Погоня за рейтингом в школе
Обновлено: 06.07.2024
В школах закончились ЕГЭ. По их результатам, как и в прошлые годы, будут выстраиваться рейтинги школ (министр просвещения даже анонсировала новый национальный рейтинг). Но можно ли этим рейтингам доверять? Действительно ли хорошо учат в школах, занимающих в них верхние строчки?
Изъяны бизнес-подхода
Между тем гонка за показателями не имеет никакого отношения к вопросу, как учат детей в школе, хорошо или плохо. Сегодня у нас в понимании того, что такое качественное образование, есть серьезные расхождения: учителя, управленцы, родители вкладывают в это понятие разные смыслы.
Составление таких рейтингов, по мнению многих экспертов, абсолютно бессмысленное занятие, не отражающее реального качества обучения. Однако по результатам рейтингования у нас принято награждать непричастных и наказывать невиновных. Школа, попавшая в топ-100 или даже в топ-500, считается лучшей в городе или в регионе. Туда родители стремятся отдавать детей. Возникает конкурс семей, которым пользуются школы, выбирая учеников из наиболее благополучной социально-экономической среды.
Закон об образовании предусматривает нормативно-подушевое финансирование — это бюджетные деньги, закрепленные за учеником безотносительно к тому, каких результатов он достигает. Но школы, занимающие верхние строчки рейтинга, получают дополнительные гранты и премии, им в первую очередь достается лучшее учебное оборудование. Заслуженно? В этом есть большие сомнения: ведь получение выгоды в виде денег, ценностей или услуг в ущерб другим (людям, организациям) закон определяет как коррупцию.
Российская школа уже много лет переживает многочисленные трансформации. Но все они были связаны с вопросами экономики и бюджетирования. Энергия чиновников уходила на то, как перестроить систему финансирования школы, как проводить оптимизацию бюджетов, как перейти на цифровизацию обучения, как вводить платные услуги.
Вопросы качества школьной жизни и удовлетворенности этой жизнью педагогов, детей и родителей надолго ушли из сферы внимания образовательной системы.
Проблемы в учительской
Очень много сейчас говорится о том, что школьные учителя должны владеть цифровыми инструментами, осваивать проектную деятельность. Но забывается, что на первом месте должно стоять умение понять ребенка, увидеть его способности и помочь ему эти способности развить. Именно это один из главных моментов оценки качества образования.
Зато возникли побочные эффекты, достаточно болезненные.
После введения Всероссийских проверочных работ (ВПР) вскрылась серьезная проблема: текущие оценки учеников расходятся с результатами ВПР.
Почти четверть учителей истории, экономики, русского языка и литературы получили неудовлетворительную оценку. По математике, информатике и основам духовно-нравственной культуры не справились с заданием 50 процентов педагогов.
Общероссийский профсоюз образования обратился к главе Рособрнадзора Сергею Кравцову с требованием не обнародовать итоги, поскольку они неоднозначно воспринимаются профессиональным сообществом и некорректно отражаются в СМИ.
Между тем формирование связи между оценкой компетенции учителя и возможностями его профессионального развития — это ключевая управленческая задача, и очень непростая. Сейчас в регионах пытаются создавать и центры независимой оценки квалификации учителей, и центры их методической поддержки в вузах, но ясного и четкого рецепта решения проблемы пока нет.
Поверх барьеров
На фоне перечисленных больших и малых, но реальных школьных проблем ведомственное увлечение бизнес-составляющей и тотальным рейтингованием глядится, мягко говоря, странно: мы резвимся на той поляне, которую другие развитые страны уже давно покинули. За рубежом сегодня набирает силу совсем иной тренд — первоочередное внимание уделяется школам, которые работают в сложных социально-экономических условиях и при этом добиваются хороших результатов обучения. Причем без дополнительных денег, без административной поддержки. Такие школы называют резильентными (от английского resilient — живучий, устойчивый), а главная цель обучения — повышение шансов каждого ученика на успех в жизни.
Фактически такая школа работает как социальный лифт: ребенок может быть из семьи с низким достатком, но школа откроет ему путь туда, куда он при других обстоятельствах не попал бы.
Задача — помочь ребенку состояться, вырваться из неблагоприятной среды. В международных исследованиях качества образования PISA уже с 2015 года вводится оценка резильентности, но у нас о ней знает только узкий круг экспертов — по этому показателю мы далеко не так успешны, как по академическим достижениям учеников (32-е место из 72), хвалиться нечем.
1 апреля начинается приём заявлений на зачисление детей в первый класс. Родители паникуют: какую школу выбрать? По прописке, лучшую в районе или, может, лучшую в городе (чтобы наверняка)? Наш блогер Кирилл Савицкий советует не гнаться за именем и статусом, а обратить внимание на учителей и директора.
Скоро начнётся новый сезон поступления в школу. Сам я прошел этот путь три года назад и сегодня готов обобщить личный опыт, опыт друзей, опыт мамы-директора школы и современные реалии. Буду рад, если кому-то это поможет.
Мы хотим, чтобы у ребенка была прямая и радостная дорога по жизни. Для этого занимаем его лучшими садиками, кружками и репетиторами. Потом изучаем рейтинги, при необходимости даже временно прописываемся по месту нахождения будущей школы. Все ради дитёныша! И получаем, как минимум, разочарование, как максимум — негатив и смену образовательной организации. По моим ощущениям, среди тех родителей, которым не всё равно на то, что происходит в школе у ребенка и которые занимались подбором школы, такое случается сплошь и рядом.
А ларчик открывается просто. Запомните два старинных правила:
1. В началке выбирают не школу, а учителя;
2. Если есть выбор, отдавать ребенка в первый класс надо не в ту, школу, которая лучше, а в ту, которая ближе.
Эти правила испытаны на собственной шкуре многими поколениями людей, которым так и не довелось жить при коммунизме.
Сегодня школы ведут борьбу за рейтинги. Рейтинг — это деньги; рейтинг — это больше школьников; больше школьников — это еще больше денег для школы
В результате, будущие родители идут в школу с громким именем и к середине первого класса понимают, что всем глубоко безразличны нужды, интересы и особенности их ребенка — топ-школа постепенно превращается в механизм. В этой школе будет много кружков и компьютеров, экскурсий и дополнительных занятий, но вы почти никогда не сможете добраться до директора, если у вас проблема. А если доберетесь, то не сможете по-человечески поговорить.
Счастье, если ваш ребенок похож на остальных. А если нет? И денег/возможностей на домашнее образование у вас не имеется? Останется либо терпеть и ломать ребенка, либо менять школу. Так, может, сразу не тратить силы? Тем более, если вы понимаете, что хотите ребенку дать? Кружки, секции, студии абсолютно реально подобрать ребенку самостоятельно.
Что делать?
1. Обойти все школы в районе и пообщаться с их директорами (как минимум, с руководителем комплекса начальной школы). Если с вами не готовы разговаривать — в топку такую школу. Они не будут разговаривать и потом, если возникнут проблемы.
2. Познакомьтесь с будущей учительницей первого класса — это тоже, как правило, возможно.
3. Просто посидите в коридоре около входа и посмотрите на школьников, которые бегают на переменах. Подумайте, хочется ли вам, чтобы среди этих ребят бегал ваш ребенок, чтобы он общался именно с такими детьми: которые так выглядят, которые так себя ведут — это тоже важно.
Тест по русскому языку для первоклассников. А вы справитесь?
Три года назад я пошел в школу, где сейчас учатся мои дети, чтобы отказаться от неё (это была обычная районная школа). Сначала я поругался с охранниками, потом с секретарем директора, а потом… директор меня обаяла. Она рассказала про школу, про принципы, про учеников, и я понял, что готов этой школе доверить своих детей, что в первых четырех классах они получат правильный опыт, несмотря на то, что школа, в целом, довольно слабая.
В классе у моих детей учатся ребята девяти национальностей (русских из них отнюдь не большинство), но мне это нравится. В школе построена достаточно жесткая система толерантности и нетерпимости к национализму в любых проявлениях — для меня сегодня это важно.
Я считаю, что нам повезло с учителем — она неплохой специалист и, что главное, способна вытерпеть моих детей. Я всегда могу добраться до директора и обсудить беспокоящие меня вопросы, это тоже важно.
Я не знаю, в какой школе дети будут учится в пятом классе, но сегодня я готов про это думать — с директором мы уже обсудили и возможность создать на нашей базе гимназический класс и индивидуальные образовательные маршруты. Уверен, что ни в одной топовой школе к моим, далеко непростым, детям такого отношения не получилось бы.
Елена Гладских, психолог и мама двоих детей, рассказывает о том, что очень часто престижные элитные школы не гарантируют родителям ничего, кроме платы за обучение. И в погоне за рейтингом и баллами на ЕГЭ, учителя, а порой и родители, не видят самих детей.
По злому року, я ни разу за восемь лет не поплавала в бассейне, и моя спина не получила никаких бонусов от оздоровительных водных процедур. В отличие от моей хрупкой психики, которую старательно закалил педагогический коллектив. Директриса искусно подбирала его по своему подобию. Все в этой чудной школе было для меня в диковинку. Учительница немецкого почему-то два года обучала нас русскому языку. Престарелая географичка была напрочь лишена эмоций, говорила на одной ноте и ни разу не предъявила нам карту. Физичка, казалось, была в норме, но однажды перед лабораторной работой я случайно уронила стеклянную мензурку. Она вдруг впала в безобразную неконтролируемую истерику, лоб ее покрыла испарина, лицо сделалось багровым, а голос зазвучал отвратительным скрипучим фальцетом. Словом, реакция была явно неадекватна стимулу. Впервые столкнувшись с таким явлением, я впала в ступор. А так как учителя для меня были вне зоны критики, выходило, что виновницей жуткой сцены была я. На ватных ногах я доплелась до туалета и впала там в ответную истерику. Лучшим методом воспитания детей наша классная считала дрессировку, а методами воздействия на отбившихся от рук – унижение и подавление. Справедливости ради надо сказать, что лучом света в темном царстве была учительница биологии. Она была красавицей, хорошо одевалась, уважала детей и обожала свой предмет. Ее уроки были для меня праздником.
Конечно же, когда пришла пора подбирать учебное заведение для собственного ребенка, я решила начать с кабинета директора.
Первая школа не имела никаких регалий, но находилась в пятистах метрах от дома, а это тоже немаловажно. По дороге мне встретился чей-то похмельный родитель, а перед входом в школу стайка семиклассников устроила перекур. Они мило общались матом. Я хотела спросить про кабинет директора, но передумала. Может, кто-то обвинит меня в снобизме и закидает гнилыми помидорами, но мне показалось, что для нормального развития ребенка должны окружать дети, которые прочитали хотя бы примерно одинаковое с ним количество книжек.
Через неделю глаза ее потухли, а через две она спросила, можно ли ей пойти в школу не в этом, а в следующем году. Я подумала, что, пожалуй, даже моей унылой географичке не удалось бы отвадить ребенка от школы всего за неделю.
- Понимаете, сказала мне учительница супершколы, - ваш ребенок пассивен. Она никогда не поднимает руку.
Я ответила, что те времена, когда пассивных детей сбрасывали со скалы давно прошли. После этого уже написал свои труды Макаренко и, благодаря ему, мы знаем, что с этим делать. Например, почаще называть ребенка по имени, давать ответственные задания и включать в общие дела.
Тогда она отвела меня в сторонку, понизила голос и сказала:
- У нас лучшая школа в городе. Мы делаем ставку на активных детей, которые сами хотят участвовать во всех олимпиадах. У них должен быть соревновательный азарт, чтобы достигнуть вершин. Здесь никто не будет тратить время, чтобы называть вашего ребенка по имени и ждать, пока он адаптируется.
Потом, понизив голос до шепота, она поведала, что у нее у самой трое детей, старший учится здесь. Но среднего она отдаст в другую школу. И я благодарна ей за это откровение. Мы бежали из лучшей школы города со всех ног.
Дети многих моих знакомых учатся сейчас в этой школе. Один из них талантливый мальчик, уже в старшей группе садика имел какой-то разряд по шахматам. Но у него был непростительный для лучшей школы недостаток – он был неусидчив и гиперактивен. В первом классе из-за этого ему никак не удавалось получить звезду, о которой он очень мечтал. Звезды - это такой эквивалент оценок, которые запрещены в первом классе. Их придумали изобретательные педагоги, ведь без оценок или звезд невозможен соревновательный азарт. Мама мальчика вырезала звезду из цветной бумаги и умоляла учительницу выдать ее сыну, потому что он страдает. Тем более, что в математике и логике он, безусловно, талантлив. Но учительница была несгибаема: он вертится на уроках и не сдает тетрадь вовремя. Ко второму классу мальчик смирился с тем, что он троечник, и больше не страдал. Возможно, он сдаст пресловутое ЕГЭ на отлично и поступит в ВУЗ. Но что делать с самооценкой?
В эту школу по-прежнему огромный конкурс. Там учатся бледные юные головастики с соревновательным азартом. С первого класса их кошмарят ЕГЭ. Они знают, что без не набрав заветные 100 баллов, они пойдут работать дворниками. А дворник – это неудачник. Мамы таскают их по всем олимпиадам, записывают в плавание и возят на балет. Потом они повесят их как медаль себе на шею, и будут предъявлять знакомым как доказательство собственной успешности.
Я не знаю, как там дочь напишет ЕГЭ, но по мне, так приравнивать провал на экзаменах к апокалипсису тоже нельзя. Солнце не погаснет, и реки не повернут вспять. Жизнь продолжится и будет изобиловать новыми возможностями. А дворник с крепкими нервами имеет все шансы быть гораздо счастливее невротичного академика.
1. Потеря интереса
Воспитание сердцем
Ученики, которые получают высокие оценки (или, если уж на то пошло, чья основная цель — получение высокой оценки), проявляют меньше интереса к изучаемому предмету. Это происходит не с каждым ребенком — некоторые, по-видимому, имеют естественный иммунитет к деструктивным последствиям оценочной системы. Но для большинства риск очень высок. Абсолютно все исследования, касавшиеся этого вопроса, обнаружили аналогичное. Ученики, которым заранее сказали, что за выполнение задания будет поставлена оценка, получили меньше удовольствия от работы и не выказывали желания вернуться к этому позже — в отличие от школьников, которым дали такое же задание, но без упоминания об оценках. Самая потрясающая история и самый захватывающий научный проект быстро теряют свою привлекательность, если воспринимать их только как средство получения хорошего балла или золотой звездочки.
Чем больше ребенок думает об оценках, тем больше вероятность того, что его природная любознательность атрофируется.
2. Отказ от сложных заданий
Ребенок будет искать не сложный, а надежный путь, если цель — хорошая оценка. Источник
3. Нет развития критического мышления
Что делать?
Подведем итог: если мы хотим, чтобы наши дети: 1) на протяжении всей жизни сохраняли способность учиться и по-настоящему увлекались словами, числами и идеями; 2) не старались выбирать легкие и беспроигрышные пути; 3) научились глубоко мыслить, — нужно сделать все возможное, чтобы помочь им забыть об оценках. А еще лучше — обратиться к учителям и директорам школ с просьбой свести к минимуму (или даже устранить) использование системы баллов.
В США некоторые школы, действительно заинтересованные в высоком качестве обучения — и в том, чтобы учащиеся не растеряли естественную любовь к знаниям, — специально отказываются от оценок в виде цифр или букв. Они находят более информативные и менее деструктивные способы (например, письменные резюме или личные беседы) сообщить родителям, насколько хорошо успевают их дети или где им требуется помощь. И отсутствие аттестации в школе не создает никаких проблем при поступлении в вуз. Конечно, такие учебные заведения все еще в меньшинстве.
Основная масса по-прежнему полагается на традиционные табели. И вполне понятно, что родители чувствуют себя спокойнее, когда дети получают хорошие оценки и беспокоятся о плохих. Мы плывем по течению. Хотим, чтобы наши чада получали высокие баллы, поскольку это представляется наилучшим показателем успеха школы, а также потому, что мало кому из нас рассказывали о деструктивных последствиях этого — или о том, какие могут быть альтернативы. Более того, мы сами получали оценки, когда учились в школе. Именно поэтому еще важнее осознать потенциальный вред практики, которую мы привыкли воспринимать как должное, и понять: самый важный вопрос не в том, как будут аттестованы наши дети.
Почему контроль вреден
Оценки сами по себе представляют проблему. Но когда мы начинаем давить на детей, чтобы они получали более высокие баллы, то есть, по сути, берем порочную цель и соединяем ее с порочным методом, — вред удваивается.
Не вызывает сомнений, что избыточный контроль в целом негативно влияет на психическое здоровье детей, а также на их успеваемость. У ребят меньше шансов добиться успеха в разных видах школьной деятельности, если родители не дают им возможности самостоятельно принимать решения или испытывать чувство самоопределения. Ясно также, что избыток родительского контроля, связанного конкретно с выполнением школьных заданий, потенциально вреден. Это вывод исследования, показавшего, что дети хуже учатся, когда их родители используют контролирующий стиль воспитания и делают домашние задания вместе с ними.
Приучайте ребенка делать уроки самостоятельно. Источник
Читайте также: