Генеалогический метод фуко кратко

Обновлено: 05.07.2024

Исходя из вышеизложенного, можно сказать следующее: «Философия — это особая формация культуры, характерная для конкретного народа или конкретной исторической эпохи, суть которой заключается отнюдь не в накоплении знаний и все более глубоком постижении природных и социальных реалий. В каком-то смысле она ближе к литературе или живописи, не говоря уже о религии, и включает в себя не только знания, но прежде всего мировоззрение и систему ценностей, которые отличают конкретный народ и конкретный период истории.

XX век — это век критического преодоления панлогистического философского идеализма. Фокус внимания смещается с проблем отрицания на проблемы утверждения. Прежнее единодушие в отношении основного вопроса и предмета философии было забыто. Но нельзя также отрицать, что все философы 20 века в принципе используют в основном идеи и смыслы предшествующей философии. Поэтому новые идеи и концепции этого века в значительной степени основываются на теоретических источниках предыдущей эпохи и несут в себе либо критический, либо инновационный характер. Новые мыслители, пришедшие на смену прежним, критиковали попытки безоговорочно считать естественные науки образцовыми и распространять методы этих наук на всю область знания.

Французская философия 20 века делится на следующие этапы:

Феминология.
экзистенциализм
Структурализм
Постмодернизм.

Из всех четырех этапов наиболее специфическим, наиболее инновационным и тем, которому я хотел бы уделить больше внимания, является, на мой взгляд, этап структурализма.

Археология знания

Особенность позиции раннего Фуко заключается в том, что, исследуя в основном проблему безумия, а точнее социальные, экономические, политические и философские условия современных определений разума и безумия в так называемой западной цивилизации, он делал это на основе анализа языкового сознания, то есть практически сводил все к сфере дискурса.

Как пишет Гектор Мария Каваллари, «начав с изучения условий производства дискурса, Фуко перешел к тому, что стало в его философии сложной и изменчивой, но в то же время внутренне связанной серией историко-структурных анализов, проникнутых критическим пафосом различных систем производства смысла, обнаруживаемых в тщательно разработанной конкретной текстуальности организованного знания.

Генеалогия власти

Третий этап, современная эпистема, строится на новом принципе: Единое репрезентативное пространство, связывавшее слова и вещи в классической эпистеме, разрушается и уступает место таким онтологическим факторам, как жизнь, труд и язык. Раскрытие жизни, труда, языка в их тождестве и несводимости к мышлению является основой современных наук: Биология, политическая экономия и филология. Так, объектом биологии становится функциональное единство организма как целостности и жизнь как скрытая основа этого единства; объектом политэкономии — реальное экономическое производство как основа всех экономических процессов; объектом лингвистики — законы языков: не формальное тождество их логической структуры, а родство их фонетических или грамматических систем и сходство законов их развития.

Эстетика существования

Концепция политической рациональности

Фуко понимает процесс политической рационализации весьма своеобразно, поскольку он отличается от других, казалось бы, похожих процессов, таких как экономическая рационализация, коммуникативная рационализация и так далее. Разница заключается не столько в специфике самого процесса политической рационализации, сколько в том, что он понимается как направленный на управление, которое, в свою очередь, является чем-то большим. Таким образом, специфика управления заключается в его рациональности, а специфика политической рациональности — в истине, которая извлекается из индивидов, социальных и политических процессов и самого управления и одновременно создается в процессе ее извлечения и оправдывает себя как истинную. Особенность политической рациональности заключается не просто в особенности управления, а в той особой истине, которая отличает этот вид рациональности от всех других: В ней индивиды являются субъектами права, социальных отношений или политического процесса лишь постольку, поскольку они являются объектами истины, что, как ни парадоксально, означает признание и признание себя субъектами только после того, как они были объективированы как объекты управления, понимаемого не только как управление извне, но и изнутри, то есть как своего рода самообъективация.

Читайте дополнительные лекции:

Образовательный сайт для студентов и школьников

Генеалогия рассматривает исторические факты как чисто исторические — это значит, происшедшие в конкретное время, в конкретном месте, в силу конкретного ряда обстоятельств, в результате борьбы конкретных сил. Исторические факты (в том числе, такие, как возникновение чувства вины, разных форм морального долженствования, логики, стремления к познанию и т.д.) не есть необходимое разворачивание во времени этапов некой единой последовательности, но отдельные специфичные в своей особости события, связанные с совокупностями бесчисленных мелочей, каждая из которых требует к себе пристального внимания.

Дисциплинарные техники и механизмы объективации (в частности examen — экзамен, осмотр, медицинский анализ, тест — верховный ритуал механизмов объективации и нормализации, объединяющий иерархический надзор за индивидами и нормализующее воздействие на них) обеспечивают одновременно индивидуализацию человека (прикрепление каждого индивида к его идентичности) и тотализацию индивидов (соотносят всех с неким общим референтным ансамблем, Нормой). Они направлены на максимальное повышение технологической полезности тела с одновременным максимальным уменьшением возможности для индивида осуществлять власть.

Фуко Мишель Поль французский философ, историк культуры.
Археология знания представлена прежде всего тремя основными работами: “Рождение клиники: археология взгляда медика”, “Слова и вещи: археология гуманитарных наук”) и “Археология знания”.
Археология знания — это новый подход к истории, отказ от идей и концепций кумулятивного развития знания, в основе которого так или иначе лежал бы абсолютно надежный наблюдатель — трансцендентальный субъект. Для археологии знания важны не натуралистические вещи и не познающий их субъект, но способы построения предметов познания, предметов социальной практики (таких, как медицинская клиника, психическая болезнь), предполагающие взаимодействие субъективного и объективного. Наиболее известная работа археологического периода — “Слова и вещи”. В ней представлены эпистемы— параллельные срезы познавательной почвы в европейской культуре Нового времени. Единство этим срезам придает преобладающее в тот или иной период знаковое отношение между “словами” и “вещами”. Последний, наиболее близкий к нам культурный этап формирует особое, взаимоисключающее отношение между “человеком” и “языком”: консолидация языка в многообразии его функций теснит из картины мира образ “человека”. Книга имела бурный успех и была воспринята прессой и читателями как научное доказательство идеологического тезиса о “смерти человека”.
Генеалогия власти-знания представлена двумя главными работами. Это “Надзор и наказание” и “Воля к знанию”. Задача генеалогии — выявление условий возникновения и функционирования особых комплексов власти-знания, в которых нормы социального взаимодействия и социального подчинения обусловливают те или иные познавательные подходы к человеку. Власть в трактовке Фуко — это анонимный механизм, действие которого пронизывает все стороны жизни, и потому ее механизмы можно изучать в казарме и больнице, в семье и в кабинете врача. Всеподнадзорность, дисциплинирование и нормирование определяют и предметы познания, и его методы. Никакая власть, по Фуко, не является чисто негативной, она всегда имеет и порождающие (“позитивные”) эффекты. Так, в тюрьме как социальном институте реализуются различные возможности этой власти-подчинения: социальная оптика (надзор), социальная физика (стратегии соотношения сил между различными группами людей), социальная физиология (процессы группировки и перегруппировки элементов власти, их трансформации, перестановки и пр.). Если в “археологиях знания” неясными оставались механизмы перехода от одной познавательной конфигурации к другой, то в генеалогиях этот вопрос задним числом получает свое решение: эти переходы определяются набором дискурсивных и недискурсивных (экономических, политических, социальных) практик и кристаллизуются в определенных схемах власти-знания. Идеи “генеалогии власти” легли в основу работы “Группы информации о тюрьмах”, в которой Фуко активно участвовал. Они стимулировали, в частности, появление в нач. 1970-х гг. течения “новых философов”, критиковавших все формы знания и социальные институты европейского общества как механизмы власти и господства.

Эмпирическое исследование современности у Фуко сосредоточено на вопросе природы и возникновения форм власти, которые нам отчетливо видятся современными. Его тезис состоит в том, что современность, по крайней мере частично, состоит в развитии и функционировании радикально нового режима власти/знания. Этот режим включает процедуры, практики, объекты исследования, институциональные площадки и, прежде всего, формы социального и политического принуждения, которые четко отличают данный режим от предыдущих.

Дисциплинарные институты одними из первых столкнулись с проблемами организации, управления, надзора и контроля над множеством людей. Это значит, что они первыми столкнулись с проблемами, которые стали основными для современной политики. Поэтому тактики и техники, которые они впервые применяли, с точки зрения Фуко, и определили современную власть.

Синоптическое наблюдение было основано на архитектурных и организационных инновациях, которые сделали возможным обзор популяции и отношений между ее элементами. Примером его стали устройство тюрем по модели бентамовского Паноптикона (освещенные с задней стены камеры расположены вокруг наблюдательной вышки), распределение пациентов по палатам в соответствии с их болезнями, а студентов – по категориям и способностям.

Индивидуализирующее наблюдение ставило также целью полное и детальное наблюдение за индивидами, их привычками и историями. Фуко утверждает, что с помощью этой формы контроля впервые удалось создать индивида, одновременно как новый объект исследования и новый объект приложения власти[13].

В Таннеровских лекциях, прочитанных в Стэнфорде в 1979 году, Фуко связал свои исследования биовласти с проблематикой политической рациональности[20]. Действительно, его трактовка развития и использования социальных наук как инструмента управления ресурсами населения отсылает к концепции модернизации, понимаемой как рационализация. Но есть одно явное и очень важное различие. В то время, как понятиям рациональности и рационализации часто приписывают двусторонний нормативный характер, Фуко отнюдь этого не делает. Например, в понимании Юргена Хабермаса, рационализация включает противопоставление инструментальности как односторонней, частичной и недостаточной рационализации, с одной стороны, и более полной практической или политической рациональности, – с другой. Рассуждения Фуко о политической рациональности в Таннеровских лекциях не содержат такого противопоставления или позитивного нормативного полюса. Рациональность для Фуко – это либо нейтральный феномен, либо (что бывает чаще) попросту инструмент доминирования[21].

Перевод с английского Владимира Макарова

[12]Idem. The Eye of Power // Idem. Power/Knowledge.Р. 158–159; Idem. Prison Talk // Ibid. Р. 38.

[13]Idem. The Eye of Power.Р. 146 и далее; Idem. Discipline and Punish. P. 191–194, 201–209, 252.

[14] Idem. Discipline and Punish. Р. 202–203.

[15] Idem. The History of Sexuality. Vol. I: An Introduction. New York, 1978. Р. 61 и далее.

[16] Idem. Power and Strategies // Idem. Power/Knowledge. Р. 142; Idem. Truth and Power.Р. 119, 125; Idem. The Eye of Power.Р. 151 и далее; Idem. Two Lectures. Р. 104–105; Idem. Discipline and Punish. Р. 201–209.

[17] Idem. The Eye of Power. Р. 160; Idem. The History of Sexuality. Vol. I.Р. 139; Idem. Discipline and Punish. Р. 170.

[18] Idem. Discipline and Punish. Р. 136–138.

[19] Idem. The History of Sexuality. Р. 24–26, 122–127, 139–145.

[20] Idem. Each and Every One: A Criticism of Political Rationality [неопубликованная рукопись, транскрибированная Шэри Поупен с магнитофонной записи].

Читайте также: