Школа покровского основные представители и труды

Обновлено: 07.07.2024

Об исторической школе Покровского

Разгром так называемой "исторической школы Покровского" в СССР во второй половине 1930-х годов довольно часто используется современными буржуазными историками как "доказательство" чуть ли не разгрома ленинского исторического подхода.

Логика апологетов буржуазии проста. Покровский до революции работал в эмиграции вместе с Лениным, состоял в большевистской партии, после Октябрьской революции - заместитель наркома просвещения РСФСР, организатор чуть ли не всех крупнейших научных орагнизаций советского государства, автор многочисленных трудов и учебников по истории России. И тут "вдруг" его историческая школа во второй половине 1930-х годов объявляется враждебной. Получается, что Сталин, якобы, разгромил "марксистскую историческую школу".

Однако коммуниста отличает от некоммуниста именно способность мыслить диаматически, рассматривая те или иные исторические факты в движении и взаимосвязи с другими явлениями. Поэтому подобное упрощенчество, корни которого в метафизическом мышлении буржуазных историков, коммуниста всегда должно насторожить и побудить разобраться в данном вопросе.

Как и любая другая наука, история есть поле классовой борьбы. Отражение этой борьбы - борьба разного рода теорий, концепций, подходов, методов. Среди которых в основе одних лежит идеализм и метафизика, а в основе других материализм и диалектика. При этом бывает, что внешне концепция может выглядеть как вполне материалистическая, а при ближайшем рассмотрении в ее основе оказывается идеализм.

Однако, к примеру, от наук естественных или точных, в которых тоже находит свое отражение борьба классов, история отличается тем, что исторические концепции практически всегда используются эксплуататорскими классами в целях манипуляции массовым сознанием. При этом такая особенность исторической науки как крайняя сложность проверки на истинность тех или иных трактовок исторических фактов (в силу наличия массы противоречащих друг другу документов, а то и явных фальшивок) как раз сильно упрощает задачу манипуляции.

В царской России существовала официальная историческая концепция, отражающая интересы правящего класса крепостников-помещиков. Однако по мере развития капитализма в России стали появляться и буржуазные исторические теории, роль которых в борьбе с официальной исторической концепцией была вполне прогрессивной.

Как было сказано выше, история есть поле классовой борьбы. А потому вовсе отказаться от изучения истории Советская власть не могла. Отказ от привлечения к развитию марксистской исторической науки таких крупных, пусть и непоследовательных, марксистов, как Покровский, было бы вовсе равносильно отказу от развития исторической науки. Именно Покровскому было поручено создание новой, марксистской исторической школы, разработка первых советских учебников по истории СССР. В этом и есть его большая заслуга.

В те времена в советскую историческую науку уже начали проникать откровенно буржуазные концепции, а победа капитализма, так и вовсе означала отказ от развития марксистской исторической школы. Сегодня перед коммунистами стоит задача восстановления марксистской исторической науки. Однако в отличие от периода вековой давности, сейчас нет такой ситуации, когда часть буржуазных концепций является прогрессивными. Все буржуазные исторические теории в настоящий момент реакционны. Историкам-марксистам следует опираться на тот уровень развития марксистской исторической науки, который был достигнут в сталинский период, а не на разгромленные в сталинский период псевдомарксистские теории.

О судьбе этих историков говорят материалы уголовных дел репрессированных, хранящихся в Центральном архиве бывшего Министерства безопасности Российской Федерации. Особенности содержания этого вида источников в какой–то мере определяют специфику их использования. Обычный состав уголовного дела не зависит от его объема. Почти в каждом из них, включает оно один или несколько томов, содержатся следующие документы: справка органов НКВД об изобличающих будущего арестанта показаниях других лиц или, что гораздо реже, утвержденное прокурором обвинительное постановление в его адрес; ордер на арест; протокол обыска, в который входит список изъятых архивных материалов и литературы; заполненная подследственным биографическая анкета (анкета арестованного); конверт с двумя тюремными фото в фас и профиль; постановление об избрании меры пресечения в отношении обвиняемого; протоколы его допросов и очных ставок; протоколы допросов других лиц; обвинительное заключение, иногда вместе со справкой органов НКВД об окончании следствия и передаче материалов в суд; протокол подготовительного заседания судебного органа; расписка арестованного об ознакомлении с обвинительным заключением; протокол судебного заседания; приговор; справка о его исполнении. В отдельных делах имеются постановления о переквалификации обвинения, о продлении срока следствия, справки о состоянии здоровья арестованного, написанные им в камере показания или обращения в партийные и государственные инстанции. К делу бывают также приобщены рецензии и отзывы на научные труды подследственного, материалы проверок учреждений, где он работал, копии решений партийных органов о взысканиях и исключении его из партии, обличительные письма в ЦК ВКП(б) и органы НКВД от бывших сослуживцев. Очень редко встречаются изъятые при обыске документы личного архива, так как по завершении дела они чаще всего уничтожались.

Последовательность расположения в уголовном деле документов, как правило, совпадает с хронологией следствия. Однако часто справки об обвинениях и даже ордера на арест оформлены задним числом, когда следствие уже вовсю развернуло свою работу.

Эта процедура, преследовавшая цель скрыть истинные масштабы репрессий, сохранялась до 80‑х годов и широко использовалась в период массовой реабилитации во второй половине 50‑х годов. Семье историка П. П. Парадизова, как сообщает Е. Н. Никитин, прокуратурой в 1944 г. и отделом загс в 1982 г. были выданы справки о смерти ученого 30 октября 1940 года. 2 Копия этих справок аккуратно подшита в его уголовном деле. В действительности согласно другой справке из этого же дела он был расстрелян еще 20 июня 1937 г. на следующий день после вынесения приговора. Схожая ситуация со смертью историка Б. Н. Тихомирова, брату которого акад. М. Н. Тихомирову была выдана справка о его гибели 5 мая 1939 года. 3 И здесь установить реальную дату смерти ученого можно лишь при непосредственном обращении к материалам его уголовного дела.

В следующем году начавшуюся кампанию критики Покровского сопровождала новая волна репрессий. Ее жертвами стали 11 февраля бывший директор Смоленского пединститута Э. Я. Газганов, 29 апреля заместитель председателя Казахстанского филиала АН СССР С. Г. Томсинский, 5 мая профессор Саратовского пединститута Г. С. Зайдель, 31 мая декан исторического факультета Московского университета Г. С. Фридлянд, 21 июня бывший заместитель директора Института истории Комакадемии Н. Н. Ванаг, 3 июля профессор Ленинградского института истории, философии и литературы З. Б. Лозинский. Весной и летом 1936 г. были арестованы также руководители Государственной академии истории материальной культуры (ГАИМК) С. Н. Быковский, Ф. В. Кипарисов и М. М. Цвибак, директор Института истории партии Ленинградского обкома ВКП(б) О. А. Лидак, заместитель директора Международной ленинской школы З. Л. Серебрянский, профессор истории Сталинградского пединститута Г. Е. Меерсон, историки В. М. Далин, Л. Г. Райский, И. М. Троцкий, И. П. Токин, Е. И. Ривлин и др.

В конце 1936 г. научная общественность узнала об арестах профессора МИФЛИ С. А. Пионтковского, декана исторического факультета Азербайджанского университета и исполняющего обязанности директора Института истории партии при ЦК КП(б) Азербайджана Б. Н. Тихомирова, декана исторического факультета Ленинградского университета С. М. Дубровского и его жены профессора Б. Б. Граве. В канун Нового года 30 декабря, прямо на праздничном вечере в ИКП истории был арестован его директор Т. М. Дубыня.

В 1937 г. репрессии охватили не менее широкий круг историков. Были арестованы в марте преподаватель ИКП истории И. В. Фролов, в июне заместитель директора Института истории АН СССР А. Г. Иоаннисян, директор историко–партийного ИКП В. Г. Кнорин, преподаватели этого института Н. М. Войтинский и А. И. Уразов, 26 июля руководитель кафедры истории народов СССР ИКП истории П. С. Дроздов и научный сотрудник Института истории АН СССР Е. П. Кривошеина, 10 и 20 августа старшие научные сотрудники того же института А. И. Ломакин и Д. Я. Кин, 23 августа заместитель председателя Комитета по заведыванию научными и учебными учреждениями ЦИК СССР, руководитель кафедры истории СССР Московского университета П. О. Горин, 22 сентября бывший научный сотрудник Института истории АН СССР Б. М. Фрейдлин, 24 сентября новый директор ИКП истории В. И. Зеймаль, в октябре руководитель кафедры всеобщей истории ИКП истории Ф. Ф. Козлов, 22 ноября сменивший Зайделя на посту директора Ленинградского отделения Института истории Комакадемии С. С. Бантке.

Желание продолжить образование привело Анатольева в аспирантуру РАНИОН по отделению русской истории, учебу в которой он закончил в 1929 году. Занимался в историографическом семинаре Покровского, но близко сошелся с другим преподавателем — Невским, с которым его объединяли общие исследовательские интересы. По распределению Анатольев некоторое время работал в Ростовском комвузе. С июня 1930 г. его научная деятельность связана с Институтом истории Комакадемии, где он являлся старшим научным сотрудником. Хотя Анатольев был избран секретарем парткома института, он старался держаться в стороне от острых дискуссий и конфликтов, посвящал главное внимание творчеству. Много печатался, готовил две книги — о Морозовской стачке и о предистории марксизма в России, которые из–за ареста 2 февраля 1935 г. оказались неоконченными.

Обвинительное заключение по делу Анатольева было утверждено А. Е. Вышинским 17 июня 1937 года. Через день Военная коллегия Верховного Суда СССР в закрытом заседании, продолжавшемся немногим более 20 минут, приговорила Анатольева к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение на следующий день.

В конце октября 1936 г. из Челябинска Парадизов был доставлен в Москву для нового следствия. Формулировки обвинительного заключения и приговора Военной коллегии Верховного Суда СССР, как и проставленные на них даты, слово в слово копировали аналогичные документы из уголовного дела его друга Анатольева. 20 июня 1937 г. в Бутырской тюрьме Парадизов был расстрелян.

Автор работ по теории исторического процесса, участник известной дискуссии об общественно–экономических формациях А. Г. Пригожин родился 17 октября 1896 г. в Смоленске в семье кустаря–кожевника. 13 До революции учился в гимназии, состоял членом местной организации Бунда.

После вступления в 1918 г. в РКП(б) Пригожин ушел на фронт, являлся ответорганизатором ЦК КП(б) Украины, служил в политотделе 2‑й Конной армии. В 1922 г. поступил в ИКП, по окончании которого преподавал в Комуниверситете трудящихся Востока. Как примкнувший к троцкистской оппозиции, в 1927 г. был исключен из партии и отправлен на преподавательскую работу во Владивосток. Восстановление в партии открыло дорогу для переезда в Ленинград, где Пригожин работал в отделении Комакадемии, заместителем председателя ГАИМК, затем директором ЛИФЛИ. В марте 1934 г. он был переведен в Москву на должность директора МИФЛИ, которую занимал до нового исключения из партии в январе 1935 года.

Одним из наиболее талантливых представителей молодого поколения историков–марксистов и ближайшим сотрудником Покровского являлся Г. С. Фридлянд (Ц. Фридлянд). К семидесятилетию со дня его рождения была опубликована биографическая справка о нем с приложением библиографии его работ. 15 Материалы уголовного дела Фридлянда, другие архивные источники позволяют уточнить имеющиеся сведения. 16

Уже тогда Фридлянд ясно сознавал, что его ждет трагическая судьба, о чем он неоднократно говорил своим коллегам. Часто встречаясь с К. Б. Радеком, они осуждали расправу над оппозиционерами, жаловались на то, что руководство исторической наукой поручено чиновникам, ничего общего с ней не имеющим и выполняющим специальный заказ ЦК ВКП(б). Радек считал, что Сталин давно знал и видел ошибки Покровского, но терпел его только потому, что тот в свое время активно боролся против оппозиции.

Выдвиженец Покровского, директор ИКП истории Т. М. Дубыня родился 17 сентября 1901 г. в семье каменщика в г. Гусятин на Западной Украине. 19 Чернорабочий, укладчик рельсов, он стал участником Венгерской революции 1919 года. После ее поражения приехал в Россию, служил в Красной Армии. Во время советско–польской войны 1920 г. ЦК РКП(б) командировал Дубыню в Галицию, но из–за окончания боевых действий на родину он не доехал и остался в Харькове, где учился и преподавал в партийной школе при ЦК КП(б) Украины. Затем партработа в Житомирской губернии, Крыму. В 1925 г. молодой секретарь горкома партии Севастополя поступил на историческое отделение ИКП, по окончании которого остался в Москве на ответственной партработе. Как заведующий культпропотделом горкома партии не сумел, однако, сработаться с Кагановичем, и с 1933 г. являлся секретарем парткома, затем директором ИКП истории. Администратор от науки, почти не занимавшийся творчеством, — таким воспринимался Дубыня в кругах историков–марксистов.

Осенью 1924 г. по путевке ЦК РКП(б) Ломакин поступил на курсы марксизма–ленинизма при Комакадемии, а через год — на историческое отделение ИКП.

Одним из наиболее близких Покровскому историков–марксистов был П. О. Горин (Коляда). Он родился 15 января 1900 г. в местечке Картуз–Береза Гродненской губернии в крестьянской семье. 25 Пятнадцатилетним ушел в люди, занимался самообразованием. В 1918 г. вступил в РКП(б), состоял членом волостного ревкома в Западной Белоруссии, служил политработником в 15‑й армии. Знакомство с Покровским произошло в Комуниверситете им. Я. М. Свердлова, куда Горин был командирован в январе 1920 г. литовско–белорусским отделом ЦК РКП(б). Новый студент приглянулся мастистому ученому и по его рекомендации продолжил обучение в лекторской группе при Комуниверситете и на историческом отделении ИКП.

В 1934 г. из–за конфликтов с секретарем ЦК КП(б) Белоруссии Н. М. Голодедом Горин стал настойчиво проситься на научную работу в Москву. Вопрос решился только через год. Из предложенных ЦК ВКП(б) вариантов — начальник Центрархива СССР или заместитель председателя Комитета по заведыванию учеными и учебными учреждениями ЦИК, СССР — Горин выбрал второй, дававший больше свободного времени для занятий наукой. В январе 1936 г. он был утвержден членом комиссии ЦК ВКП(б) и СНК СССР по историческим учебникам, председателем ее подкомиссии по изданию исторической литературы. С этого момента другой работой фактически Горин не занимался. После объявления конкурса на элементарный учебник по истории СССР он сформировал из учителей Краснопресненского района г. Москвы авторский коллектив по подготовке такого учебника.

Именно политическая активность, а если говорить конкретно — подчинение научной деятельности политической линии тогдашнего партийногосударственного руководства во главе со Сталиным, сыграли роковую роль в судьбе историков–марксистов. Оказавшись среди творцов такой политики, они стали затем ее жертвами.

Официальная историография отплатила Покровскому той же монетой. Покровского фактически вычеркнули из общеупотребительного списка русских историков. Не случайно, что после отмены советской цензуры, когда в массовом порядке стали переиздаваться работы многочисленных дореволюционных историков, включая второстепенных и третьестепенных, работы Покровского так и оставались неизвестными широкой публике. В официальной школьной хрестоматии по русской истории Покровский – единственный, кому не уделено ни строчки, чье имя даже не упоминается!

Разумеется, происходит взаимопроникновение культур, но это не объясняет рывка Европы в XV веке. Крестовые походы открыли для Запада восточные знания и технологии, но еще не гарантировали успешного развития. Не случайно в военном плане они закончились неудачей, за которой последовало наступление Оттоманской империи на Юго-Восточную Европу. И лишь в XVI веке западные страны, уже вступающие в эру буржуазного развития, остановят натиск оттоманских турок.

Еще в дореволюционный период исторические исследования, М. Н. Покровского вызывали у сообщества ученых противоречивые оценки. Дело в том, что он радикальнее всех рассматривал исторический процесс с сугубо марксистской, материалистической точки зрения. М.Н. Покровский был убежден: "История есть политика, опрокинутая в прошлое". Эта формула, ставившая идеологию превыше истины, многие десятилетия душила советскую историческую науку, да и не ее одну Это с одной стороны порождало критику его взглядов как односторонних и тенденциозных, а с другой - вызывало поощрение за то, что удавалось с новых подходов взглянуть на традиционные исторические сюжеты. В целом же отношение к Покровскому было достаточно негативным, прежде всего из-за его амбициозности, презрения ко всем историкам не марксистам. Как руководитель науки и высшей школы М. Н. Покровский проводил крайне жесткую политику по идеологическому пресечению всякого инакомыслия. Проходили чистки “старой профессуры”, была ликвидирована автономия университетов. В исторической науке насаждалась “школа Покровского”, для которой были характерны сугубо материалистический подход к истории, классовый характер и растворение исторических событий в современных проблемах. Не удивительно, что с подачи Покровского был ликвидирован и школьный курс истории, который был заменен обществоведением.

Хотя умер Покровский в 1932 г. вполне уважаемым и почитаемым человеком по достаточно причудливой логике в конце 30-х гг. была развернута уничтожающая критика его взглядов. Особенно отличились бывшие любимые ученики М. Н. Покровского, сделавшие на этом свою научную карьеру. Было признано, что“школа Покровского являлась базой вредителей, шпионов и террористов, ловко маскировавшихся при помощи его вредных антиленинских исторических концепций”.

Этапы критики. Этап “апологетически-восхвалительный”, когда его считали, по выражению А.В. Луначарского “обворожительным героем революции”. В послереволюционный период жизни М.Н. Покровского и в первые годы после смерти до середины 1930-х гг. за ним признавались достижения в первом преломлении русского исторического процесса на основе марксистской методологии, в сфере организации науки нового типа, активном воспитании первого поколения ученых-марксистов. Таковым М.Н. Покровский был охарактеризован в статьях А.В. Луначарского, Н.И. Бухарина, Н.К. Крупской, В.Д. Бонч-Бруевича. С середины 1920-х гг. наступает период критики научных построений М.Н. Покровского в связи с их несоответствием марксисткой, ленинской интерпретации исторического процесса. Впрочем, до 1934 г. эта критика носила в основном эпизодический характер, не затрагивая ни господствующего положения в науке и политике самого М.Н. Покровского, ни основных представителей его школы. Пионерами этой критики стали молодые ученые марксисты А.Н. Слепков, С.Г. Томсинский, А.И. Ломакин, В.Ф. Малаховский, П.С. Дроздов и др. Однако после первой волны критика Покровского утихла, он был оставлен на ведущих постах в науке, а основные удары критики Сталина (письмо в журнал “Пролетарская революция”) пришлись во время его жизни по соперничавшей с Покровским когорте Ем. Ярославского. Открытая стадия критики, поддерживаемая и инспируемая партийными органами начинается в 1934 году с Постановления Совнаркома и ЦК ВКП (б) о преподавании гражданской истории в школе. Школа Покровского, не вписавшись в очередной идеологический поворот критиковалась теперь и партийными и научными кругами без права ответа на критику. Апогеем критики стал выход двух сборников: “Против исторической концепции М.Н. Покровского” (1937) и “Против антимарксистской концепции М.Н. Покровского (1940). Главной особенностью сборников стало прямое связывание между собой политических и научных взлядов историка, и прводилась мысль о том, что научные ошибки несли в себе потенциал для политических ошибок, в результате которых они стали “базой для вредительства со стороны врагов народа, разоблаченных органами НКВД, троцкистско-бухаринских наймитов фашизма, вредителей, шпионов и террористов, ловко маскировавшихся при помощи вредных антиленинских концепций М.Н. Покровского”. В сборниках выступили как коллеги и ученики Покровского, А.М. Панкратова, М.В. Нечкина, А. Л. Сидоров, С.В. Бахрушин, В.И. Пичета, К.В. Базилевич, Б.Д.Греков, Ем. Ярославский и др. После издания сборника и репрессий основных представителей школы Покровского, кампания закончилась после того, как в конце 1930-х гг. единственным корифеем и основоположником советской исторической науки был признан Сталин. После этого практически до начала 1960-х гг. наступил период забвения имени и основных трудов, научных постулатов Покровского. Только после ХХ и ХХII съездов обозначился период реабилитации имени и идей Покровского в статьях С.М. Дубровского, Е.А. Луцкого, Л.В. Черепнина. В 1966 г. было реабилитировано научное наследие историка- выпущен четырехтомник его трудов. В 1970-х гг. были написаны две монографии о М.Н. Покровском. Отличительной особенностью работ стало разведение политических и научных взглядов историка, признание ряда заблуждений методологического плана. При этом разбор был лишен агрессивности по отношению к историку и единичные отмечаемые недостатки в его политической и научной деятельности скорее оттеняли безусловно положительную роль М.Н. Покровского в становлении советской исторической науки. При этому авторы понимали архаизм и неприемлемость для современного состояния советской науки многих построений историка. Скорее это был интерес в качестве материала для истории науки, чем непосредственного использования методологического багажа. В перестроечный период произошел новый всплеск интереса к Покровскому. При этом положительно оцениваемая возможность использования построений Покровского в “служению делу обновления советского общества, возрождения ленинской концепции социализма” к началу 1990 г. становилась все более призрачной и окончательно выдохлась с крушением советской системы. В 1990-е гг. интерес к М.Н. Покровскому со стороны региональных исследователей и столичных специалистов был обусловлен прежде всего сугубо научным интересом с одной стороны- анализа истоков и значения теории торгового капитализма, с другой- в построении новых методологических конструкций, в которых некоторые выводы Покровского были бы довольно привлекательными. В связи с этим хочется упомянуть труды Ю.С. Пивоварова и А.И.Фурсова по созданию новой методологической доктрины “Русской Системы”. Опубликование фотогалереи жизни М.Н. Покровского говорит о новом витке возвращения интереса к жизненному пути и научному наследию историка.

Литературно-исторические заметки юного техника

И с тех пор в отечественной историографии постоянно наблюдается то периодическое усиление, то полное ослабление интереса к личности, трудам и заслугам М.Н.Покровского. Возвращение этого интереса на протяжении всей второй половины ХХ века было связано исключительно с переменами в государственной идеологии.

Далеко не все эти обвинения справедливы, но в последние годы имя М.Н.Покровского, как и в 1930-е, вновь предано почти полному забвению. Его идеи более не представляют интереса ни для историков политических учений, ни для историков исторической науки.

Биография М.Н.Покровского

Ранние годы

После окончания курса М.Н. Покровский был оставлен в Московском университете для подготовки к профессорскому званию сразу по двум специальностям: русской и всеобщей истории. Яркие, во многом характерные зарисовки облика Покровского этого периода оставили известные русские историки П.Н. Милюков и А.А. Кизеветтер, вместе работавшие с ним в семинарах Ключевского и Виноградова.

А.А. Кизеветтер о Покровском:

Эволюция взглядов

Политические взгляды М.Н. Покровского претерпели в течение полутора десятилетий после окончания университета значительные изменения. В начале 1890-х годов, скорее всего, он не выходил за рамки общей буржуазной оппозиционности по отношению к самодержавному строю.

Возможно, Покровский в тот период пытался предусмотрительно угодить и социал-демократам и умеренным либералам. В своей автобиографии он, безусловно, скрыл этот факт, указав на то, что в самом начале 1905 года он вступил в ряды РСДРП.

Покровский в революции 1905-1907 гг.

Во время декабрьского восстания, прямо в квартире Покровского в баррикадном Сущёвском районе был устроен перевязочный пункт для раненых рабочих. После жалобы управдома Покровского арестовала полиция, но вскоре он был отпущен за недостатком улик и уехал скрываться на Кавказ.

Во время отсутствия Покровского на его квартире в Москве был устроен обыск и оставлена засада. Поэтому, вернувшись из Лондона, Михаил Николаевич вынужден был перейти на нелегальное положение, поселился на даче по Брестской железной дороге, где находился штаб Московской окружной организации. Его участие в окружной партийной конференции было замечено, благодаря пробравшемуся на конференцию провокатору. Покровский должен был предстать перед судом как политический преступник. Поэтому он вынужден был эмигрировать и до февраля 1917 года числился в списках государственных политических преступников.

Эмиграция

С августа 1908 года Покровский находился в Финляндии, где помогал Ленину в создании большевистского центра печати. В сентябре 1908 года участвовал в работе Гельсингфорской конференции РСДРП.

В сентябре 1909 года Покровский выехал во Францию, затем перебрался в Италию, читал лекции в организованной большевиками школе для рабочих на острове Капри.

Покровский в Октябре

Именно Покровский разрабатывал проекты постановлений и декретов Московского ВРК (о политике в области печати, по поводу изъятия денег из Государственного банка для зарплаты рабочим и служащим и т. д.), а также агитационные обращения к населению города.

Куда важнее было в тот момент наладить взаимоотношения ВРК и консулов иностранных государств, которые не желали признавать новоявленное большевистское правительство.

5 ноября Московский ВРК делегировал Покровского в комиссию по установлению этих взаимоотношений, что стало предпосылкой для назначения его комиссаром по иностранным делам. В сам состав Московского ВРК Покровский был введён 11 ноября, а 14 (27) ноября объединённый пленум Московских Советов рабочих депутатов и солдатских депутатов избрал его первым председателем Моссовета. На этом посту Покровский находился до марта 1918 года, фактически сосредоточив в своих руках всю власть в древней столице.

Брест-Литовск

Административная деятельность

При непосредственном участии Покровского были подготовлены и изданы декреты о введении новой орфографии, об охране научных ценностей, памятников искусства и старины, об увеличении пайков для ученых и специалистов, о ликвидации неграмотности. Он стал одним из тех, кто поддержал идею пролетаризации высшей школы и всемерно содействовал введению рабфаков, отмене вступительных экзаменов в ВУЗы, усилению идейно-политического воспитания студентов, а также полной перестройки высшей школы на новых началах, которая обернулась её фактическим уничтожением.

Покровский-архивист

Однако по вопросу о принадлежности Главного Управления Архивными Делами Покровский на заседании Большой государственной комиссии по просвещению уступил Рязанову, и ГУАД вошёл в систему Наркомпроса лишь на правах научного ведомства, а не как отдельное бюрократическое учреждение в системе ВЦИК или СНК.

В январе 1921 года Коллегию Главархива составила большевистская тройка - М.Н. Покровский, В.В. Адоратский, Н.Н. Батурин. Они изначально были поставлены в архивное ведомство как политические руководители и сразу приступили к реализации широкомасштабной программы реорганизации архивной системы.

Создание Истпарта, его выделение из Госархива СССР и превращение в особый отдел ЦК с практически неограниченными полномочиями - весь этот процесс происходил в интересах осуществления жёсткого политического контроля со стороны ЦК. Верными проводниками политики ЦК ВКП(б) стала Коллегия Главархива во главе с Покровским и Адоратским.

А вскоре случился и ещё один юбилей - шестидесятилетие Рязанова. В честь этого руководимая Покровским Коллегия Центрархива направила ему поздравление, и Покровский из благородства признал, что он лишь продолжатель политики централизации архивов, которую начал именно Рязанов.

Историческая концепция М.Н.Покровского

Таким образом, сегодня говорить о М.Н.Покровском как об историке всё-таки есть некоторые основания. Тем более, что именно он стал одним из первых русских историков, кто попытался рассмотреть историю России на основе марксистской методологической базы.

В начале своей научной деятельности Покровский критиковал позитивизм с позиций махизма, где основным критерием научности была целесообразность, т.е. научным считалось то, что наиболее быстро и верно ведет к поставленной цели. Как считает Л.И. Шапиро, в дальнейшем выборе исторического материализма для Покровского решающую роль играла отнюдь не истинность марксизма, а принцип целесообразности, удобства для той или иной группы людей.

Понимание того, что действительность определяется субъективным интересом, личным или коллективным, привело Покровского к уверенности, что стержнем истории является борьба интересов группы субъектов или классов. Именно политическая ангажированность марксизма, признание за угнетёнными классами прогрессивной исторической роли парадоксальным образом помогли соединению махизма и марксизма в философском мировоззрении Покровского.

Что же сам Покровский видел в качестве предмета и объекта исторического познания? Для него история в онтологическом смысле - это и прошлое (земли, природы, общества), и настоящее-сама быстротекущая жизнь, которую может наблюдать исследователь, и среда, обстановка, в которой совершается классовая борьба, деятельность личности и т.д. В историческом процессе он видит, как и Маркс, замену одного общественного строя другим.

Общественное развитие мыслилось Покровским как процесс диалектический, сложный, скачкообразный, противоречивый, в котором изменения идут не только путем эволюции, но и путём революционных преобразований. В обществе он видел не случайное сцепление отдельных частей и различных отношений, а живой единый организм, в котором отдельные компоненты расположены в определённой последовательности и обусловливают существование и развитие друг друга. Общество, по мнению Покровского, развивается за счёт внутренних, ему присущих сил. На каждом последующем этапе развития общественных отношений все меньшей становится их зависимость от природных географических влияний.

Покровский сознательно противопоставлял себя старым представителям отечественной исторической науки на том основании, что для них важнейшей, системообразующей, была идея становления и существования государства, в то время как для марксизма – идея смены общественных формаций, базирующихся на способе материального производства.

И все историки школы Покровского ставили своей исследовательской задачей определить закономерные этапы развития истории русского народа, исходя из смены социально-экономической структуры общества.

Первобытное коллективное хозяйство

Феодализм

Говоря о феодализме, Покровский возражал против националистических теорий, доказывавших своеобразие русского исторического процесса и отрицавших само наличие феодализма в Древней Руси.

Дворянскую вотчину послепетровского времени Покровский характеризовал как вотчину-государство. Он показал, что законодательная практика этого периода рассматривала крестьянина как подданного своего барина, а барин действительно был государем в своём имении. Покровский с полным основанием говорил, что сеньориальные отношения в России сохранялись даже через три столетия после создания централизованного государства.

Ремесленное хозяйство

Торговый капитализм

Органами господства торгового капитала в политической сфере по его мнению были самодержавие и бюрократия. Торговый капитал действовал методами внеэкономического принуждения, поэтому он нуждался в крепостнической системе и самодержавии. Промышленный капитал действует методами экономического принуждения и нуждается в отмене крепостного права, в свободных договорных отношениях и конституционном строе.

Критика концепции Покровского П.Н. Милюковым

Следует отметить, что концепция Покровского подвергалась критике не только со стороны марксистов-ленинистов-сталинистов, у которых эта критика носила исключительно политизированный характер и была тесно связана с внутрипартийной борьбой и идеологическими установками.

Подводя итог анализу исторических взглядов М.Н. Покровского хочется отметить, что сегодня, в период отказа от идеологических составляющих в историко-научной деятельности, историческая концепция М.Н. Покровского представляется своеобразной, но не более лучшей или худшей в отношении остальных построений отечественной историографии ХХ века. Поставленная в прямую зависимость её автором от политической конъюнктуры 1920-1930-х годов, она испытала на себе как все приёмы неуёмного восхваления и возвышения, так и методы научного, политического, морального и физического устранения основных её сторонников и носителей. Она придала значительное своеобразие советской исторической науке, особенно в первые десятилетия её становления и существования. И вполне закономерен полный отказ современного научного сообщества от марксистско-покровских схем, поиск новых приёмов методологии исторического познания.

Елена Широкова

Бычков С.П., Корзун В.П. Введение в историографию отечественной истории ХХ в.: Учебное пособие. - Омск: Омск.гос. ун-т, 2001.- 359 с.

Читайте также: