Позитивная и негативная свобода в философии кратко

Обновлено: 30.06.2024

Необходимо добавить, Гоббс не призывает к увеличению свободы в таком негативном понимании. Антипатернализм, столь свойственный либеральной философской традиции, совершенно чужд ему. Напротив, он пишет:

Определение свободы, данное Гоббсом, следует понимать буквально: свобода для него не что иное, как отсутствие препятствий для физических действий[177]. Из этого следует, по его собственным словам, что узник в большой камере более свободен, чем узник в маленькой камере. А кроме того, если узнику удастся убедить себя, что он желает оставаться запертым в маленькой камере, он может считаться столь же свободным, как и человек, который может передвигаться беспрепятственно. И поскольку свобода определяется как отсутствие препятствий к передвижениям в соответствии со своими желаниями, запертый узник, убедивший себя в том, что ему не хочется выйти, полностью соответствует критериям свободы по Гоббсу. Сказать, что это противоречит нашей интуиции, значит ничего не сказать, и именно поэтому гоббсова теория негативной свободы привлекла совсем немного последователей.

Однако вернемся к Исайе Берлину. Обычно считается, что негативная свобода – это свобода от чего-либо, то есть отсутствие подчинения и принуждения. Несвобода понимается как нечто, что так или иначе составляет реальное или мнимое препятствие естественному течению нашей жизни, а свобода понимается как отсутствие таких препятствий. Позитивную свободу часто описывают как свободу для совершения каких-либо действий. Я планирую продемонстрировать, что такое распространенное понимание не вполне соответствует концепции позитивной и негативной свободы Исайи Берлина. Негативная свобода связана с тем, какие возможности открыты для индивида, а позитивная свобода касается вопроса, кто или что руководит нами.

Первое описание негативной свободы у Берлина дается так:

Различие между препятствиями человеческого и природного происхождения имеет большую практическую ценность. Предположим, я очень люблю лежать на газоне городского парка и загорать. Возможность пойти и лечь на газон в ближайшем парке является элементом моей личной свободы. Если городские власти запретят гражданам лежать на газонах, а за нарушение этого запрета назначат большой штраф, я лишусь своей свободы в том, чтобы лежать на траве. Представим теперь, что никто ничего не запрещал, но вся трава сгорела в результате пожара, что в итоге дает тот же результат: я не могу лечь на траву и позагорать. В третьем случае никто ничего не запрещал, пожара не случилось, однако у меня развилась сильная аллергия на траву, так что я воздерживаюсь от лежания на газоне, несмотря на отсутствие юридических и физических препятствий, поскольку мне хочется избежать насморка, чихания, зуда и прочих признаков аллергии. Все три случая приводят к одному результату: я больше не делаю того, что мне нравится делать, а именно, лежать на траве в парке, однако существует принципиальная разница между причинами, которые привели к этому результату. Лишь первый из трех примеров можно рассматривать как ограничение моей свободы в политическом смысле, поскольку только в этом случае моя свобода была ограничена действиями другого человека. Он мог руководствоваться совершенно легитимными основаниями, издавая запрет лежать на траве в данном конкретном парке, и тем не менее, поскольку я больше не могу этого делать, моя свобода ограничена.

Обратимся теперь к бедности. Исайя Берлин испытывает затруднения в вопросе о том, является ли бедность ограничением негативной свободы индивида. С одной стороны, он признает убедительным утверждение о том, что бедность есть негативная несвобода, особенно если она является результатом намеренных человеческих действий[182]. С другой стороны, из его общей концепции негативной свободы следует, что между бедностью и несвободой нельзя поставить знак равенства, поскольку это приведет к наполнению понятия негативной свободы новыми позитивными смыслами и в конце концов к его размытию. Кроме того, не всякая бедность является результатом намеренных человеческих действий. Скорее, бедность является предпосылкой для возникновения всех человеческих обществ, которые с разной степенью успеха борются с этим явлением. Разумеется, существует бедность, вызванная человеческими действиями, но это скорее исключение, чем правило. В общем и целом бедность не следует рассматривать как негативную несвободу с точки зрения философии Исайи Берлина. Это, однако, не означает, что Исайя Берлин считает проблему бедности не связанной с темой личной свободы. Он утверждает, что борьба с бедностью является столь важной задачей, что даже оправдывает некоторые ограничения свободы, но вместе с тем пишет, что даже если материальные ресурсы не равняются свободе, они являются важнейшим условием для ее реализации[183]. В любом случае приходится признать, что эта тема недостаточно освещена в философии Берлина. Если мы не рассматриваем бедность как ограничение негативной свободы индивида, из этого следует, что негативная свобода в действительности не является исчерпывающим определением свободы вообще, поскольку очевидно, что бедность препятствует свободе.

Почему так важно, чтобы было доступно как можно большее количество вариантов выбора? Здесь полезно будет обратиться к мысли Амартии Сена о том, что при изучении свободы важно учитывать как аспект возможности, так и аспект процесса[188]. Аспект возможности состоит в том, что чем больше у нас свободы, тем больше мы имеем возможностей достигать своих целей в жизни, а аспект процесса заключается в идее, что важна и сама возможность выбирать. К примеру, одним субботним утром я решаю, что мне хочется еще немного поспать вместо того, чтобы вставать и идти на субботник, проходящий в моем районе. В первом случае я просто следую своему желанию, и никто мне не мешает. Во втором случае жители района оказываются так раздражены тем, что я постоянно пропускаю субботники, что являются ко мне домой и ведут меня на субботник силой. В третьем случае жители района так рассержены на меня за мое отвратительное поведение на прошлом субботнике, что угрожают линчевать меня, если мне вдруг придет в голову прийти на субботник еще раз, так что я остаюсь дома из соображений собственной безопасности. Очевидно, что во втором случае имеет место ущемление моей свободы, поскольку я вынужден действовать вопреки своему желанию. В первом и третьем случае я поступаю так, как мне хочется, поскольку ничто не мешает мне лениться и валяться в кровати еще несколько часов, но статус моей свободы в этих двух случаях весьма различен, поскольку в первом случае я свободно выбираю из двух альтернатив, а в третьем случае я вынужден сделать такой выбор под угрозой насилия. Другими словами, аспект процесса в этих случаях реализуется различным образом, и фактически принуждение меня к той альтернативе, которую я выбрал бы в любом случае, является ущемлением моей свободы. Довольно часто аспект возможности и аспект процесса совпадают друг с другом, но бывает и так, что они находятся в противоречии. Если индивид получает больше вариантов выбора, аспект процесса максимизируется, однако при этом выбор может так усложниться, что результат окажется хуже, чем если бы вариантов выбора было меньше, и таким образом аспект возможности пострадает. И наоборот: индивид может просто доверить процесс выбора другому лицу, например, профессиональному консультанту, чтобы достичь лучшего результата, так что аспект возможности максимизируется, но пострадает аспект процесса. Разные люди придают этим аспектам различное значение и удельный вес: для кого-то важнее полученный результат, а для кого-то возможность принимать самостоятельные решения. По мнению Сена, очень важно обеспечить людям доступ и к аспекту процесса, а не только к аспекту возможности, поскольку сама возможность выбирать является важным элементом нашего благополучия[189].

Другими словами, я хочу быть истинным субъектом, а не объектом. Субъекты желают автономии. Для того чтобы индивид был автономен, требуется не просто отсутствие принуждения или внешнего вмешательства, а значит, автономия не сводится к негативной свободе.

Позитивная свобода может легко внушить мысль, что это и есть истинная свобода, и если кто-то придерживается иного мнения, то он просто ошибается, и ему нужно навязать истинную свободу, как ее понимаю я[198].

Концепции позитивной свободы проникнуты морализаторством: они как минимум нормативны, поскольку все они содержат указания на то, как деятелю следует поступить. Противники понятия позитивной свободы часто представляют позитивную свободу так, словно она предполагает существование одного – и только одного – идеала, который должен быть навязан всем без исключения гражданам, хотя на самом деле нет никаких препятствий к тому, чтобы и позитивная свобода оставляла возможность плюрализма. По-настоящему плюралистическое толкование позитивной свободы вполне возможно, если верить Исайе Берлину. Плюралистическая концепция позитивной свободы практически не противоречит понятию негативной свободы, что подрывает авторитет Берлина, заявлявшего, что понятия позитивной и негативной свободы несовместимы. Впрочем, едва ли это наносит серьезный ущерб его теории в целом.

Мы можем сформулировать иначе: поскольку счастье неопределенно, негативная свобода тоже должна быть открытой и неопределенной.

Свобода должна пониматься как возможность контролировать собственную жизнь, придавать ей желаемую форму. Тогда свободой индивида будет охвачен не только вопрос о существующих негативных ограничениях свободы, но и вопрос о доступных позитивных альтернативах – как потенциальных, так и реальных. В принципе, можно обладать негативной свободой, не обладая при этом позитивной, то есть быть свободным от постороннего вмешательства, но не быть при этом автономным, к примеру из-за психического заболевания, которое подрывает автономию; но нельзя обладать позитивной свободой, не обладая негативной, поскольку автономия подразумевает наличие альтернатив, свободу выбора, не ограниченную другими деятелями. Таким образом, любое полноценное описание феномена свободы должно включать в себя оба эти понятия.

Чарльз Тейлор обвиняет либеральную философскую традицию в одностороннем подходе, утверждая, что она основывается лишь на понятии негативной свободы, которая состоит в отсутствии внешних препятствий. У чисто негативного понятия свободы есть совершенно нелепые импликации, а кроме того, оно не дает объяснения многим важнейшим аспектам либерального общества, считает Тейлор. Во-первых, негативное понятие свободы не может объяснить различие между более важными и менее важными свободами человека[206]. Тейлор утверждает, что свободу следует понимать как отсутствие препятствий, мешающих нам делать то, что важно для нас. Согласно Тейлору, наше обыденное понимание свободы включает в себя понятие о важном и неважном, так что мы не воспринимаем потерю нерелевантных или не имеющих для нас ценности возможностей как ограничение нашей свободы. На это можно возразить, что потеря даже малозначительных возможностей тем не менее остается ограничением свободы, а также что в понятие негативной свободы не входит такой критерий, как важность утраченной альтернативы. Приверженец понятия негативной свободы без труда признает, что некоторые возможности важнее других, а следовательно, потеря некоторых возможностей ограничивает свободу сильнее, чем потеря других. Здесь важно то, что оценка важности или неважности возможности не входит в понятие негативной свободы, но является скорее вопросом оценки, которую предпринимает сам субъект. К этому можно добавить, что достоинство понятия негативной свободы как раз и заключается в том, что оно не проводит различия между важными и неважными возможностями, оставляя этот вопрос открытым.

Ядром свободы является способность делать выбор, а остальные стороны свободы являются либо предпосылками, либо следствиями этой фундаментальной способности. Из этого следует, в частности, что свобода увеличивается, когда увеличивается количество вариантов выбора. Такой чисто количественный подход не учитывает качественные различия между вариантами, что, однако, не означает, что качественные различия не имеют значения. Некоторые решения важнее других. Возможность выбрать критическое отношение к правительству страны важнее возможности выбора между соленым и несоленым арахисом. Однако далеко не факт, что любой другой человек расставит приоритеты так же, как и я, поскольку для кого-то свободный доступ к арахису может оказаться важнее свободы слова. И у каждого индивида должна быть возможность свободно совершать такой выбор, и не существует никакой объективной матрицы, в которой можно было бы разместить все возможные варианты выбора в соответствии с их значимостью. И все же существуют некие правовые понятия, которые позволяют грубо дифференцировать варианты: существует универсальное право на свободу слова, но нет никаких универсальных законов, регулирующих доступ к соленому арахису. Приверженец понятия негативной свободы сказал бы, что всякий индивид при любых обстоятельствах должен иметь возможность свободно выражать свое мнение, а кроме того, всякий человек имеет право есть соленый арахис, если ему так хочется, однако никто не обязан обеспечивать его этим соленым арахисом. Таким образом, возражения Тейлора не подрывают теорию негативной свободы.

Берлин показал, что две упомянутые концепции свободы могут содержать совершенно несовместимые трактовки одного и того же идеала, а именно политической свободы. К примеру, понятие позитивной свободы может подразумевать государственное вмешательство в таком объеме, какой является совершенно неприемлемым с точки зрения негативной свободы. Из этого следует, что невозможно максимизировать негативную и позитивную свободу одновременно. Таким образом, политическая свобода включает в себя некоторый объем как позитивной, так и негативной свободы, а соотношение этих объемов зависит от каждого конкретного общества и исторического контекста. Берлин даже не возражает против некоторого ограничения негативной свободы, но настаивает на том, что подобное ограничение всегда должно считаться ущемлением индивидуальной свободы, независимо от того, насколько благие цели оно преследует[214]. Каждое подобное ограничение должно быть убедительно обосновано существованием другой ценности, которая в данном конкретном случае имеет больший вес. Поскольку не существует универсального правила, устанавливающего соотношение между позитивной и негативной свободой[215], должны существовать определенные нормы минимального объема негативной свободы, которые обязано соблюдать любое общество. Кроме того, Берлин настаивает, что чем сильнее ограничение негативной свободы, тем более убедительным должно быть обоснование.

Я в целом согласен с концепцией негативной и позитивной свободы, предложенной Берлином, и надеюсь, что в этой главе мне удалось развеять некоторые недоразумения, связанные с его теорией. Тем не менее остаются еще проблемы, связанные с отношениями между его плюрализмом и его либеральной теорией: насколько одно следует из другого и насколько они вообще совместимы друг с другом. Далее, понятие негативной свободы подверглось суровой критике со стороны современных республиканских теоретиков. Кроме того, идеи Берлина о позитивных предпосылках для свободы малоубедительны. Все эти вопросы мы обсудим в экскурсе, посвященном плюрализму ценностей, а также в следующих главах.

Ещё И. Кант разделил человеческую свободу на: позитивную – свободу добра и негативную – свободу произвола. Позитивную свободу И. Кант считал этически ценной, так как она опирается на нравственный категорический императив. Негативная свобода аморальна, опасна для человека и общества, а потому во имя свободы позитивной ограничивается юридическими законами, подавляется правовыми нормами.

Негативная свобода символизирует собой защиту от внешнего вмешательства и принуждения, возможность действовать в определённых пределах, а позитивная свобода определяет правовой статус личности, задавая границы того, что можно делать и чего нельзя делать с позиции общего блага. Проблема в том, кто будет принимать решения, связанные с реализацией позитивной свободы. При демократии граждане имеют широкий набор прав и могут влиять на характер решений органов государственной власти. При автократическом и олигархическом правлении возможности позитивной свободы граждан сужены, что сокращает и пространство негативной свободы.

Изначально цель борьбы за свободу сводилась к максимальному уменьшению зависимости человека от природы (через достижения научно-технического прогресса), церкви (секуляризация культуры, ниспровержение религий), государства (через утверждение приоритета гражданских прав и свобод, постановку личных интересов выше социально-политических интересов общества).

Позитивная и негативная свобода находятся в состоянии противоречивой взаимосвязи друг с другом и выполняют важные функции в обществе. Негативная свобода направлена против деспотических форм правления, развивает демократию, а позитивная свобода защищает общество от крайних форм индивидуализма и экономического либерализма. Любое восстание против деспотического режима не гарантирует увеличение свободы в обществе, а может просто перемещать бремя рабства с одних людей на других. Объём личной негативной свободы зависит не от того, кто завладеет властью, а от того, сколько власти будет вложено в руки любого правителя. Неограниченная власть, кто бы ею не завладел, обречена рано или поздно кого-нибудь истреблять, объём свободы неизбежно будет сокращаться.

Оценка негативной свободы может быть различна с точки зрения этики и юриспруденции. Если в этике произвол однозначно осуждается, то с точки зрения юридической как действие, не согласующееся с принятыми нормами, он может быть оправдан. Например, когда человек защищает свою жизнь средствами, которые в обычных условиях противозаконны (необходимая самооборона).

На протяжении веков люди воспевали свободу наравне со справедливостью, любовью и красотой. Учебники истории полны примеров борьбы за нее, а политики самых разных направлений обещают своим избирателям сделать их жизнь более свободной. Федор Агапов — о том, что такое свобода и как она описывается в политической философии.

Приверженцы всех политических взглядов — от коммунистов до либертарианцев — любят утверждать, что именно они борются за свободу. На первый взгляд, это кажется примитивным риторическим приемом, созданным для привлечения новых сторонников, однако на деле такое противоречие может легко объясняться разницей в трактовках этого термина.

Два понимания свободы

Согласно Берлину, у свободы есть два значения, которые вобрали в себя основные позиции философов, разбиравших это понятие.

Теперь, разобравшись в основных понятиях, можно перейти к их более детальному разбору, дабы лучше уяснить то, что имел в виду Берлин.

Негативная свобода

Представьте, что вы едете на велосипеде. Когда вам нужно, вы сворачиваете на другую улицу или снижаете скорость. Никто не пытается стащить вас с велосипеда, и вам не нужно изменять маршрут из-за того, что кто-то огородил дорогу. Вы можете даже внезапно остановиться и бросить велосипед в ближайшем переулке. Это и есть свобода в ее негативном понимании.

В случае с негативной свободой главным критерием угнетения служит то, насколько другие люди ограничивают нас в осуществлении наших желаний.

Свобода, понимаемая в этом ключе, лежит в основе идей классического либерализма и либертарианства.

Сторонники этих идеологий считают, что для государства недопустимо слишком сильно вмешиваться в экономику и личную жизнь людей. Право на частную собственность для них является ключевым правом человека: собственность, с их точки зрения, — это продолжение личности, продукт ее творческих усилий и работы. По этой причине сторонники негативной свободы выступают против высоких подоходных налогов, а иногда и вовсе требуют их отменить: ведь никто не заключал добровольного контракта на то, чтобы отдавать государству часть своих ресурсов. То есть, на их взгляд, изъятие налогов — тоже инструмент принуждения. Поэтому помощь бедным в этой оптике должна предоставляться лишь в виде благотворительности, чтобы не нарушать ничьих свобод.

Маргарет Тэтчер

Не стоит также всегда ассоциировать негативную свободу с современной правоконсервативной повесткой, ведь исторически различные мыслители-негативисты нередко занимали прогрессивные позиции.

И это неудивительно, поскольку именно негативная свобода фокусируется на отдельной личности и том, что ее ограничивает.

Позитивная свобода

Для сторонников позитивной свободы угнетение заключается в том, насколько наш выбор ограничен обстоятельствами, влияющими на нас не по нашей воле.

Позитивное понимание свободы оказало сильное влияние на развитие идеологий социализма и социал-демократии.

Сторонники левых идей считают, что негативная свобода не может существовать сама по себе и простое отсутствие вмешательства государства никак не гарантирует индивидуального развития человека.

Поэтому, на их взгляд, государство должно более активно вмешиваться в экономику, дабы обеспечить равенство возможностей для разных социальных групп. Например, если человек родился в бедной семье и хочет учиться в университете, то с точки зрения позитивной свободы ему нужно предоставлять достойную стипендию, чтобы ему не приходилось работать курьером и он мог сконцентрироваться на учебе. Ведь только в таком случае у человека будет свобода вести тот образ жизни, который он хочет.

Берни Сандерс

Однако, при всех плюсах позитивного подхода, Берлин выделял в нем один главный недостаток, из-за которого сам философ оставался сторонником негативной свободы. В своей лекции он указывает на то, что главный риск, скрытый в позитивной свободе, — это возможность возникновения авторитаризма. Берлин жил во время холодной войны и был свидетелем того, как под эгидой равенства возможностей и справедливости в СССР подавляли индивидуальную свободу граждан, а вместо свободы слова в стране царил диктат одной единственной партии.

Иосиф Сталин

Ситуацию, сложившуюся в Советском Союзе, Берлин объяснял тем, что для реализации идеала позитивной свободы и нужного для этого перераспределения ресурсов требуется сосредоточить слишком много власти в одних руках. В данном случае — руках государства. А само существование абсолютной власти, согласно Берлину, — это всегда угроза свободе.

При этом важно понимать, что как мыслитель Берлин был продуктом своего времени и существование СССР как отрицательного символа позитивной свободы сильно влияло на него. На сегодняшний же день многие историки политической мысли и философы имеют другой взгляд на понимание свободы, и часто этот взгляд идет вразрез с представлениями Берлина.

Свобода, структурное насилие и республиканизм

Сейчас классическое понимание негативной свободы часто критикуют за то, что в нем принуждение имеет слишком узкое значение: по сути, оно ограничено прямым насилием в отношении индивида или изъятием чужой собственности. Так, теоретик права Эндрю Феган пишет, что негативное понимание свободы игнорирует существование структурного насилия, которое является принуждением в той же мере, что и насилие прямое.

Структурное насилие — ситуация, при которой целые группы людей не могут удовлетворить свои основные потребности из-за социальных условий, действующих в обществе. Пример: кто-то никак не может найти жилье в Москве, потому что у него нерусское имя.

Причем это насилие может принимать разные формы, оставаясь одним и тем же. Как массовые репрессии со стороны государства, так и сексизм являются лишь разными проявлениями структурного насилия.

Доминирование в этом случае — способность А неконтролируемо вмешаться в деятельность Б. Примером подобного доминирования может быть как положение жены, которую во время ссор избивает муж, так и положение чиновника в Польше, который из страха потерять работу скрывает от коллег свою сексуальную ориентацию.

Важно еще раз подчеркнуть: доминирование — это способность одного влиять на другого. Эту способность можно даже не демонстрировать для того, чтобы человек, на которого направлено такое внимание, понимал, что он обязан подчиняться.

Женщина боится вступить с мужем в конфликт из-за его способности начать ее избивать; то есть ему даже не обязательно бить ее. Одного осознания жертвой этой способности достаточно для полноценного доминирования над ней.

Как в случае с женщиной и ее мужем, так и в ситуации с чиновником можно видеть неравенство статусов: один человек или группа людей воспринимают кого-то ниже себя и поэтому чувствуют за собой право как-либо влиять на них. Для республиканизма свобода как раз определяется статусом. Свободный человек обладает правами, которые являются частью республиканского гражданства, и обладание этими правами по умолчанию ставит его на равную ступень с другими гражданами. Это создает конфликт между тем, как трактуют идеальную свободу Петтит и Берлин.

Республиканизм как попытка найти решение

Республиканизм сильно отличается от негативного типа свободы. По мнению негативистов, только вмешательство извне может считаться ограничением свободы, однако республиканцы замечают, что тогда даже раб свободен, если его хозяин позволяет ему жить как заблагорассудится.

Согласно Петтиту, несвобода раба даже в самых вольных условиях заключается в том, что его вольное положение непрочно, пока и сам он знает о своем формальном, то есть рабском, статусе. А значит, и вести себя как свободный человек он не может, так как ему известно, что волю эту могут забрать в любую секунду.

То есть свобода для республиканца заключается не только в отсутствии вмешательства, но и в том осознании, что постоянной угрозы такого вмешательства нет.

Поэтому, в отличие от негативистов, сторонники республиканской традиции не видят нарушения свободы, например, во взимании налогов. По их мнению, социальное государство позволяет защитить граждан от доминирования, возникающего из-за структурного насилия и неравенства, а значит, позволяет иметь более свободное общество. Благотворительность же они расценивают лишь как очередной инструмент доминирования, при котором бедные будут зависеть от граждан, предоставляющих им помощь.

В то же время сам Петтит пишет, что республиканизм и позитивная свобода — это не одно и то же. Он признает, что в гонке за равенством государство может также прийти к структурному насилию, и поэтому Петтит делает важный акцент на построении институтов внутри страны. Институты эти, например институт свободных выборов, должны обеспечивать как свободу граждан от вмешательства других людей, так и отсутствие доминирования со стороны государства.

В этом плане республиканцы пытаются найти баланс между рискованной тягой к справедливости у сторонников позитивной свободы и несовершенным взглядом на свободу негативистов. Можно сказать, что республиканцы мечтают построить общество, в котором свобода и от государства, и от угнетения другими людьми обеспечивалась бы законом.

То есть республиканский идеал — это комбинация двух типов свободы для преобразования структурного насилия над человеком в его структурную независимость.

Что мы имеем в итоге?

Свобода, как и множество других философских терминов, не имеет единого определения. Тем не менее за века размышлений философы смогли структурировать его и выделить два основных понятия, которые люди вкладывают в это слово: позитивное и негативное.

Но не все хотят выбирать лишь одну из сторон. Так, в республиканской традиции стараются совместить преимущества обоих подходов для построения процветающего и свободного общества. Однако дискуссии по поводу того, как это сделать, продолжаются по сей день.

В эссе Берлин дает собственную трактовку понятий позитивной и негативной свободы, но прежде, чем обратиться к его интерпретации, имеет смысл проследить историю этих понятий.

Тэйлор подчеркивает, что негативная свобода сводится к шансам, а позитивная – к их реализации. При этом шансы определяются внешними возможностями и ограничениями, реализация же – внутренними барьерами или их отсутствием. Таким образом, негативную свободу в понимании Тейлора можно связать с внешними условиями, позитивную же – с преодолением внутренних преград.

В философии Бердяева понятия позитивной и негативной свободы связаны с интерпретацией Канта и его die Freiheit im negativen Verstande und die Freiheit im positiven Verstande – свободы в негативном и свободы в позитивном смысле. Для Бердяева это различие, в первую очередь, двух степеней свободы: свободы как произвола и свободы как добра.

Чем же оригинальны две концепции Берлина?

Определяя негативную и позитивную свободу Берлин задает два вопроса:

Какова та область, в рамках которой субъекту – будь то человек или группа людей – разрешено или должно быть разрешено делать то, что он способен делать, или быть тем, кем он способен быть, не подвергаясь вмешательству со стороны других людей?
Что или кто служит источником контроля или вмешательства и заставляет человека совершать это действие, а не какое-нибудь другое, или быть таким, а не другим?

В этом пассаже, на мой взгляд, отражена проблема не только смешения понятий, но и слишком широкой трактовки самой свободы. Слишком часто в истории требование позитивной свободы для определенного класса или народа было связано с возможностью обретения для него и других благ, таких как благополучие, равенство, справедливость и пр. Однако очевидно, что обретение свободы не предполагает автоматическое обретение всех прочих благ. За каждое из них необходима будет собственная борьба, возможно, еще более длительная и тяжелая, чем за свободу.

Понимать это необходимо и анализируя любые революционные события и освободительные движения. Свобода часто бывает лозунгом и даже основной целью, но важно отдавать себе отчет в том, что обретение субъектом свободы – это лишь первый шаг на пути ко всем прочим социальным и индивидуальным благам.

И очень часто случается так, что успешная борьба за позитивную свободу – свободу быть нацией или классом - приводит к полной утрате свободы негативной – свободы каждого из нас быть собой.

Читайте также: