Основные этапы пророческого движения кратко
Обновлено: 02.07.2024
Доктор Артур Глассер из богословской семинарии Фуллера в Пасадена, Калифорния, недавно опубликовал дружественного тона статью об адвентистах в журнале Ministry. Он отметил то, как он пришел к "чувству борьбы внутри движения, почти стопятидесятилетний процесс "организации" которого в конце концов вылился в три альтернативы, с которыми сталкиваются и другие церкви евангелического толка в наши дни. Будет ли она отделенной, сепаратистской сектой, просто еще одной церковью, или станет настоящим пророческим движением?" ("A Friendly Outsider Looks at Seventh-day Adventists", Январь 1989, стр. 9).
Говоря о "пророческом движении", доктор Глассер предлагает ключ к снятию того самого внутреннего напряжения, которое терзает наше самоопределение. Существует еще третья сущность кроме Божьей видимой и невидимой церкви, которая превосходит обеих и в то же время принадлежит к ним. Точно так же, как отдельные члены "церкви видимой" на основании качеств их характера могут также принадлежать и к "церкви невидимой", члены этой "сущности" могут быть найдены среди любых "чистых сердцем", которые могут причислять себя к какой-либо организации. Они осознанно и открыто свидетельствуют и призывают людей. Они видимы, но в то же время чисты с точки зрения Бога, Который читает их внутренние помышления.
Отличие этой "сущности" от других заключается в слове "пророческий". (Я предпочитаю ранний термин Глассера "движение" его же термину "остаток", и в то же время предпочитаю и тот и другой термину "церковь", на основании причин, о которых еще будет сказано. Термин "движение" подразумевает спонтанную, незапланированную "жизненность" и внутренний огонь группы людей, переживающих "первую любовь". В противоположность этому, "церковь" тратит несоизмеримое количество времени и энергии на решение своих организационных вопросов и раздувание вчерашних углей. Термин "движение" был "разменной монетой" для нас на протяжении всей нашей истории и я использую его в надежде на то, что наша "первая любовь" со временем все же воскреснет). Я предполагаю, что частичное снятие напряжение, распирающего нашу церковь и определяющего настоящий ее кризис, может быть достигнуто, если мы поместим церковь Адвентистов в категорию "пророческого движения". (См. диаграмму).
Итак, термин "пророческий" является основным во всех последующих рассуждениях. Следовательно, нам необходимо определить, что мы подразумеваем, используя его в данном контексте. В основном, наше представление о слове пророк сводится к понятию о человеке, обладающим даром предсказания, то есть мы предполагаем, что пророк -- это человек, предсказывающий будущее. "Пророческий" -- это определение, которое очевидно имеет некое отношение к этому дару.
Что касается термина "пророческое движение", то он, таким образом, может указывать как на движение, в основном занятое предсказаниями, так и на движение, чье собственное появление было предсказано, то есть на тех, которые сами стали объектом пророчества. С таким же успехом он может означать и движение, особым образом заинтересованное в изучении предсказаний и пророчеств. Все три аспекта вполне могут быть исторически отнесены к церкви Адвентистов так или иначе. Однако, никто не подчеркивает значение этого термина, которое он имеет в наше время.
Пророк определяется здесь своей ролью и функциями. Прежде всего он или она -- вестник, Божьи уста, Божий глас к Его народу. Пророки Ветхого завета -- классические тому примеры. Когда Бог хотел сказать что-либо Своему народу, Он призывал Моисея, Исайю, Иеремию, Осию или Иону. Каждый из них, подобно многим другим, был призван говорить от Его имени в конкретном месте и в конкретное время, когда это было необходимо. Но пожалуйста заметьте, что они были призваны говорить для Божьего народа. Они не становились таким образом Его народом! Роль пророка -- роль служения, она есть лишь средство, а не цель сама по себе.
Большинство пророков древности говорили сами по себе, но среди них есть место и для "коллективных" пророков. Люди могут быть призваны Богом для того, чтобы пророчествовать. Примером такого призвания может служить Израиль. В этом-то и заключается скрытый смысл книги, названной именем Ионы. Иона, представляющий Израиль в этой истории, был призван Богом пророчествовать Его народу вовне этого народа. Это явилось более широким пониманием призвания Израиля и завета, заключенного между ним и Богом. Они были основаны как "народ святой" и "царство священников" и им была вверена особая миссия для этого мира. Они были призваны стать Божьим пророком для этого мира.
Книга Ионы рассказывает драматическую историю неудачи Израиля и пророческого обличения. Иона (Израиль) не делал идти к Божьим людям в Ниневии языческой. Вместо того, чтобы ценить данный им пророческий дар, они превратились в замкнутый на себя "особый народ".
Их грех хорошо виден и в древней еврейской молитве. "О, Боже, Ты создал нас для Себя, а все остальные народы не более, чем плевок". Каждый день такой вот благочестивый иудей благодарил Бога за то, что он не родился "прокаженным, женщиной или язычником". (Пусть члены "особого народа", когда бы они ни жили, спишут слова). "Особенность" прежде всего относится к роди и деятельности, а также к "истине для настоящего времени", а не к Божественному благорасположению. Бог не потакает людям, независимо от того, живут ли они сами по себе или объединятся в какие-либо движения.
Книга Ионы -- наиболее ясное и древнее библейское изложение концепции вселенского отцовства Бога и братства Его детей. Новый же завет идет гораздо дальше: "Ибо так возлюбил Бог мир" (Ин. 3:16). Иисус -- "Свет истинный, просвещающий всякого человека" (Ин. 1:9). Ученики должны были проповедовать "в Иерусалиме, в Иудее, в Самарии и даже до края земли" (Деян. 1:8). Бог желает, чтобы благая весть о спасении была проповедана "всякому колену, языку и народу" (Откр. 14:6). "Жаждущий (все, кто жаждет -- англ. пер.) пусть приходит. " (Откр. 22:17).
Поскольку особая весть пророческого движения является самой основой его существования, для нас весьма важно получить некое общее представление о пророческом жанре как таковом, прежде чем обратиться наконец к основной задаче этой книги. Как работает пророческий дар? Почему и как Бог использует отдельных людей и целые народы в качестве пророков для достижения Его целей в этом мире?
Прежде всего, несколько слов о самих пророках и о том, как они получают те истины, которые должны проповедовать. За начальную точку мы примем отрывок из Свидетельств, т. 2, стр. 347. (Это утверждение повторяется и в некоторых других отрывках трудов Е. Уайт, что дает основания предполагать, что оно представляет особую важность для нас, и если подумать, так оно и есть). "Нервные клетки мозга, тесно связанные со всем организмом, -- это единственная среда, посредством которой Небо может общаться с человеком и влиять на его внутреннюю жизнь."
Это одно из решений давнишней проблемы разума и тела. (На протяжении многих лет люди интересовались каким образом soma [тело] -- глаза, уши, органы осязания и т. п. -- сообщаются с psyche -- душой или разумом). Душа и тело казалось, существовали на настолько различных уровнях реальности, что их разделял практически непреодолимый барьер.
Существует по крайней мере три точки зрения, которые формируют предпосылки подхода к размышлениям об этой проблеме. Одна из них заключается в том, что собственно человек как душа -- бессмертная, непостижимая, неизменная, существующая превыше времени и пространства -- ошибочно и временно соединена с материальным телом (телом, как противоположностью тем качествам души, изложенным выше). В момент смерти душа покидает тело, которое в любом случае не имело никакого смысла и ценности.
Философ Платон, который придерживался этой точки зрения, описывает Сократа, который пытался утешить своих учеников, от которых он вскоре должен был отойти. Крит спрашивает Сократа: "Как же нам похоронить тебя?"
"Как угодно", -- отвечал Сократ, -- "если я только не рассыплюсь у вас в руках".
Современный проповедник этого взгляда, Элизабет Кюблер-Росс говорит:
"Смерть -- это просто освобождение от физического тела, подобно тому, как бабочка освобождается от кокона. Это переход в высшее состояние сознания, в котором вы продолжаете воспринимать, осознавать, смеяться, возрастать, и единственной потерей будет лишь то, в чем вы больше не нуждаетесь -- ваше физическое тело. Это подобно тому, как вы снимаете зимнюю одежду, когда приходит весна и вы, осознавая, что эта одежда слишком теплая, не желаете носить ее больше. ("Death Does Not Exist," The Journal of Holistic Health, 1977, p. 63).
Августин и другие, находясь под влиянием дуализма Платона, считали на основании этого, что Бог (Который, как известно, есть Дух) говорит человеческой душе непосредственно, не имея никакой нужды проходить через тело. Истина открывается как внутреннее озарение: "О духовном надобно судить духовно". Мы познаем истину не в результате процесса рационального мышления, но как бы интуитивно, "из глубины нашего мистического чрева", как есть. (Хорошая реакция?).
Прямой противоположностью этой теории "психических процессов" является довольно современная теория практически механических "соматических процессов" (к чести многих нейропсихологов, в настоящее время пересматриваемая), согласно которой познание может быть сведено к нейронам и химии центральной нервной системы, передаточным субстанциям и тому подобным вещам, которые хоть и сложны на самом деле, но по сути своей не представляют собой ничего мистического.
Некоторые нейропсихологи, как раз из тех, которые взялись пересматривать эту теорию, к счастью все более и более сходятся на третьей точке зрения, согласно которой душа и тело, psyche и soma представляются как разные измерения единого целого, целого, которое на самом деле гораздо больше, чем совокупность неких неврологических процессов и частей.
Высказывание Елены Уайт относительно передачи информации через нервы и мозг полностью гармонирует с ее целостным представлением о человеческой природе. Тело человека также принимается в расчет. Мы не можем вести разумного существования вне его, но мы также не можем быть сведены до существования чисто физиологического. Более того, существует также и разум, мышление и чувства, известные нам как "сердце". Разум и тело взаимодействуют. Посмотрите, как эта мысль проходит красной строкой через следующее высказывание:
"Whatever injures the health not only lessens physical vigor, but. It increases the danger of failure and defeat" (Е. Уайт, Служение исцеления, стр. 128).
"The relation that exists between the mind and the body is very intimate. and tend to break down the life forces and to invit decay and death" (Там же, стр. 241).
Более близко относятся к предмету наших размышлений и еще более многочисленны утверждения Елены Уайт относительно связи восприятия с характером и прошлым опытом. Вот некоторые примеры:
" Всякое нечистое помышление оскверняет душу, ослабляет нравственность и сводит на нет влияние Святого Духа. Оно притупляет духовное зрение, и человек становится не способен видеть Бога" (Е. Уайт, Желание веков, стр. 302).
"Себялюбие препятствует созерцанию Бога. Своекорыстный дух судит о Боге, как о себе подобном. Пока мы не преодолеем эти представления, мы не сможем понять Того, Кто есть любовь" (Там же).
"Пусть никто не считает, что может жить эгоистичной жизнью и затем, послужив своим собственным интересам, войти в радость своего Господа. Эгоисты не смогут участвовать в радости бескорыстной любви. Они были бы непригодными для небесных обителей. Они не смогли бы оценить чистую атмосферу любви, которая наполняет небеса. Наука небес была бы для них непонятной загадкой (Е. Уайт, Наглядные уроки Христа, стр. 364, 365).
Елена Уайт говорила о сатане: ". то, что Сын Божий должен прийти на эту землю как человек, наполняло его изумлением и страхом. Он не мог постичь тайну великой жертвы. Его эгоистичной натуре была непонятна такая любовь к обманутому человеческому роду" (Е. Уайт, Желание веков, стр. 115).
Эти утверждения напоминают нам, что мы видим все окружающее не таким, какое оно есть, но таким, какие мы есть. Каждый из нас воспринимает окружающее в парадигме мышления, сформированной тем, что мы сделали или пережили (независимо от того, помним мы это или нет), нашим характером, мировосприятием и самосознанием. Эта парадигма формирует тот фильтр, через который должно пройти все наше восприятие. Это означает, что наше восприятие реальности в той или иной степени искажено -- и искажено оно для одних из нас более, чем для других -- тем, какими людьми мы являемся.
Эти парадигмы изменчивы. Новый опыт преображает их. Например, восприятие Бога тем или иным человеком может быть искажено как в позитивную так и негативную сторону тем, какие у него были родители -- жестокие или любящие. К счастью, плохие родители часто могут быть компенсированы теми, кто их заменяет и к кому ребенок позже будет относиться как к родителям. Когда вы ощущаете на себе чью-то любовь, это помогает вам понять ее лучше, чем что-либо еще, и в этом-то и заключается смысл существования христианского братства. Любовь открывается в ситуациях, когда мы проявляем ее. Об этом определенно говорит и следующее утверждение:
"Взирая на Иисуса, мы обретаем более яркое и определенное видение Бога, и созерцание этого изменяет нас. Естественной нашей потребностью теперь становится доброта, любовь к нашим ближним. В нас развиваются черты личности, созвучные характеру Божества. Возрастая в Его подобие, мы развиваем свою способность познавать Бога" (Е. Уайт, Наглядные уроки Христа, стр. 355).
Могу добавить, что это изменяет и нашу способность познавать все вокруг.
Проро́ки, религиозные деятели, боговдохновенные учители и проповедники ветхозаветного времени. Книги *пророков-писателей составляют значительную часть ветхозаветного *канона (см. Пророческие книги).
2. Пророки как личности. Сведения о Пророках и их жизни содержатся как в *Исторических книгах, так и в их собственных писаниях. Порой составители пророческих книг включали в них эпизоды из биографий пророков (например, Ис.36–39 ; Ам.7:10 сл.). Вероятно, такие биографии существовали и как отдельные произведения. Сами Пророки иногда рассказывают о себе (см. Ис.6:1 ; Иер.1:4 сл.). Пророки не вышли из какого-либо одного класса общества: Амос был пастухом, Иеремия и Иезекииль принадлежали к духовенству. Хотя все они следовали определенной традиции пророческих речений (см. статью *Жанры литературные), каждый имел свои особенности как писатель (см. статью *Пророческие книги). Характер их личности и дарований проявляется также в их индивидуальном стиле, что было отмечено уже блж.*Иеронимом и другими отцами Церкви.
3. Пророческая харизма является уникальной даже в контексте самого Священного Писания. Пророки обладали особым, неповторимым опытом *Откровения, когда Слово Божье становилось внятным внутренним голосом, властно звучавшим в душе проповедника. Это Слово захватывало, настойчиво требовало возвещать волю Божью людям.
Власть пророческого слова имела высшее происхождение, и именно поэтому Пророки дерзали возвещать волю Божью от Его лица, начиная речи формулой: так говорит Господь, евр. יהוה אמר כה, ко ама́р яхве́. Это обусловливало бесконечное превосходство Пророков над средним уровнем их аудитории и предопределило трагическую судьбу многих из них. Как правило, они оставались плохо понятыми своими современниками, были одиноки, подвергались гонениям. Признание приходило к ним лишь посмертно, и тогда их книги собирались, бережно хранились и впоследствии были внесены в канон Священного Писания. Призвание быть носителями и провозвестниками Слова Божьего сочеталось у Пророков с многогранной человеческой одаренностью. Они были гениальными поэтами, народными трибунами, каждый из них обладал яркой индивидуальностью. Они не только предсказали мессианское Богоявление, но и предвосхитили многие аспекты евангельской этики. Поэтому их учение имеет непреходящее, а не только историческое значение.
5. Этапы пророческого движения. Истоки профетизма восходят к эпохе Моисея. Именно Моисей сочетал дар вождя и законодателя со специфической пророческой харизмой. Не он обрел Бога, а Бог нашел его, призвал и сделал своим посланником, хотя сам Моисей страшился этой миссии.
В период судей и ранней монархии профетизм приобретает экстатические черты, причем Пророки часто выступают группами (сыны Пророческие; см. статью *Пророческие школы). На этом этапе способ проповеди израильских Пророков еще во многом напоминает внебиблейских прорицателей. Главной задачей Сынов Пророческих и их вождей (Самуила, Ахии, Илии, Елисея) была борьба против языческого засилья и за национальное возрождение страны, переживающей религиозно-политический кризис.
С 8 в. до н.э. начинается деятельность *пророков-писателей, которые все больше отходят от чисто политических целей и методов и сосредоточиваются на духовной проповеди. Правда, они не отказываются от попыток влиять на ход событий, но главное для них – религиозно-нравственное очищение ветхозаветной Церкви от пережитков идолопоклонства. Пророки-писатели порывают с религиозным национализмом и указывают избранному народу на его ответственность перед Богом. Они предрекают возмездие за нарушение *Завета (Плен, разрушение Храма и государства) и настаивают на верности высоким требованиям богооткровенной религии. Пророки ведут борьбу против ложных прорицателей, которые служат интересам царей, и ослепленных национализмом псевдопатриотов.
Когда предсказания Пророков сбылись и иудеи попали в изгнание, Бог продолжал призывать новых Пророков на служение (Иезекииль, *Второисайя). Они побудили изгнанников вернуться на родину и приступить к восстановлению Иерусалима. С 5 в. проявление ветхозаветной пророческой харизмы становится все более редким, и в конце концов она полностью исчезает. В качестве наставников народа Пророков сменяют *мудрецы и авторы *апокалиптических книг.
7. Пророки и храмовый культ. Пророки резко обличали обрядоверие и культовый формализм. Они утверждали, что без чистого сердца никакая жертва не может быть угодна Богу; милосердие угодно Сущему больше, чем приношения на алтаре ( Ис.1:12 сл.; Ос.6:6 ). Это нередко порождало конфликты с духовенством и толпой.
9. Универсализм Пророков. *Моногенизм Книги Бытия рисует человечество как единокровную семью, имеющую общих предков. Обособление народа Божьего в Ветхом Завете носило не национальный, а религиозный характер: его целью было оградить избранную часть людей от воздействия язычества. Пророкам первым Господь открыл, что и язычникам принадлежит место в Его спасительном Домостроительстве. Израильтяне как таковые, как народ, ничем не лучше других ( Ам.9:7 ). Их избрание, их превращение в Общину, предназначенную служить Богу, лишь повышает степень их ответственности ( Ам.3:2 ). Наступит время, когда все народы будут приобщены к уделу Господню и примут учение, исходящее из Иерусалима ( Ис.2:1–4; 18:7; 19:18–25 ; Соф.3:9 ; см. статью *Универсализм и партикуляризм в Библии).
10. Священная история и *мессианизм у Пророков. Как было сказано, история для Пророков есть область, где осуществляются деяния Божьи; она устремлена к конечному торжеству высшей правды и гармонии. Эта цель будет достигнута не спонтанным ходом событий, а благодаря промыслительным актам вхождения Бога в мир. Бог, удаленный от человека, немощного и греховного, заключит с людьми Новый Завет ( Иер.31:31 ). Несмотря на падения и неверность людей, Он будет пребывать с ними и очистит их от всякого зла. Восстановление гармонии между Богом и человеком приведет к гармонии между ними и всей тварью. Это Богоявление, воцарение Бога, истинное Его Царство тесно связано с грядущим Мессией, Христом, Помазанником Божьим (см. статью *Христология библейская). Уже современник царя Давида пророк Нафан предрекал вечное Царство Помазанника Божьего ( 2Цар.7:417 ). Но первым о Мессии как личности со всей ясностью пророчествовал Исайя (гл.7, 9, 11), а за ним пророк Михей ( Мих.5:2 ). У Второисайи открывается новый искупительный аспект мессианства. Помазанник изображен как страждущий *Служитель Господень, Который берет на Себя грехи мира ( Ис.53 ).
Следует отметить, что в провидческой харизме Пророков происходило своеобразное сокращение хронологической перспективы. Возвышаясь над быстротечным *временем, Пророки видели грядущее настолько ясно, что оно казалось им ближе, чем должно было наступить в действительности. Эта черта сохранилась и в новозаветном пророчестве (ср. Откр.1:1–2 ). Она объясняется различием между Божественным и человеческим масштабами времени (см. Пс.90:5 ; 2Петр.3:8 ).
Святоотеческие комментарии: свт.*Василий Великий (на Ис.); свт.*Григорий Великий (на Иез.); прп.*Ефрем Сирин (на всех Пророков); блж.*Иероним (на всех Пророков); свт.*Иоанн Златоуст (на Ис.); блж.*Феодорит (на Малых Пророков).
Источник: Библиологический словарь / Протоиер. Александр Мень. - Москва : Фонд им. Александра Меня, 2002. – В 3-х том. / Т. 2: К-П. - 555, [1] с. ISBN 5-89831-027-4
Итак, Иегова — бог всего мира и всех народов. Он требует не обрядов культа, которые иногда могут даже быть для него мерзостью, а правды. Этика выше культа; Иегова — не столько естественный защитник Израиля, сколько правосудный и благой владыка мира, который не остановится пред уничтожением своего народа, если последний окажется недостойным его. Это были совершенно новые идеи, и тем более для нас непонятно, как мог Амос и следовавшие за ним пророки так смело итти с ними, повидимому, совершенно не предполагая, что они возвещают не что-либо разумеющееся само собой, а нечто неслыханное и неприемлемое. Проповедь Амоса может быть с полным правом названа ступенью к христианству.
Реформаторы хотели видеть в себе тот благочестивый остаток, о котором говорил Исаия. Благочестие царя и крах Ассирии, казалось, делали их веру бесспорной.
Во всем древнем мире крестьяне и сановники, рабы и цари верили, что боги предопределяют судьбу индивида и государства, и все жаждали узнать свое предначертанное богами будущее и исход своих начинаний. Поэтому во всем древнем мире имелись "избранные" богом (богами), которым в силу их "избранности", их "близости" к богу (богам) открывались тайны божьей воли и которые поэтому могли "пророчествовать", сообщать людям их судьбу, их будущее. Пророчествование было одной из важнейших функций определенных категорий жрецов, и на рубеже VII-VI вв. до х.э. персонал Иерусалимского храма включал как жрецов, так и пророков. Многие пророки действовали также при дворе царей, но особенность пророческого движения в Палестине состояла в том, что там в VIII-VI вв. до х.э. имелись также пророки, независимые от государственно-храмовых институтов. Именно такие "неинституированные" пророки играли особо значительную роль. Они образовали "открытые" пророческие ассоциации из учеников и последователей известного пророка. Становление пророческих сочинений происходило в рамках этих ассоциаций: ветхозаветное пророчество, как правило, изначально выражалось в кратких, устных и ритмизированных речениях; ученики пророка в устной форме сохраняли и передавали речения учителя, дополняли их новыми речениями или рассказами о его жизни и деятельности, иногда составляли небольшие сборники, затем, нередко несколько десятилетий спустя, дополненные и расширенные пророчества записывались.
Несмотря на разновременность ветхозаветных пророческих книг, в них можно выделить общий для всего пророческого движения круг идей. В отличие от жрецов остального древнего мира, чаще всего "пророчествовавших" в ответ на конкретный запрос, ветхозаветные пророки, как правило, выступали по собственной инициативе, без подобных запросов, что придавало их речениям большую всеобщность, сделало их глашатаями судьбы всего народа, всего государства. Пророки рассматривали себя, и слушатели их признавали, выразителями Божьей воли, что отчетливо выражено в формулах, которыми открываются пророческие книги: "Слово Яхве, которое было к Осии" и т.д. Таковыми пророки были в силу своей "избранности" Богом Яхве, что, однако, не избавляло их от общих для всех людей страданий и невзгод, признававшихся даже необходимостью для истинного пророка Яхве.
Для ветхозаветных пророков особенно показательна острая критика социальной несправедливости. Резкое осуждение неправедного богатства и роскоши, насилия и произвола, угнетения и бесправия звучит, например, в речении пророка Амоса: "Выслушайте это, алчущие поглотить бедных и погубить нищих. Клялся Яхве: . поистине вовеки не забуду ни одного из дел их" (8, 4-7) и др. Поскольку средоточием богатства и роскоши, местом обитания людей могущественных и несправедливых был в основном город, то для ветхозаветных пророков характерна отчетливая антигородская установка. Пророки противопоставляли "городу-блуднице" идеализированный и опоэтизированный родо-племенной уклад селян, что повлияло также на их отношение к царям и царской власти. В древневосточной литературе мало столь непримиримо резких высказываний о царях, как гневные проповеди ветхозаветных пророков против некоторых правителей обоих царств. Однако ошибочно считать пророков отрицателями государственности и царской власти как таковой, ибо, осуждая произвол и преступления отдельных царей, пророки всегда отстаивали необходимость основанной на справедливости и верности Яхве государственности, особенно царства Давидидов, многие из которых активно содействовали тому, что было главным во всех ветхозаветных пророчествах, - утверждению единобожия.
Древнееврейский пантеон на рубеже II-I тысячелетий до х.э. был весьма густо населен различными божествами: древние "боги отцов", явившиеся божествами-защитниками отдельных агнатических союзов, сосуществовали с ханаанейскими богами Элом, Баалом, Ашторет и др., локальные божества, типа "бог Бейт-эл", соседствовали с грозным богом южной пустыни Яхве. Культ этого бога был особенно популярен у "колена" Иуда, и, когда представители этого племени, Давид и Соломон, создали государство, их племенной бог Яхве стал главенствовать в пантеоне, вбирая в себя черты и атрибуты других божеств. В целях усиления царской власти и авторитета Иерусалимского храма Давидиды и столичное жречество стремились сделать Яхве единственным Богом, исключающим все другие божества и культы. Однако эта монотеистическая тенденция наталкивалась на упорное противодействие периферийного жречества, нередко поддерживаемого местной знатью и "народом земли".
В этой напряженной борьбе за и против единобожия огромную роль сыграл страстный призыв пророков к признанию Яхве единственным Богом, к полному отказу от поклонения другим богам. Монотеизм пророков носил, как правило, локально и этнически ограниченный характер, ибо Яхве признавался единственным Богом только одной страны и одного народа. Но иногда пророческая мысль поднималась до признания универсальности Бога, до признания его не только творцом всего существующего, но также защитником всех народов и всех стран. Поэтому в пророческих речениях Яхве предстает и демиургом одноразового и единовременного сотворения мира и людей, и в качестве такового Богом "далеким", и демиургом многоразового и постоянного воздействия на мир и людей, и в качестве такового Богом "близким". Пророки отрицали примитивный антропоморфизм, идольность Яхве, отстаивали более отвлеченное восприятие Бога, что, однако, не мешало им упоминать о руках, глазах, ушах и т.д. Яхве. Утверждая всемогущество Яхве и незначительность сотворенного им человека, установление Богом двух "путей" для человека - праведного, благого "пути Яхве" и неправедного, неблагого "пути сердца своего", пророки тем не менее подчеркивали необходимость для человека и способность человека сделать выбор между обоими "путями", между добром и злом: "Ищите добра, а не зла. возненавидьте зло и возлюбите добро" (Ам. 5, 14-15). Поэтому в пророческих речениях так часто ставился вопрос о значении выполнения религиозных обрядов и соблюдения этических норм в отношениях между человеком и Богом. "Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших", - восклицал Амос (5, 21), а в речениях Исаии сказано: "Научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного. тогда придите, и рассудим, говорит Яхве" (1, 17-18). Пророки отнюдь не отвергали важность выполнения религиозных обрядов, но считали, что только гармоническое сочетание обрядности с соблюдением этических норм является залогом "праведной жизни".
Провозглашение единобожия и признание относительной "автономности" человека, подчеркивание значимости этических норм и резкий протест против социальной несправедливости; антигородская установка и идеализация родо-племенного уклада, а также жесткая непримиримость и суровая нетерпимость пророков к инаковерующим оказывали огромное влияние на становление Ветхого завета. Но пророческое движение не было единственной социально-идеологической средой словесного творчества в Палестине первой половины I тысячелетия до х.э.
Другая весьма активная среда словесного творчества - жречество Иерусалимского храма и периферийных святилищ, которое помимо раздиравших его противоречий обладало такими важными общими свойствами, как корпоративность и замкнутость, преобладающий традиционализм, обращенность к вопросам культа и др., что сказывалось в создаваемых жречеством сочинениях. В этой среде созданы весьма древняя "Книга Завета" (Исх. 20-23), в которой особое внимание уделено праву собственности, узаконено бесправие "вечных рабов", подчеркнуты права мужа и отца в семье и т.д., обнаруживающие близость к законам царя Хаммурапи, ранний вариант "Десяти заповедей" (Исх. 20, 2-7) и "Кодекс святости" (Лев. 17-26), включающий главным образом предписания ритуально-этического содержания и созданный, видимо, в условиях вавилонского пленения VI в. до х.э. Тогда же был составлен так называемый "Жреческий кодекс", содержащий как сохранившиеся устно, так и уже ранее записанные древние мифы, легенды и песни, равно как и тексты более позднего времени, объединенные в обширное "историческое" повествование от сотворения мира до Исхода из Египта, характеризующееся особым вниманием к генеалогии и "хронологии", к "объяснению" и "обоснованию" важных обрядов (обрезания, субботнего дня и др.) и т.д. К этой среде восходит также значительная часть гимнов - псалмов, связанных с храмовыми обрядами, созданных и исполняемых левитами (храмовыми певцами). Названные выше произведения вошли в Ветхий завет и таким образом сохранились, но они, видимо, составляли лишь малую долю созданного жрецами в первой половине I тысячелетия до х.э.
Еще одной важной средой создания ряда вошедших потом в Ветхий завет сочинений были царские писцы, которых, как определенную социально-идеологическую среду, характеризуют теснейшая привязанность к царской администрации и царскому двору, непосредственное участие во внутри- и внешнеполитической деятельности, профессиональная школьная подготовка, включающая владение чужим языком или даже несколькими чужими языками - древнеегипетским, аккадским, финикийским, арамейским или другими, и тем самым большая, чем у пророков и жрецов, открытость внешнему культурному воздействию, особый интерес к истории, к прошлому и настоящему своего народа, своего государства, живое внимание к человеку и другие свойства. Они проявляются в созданном, видимо, этой средой в VII в. до х.э. "Второзаконии" (включая второй, более поздний вариант "Десяти заповедей") - обширном своде религиозного и светского законодательства, пронизанном категорическим осуждением многобожия, признанием Яхве единственным Богом, а Иерусалимского храма - единственным местом поклонения Ему, содержащем многочисленные требования проявления заботы, оказания помощи обездоленным и угнетенным и т.д. Особенно показателен для этой среды жанр исторических сочинений: в Х-IX вв. до х.э. в Иудее на основании мифов и легенд, племенных и храмовых преданий и т.д. создается обширное повествование о судьбе своего народа от сотворения мира до прихода древнееврейских "колен" в страну Ханаан, обозначаемое термином "яхвистское сочинение или слой" из-за преобладающего там названия бога Яхве; в IX в. до х.э. в Израильском царстве создается однотипное по своим источникам и параллельное по содержанию, но отличающееся в деталях повествование, называемое "элохистским сочинением или слоем" из-за преобладающего там названия бога Элохим. Но самое значительное творение писцов - это обширный цикл прозаических исторических сочинений, включающий книги "Иисуса Навина", "Судей" и I-IV книги "Царств" и излагающий историю древних евреев от прихода в Палестину в XIII-XII вв. до х.э. до гибели Иудейского государства в 587 г. до х.э. Все эти сочинения многослойны: в их основе лежат древние устные сказания о военных походах "колен" и их предводителях, о сооружении разных святилищ, отрывки из героического эпоса (древняя "Песнь Деборы" XII в. до х.э.) и др., а также летописи - "Слова - деяния царей Иудеи" и "Слова - деяния царей Израиля", списки должностных лиц и описи административно-территориального деления государства и проч., которые составлялись дворцовыми и храмовыми писцами. Весь этот огромный и разнородный материал был объединен сквозной концепцией, отчетливо выраженной в формулах, открывающих повествования об отдельных царях: ". [царь] Аса делал угодное (праведное) в очах Яхве" или ". [царь] Иоахаз. делал неугодное (неправедное) в очах Яхве". Если царь "делал угодное (праведное)", искореняя "высоты" и всех богов, признавал Яхве единственным Богом, то государство и народ процветали, но если царь "делал неугодное (неправедное)", пренебрегал Яхве и поклонялся чужим богам, то это оборачивалось несчастьем для государства и народа. Очевидная близость этой концепции к учению пророков и содержанию "Второзакония" позволяет предположить, что данный цикл исторических произведений был создан в VII - первой половине VI в. до х.э. в среде, близкой к создателям "Второзакония" (отсюда принятое общее название цикла - девтерономический, от греческого обозначения "Второзакония"). К среде писцов восходит также жанр так называемой литературы мудрости, в которой главный герой - человек, а главная задача - учить человека трудному умению праведно жить. К первой половине I тысячелетия до х.э. относимы два собрания, вошедшие позже в состав "Притчей Соломоновых", главы 22, 17-24, 22, может быть созданные при дворе царя Соломона, и главы 25-29, "которые собрали мужи Езекии, царя Иудеи" (Пр. 25, 1) и датируемые соответственно около 700 г. до х.э.
Можно говорить еще об одной среде словесного творчества - о "мужах", селянах и горожанах, земледельцах и ремесленниках, которые сохраняли и передавали древние мифы и легенды, сказания и предания. Ими же создавались, причем не только в устной форме, но, учитывая широкое распространение грамотности в Палестине первой половины I тысячелетия до х.э., также в письменной, различные притчи, трудовые и любовные, похоронные, свадебные и другие песни, например такая: "И вот веселье и радость, забивают волов и режут овец, едят мясо и пьют вино и [говорят]: „Будем есть и пить, ибо завтра умрем"" (Ис. 22, 13).
Названные сочинения, очевидно, составляли лишь небольшую часть обширного древнееврейского словесного творчества первой половины I тысячелетия до х.э., которое являлось весьма весомой составной частью литературы древнего Ближнего Востока. Поэтому вполне оправданна постановка вопроса о соотношении словесного творчества древних евреев со всей древнеближневосточной литературой.
На протяжении многих веков господствовала точка зрения об абсолютной уникальности и неповторимости ветхозаветных сочинений. Однако огромные успехи ближневосточной археологии в XIX-XX вв., открытие и прочтение клинописных и иероглифических текстов, в том числе касающихся тех же событий, о которых сообщается в Ветхом завете, или содержащих мифы и сказания, гимны, законы и поучения, близкие по содержанию к ветхозаветным, развеяли прежние взгляды и породили диаметрально противоположную точку зрения - признание Ветхого завета, древнееврейской литературы плодом сплошного подражания и заимствования из окружавших литератур.
Нет сомнения в том, что в ветхозаветных сочинениях встречаются многочисленные элементы сходства и близости с другими ближневосточными литературами - древнеегипетской, шумеро-вавилонской, ханаанейско-угаритской и др. Иногда, как, например, в случае с собранным в книге "Притчей Соломоновых", имело место прямое заимствование, однако чаще всего близость и сходство между ветхозаветным и шумеро-вавилонским мифом о потопе, между ветхозаветными и хеттскими представлениями о "завете" и т.д. обусловлены общностью социально-политического развития создававших их народов, принадлежностью к одному культурному кругу и укорененностью в одном общем источнике - фольклоре народов древнего Ближнего Востока.
Но именно в сопоставлении с литературами древнего Ближнего Востока зримее проявляются своеобразные черты литературы древнееврейской. Одно из проявлений этого своеобразия - начавшийся уже в первой половине I тысячелетия до х.э. под влиянием пророческого движения и борьбы за единобожие процесс отбора из многочисленных произведений древнееврейского словесного творчества лишь немногих, соответствовавших идеологическим, религиозным и политическим установкам и запросам времени, и собирание отобранных сочинений в циклы, с последующим признанием последних "священными", а остальных произведений - "несвященными". Это было начало процесса циклизации и канонизации, который уже в первой половине I тысячелетия до х.э. привел к составлению девтерономичского цикла, некоторых пророческих книг, собраний псалмов и т.д., открыв тем самым длительный процесс образования Ветхого завета.
Иное проявление своеобразия древнееврейской литературы состоит в том, что именно она доминировала в духовной жизни древних евреев, хотя им были знакомы также другие формы духовного творчества - изобразительное искусство, музыка и т.д., - и это ее преобладание станет еще более подавляющим во второй половине I тысячелетия до х.э., когда и завершится оформление канона Ветхого завета.
Примечание
[1] Здесь и далее указываются имена собственные, названия племен и народов и географические названия по Синодальному переводу Ветхого завета. - Примеч. ред.
[2] Это- то же самое слово, что и пунийский суфет (см. гл. XIX) - Примеч. ред.
[3] Ссылки на текст Ветхого завета даны в переводе автора главы. Названия ветхозаветных книг приведены по Синодальному переводу. - Примеч. ред.
[4] "Скорпион" - распространенное на древнем Востоке орудие наказания - плеть с металлическими шипами. - Примеч. ред.
Читайте также: