Основоположник психологической школы в русской филологии
Обновлено: 02.07.2024
Становление системы науки в Украине в середине XIX века проходило многопланово, но с явным опережением гуманитарных дисциплин, связанных с народоведением и общими философско-мировоззренческими проблемами. Наряду с историей, этнографией и фольклористикой, связанными с деятельностью таких выдающихся личностей как М. Максимович и Н. Костомаров, В. Антонович и М. Драгоманов, на передовые рубежи мировой науки вышла украинская филология. Наиболее глубоким и авторитетным ее представителем был Александр Афанасьевич Потебня, которого с одинаковом правом можно считать и языковедом, и философом — философом языка. В этой сфере знания, давшей в XX веке много талантливых ученых, он выступал подлинным первооткрывателем и новатором.
Основные исследовательские интересы молодого ученого были сосредоточены в области славяноведения, вызывавшего большой общественный интерес как в связи с распространением идей славянофильства, так и в силу своей политической актуальности — необходимости решения проблемы славянских народов Центрально-Восточной Европы, особенно Балкан, все еще находившихся под властью Турции.
В то время острые дискуссии вызывал вопрос о месте украинцев в системе славянской общности. Официальная российская наука, вслед за М. Погодиным, не признавала украинцев отдельным народом, тогда как украинские ученые, в том числе наиболее глубокие, добросовестные и авторитетные (среди них М. Максимович и Н. Костомаров) отстаивали с филологической, этнографической, фольклористической и исторической точек зрения положение о том, что украинский является таким же особым славянским народом, как и русский, польский, чешский или болгарский.
В названной работе харьковский магистр поддерживал и развивал до того мало известные в российской науке идеи В. Гумбольдта и его школы относительно философии языка в его (языка) отношении к логике и психологии. Следуя за немецким мыслителем, А. Потебня рассматривал язык как механизм, порождающий мысль, и отделял его от речи. Язык он понимает как совокупность средств, при помощи которых конструируются и понимаются тексты. Речью же является сам процесс говорения, писания, иными словами — творения текста, сами устные или письменные тексты, созданные в результате языковой деятельности.
По мнению А. Потебни, в языке как бы изначально заложен огромный творческий потенциал, содержащий опыт изъясняющегося на нем народа, который и является творцом языка. Осознание того, что мы воспринимаем мысль сквозь призму языка, а особенности того или иного языка играют важнейшую роль в формировании и формулировании мысли, позволило ученому увидеть в нем мощнейшую системообразующую структуру, лежащую в основе устного и литературного творчества, в частности образования и развития мифов.
При этом ближайшие к А. Потебне люди (очевидно, и он сам) критически воспринимали самодержавно-бюрократический строй России — как до, так и после крестьянской реформы 1861 года. В этой связи характерна трагическая история его младшего брата подпоручика Андрея Потебни. Будучи преданным революционно-демократическим и национально-освободительным идеалам, находясь в переписке с А. Герценом, он в канун Польского восстания 1863–1864 годов организовал и возглавил Комитет русских офицеров в Польше, члены которого поддержали идеи повстанцев и с началом боевых действий перешли на их сторону. Сражаясь в рядах польских повстанцев, Андрей погиб в бою.
В Берлинском университете он занимался санскритом, сравнивая его с другими известными ему ныне мертвыми индоевропейскими языками (старославянским, древнегреческим, латинским). Это способствовало значительному расширению его кругозора и вхождению в самую суть бурно развивавшегося в Западной Европе (особенно в Германии) сравнительно-исторического изучения языков и мифов индоевропейских народов — индо-ариев и древних иранцев, греков и римлян, кельтов и германцев, балтов и славян.
Только в таком широком контексте, в масштабах нескольких тысячелетий, можно было в целом представить словесно-образный строй языков различных славянских народов. В Европе он также усовершенствовал свои знания польского, а также изучил чешский, словацкий и сербскохорватский языки.
Еще до заграничной командировки А. Потебня был хорошо знаком с наследием античной мысли, современной западноевропейской филологической и философской школой, в частности с немецкой классической философией и культурным наследием немецкого романтизма. Как и все образованные и критически мыслящие молодые люди в России он отдавал должное В. Белинскому и Н. Чернышевскому, однако ему больше импонировал либеральный демократизм А. Герцена. При этом в философско-мировоззренческом плане ему, как и большинству духовно развитых украинских мыслителей, был наиболее близок Г. Сковорода, о котором в городах и селах Левобережной Украины сохранялось живое предание и работы которого А. Потебня (одним из первых) начал систематически собирать и изучать.
Особое значение в формировании взглядов А. Потебни имело знакомство с философскими идеями И. Канта, использованными им для осмысления роли языка и языковых форм в освоении человеком окружающего мира. Язык для харьковского ученого, подобно категориям мышления для философа из Кёнигсберга, выступает прежде всего средством упорядочения огромного потока ощущений и впечатлений, накатывающихся на человека извне. Слово является для него носителем не только определенного значения, при помощи которого внешние восприятия адаптируются внутренним опытом, но и всего предшествующего опыта человека, его народа и исторических предков.
Согласно учению о внутренней форме слова, едва ли не центральному в философии языка А. Потебни, — слово (кроме его звуковой оболочки и абстрактного, зачастую условного значения) содержит в себе некоторое представление-образ, имеющее общенародное значение и являющееся чем-то интуитивно более ясным и простым, чем его объяснение. Часть слов современных языков выхолащиваются, утрачивая свой внутренний образ, но те, что сохраняют свою внутреннюю форму, определяют поэтичность речи и текста.
Исчезновение внутренней формы, утрата образной сущности слов приводит к образованию абстрактных понятий, в свою очередь определяющих особый — научный — тип мышления. Научный язык, стремящийся к точности и однозначности, логическому выражению наблюдаемых во внешнем мире фактов в их взаимосвязи, тем самым противопоставляется поэтическому, органически связанному с художественно-ассоциативным мышлением, использующем многозначность образа.
Таким образом, в своей философии языка А. Потебня подходит к проблеме исторической эволюции форм и средств выражения мысли. На уровне мифологического сознания, в мире которого существует народная культура, мы видим нерасчлененное единство образных и понятийных сторон языка. В дальнейшем, с переходом к современному типу профессионально дифференцированной культуры, происходит разделение научно-философского (абстрактно-понятийного) и художественно-поэтического (ассоциативнообразного) мышления, общие праформы которых мы видим в мифах и иных произведениях устного народного творчества.
По возвращении из заграничной научной командировки жизнь А. Потебни не отличалась большим разнообразием. В 1875 году он защитил докторскую диссертацию и стал профессором истории русского языка и литературы Харьковского университета, в стенах которого проходила научная и педагогическая деятельность выдающегося ученого в течение всей последующей жизни. Его вклад в языкознание и философию языка был должным образом оценен, в 1877 году А. Потебня был избран членом-корреспондентом Петербургской академии наук.
Совершенно в другой сфере, чем у отца, проявился талант у сына А. Потебни, также носившего имя Александр (1868–1935). Будучи одним из ведущих ученых-электротехников, в 1907 году он стал профессором Томского, а в 1923 — Харьковского технологических институтов, затем возглавил Харьковский электротехнический институт. В 20-х годах он руководил разработкой и уточнением планов ГОЭЛРО (Государственного комитета по электрификации России) в Украине и был известен как автор ряда трудов по теории электрических машин, преимущественно электродвигателей.
Скончался А. Потебня 29 ноября 1891 года в Харькове, где и был похоронен. В научно-философском отношении он далеко опередил свое время. Заострив вопрос о соотношении языка и мышления, харьковский ученый наметил постановку и решение многих проблем, вставших перед мировой наукой с конца XIX века, причем в ряде случаев в более современном понимании, чем у признанного основоположника структурной лингвистики XX века Ф. де Соссюра. На социальную философию своего времени, на развитие различных направлений гуманитарного знания не только в Украине, но и во всей империи А. Потебня имел влияние, которое можно бы сравнить (если ограничиваться украинскими мыслителями) лишь с влиянием идей М. Драгоманова.
В первой половине XX века идеи А. Потебни относительно связи особенностей различных языков с этнопсихологическими и социокультурными особенностями отдельных народов получили развитие в трудах многих выдающихся мыслителей, работавших на стыке философии и языкознания, в частности Н. Трубецкого и Г. Шпета. А взгляд на мифологию, фольклор и литературу как на производные (по отношению к языку) моделирующие системы через сто лет получил новую жизнь в тартуской школе Ю. Лотмана. В последнее время теоретические изыскания А. Потебни, еще не до конца понятые современниками, вызывают все больший интерес философов, этнологов и лингвистов.
ПОТЕБНЯ́ Александр Афанасьевич [10(22). 9.1835, хутор Манев, близ с. Гавриловка Роменского у. Полтавской губ., ныне Вышгородский р-н Черниговской обл. – 29.11(11.12).1891, Харьков], рос. и укр. филолог-славист, чл.-корр. Петерб. АН (1875). Родился в семье мелкопоместного дворянина. В 1851 поступил на юридич. ф-т Харьковского ун-та; в 1852 перешёл на историко-филологич. ф-т, который окончил в 1856. С 1860 адъюнкт, в 1874 экстраординарный, в 1875 ординарный проф. Харьковского ун-та. В 1862–63 слушал лекции в Берлинском ун-те, изучал санскрит; посетил слав. земли, побывал в Вене. С 1877 чл. Общества любителей российской словесности; пред. Харьковского историко-филологич. об-ва (1878–1890); с 1887 чл. Чешского королевского об-ва наук.
Во главе психологического направления русского литературоведения стоит Александр Афанасьевич Потебня. Он – один из немногих отечественных филологов, создавший цельную и законченную теорию творчества. Правда, многие его положения так и остались в лекциях, которые Потебня долгие годы читал в Харьковском университете, не были систематизированы и дошли до нас в интерпретации его учеников, образующих так называемую харьковскую школу (Д. Н. Овсянико-Куликовский, Харциев, Горнфельд и др.).
Психологическую теорию А. А. Потебни называют еще лингвистической поэтикой, поскольку в ее основу положена мысль Вильгельма Гумбольдта о языке как деятельности. Потебня считал, что "мир понятий извлекается из глубины, со дна колодца нашего сознания". И "средством такого извлечения служит только слово"58. Таким образом, слово становится ключевой категорией психологической теории Потебни, поэтому в ее основе лежит гипотеза о происхождении слова.
Первым толчком к возникновению слова Потебня считает потребность человека выразить свои чувства в элементарных звуках. Так возникают междометия, которые являются самыми непосредственными выражениями чувств. Впоследствии часть междометий сохраняются в языке, а другие под влиянием направленной на них мысли превращаются в слова.
Слово, считал Потебня, есть не выражение уже готовой мысли, но средство ее создания. Если бы слова выражали уже готовые мысли, рассуждал он, то мы бы читали книги, написанные на разных языках, как напечатанные разными шрифтами. Но этого не происходит, потому что посредством языка человек сознает и видоизменяет содержание своих мыслей. Так, человек, владеющий двумя языками, переходя с одного на другой, изменяет и направление течения мысли. Например, для Ф. И. Тютчева французский язык был языком дипломатии и публицистики, а русский – языком поэзии.
Если у Потебни. то у его последователей психология творчества нередко превращается в психиатрию, а психологический портрет автора нет-нет да и становится похож на диагноз. Например, Д. Н. Овсянико-Куликовский пишет: "История творчества Гоголя являет нам картину борьбы великого поэта с подавляющим прибоем художественных идей, с напором образов, с навязчивостью замыслов, превращавшихся, как это случилось с замыслом "Мертвых душ", в своего рода idee fixe. Гоголь был - в своем творчестве - мученик и подвижник. Но в этом вопросе нужно иметь в виду не только силу, а и качество, или характер дарования. Гоголь был гений разлагающего психологического анализа, направленного на темные стороны души человеческой. Достаточно известно, как умел он - по его выражению - "слышать душу" и копаться в хламе и соре душ человеческих, вынося оттуда самоотраву, если можно так выразиться, "трупным ядом духа" - гнетущую мизантропию. В своем творчестве Гоголь был художник-мизантроп. "60
Основным, положением аналогии Потебни есть мысль о том, что поэтический образ и сложное художественное произведение возникает и живет так же, как и образное слово.
В слове Потебня различает три взаимосвязанных, взаимообусловленных элемента, стороны: внешнюю форму, т. е. звуковые элементы слова, содержание, которое объективируется через звук; и внутреннюю форму, тот способ, которым выражается содержание. В структуре художественного образа (и произведения искусства) Потебня выделяет в качестве главного элемента его содержание. Содержание — это органическое единство идейно-эстетической и образно-эмоциональной сторон отношений субъекта к объекту отражения. В нем в концентрированном виде содержится основная идея, значение образа (и целостного произведения).
В художественном знаке (образе), по мнению Потебни, отражаются не все характеристики элементов явлений и даже не все элементы отражаемого объекта, но конкретность образа сохраняет ту же модельную характеристику его структуры.
Вместе с тем современное прочтение его работ показывает, что и сегодня основные эстетические идеи Потебни сохраняют актуальное значение.
Конспект конспекта.
Поэзия стремится восстановить внутреннюю форму. Потебня проводил аналогию между словом и произведением (внешняя форма, образ и содержание). Образ - это набор всех художественных средств. Содержание - идея.
Художественное произведение - это постижение творчества автором мира, то есть не результат какого-то замысла.
В первую очередь поэт создает произведение для себя, а потом для других.
Потебня уделяет внимание тропам.
Следуя идеям Гумбольдта, Потебня понял, что произведение разными людьми воспринимается по-разному. Поэтому задача критики: находить новые оттенки смысла.
По наличию образа Потебня вывел теорию:
Если образно мыслим, то художественная литература, если конкретно, то научная.
В недрах самой филологии сформировалось психологическое направление в исследовании литературы. Это школа А.А. Потебни и его последователей: Д.Н. Овсянико-Куликовского, А.В. Ветухова, А.Г.
Горнфельда и др. Лингвистика также использовала возможности психологического подхода к языку, в результате к середине XX века сформировалось такое направление, как психолингвистика. Говоря о контекстах филологии, мы имеем в виду то, как в других областях гуманитарного знания разрабатывались вопросы филологии. В данном случае мы рассмотрим изучение художественного творчества в психологической парадигме новейшего времени.
Сейчас психоанализ — это не только метод лечения психических расстройств, он является также средством исследования разнообразных областей духовной жизни, в частности при анализе художественной литературы, определении мотивов творческой деятельности авторов литературных произведений, раскрытии психологии персонажей. На начальном этапе своей исследовательской и терапевтической деятельности основатель психоанализа
З. Фрейд не только описывал клинические случаи, но и давал интерпретацию художественным произведениям.
Ученые указывают на то, что 3. Фрейд обнаружил сходство и различие в том, что и как делают психоаналитик и писатель. Он считал, что каждый из них черпает необходимый ему для работы материал из одного и того же источника и имеет дело с одним и тем же объектом.
А. Адлер рассматривает героев Ф.М. Достоевского, пытаясь определить, почему они оказывают на нас такое сильное воздействие. В качестве причины выделяет их завершенную цельность: «Вы всегда можете понять и изучить героя Достоевского, все снова и снова вы находите слитыми воедино стремления его жизни и средства их осуществления. Для сравнения надо было бы обратиться к музыке, где мы находим нечто подобное, где в гармонии мелодии всегда можно обнаружить все без исключения потоки и движения.
То же самое и в образах Достоевского. Раскольников один и тот же, когда размышляет об убийстве, когда с колотящимся сердцем поднимается по лестнице, когда извлекает пьяного из- под колес телеги и, отдавая последние копейки, поддерживает его прозябавшую в нищете семью. Эта цельность в построении образов и есть причина такого сильного их воздействия, и каждый из героев Достоевского представляет собой прочный, словно высеченный резцом из вечного металла, наглядный образ, который мы неосознанно носим в себе, подобный библейским персонажам, героям Гомера и героям греческих трагедий, именам которых достаточно только лишь прозвучать, чтобы вызвать в нашей душе всю полноту своего воздействия.
Использованный 3. Фрейдом психоаналитический подход к исследованию художественной литературы нашел свое продолжение в работах не только А. Адлера, но и К.Г. Юнга,
Предвосхищая результаты моей дальнейшей работы на тему страха у Гоголя и Достоевского, могу сказать, что Гоголь изображает боязнь чувственной любви и ужас мещанского благополучия. Достоевский, устраняя боязнь чувственной любви, изображает боязнь душевных и духовных страстей и ужас бунта против гражданского благополучия.
Бессознательное становится предметом изучения психолога не само по себе, но косвенным путем, путем анализа тех следов, которые оно оставляет в нашей психике. Бессознательное не отделено от сознания непроходимой стеной. Процессы, начинающиеся в нем, имеют продолжение в сознании, и, наоборот, многое сознательное вытесняется в бессознательную сферу. Существует динамическая связь между обеими сферами нашего сознания. Бессознательное влияет на наши поступки, обнаруживается в нашем поведении, и по этим следам и проявлениям мы распознаем бессознательное и законы, управляющие им. Объективными фактами, в которых бессознательное проявляется ярче всего, являются произведения искусства, считает Л.С. Выготский. Он рассматривает их как исходную точку для анализа бессознательного.
Но при определении художественной формы, считает Л.С. Выготский, выявляется слабая сторона психоаналитической теории — как она понимает форму. На этот вопрос психоаналитики не дают исчерпывающего ответа. Психоаналитики, отмечает Л.С. Выготский, различают два момента удовольствия в художественном произведении: момент предварительного наслаждения и момент настоящего наслаждения. К предварительному наслаждению аналитики сводят роль художественной формы.
Для того чтобы понять чувства и поступки человека, следует обратиться к их происхождению, к событиям детства. А.С. Пушкин дает возможность увидеть предпосылки чувства Татьяны к Евгению Онегину. Анализ текста романа приводит В.А. Осипова к следующему итогу:
«1) Татьяна Ларина росла в атмосфере, в которой она не получала достаточно родительской любви; ее основным психологическим механизмом защиты стало фантазирование, уход в себя и удовлетворение потребности в любви во внутреннем плане; первые два пункта позволяют предположить, что уже в этот период потребность любви у Татьяны не удовлетворяется и носит невротический характер. Симптомами невротической потребности в любви является замкнутость ребенка, уход в себя, отстраненность от своих родителей и детей, отказ от игр.
Все фантазийные образы Татьяны слились в одном Онегине. Татьяна начинает воображать себя героиней романа: «Мне кажется, следует обратить внимание на процесс интерио- ризации образов, взятых из книг, а также положений и состояний их героев. Именно через присвоение чужих мыслей и чувств она становится героиней романа, и по законам романа у нее зарождается идея письма, и по этим же законам она предполагает развитие своего собственного романа с Онегиным. Но трезвый Пушкин точно указывает нам на то, что уже в этом образе отношений Татьяны между ней и Евгением заложена трагедия. Не только потому, что Татьяна неадекватна ситуации, но и потому, что она привязана и зависима от любовных схем так воодушевлявших ее романов. Не имея в семье положительного опыта взаимоотношений, Татьяна знает о любви только из книг. Таким образом, крах ее отношений с Онегиным заложен в Татьянином детстве, ее фантазиях и, как следствие, в ошибочном восприятии Евгения, в наделении его теми человеческими качествами, которыми он не обладал. Он никогда не был Грандисоном.
В.А. Осипов выявляет в речевых поступках Татьяны характерное для страдающих неврозами людей желание постоянно манипулировать Онегиным, попытки сделать его, постороннего человека, ответственным за собственные переживания и неудачную, по ее мнению, жизнь. Невротическая потребность любви реализуется в различных способах манипуляции, которые направлены на обладание объектом, чтобы снизить тревогу, возникающую в состоянии одиночества. Единственная цель такой любви — обладание объектом. В.А. Осипов определяет средства манипулирования, которые использует Татьяна: она просит о пощаде, упрекает, обвиняет, умоляет о помощи, подчеркивает, что от Онегина зависят ее жизнь, что он может стать причиной ее гибели.
Психодиахронологика — становящаяся дисциплина, в которой психология занимает значимое место в процессе анализа художественного текста. Следует подчеркнуть, что художественное произведение в контексте психологии — это изучение только одного из аспектов такого сложного феномена, как литература.
Читайте также: