Правила относящиеся к наблюдению социальных фактов кратко

Обновлено: 30.06.2024

Наблюдение — это общенаучный метод, широко используемый в естествознании, а также в повседневной жизни.

Его применение в социологии имеет ограничения, поскольку не все социальные явления поддаются прямому зрительному и слуховому восприятию. Но когда социолог имеет дело с объектами, которые можно наблюдать, то есть воспринимать зрением и слухом, он обязан это делать. Используя пример исследования забастовки, допустим, что это исследование невозможно без наблюдения за поведением потенциальных забастовщиков, их лидеров и противостоящих руководителей предприятия. Не менее очевидно и другое - наблюдение в этом случае (как, впрочем, и во всех остальных) следует использовать совместно с другими методами сбора информации.

Социологическое наблюдение - это целенаправленная систематическая фиксация признаков, свойств, параметров социального процесса или явления.

Первичная социологическая информация может быть получена с использованием такого метода, как наблюдение. Это направленное, систематическое, прямое отслеживание, регистрация и регистрация общественно значимых фактов, явлений и процессов. Наблюдение как метод сбора социологической информации основывается на естественных практиках повседневного наблюдения, которые представляют собой непреднамеренное взаимодействие человека с социальной средой, осуществляемое через невербальные каналы связи для получения информации и формирования адекватного поведенческого отклика.

Особенностью социологического наблюдения, в отличие от обыденного, повседневного, является его систематичность и целенаправленность. Свидетельством тому является четкая фиксация цели, задач и процедур социологического наблюдения. Его программа должна также содержать объект, предмет, ситуацию наблюдения, выбор способа ее регистрации, обработку и интерпретацию полученной информации. Специальный дневник используется для записи результатов наблюдения.

Готовые работы на аналогичную тему

Преимущества метода социологического наблюдения заключаются в том, что:

во-первых, существует прямой контакт между исследователем и объектом исследования, что повышает достоверность информации;
во-вторых, наблюдение осуществляется в процессе изменения и развития изучаемых событий;
в-третьих, поведение людей (социальных общностей) наблюдается одновременно с развитием событий, процессов, явлений, т. е. в природных специфических пространственно-временных условиях;
в-четвертых, широко организовано наблюдение для описания поведения всех участников процесса взаимодействия социальных сообществ, целостного анализа эффективности работы группы, сообщества;
в-пятых, метод позволяет получать информацию независимо от пожеланий респондентов, поскольку наблюдатель может действовать инкогнито, не озвучивая своих исследовательских осведомителей;
в-шестых, метод позволяет преодолеть языковые барьеры, а также дает возможность работать с группами, которые по какой-то причине не могут дать информацию (дети, инвалиды и т. д.).

В то же время метод социологического наблюдения имеет свои недостатки, в частности, повторное наблюдение становится трудным, а иногда и невозможным, поскольку наблюдаемый процесс не всегда воспроизводится.

Наблюдение за социальными процессами ограничено во времени. Кроме того, для исследователя существует опасность, с одной стороны, влиять на объект, нарушая естественный ход событий, с другой - так приспосабливаться к условиям, в которых протекает включенное наблюдение, что терять способность реально оценивать его объект. Иначе говоря, довольно сложно избежать субъективизма в процессе наблюдения с таким подходом.

В целом метод наблюдения довольно трудоемкий, помимо того существует проблема репрезентативности полученных данных, поскольку результаты наблюдения одного объекта сложно распространить на все остальные.

Учитывая вышеизложенное, нельзя переоценивать возможности метода социологического наблюдения, лучше применять его вместе с остальными методами сбора первичных социологических сведений.

Общая процедура социологического наблюдения заключается в следующем. В самом начале всегда определяются цели и задачи процесса наблюдения (зачем наблюдать?). После этого выбираются объект, соответствующий предмет и ситуация наблюдения (что наблюдать?). И только после этого обычно выбирается метод наблюдения, который оказывает наименьшее влияние на объект и обеспечивает, в подходящем варианте, нахождение первичной социологической информации (как наблюдать?). Следующим шагом является определение способа записи наблюдаемых событий, действий, поведения (как вести учет?).

А самой последней стадиейявляется проведение обработки, а также интерпретация социологической информации, которая была получена в ходе наблюдения (каков результат?). Наблюдение в конкретных условиях может преследовать различные цели, например, предварительное ориентирование на объекте, получение дополнительной информации о нем; выдвигать гипотезы и проверять это. Очень часто объектами наблюдения в определенных исследованиях являются индивиды в разных ситуациях общения и действий, а также социальные сообщества (большие и малые группы).

Стоит отметить, что сами ситуации могут быть как естественными, так и экспериментальными. К тому же, они могут быть управляемыми и неуправляемыми, стандартными и нестандартными, нормальными и экстремальными. Важно, что такие ситуации могут еще и различаться по видам деятельности индивидов (социальных общностей), их контактам и отношениям, особенностям коммуникативной ситуации.

Правила социологического наблюдения

В отличие от обычного наблюдения – непроизвольной человеческой деятельности, связанной со знанием мира, научное социологическое наблюдение всегда подчиняется таким правилам:

наблюдение всегда должно соответствовать цели исследования;
наблюдение обычно планируется и осуществляется по определенной схеме;
факты записаны в нем на операционном языке, понятном для других исследователей;
выбор методов наблюдения реализуется в зависимости от характера исследуемых явлений и способностей исследователя;
обязательно должна быть проверка объективности и достоверности наблюдения с помощью каких-то других методов и иными исследователями.

Стоит отметить, что социологическое наблюдение - это некое научное наблюдение, которое отличается от обычной направленности на достижение определенной цели (преднамеренного получения конкретной информации), а также систематическим наличием элементов контроля, разработанной процедурой получения данных регистрации.

Ясно, что этот метод не может дать объективных выводов. Действительно, эти понятия или концепции, как бы их не называли, не являются законными заместителями вещей. Эти продукты грубого опыта призваны, прежде всего, привести в гармонию наши действия с окружающим нас миром; они выработаны практикой и для нее. Но эту роль с успехом может выполнить и какое-нибудь теоретически ложное представление.[с. 40-41]

Следовательно, нельзя открыть законов реальности, разрабатывая эти понятия, как бы мы ни взялись за это. Эти понятия, наоборот, походят на покрывало, помещающееся между нами и вещами и скрывающее их от нас тем лучше, чем прозрачнее оно нам кажется. При подобных условиях наука не только изуродована, но и лишена почвы, могущей питать ее. [с. 41]

Такой подход столь согласен с естественной склонностью нашего ума, что он встречается даже при начале физических наук; - это он отличает алхимию от химии и астрологию от астрономии. Таков, по словам Бэкона, оспариваемый им метод ученых его времени. Понятия, о которых мы только что говорили, и суть те notiones vulgares или praenotiones, которые он находил в основе всех наук, где они заменяют факты. Это idola, род признаков, искажающих истинный вид вещей, но принимаемых нами за самые вещи.[с. 42]

Если таково было положение естественных наук, то еще более было оснований для подобного же положения социологии. Люди не дожидались социальной науки для того, чтобы составить себе понятия о праве, нравственности, семье, государстве, обществе, потому что они не могли жить без них. И в социологии более, чем где-нибудь, эти praenotiones, пользуемся выражением Бэкона, могут господствовать над умами и заменять собой вещи.[с. 42-43]

И действительно, до сих пор социология почти исключительно рассуждала не о вещах, а о представлениях. Кант, правда, провозгласил, что социальные явления суть естественные факты, подчиненные естественным законам. Этим он признал их предметами, так как в природе существуют лишь предметы. Но, когда выйдя за пределы этих философских обобщений, он пытается применить свой принцип и построить отвечающую ему науку, то делает объектом изучения лишь идеи. [с. 44]

Действительно, главным содержанием его социологии является прогресс человечества во времени. Он отправляется от той идеи, что существует постоянная эволюция человеческого рода, заключающаяся во все более полной реализации человеческой природы, и ставит своей задачей отыскание порядка этой эволюции. Однако, если и предположить, что эта эволюция существует, то действительность ее существования может быть установлена лишь тогда, когда наука уже возникла, следовательно, ее можно было сделать объектом исследования, лишь выставляя ее как концепцию разума, а не предмет. И действительно, это представление совершенно субъективно, фактически этого процесса человечества не существует. Существуют же и представляются наблюдению лишь отдельные общества, рождающиеся, развивающиеся и умирающие независимо одно от другого. Если бы еще позднейшие служили продолжением предшествовавших, то каждый высший тип общества можно было бы рассматривать как простое рассмотрение непосредственно низшего типа с небольшим прибавлением; можно было бы поставить их тогда одно за другим, соединяя в одну группу те, которые находятся на одинаковой ступени развития; и ряд, образованный таким образом, мог бы считаться представляющим человечество. Но факты не так просты. Народ, заступающий вместо другого народа, не является простым продолжением этого последнего с некоторыми новыми свойствами; он - иной, у него некоторых свойств больше, других меньше; он составляет новую индивидуальность, и все эти отдельные индивидуальности, будучи разнородными, не могут слиться в один непрерывный ряд, особенно в единственный ряд. Ряд обществ не может быть изображен геометрической линией, он скорее похож на дерево, ветви которого расходятся в разные стороны. В общем, Конт принял за историческое развитие то понятие, которое он составил о нем, и которое немногим отличается от понятий толпы.[с. 44-45]

Эти обыденные понятия встречаются не только в основе науки, но на них наталкиваешься ежеминутно во всех ее построениях. При настоящем состоянии наших знаний мы не знаем с уверенностью, что такое государство, верховная власть, политическая свобода, демократия, социализм, коммунизм и т.д.; следовательно, с точки зрения правильного метода, нужно было бы запретить себе употребление этих понятий, пока они научно не установлены. А между тем слова, их выражающие, встречаются постоянно в рассуждениях социологов. Их употребляют без запинки и с уверенностью, как будто они отвечают предметам, хорошо известным и определенным, тогда как они порождают в нас лишь сбивчивые понятия, неясную смесь смутных впечатлений, предрассудков и страстей. [с. 46-47]

А между тем социальные явления суть вещи и о них нужно рассуждать как о предметах. Для того, чтобы доказать это положение, не нужно философствовать об их природе, разбирать их аналогию с явлениями низших царств. Достаточно указать, что для социолога они представляют единственное данное (datum). Предметом не называется все, что дается, что предлагается, или, скорее, навязывается наблюдению. Рассуждать о явлениях как о предметах, - значит рассуждать о них как о данных, составляющих точку отправления науки. Социальные явления бесспорно обладают этим признаком. [с. 51]

Реформа, которую нужно ввести в социологию, тождественна с реформой, преобразовавшей в последние 30 лет психологию. Точно так же как Конт и Спенсер провозглашают социальные факты фактами природы, не рассуждая о них, однако, как о предметах, так и различные эмпирические школы давно уже признали естественный характер психологических явлений, все еще продолжая применять к ним чисто идеалистический метод. Действительно - эмпиристы, так же, как и их противники, прибегали исключительно к самонаблюдению. Факты же, наблюдаемые лишь на самом себе, слишком редки, скоропреходящи и изменчивы для того, чтобы приобрести значение и власть над нашими привычными представлениями о них. Когда же последние не подчинены контролю фактов, у них нет противовеса, вследствие чего они занимают место фактов и составляют содержание науки. Так, ни Локк, ни Кондильяк не рассматривали психических явлений объективно. Они изучали не ощущение, а известную идею об ощущении. Поэтому-то, хотя в некоторых отношениях они и подготовили почву для научной психологии, но последняя возникла гораздо позднее, когда, наконец, дошли до сознания, что душевные состояния могут и должны быть изучаемы извне наблюдением, а не с точки зрения испытывающего их сознания. [с. 53]

Из сказанного Э. Дюркгейм выводит несколько конкретных правил (которые называет короллариями), которые позволяют рассматривать социальные явления как вещи.

1. Первый королларий состоит в следующем: нужно систематически устранять все предпонятия. [с. 55]

Однако это правило носит отрицательный характер. Оно говорит о том, от чего следует освободиться, но ещё не говорит, что нужно делать, чтобы объективно изучать социальные явления. Этой цели служат другие два правила.

2. Всякое научное исследование обращается на определенную группу явлений, отвечающих одному и тому же определению. Первый шаг социолога должен, следовательно, заключаться в определении тех предметов, о которых он будет рассуждать для того, чтобы и он сам, и другие знали, о чем идет речь. Это первое и необходимое условие всякого доказательства и всякой проверки; действительно, можно контролировать какую-нибудь теорию, лишь умея различать факты, о которых она должна дать отчет. Кроме того, так как это первоначальное определение устанавливает самый объект науки, то от него зависит, будет ли таким объектом предмет или нет.

Для того, чтобы оно было объективно, нужно, очевидно, чтобы оно выражало явление не на основании идеи о них разума, а на основании свойств, им присущих: нужно, чтобы оно характеризовало их по составным элементам их природы, а не по сообразности их с более или менее идеальным понятием. В тот же момент, когда исследование только что начинается, когда факты не подвергались еще никакой обработке, могут быть добыты лишь те их признаки, которые являются достаточно внешними для того, чтобы быть непосредственно видимыми. [с. 57-58]

Так как внешность предметов дается нам ощущением, то, резюмируя, можно сказать, что наука, чтобы быть объективной, должна отправляться не от понятий, образовавшихся без нее, а от ощущений. Она должна заимствовать прямо у чувственных данных элементы своих первоначальных определений. И действительно, достаточно представить себе, в чем состоит дело науки, чтобы понять, что она не может действовать иначе. Ей нужны представления, точно воспроизводящие предметы таковыми, каковы они суть, а не такими, какими их полезно представлять себе для практики. Те же представления, которые установились без ее помощи, не отвечают этому условию. Нужно, следовательно, чтобы она создала новые и чтобы для этого, устраняя общепринятые понятия и слова,их выражающие, она вернулась к ощущению, первой и необходимой основе всякого понятия.[с. 66]

3. Но ощущение легко может быть субъективным. Поэтому в естественных науках принято за правило устранять чувственные данные, рискующие быть слишком субъективными, и удерживать исключительно те, которые представляют достаточную степень объективности… Социолог должен прибегать к тем же предосторожностям. Внешние признаки, на основании которых он определяет объект своих исследований, должны быть объективны, насколько только это возможно. Можно сформулировать принцип, что социальные факты тем легче могут быть представлены объективно, чем более освобождены они от индивидуальных фактов, в которых они проявляются. [с. 66]

Когда, следовательно, социолог предпринимает исследование какого-нибудь класса социальных фактов, он должен попытаться рассматривать их с той стороны, с которой они представляются изолированными от своих индивидуальных проявлений. [с. 67]

Социология. Ее предмет, метод и назначение

Предисловие ко второму изданию

Тем не менее, как бы ни был реален отмеченный прогресс, прошлые заблуждения и путаница еще не полностью рассеяны. Вот почему мы хотим воспользоваться этим вторым изданием, чтобы добавить несколько объяснений ко всем тем, что мы уже дали, ответить на некоторые критические замечания и внести по некоторым вопросам дополнительные уточнения.

Положение, согласно которому социальные факты должны рассматриваться как вещи, — положение, лежащее в самой основе нашего метода, — вызвало больше всего возражений. То, что мы уподобляем реальность социального мира реальностям мира внешнего, нашли парадоксальным и возмутительным. Это значит глубоко заблуждаться относительно смысла и значения данного уподобления, цель которого — не низвести высшие формы бытия до уровня низших форм, но, наоборот, востребовать для первых уровня реальности, по крайней мере равного тому, который все признают за вторыми. На самом деле мы не утверждаем, что социальные факты — это материальные вещи; это вещи того же ранга, что и материальные вещи, хотя и на свой лад.

Что такое в действительности вещь? Вещь противостоит идее, как то, что познается извне, тому, что познается изнутри. Вещь — это всякий объект познания, который сам по себе непроницаем для ума; это все, о чем мы не можем сформулировать себе адекватного понятия простым приемом мысленного анализа; это все, что ум может понять только при условии, выхода за пределы самого себя, путем наблюдений и экспериментов, последовательно переходя от наиболее внешних и непосредственно доступных признаков к менее видимым и более глубоким. Рассматривать факты определенного порядка как вещи — не значит зачислять их в ту или иную категорию реальности; это значит занимать по отношению к ним определенную мыслительную позицию. Это значит приступать к их изучению, исходя из принципа, что мы ничего не знаем о том, что они собой представляют, а их характерные свойства, как и неизвестные причины, от которых они зависят, не могут быть обнаружены даже самой внимательной интроспекцией.

Если определить термины таким образом, то наше утверждение, отнюдь не будучи парадоксом, могло бы считаться почти трюизмом, если бы оно еще слишком часто не отвергалось в науках о человеке, особенно в социологии. Действительно, в этом смысле можно сказать, что всякий объект науки есть вещь, за исключением, может быть, математических объектов. Что касается последних, то, поскольку мы сами конструируем их, от самых простых до самых сложных, нам, чтобы знать их, достаточно смотреть внутрь себя и внутри анализировать мыслительный процесс, из которого они проистекают. Но если речь идет о фактах в собственном смысле, то, когда мы приступаем к их научному исследованию, они обязательно являются для нас неизвестными, неведомыми вещами, так как представления о них, возникшие в жизни, сформированные без методического и критического анализа, лишены научной ценности и должны быть устранены. Даже факты, относящиеся к индивидуальной психологии, отличаются этим признаком и должны рассматриваться под этим же углом зрения. Действительно, хотя они, по определению, и внутренние для нас, наше сознание не обнаруживает нам ни их внутреннюю сущность, ни генезис. Оно позволяет нам знать их, но только до определенной степени, так же как ощущения дают нам знать о теплоте или свете, звуке или электричестве; оно дает нам о них смутные, мимолетные, субъективные впечатления, а не ясные, четкие, объясняющие понятия. Именно по этой причине в течение этого столетия сформировалась объективная психология, основное правило которой — исследовать факты сознания извне, т. е. как вещи. Тем более так должно быть с социальными фактами, так как сознание не может быть более компетентным в их познании, чем в познании своего собственного существования.[1]

Могут возразить, что поскольку они — дело наших рук, то нам достаточно осознать самих себя, чтобы узнать, что мы в них вложили и как мы их сформировали. Но, прежде всего, наибольшая часть социальных институтов передана нам в совершенно готовом виде предшествующими поколениями; мы не приняли никакого участия в их формировании, и, следовательно, обращаясь к себе, мы не сможем обнаружить породившие их причины. Кроме того, даже тогда, когда мы соучаствовали в их возникновении, мы едва сможем, смутно и чаще всего неточно, разглядеть подлинные причины, заставившие нас действовать, и природу наших действий. Даже тогда, когда речь идет просто о наших частных поступках, мы очень плохо представляем себе относительно простые мотивы, управляющие нами. Мы считаем себя бескорыстными, тогда как действуем как эгоисты; мы уверены, что подчиняемся ненависти, когда уступаем любви, разуму — когда являемся пленниками бессмысленных предрассудков, и т. д. Как же сможем мы яснее различать значительно более сложные причины, от которых зависят поступки группы? Ведь участие каждого в ней составляет лишь ничтожную часть; существует масса других членов группы, и то, что происходит в их сознаниях, ускользает от нас.

Будучи позитивистом, Э. Дюркгейм уделял много внимания рассмотрению и применению конкретных методов научного исследования. Но они выступали у него не как самоцель, главное заключалось в том, чтобы с их помощью можно было реализовать социологический подход, или социологический метод изучения социальных фактов. Для этого французским ученым были сформулированы специальные правила социологического метода.

В его работе под таким названием (мы на нее уже неоднократно ссылались) приводятся многочисленные правила и дается их классификация. Социолог выделяет пять групп правил, относящихся: к наблюдению социальных фактов; к различению нормального и патологического; к построению социальных типов; к объяснению социальных фактов; касающихся доказательств. Среди этих многочисленных правил есть несколько основных.

Одно из них гласит: социальные факты нужно рассматривать как вещи, что на самом деле означало признание в первую очередь их независимого от субъекта существования и, стало быть, обеспечивало объективный подход к социальной действительности. По существу, так же следует относиться к коллективным состояниям сознания (идеям, верованиям и т.д.), о них можно судить на основании объективных данных о различных формах поведения групп людей и деятельности социальных институтов. Социология, таким образом, стремится "объективировать" общественное сознание, т.е. выразить его в объективных показателях.

С этим положением связано и второе, правило, в соответствии с которым социолог должен изучать не отдельные и разрозненные социальные факты, а целые их классы. Дюркгейм сформулировал принцип, согласно которому "социальные факты тем легче могут быть представлены объективно, чем более полно освобождены они от индивидуальных фактов, в которых они проявляются" [Дюркгейм. 1991. С. 445]. При изучении же классов социальных фактов социолог должен стремиться к их рассмотрению вне индивидуальных проявлений тех или иных из них.

Описание и упорядочение социальных фактов - это только начало социологического исследования. Главное - установить между ними более глубокие причинные связи и законы, что и составляет суть третьего основного правила. Реализуя его, социология становится вровень с другими науками, в первую очередь с естественными. Причинные связи касаются, прежде всего, анализа зависимости социальных явлений от социальной среды. Задача социологии, по Дюркгейму, состоит в том, чтобы находить свойства этой среды, оказывающие наибольшее воздействие на социальные явления.

Наконец, четвертое основное правило социологического метода заключается в том, чтобы социология, описывая и объясняя социальные факты, стремилась к их сравнительному, сопоставительному анализу. Дюркгейм считал, что сравнительная социология - это социология как таковая [Там же. С. 522]. Если она не будет стремиться к сравнению и на этой основе - к объяснению социальных фактов, то потеряет способность к их причинному анализу. Французский социолог постоянно сравнивал сам социальные явления в разных обществах и разных временных параметрах, без чего социологическое исследование, по его мнению, теряло свой смысл и научное значение.

Говоря о понимании Дюркгеймом метода в социологии, нельзя не коснуться его отношения к статистике. Он считал, что статистические данные помогают раскрыть неуловимые иным путем "течения" повседневной жизни. В статистических закономерностях (числа самоубийств, заключения браков, колебании рождаемости и т.д.) социолог видел самое важное доказательство проявлений некоего коллективного состояния. Не случайно он уделял много времени и внимания сбору статистических материалов. Без этого, конечно, никогда бы не появилось "Самоубийство", да и многие другие работы.

Для рассмотрения и объяснения социальных фактов Дюркгейм использовал два вида анализа: причинный и функциональный. О первом уже упоминалось чуть выше. Функциональный же анализ был сопряжен у социолога с выявлением соответствия трактуемого социального явления общественной потребности в нем. Функция разделения труда состояла в изучении его соответствия общественной потребности в данном явлении.

Дюркгейм одним из первых в социологии обосновал и использовал структурно-функциональный анализ. В этом ему помогла аналогия общества с организмом, которое он рассматривал как наиболее совершенную систему органов и выполняемых ими функций. Такой анализ помог ему определить понятия нормы и патологии, которые он затем применил к интерпретации ряда аномальных социальных явлений - преступности, кризисов и иных форм социальной девиации (социальной дезорганизации).

Но здесь он приходил в ряде случаев к совершенно парадоксальным заключениям. Например, поскольку он характеризовал норму как нечто общепринятое и широко распространенное, постольку ему пришлось признать преступление нормальным явлением, раз оно имело место во всех или в подавляющем большинстве обществ. Вместе с тем рост числа самоубийств в конце XIX в., некоторые типы экономического кризиса рассматривались Дюркгеймом как патология, потому что не имели статистически подтвержденного широкого (повсеместного) распространения.

Заканчивая рассмотрение социологического метода Дюркгейма, можно сделать вывод о том, что его основные правила и постулаты исследования сохранили свое значение до настоящего времени. Они оказали существенное влияние на последующее развитие социологической науки, ее методологию. Что касается структурно-функционального анализа, обоснованного французским ученым, то он положил начало одной из первых социологических парадигм под аналогичным названием.

Любители кино России с нетерпением ожидают окончания новогодних праздников, так как в начале января объявляются претенденты на премию `Оскар`

Россия в процессе присоединения к ВТО не брала на себя обязательств по отказу от действующих механизмов ценообразования на газ на внутреннем рынке

Наше определение в итоге учтет все, что надлежит учесть, если мы скажем: социальным фактом является всякий способ действий, устоявшийся или нет, который оказывает на индивидуума внешнее принуждение; или иначе: это факт, распространенный по всему данному обществу и обладающий собственным существованием, независимым от его индивидуальных проявлений [Это тесное родство жизни и структуры, органа и функции можно легко установить в социологии, поскольку между этими двумя крайними пределами существует целый ряд промежуточных степеней, доступных непосредственному наблюдению и выявляющих связь между ними. У биологии нет такого методологического средства. Но обоснованным будет мнение, что социологические индукции в отношении данного предмета применимы и в биологии и что в организмах, как и в обществах, между этими двумя категориями фактов налицо различие лишь в степени.].

Глава II. Правила наблюдения социальных фактов

Первое и основное правило состоит в том, что социальные факты нужно рассматривать как объекты.

В момент, когда определенный класс явлений становится объектом науки, в человеческом уме эти явления уже представлены — не только через чувственное восприятие, но и через некие смутно сформулированные понятия. Еще до первых зачатков физики и химии люди уже располагали некими понятиями о физических и химических явлениях, причем эти понятия выходили за пределы чистого восприятия. Таковы, например, те понятия, которые наличествуют во всех религиях. Причина в том, что познающая мысль предшествует науке, которая лишь применяет ее более методично. Человек не способен жить среди явлений, не составляя понятий о них, и этими понятиями он руководствуется в своем поведении. Но поскольку эти понятия ближе к нам и понятнее, чем реальности, которым они соответствуют, то мы, естественно, склонны подменять ими последние и делать их предметом наших размышлений. Вместо того чтобы наблюдать объекты, описывать их и сравнивать, мы довольствуемся всего-навсего идеологизированным анализом. Разумеется, этот анализ не исключает всякое наблюдение. К фактам можно обращаться для того, чтобы подтвердить эти понятия или сделанные из них выводы. Но факты в этом случае оказываются чем-то второстепенным, примерами или подтверждающими доказательствами, а не предметом науки, которая, получается, движется от идей к объектам, а не от объектов к идеям.

Ясно, что такой метод не может принести объективные результаты. Эти понятия, или концепции, как бы их ни называли, не являются, конечно, законными заместителями объектов. Они — плоды обыденного опыта и призваны прежде всего приводить наши действия в гармонию с окружающим миром; они вырабатываются опытом и ради опыта. Но эту функцию с успехом может выполнять и представление — даже теоретически ложное. Коперник несколько столетий тому назад рассеял иллюзии наших чувств относительно движения небесных тел, но мы до сих пор подчиняемся этим иллюзиям в регулировании времени. Для того чтобы какая-нибудь идея вызывала действие, согласное с природой данного объекта, нет необходимости в точном отражении этой природы. Будет достаточно, если мы поймем, какова польза и каковы недостатки объекта, чем он может нам служить или навредить. Но понятия, составленные таким образом, всего лишь выражают приблизительную практическую правильность — в общем ходе событий. Часто они столь же опасны, сколь несовершенны! Следовательно, нельзя открыть законы реальности, разрабатывая эти понятия, как бы мы к ним ни подступались. Напротив, эти понятия походят на завесу между нами и объектами, они скрывают последние от нас тем надежнее, чем прозрачнее выглядит завеса.

Такая наука будет ущербной, ибо она лишена необходимого предмета, на котором и взрастает. Едва она возникает, можно заметить, как уже исчезает, превращаясь в искусство. Считается, будто научные понятия содержат в себе все существенное для реальности, но это потому, что их смешивают с самой реальностью. Вот и кажется, что в них есть все, что требуется нам, чтобы постигать существующее и чтобы предписывать нужные действия и способы их осуществления. Несообразное природе — зло, а средства обретения блага и избегания зла порождаются самой природой. Если мы постигаем природу мгновенно, то изучение существующей реальности не имеет более практического интереса; поскольку именно этот интерес побуждает к исследованиям, сами исследования лишаются цели. Так, наша познающая мысль отворачивается от истинного предмета науки, то есть от настоящего и прошлого, и одним прыжком устремляется в будущее. Не желая понимать факты, уже известные и установленные, она берется за открытие новых фактов, более отвечающих человеческим целям. Когда людям кажется, будто они познали сущность материи, немедленно начинаются поиски философского камня. Это присвоение науки искусством, мешающее научному развитию, облегчается и самими обстоятельствами, которые обуславливают пробуждение научной рефлексии. Последняя призвана удовлетворять жизненные потребности, а потому она естественным образом обращается к практике. Потребности, которые она должна удовлетворять, всегда насущны и торопят ее с окончательными выводами: они требуют не объяснений, а лекарств.

Читайте также: