Вождь и дружина у викингов доклад
Обновлено: 05.07.2024
Скандинавские отряды, почти три столетия наводившие страх на значительную часть Старого Света и весьма существенно влиявшие на ситуацию в странах, которым выпало сомнительное счастье стать их вожделенной добычей, навсегда останутся притягательнейшим материалом для исследователя. Критерий оценки вооруженных сил для любой эпохи может быть только один, а именно: их эффективность. И по этому основному показателю воинские коллективы викингов остаются для своего времени если не недосягаемым, то все же образцом. Никакие тактические промахи и громкие поражения, такие как разгром в Бретани (890 г.), битва при Левене (891 г.) или последнее, классическое и трагическое, сражение викингов под Стэмфордбриджем в 1066 г. не изменяют общей картины или, что вернее, остаются исключением, подтверждающим правило. В самом деле, ни Европа, ни Азия не смогли за триста лет создать альтернативных воинских формирований, способных не только организоваться для ответных походов, но хотя бы положить конец энергичной деятельности северных отрядов или устойчиво удерживать инициативу в своих руках. Движение викингов не было остановлено, оно прекратилось само собой в силу, прежде всего, внутренних причин.
Между тем совершенно ясно, что без достаточно объективного представления о том, чем на самом деле были эти воинские коллективы, [49] чрезвычайно трудно оценить их влияние на другие социальные организмы, как собственно скандинавские, так и зарубежные.
Предмет нашего внимания в данном случае достаточно узок. Это ядро движения викингов, та молекула, которая была основой любого воинского соединения, предназначавшегося для реализации той или иной боевой задачи — дружина викингов. Она отнюдь не тождественна любому отряду, который появлялся у берегов потенциального объекта грабежа, насилия или завоевания. Понятно, что тысячные армии не были однородными формированиями со строгим единоначалием.
Один из актуальных вопросов эпохи викингов — вопрос о численности отрядов. Известно, что даже серьезные сражения средневековья, как правило, не отличались многолюдьем. Но, вероятно, этот тезис более применим к развитому и позднему средневековью, когда экипировка воина значительно подорожала в связи с усовершенствованием, и в силу того же фактора значительно возросла ее эффективность. В раннем же средневековье, когда большинство воинов было относительно легко — по позднейшим меркам — вооружено, сохранялось большое число полноправных, т. е. потенциально рекрутируемых людей, размеры воинских контингентов были наверняка существенно более внушительными.
В том, что отряды викингов бывали достаточно многочисленными, сомнений нет. Несмотря на общую тенденцию возрастания количества участников походов к концу IX в. [Лебедев, 1985, с. 17–19], уже первые походы порой бывали настоящими нашествиями. Так, Готфрид Датский в 810 г. привел во Фрисландию 200 кораблей, в 837 г. король Леона, отразив нападение, сжег 70 драккаров, примерно в это же время в Ирландию вторглись два флота общей численностью не менее 120 кораблей. И далее: 845 г. — на Сене 120 длинных судов, 849 г. — 140 кораблей в Ирландии, 851 г. — 350 в Англии, 852 г. — 252 корабля (точность, внушающая доверие) во Фризии, Фландрии и Франции и т. д. [Стриннгольм, 1861, с. 11–49]. Принимая среднюю численность команды боевого корабля в пределах 40–70 человек, мы можем сказать, что уже для первых [50] этапов движения викингов армия в 10–20 тыс. воинов не была чем-то экстраординарным.
Между тем известно, что в это время Скандинавские страны не представляли собой сколько-нибудь единых организмов; лишь через сотню лет после начала массовых походов викингов можно говорить о результативных попытках первичного объединения северных стран — при Горме Старом (940) в Дании, при Харальде (860–940) в Норвегии. К тому же ни Горм, ни Харальд Прекрасноволосый не блеснули, насколько можно судить, на поприще крупных заморских походов, растратив, вероятно, силы при покорении соотечественников. В любом случае, приходившие в европейские государства армии не были королевскими (армиями конунгов), а представляли собой временно соединенные — достаточно поверхностно и механически — дружины отдельных хевдингов.
С точки зрения строгой типологии воинской единицей в сугубом смысле слова можно признать лишь отряд:
а) непосредственно подчиненный своему командиру;
б) неделимый, если к тому не понуждали исключительные обстоятельства;
в) автономный при выполнении боевой задачи, т. е. в известном смысле аналог современного взвода.
В эпоху викингов в Скандинавии с организационной точки зрения имели место три основных типа воинских формирований, а именно:
1. Народное ополчение. [51]
2 Дружины конунгов.
3. Свободные дружины викингов.
Народное ополчение было наиболее древним и, если угодно, естественным видом вооруженных сил. Истоки его происхождения коренились в глубокой древности и были столь же стары, как и сам организованный социум. Как отмечалось, короли Норвегии (равно и других Скандинавских стран) не располагали — из-за неполного развития феодального землевладения — достаточным количеством профессиональных воинов, чтобы опираться только на дружину и ленников, не считались с низкой боеспособностью крестьянского ополчения [Гуревич, 1967, с. 179–188] и постоянно созывали его.
Народное ополчение служило, в свою очередь, источником рекрутирования новых членов в дружины. Два типа дружин имеют много общего между собой и отчасти генетически связаны.
Выделить эту дружину среди прочих отрядов для пристального анализа можно. Труднее адекватно ее охарактеризовать.
Следует отметить, что в стадиально близких обществах Европы, переживавших тот же этап развития — в рамках так называемой Балтийской цивилизации [Лебедев, 1986, с. 120], среди финских и балтских племен, на Руси, возможно в Польше — формировались сходные формы дружин. Причем скандинавские дружины были именно образцом для подражания — как наиболее эффективные в своем роде примеры. По их образу и подобию сбивались команды из жадной до воинских новшеств молодежи и опытных воинов в сопредельных со Скандинавией странах, их оружием, — частью приобретенным, частью скопированным, — они вооружались.
Идеологическим катализатором данного процесса были особенности воинской психологии, архетип которой, насколько можно судить, не претерпевает принципиальных изменений с течением тысячелетий. Основная ее черта — переплетение на первый взгляд взаимоисключающих тенденций: с одной стороны — обостренной тяги ко всем новшествам оружейного, тактического и стратегического плана; с другой же — чрезвычайного консерватизма многих ценностных и поведенческих характеристик, длительное и устойчивое бытование суеверий (пограничные состояния психики в современных воинских коллективах, острое переживание суеверий, преимущественно в группе риска (пилоты, подводники и т. д.)).
Таким образом, основой и главной движущей силой грабительских, завоевательных и отчасти торговых походов скандинавов стала дружина викингов — чрезвычайно эффективная (а в рамках раннего средневековья — максимально эффективная) форма воинского добровольческого профессионального объединения, бытующая в двух основных вариантах: 1) частично оторванный от традиционной родовой структуры отряд под руководством конунга (морского конунга) и 2) полностью маргинализированный воинский коллектив по типу бандформирования. В Северной Европе раннего средневековья этот стадиальный институт позднего родового и раннего государственного общества достигает своего апогея, приобретая законченные и во многом рафинированные формы. [57]
Гуревич А. Я. Походы викингов. М., 1966.
Гуревич А. Я. Свободное крестьянство феодальной Норвегии. М., 1967.
Кричевский Р. Л., Дубовская Е. М. Психология малой группы. М., 1991.
Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985.
Лебедев Г. С. Балтийская субконтинентальная цивилизация раннего средневековья // Тезисы X Всесоюзной конференции по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. М., 1986. Ч. 1. С. 158–160.
О происхождении германцев и местоположении Германии // Корнелий Тацит. Соч в 2 т. СПб., 1993.
Пуртов A. B. Опыт возможной этимологии и типологии некоторых образов скандинавской мифологии. Тор. М., 1994.
Сага об Инглингах // Круг Земной. М., 1995.
Сага об Олафе сыне Трюггви // Круг Земной. М., 1995.
Сага о Греттире. Новосибирск, 1976.
Сага о Хаконе Добром // Круг Земной. М., 1995.
Сага о Хальфдане Черном // Круг Земной. М., 1995.
Сага о Харальде Прекрасноволосом // Круг Земной. М., 1995.
Смирницкая O. A. Беовульф // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975.
Стриннгольм A. M. Походы викингов, государственное устройство, нравы и обычаи древних скандинавов. М., 1861.
Хлевов A. A. Зооморфные изображения на вендельском оружии: опыт семантической реконструкции // Проблемы социально-политической истории и культуры средних веков (Тезисы докладов студенческо-аспирантской конференции 25–29 ноября 1996 г.). СПб., 1997. С. 40–41.
Ambrosiani В. Regalia and symbols in the boat-graves // Vendel Period studies. Stockholm, 1983.
Askeberg F. Norden och Kontinenten i gammal tid. Studies i forngermansk kulturhistona. Uppsala, 1944.
Gaimster M. Bracteates of Vendel Period. On the significance of Germanic art. Stockholm, 1998.
Викинги, под этим словом имеют ввиду народы Норвегии, Дании и Швецию. Это связано с тем, что население Скандинавии имело схожий язык, религию и образ жизни. Эти бедные страны мало что имели сами, потому занимались грабежом и морскими рейдами в других землях.
Внутри себя государства скандинавов делились на различные социальные классы викингов И все вместе создавали строгую пищевую цепь несчастных и довольных. Все они подчинялись своим правителям - главам кланов и королям. Все враждовали и рубили друг дружке кочаны, образуя на время союзы. Давайте посмотрим на деление викингов снизу вверх.
Traelar (раб)
Рабы находились в самом дне иерархии викингов. Ими были не только захваченные иноземцы в набегах, но и сами скандинавы. Разорившийся или погрязший в долгах викинг, продавал себя в рабство сам или по решению тинга. Бастарды (незаконнорожденные) также становились рабами. Единственный путь раба к свободе - помилование хозяина или уплата выкупа за себя.
Fralsing (полураб, смерд)
Эти нищие скандинавы формально были свободными, ими становились освобожденные рабы. Но никуда не могли деться от своего хозяина из-за долгов или адской нищеты. Фралсинги могли легко стать траеларами, например в качестве наказания на тинге (суде викингов).
Обычно фралсинги становились хускарлами (слугами) дворянской знати. Со временем хускарлы станут воинами дружины своего господина.
Karl (свободный)
Это не папа Карл и не Карл Маркс. Карлы это гордые ребята с мечами, но без штанов - без родовых потомственных земельных владений. Свободные викинги - карлы были основным элементом всех морских рейдов конунгов и хевдингов.
Типа пиратов, что нанимались к капитанам кораблей на Тортуге. В мирное время когда войн нет, карлы были охотниками и рыбаками. А если повезет - находили ничью землю и строили избушку.
Bondi (дворяне)
Дворянин он и в России дворянин. То есть потомственный викинг с семейной землей и усадьбой, если жилище Скандинавии так можно назвать. Землю бонды обрабатывали рабами или сдавали в аренду карлам.
Бонды - ключевой элемент войны викингов. Он шли в бой за своего повелителя или собирателя похода с полностью снаряженной маленькой дружиной. Но и претендовали бонды на приличный кусок награбленной добычи и рабов.
Hofding (Вождь племени)
Хевдинг избирался пожизненно из бондов на совете кланов. И наделялся гражданской властью в фюльке (районе) своего племени. Титул не наследовался, чтобы не было узурпации власти в руках одного клана. В случае поражения племени проигравший хевдинг бежал с дружиной вон.
Например наш Рюрик в одной из норманнских версий бежал в Новгород из Дании, потому что проиграл борьбу за местную власть. Ничего, создал крутую Русь (как считает часть историков).
Jarl (Ярл(вице-король)
Ярлы - высший уровень скандинавской знати. Это были семьи отцов-основателей стран викингов. Титул наследовался и передавался от отца к сыну. Король не мог никого сделать ярлом, а новые семьи не могли войти в этот узкий круг счастья и денег. На Руси аналогом ярлов были князья вассальных княжеств.
Ярлы правили крупными кусками страны викингов и были почти независимы от воли короля. Постоянно боролись между собой за власть, регулярно выставляли из своих рядов конунга (короля) и снова боролись (уже за своего конунга ) за его власть. В общем, как ярла не корми все в лес глядит.
Konnung (Конунг (король)
В древние времена конунгом был пост военного командующего при хевдинге. Конунги рулили дружинами викингов и вели их в бой. А как известно, кто контролирует армию тот рано или поздно захватит власть. Потому довольно быстро конунги власть у викингов захватили и стали королями Скандинавии.
После трансформации поста конунга из генерала в короля, за него развернулась борьба между ярлами. Именно из ярлов можно было выбрать конунга страны. В начальный период появления королевской власти в Скандинавии, конунгов было как собак, то есть несколько.
Потребовалась пара столетий гражданских войн, чтобы лютые викинги осознали, что лучше иметь одного конунга чем кучу озлобленных. В итоге на позднем этапе цивилизаций викингов останется лишь один конунг, а ярлы потеряют независимость окончательно и станут типа русских бояр.
👍 вверх и Подписывайтесь: В Контакте I Дзен © А.Лукинский
При всех преувеличениях саг и скальдической поэзии, все же несомненно, что могущество короля-викинга во многом, а нередко и главным образом зависело от его дружины.
В сагах дружине уделено немало места, правда, не столько дружинным порядкам, сколько самим дружинникам-хирдманам, отношениям воинов со своим патроном и их высокому положению в обществе 5 .
В сагах можно также найти сведения о наемных отрядах, которые использовались в критических ситуациях, возникавших в моменты схваток за власть или с соседними областями, позднее странами. Но подробностей обо всех этих людях и их службе немного. Основное внимание уделено хирду.
. Вы вставайте, / воины, просыпайтесь,
снаряжайтесь, мужи, / о дружине порадейте.
Поспешайте в сражение, / неустрашимые, бейтесь!
Пробудилась тогда / добродоблестная дружина,
златосбруйные встали / знатные мечебойцы
у дверей на страже / ратники великолепные
с мечами, сильные.
Этот великолепный образ хирдмана, искусно и, я бы сказала, любовно выписанный Снорри, дает представление об идеале мужа-воина, выработанном в сагах и поэзии эпохи викингов — по сути рыцаря. Конечно, этот образ является собирательным, хотя и соотнесен с некими реальными прототипами. Дела викингов показывают, что с правилами обхождения и сдержанностью дело у них обстояло сложно, но воины они действительно были превосходные. Очевидно также, что дружинники были именно профессиональными воинами, что важно для понимания методов удержания власти в тех местах и в те времена.
. Бог свидетель,
уж лучше мне / в пламени навеки сгинуть,
владыку спасая, / чем ждать в укрытии!
Бесчестно было бы / нам, щитоносцам,
вспять обратиться, / не испытавши
врага железом, / не встав на сторону
правителя. / Не должным образом
вождю мы платим / за прежние милости,
коль скоро конунг, / покинутый гаутами,
гибнет в битве! / Да будет щит мой
и меч в сраженье / ему подспорьем!
За любовь немало / Платит тот, кто, плача,
Слезы гнева твердый / Смерть жены не в силах
Снесть, сам смерти ищет. / Но, вождя утратив,
— Много горше наша / Скорбь, — уронит воин 14 .
. с детства наследник
добром и дарами дружбу дружины
должен стяжать, дабы, когда возмужает,
соратники стали с ним о бок,
верные долгу, если случится война,
ибо мужу должно достойным
делом в народе славу сыскать.
Все эти приемы, так ярко отраженные в поэзии начала и середины эпохи викингов, находят полное подтверждение в сагах — вплоть до конца эпохи, перерастая уже в этос рыцарский.
Вследствие социального отбора в среде дружинников было немало родичей, свояков и хороших знакомых, что способствовало сплачиванию дружинного братства. Несомненно, среди них существовало и соперничество. Все, сказанное о дружине верховных правителей, пусть в иной мере, относится и к дружинникам знатных людей.
Как институт власти дружина выполняла важные военные, фискальные, торгово-хозяйственные, контрольно-административные и, видимо, различные другие функции, которые возникали вместе с системой организации государства. При этом на королевской службе оказывались знатные молодые люди, которые, как мы увидим далее, зачастую постепенно превращались в местных начальников, но уже назначенных или настоятельно рекомендованных тингу королем, т. е. становились служилой знатью. При этом сохранялись патерналистские традиции, когда прочная связь между дружиной и королем строилась по принципу семейно-родовой связи — отношений между pater familias и его детьми и домочадцами.
Мне представляется, что, судя по материалу о хирде, служилая знать не просто сменяла знать родовую, а преимущественно (хотя и не полностью) сливалась с ней, точнее, с ее частью. При дальнейшем изложении этот вывод, как мне кажется, будет подтвержден.
Примечания
2. КЗ. С. 89. О дружине ярла см., например: ИС II:2. С. 271.
3. См., например: Сага о Греттире. Гл. 156.
5. См., например: ИС I. С. 34, 36, 42, 45, 46, 275—276, 448.
7. Сага о Сверрире. Гл. 9.
9. Младшая Эдда. С. 160.
11. Там же. С. 306. Сн. 52.
12. ИС II:1. С. 542, 547, 549. Висы № 3, 4, 31 и 34, в пер. Ф.Б. Успенского.
14. КЗ. С. 382. Курсив мой. — А.С.
15. КИ. С. 601, прим. 15.
17. ИС I. С. 204, 221, 484, 575—576 и сл.
18. ИСИЭ. С. 535 и сл.
21. После завоевания Англии Вильгельмом, герцогом Нормандским, особенно с конца эпохи викингов, скандинавов в дружине византийского императора постепенно все больше стали заменять воины из Англии.
А. А. ХЛЕВОВ. ПРЕДВЕСТНИКИ ВИКИНГОВ
Становление северной дружины
Дружинная организация Севера во многом остается "вещью в себе". Хрестоматийное "мы все равны" воинов Хрольва Пешехода, столь часто цитируемое в различном контексте, слишком расплывчато и не вполне адекватно.
Между тем совершенно ясно, что без достаточно объективного представления о том, чем на самом деле были эти воинские коллективы, чрезвычайно трудно оценить их влияние на другие социальные организмы, как собственно скандинавские, так и зарубежные.
Предмет нашего внимания в данном случае достаточно узок. Это ядро скандинавской военной организации, та молекула, которая была основой любого воинского соединения, предназначавшегося для реализации той или иной боевой задачи, – дружина. Она отнюдь не тождественна любому отряду, который появлялся у берегов потенциального объекта грабежа, насилия или завоевания.
О единоначалии говорить, разумеется, довольно сложно. Раннее Средневековье – как, впрочем, и все Средневековье вообще – эпоха, когда талант полководца заключался главным образом в том, чтобы без потерь доставить свою армию в точку непосредственного визуального контакта с противником и построить ее в определенном соответствии с ситуацией. Дальнейший ход событий в подавляющем большинстве случаев от вождя фактически не зависел. При этом чем более надеж но шлемы скрывали под своим покровом уши и глаза подчиненных и чем тяжелее становились их индивидуальные "спецсредства", тем более утрачивался контроль над воинством в ходе битвы. Основной вопрос всей средневековой стратегии, безусловно, сводился к проблеме хоть сколько-нибудь эффективного управления войсками на поле бра ни. Окончательно этот вопрос в Средние века так и не был решен и в какой-то мере снят был лишь в новое время.
В раннем Средневековье, когда большинство воинов было относительно легко – по позднейшим меркам – вооружено, сохранялось большое число полноправных, то есть потенциально рекрутируемых людей, размеры воинских контингентов были довольно значительны. Однако специфически северная разреженность населения не позволяет говорить о больших отрядах. Да, собственно, у них и не было достойной цели. В "эпоху Инглингов" боевые действия исчерпывались межродовыми и межплеменными столкновениями достаточно локального масштаба. Экспедиция свеев на Готланд или данов в Среднюю Швецию, при всей колоссальной значимости и эпическом размахе для участников похода, для нас – не более чем мышиная возня на краю карты мира. Масштаб подобных походов – несколько кораблей, в крайнем случае – несколько десятков кораблей.
Цифры корабельного состава, приводимые источниками даже в эпоху викингов, представляются нам более убедительными, нежели численность воинских отрядов. Саги довольно часто оперируют численностью именно кораблей, а не воинов (это, разумеется, не относится к сугубо сухопутным походам). При организации и созыве ледунга именно корабль был основной единицей. Так, в X в. Хакон Добрый ввел закон, согласно которому все населенные земли от моря до той границы, куда поднимался по рекам лосось, были поделены на корабельные округа. "Было определено, сколько кораблей и какой величины должен выставить каждый фюльк в случае всенародного ополчения" (92; 20). В сагах редко встречаются указания на конкретную численность отрядов, чаще оперируют понятием корабля. Судя по всему, эта информация вполне удовлетворяла потенциального слушателя саги и была для него достаточной. Кроме того, корабль выступает совершенно определенно в качестве самодостаточной единицы. Сам драккар боевым кораблем был только в силу и при условии наличия на нем "морской пехоты", единолично и в буквальном смысле "собственноручно" решавшей исход схватки.
С точки зрения строгой типологии, воинской единицей в сугубом смысле слова можно признать лишь отряд:
а) непосредственно подчиненный своему командиру;
б) неделимый, если к тому не понуждали исключительные обстоятельства;
в) автономный при выполнении боевой задачи, то есть в известном смысле аналог современного взвода.
В архаической Скандинавии с организационной точки зрения име ли место три основных типа воинских формирований, а именно:
1. Народное ополчение.
2. Дружины отдельных конунгов.
3. Свободные дружины викингов.
Народное ополчение было наиболее древним и, если угодно, естественным видом вооруженных сил. Истоки его происхождения коренились во глубине веков и были столь же стары, как и сам организованный социум. Как отмечалось А.Я.Гуревичем, короли Норвегии (равно и других скандинавских стран) не располагали – из-за неполного развития феодального землевладения – достаточным количеством профессиональных воинов, чтобы опираться только на дружину и ленников, не считались с низкой боеспособностью крестьянского ополчения и постоянно созывали его.
С этим следует согласиться – за одним исключением. Представляется, что, как раз напротив, в силу специфически заторможенных в Скандинавии процессов исторического развития эффективность этого ополчения на уровне отдельного бойца вряд ли принципиально отличалась от эффективности профессионала-дружинника. Что же касается вооружения, то ни археологические находки, ни простая логика и здравый смысл не позволяют говорить всерьез о какой-либо экстраординарной оснащенности оружием дружинников-профессионалов. Невероятно, чтобы нищий – по европейским меркам – полу остров мог снабжать своих обитателей не только большим, но хотя бы равным с франкскими или англосаксонскими армиями количеством вооружения. В пользу этого свидетельствует и постоянный импорт оружия на Север с Рейна в эпоху викингов; столь же постоянными были наверняка захваты трофеев во время материковых и островных кампаний.
Вообще, способности к рукопашному бою, судя по всему, были, как и в любом ином обществе, строго индивидуальной особенностью того или иного человека, а масса превратностей повседневной жизни поддерживала постоянную боеготовность бондов, частенько вынужденных обнажать оружие.
Народное ополчение являлось, в свою очередь, источником рекрутирования новых членов в дружины.
Дружины, группировавшиеся вокруг конунгов, имели давнюю историю. Общеизвестен пассаж Тацита о юношах, стремящихся посту пить на службу к выдающимся вождям; они "собираются возле отличающихся телесною силой и уже проявивших себя на деле, и никому не зазорно состоять их дружинниками" (116; 13). Примечательно, что уже тогда дружина не была однородна, в ней присутствовали ранговые различия (там же). Несомненно, что этот институт – ровесник самой власти, которая не могла возникать на одном личном обаянии и авторитете вождя, но была изначально гармоничным сочетанием славы его собственных подвигов и страха окружающих перед открытым принуждением. Строго говоря, история сложения вокруг династий конунгов их военных отрядов и борьба руками членов этих отрядов за установление власти конунга на возможно большей территории и есть история генезиса государства.
Выделить эту дружину среди прочих отрядов для пристального ана лиза можно. Труднее адекватно ее охарактеризовать. Ее история берет начало задолго до первых походов викингов. Первоначально, в эпоху Тацита и Великого переселения народов, вообще отсутствовала граница между такими "вольными" дружинами и дружинами конунгов. В условиях, когда не существовало даже зачатков официальной государственности, в принципе не могло быть никаких "побочных" дружинных институтов. Все вожди, обраставшие дружиной, были при мерно в равном положении (см. вышеприведенный пассаж Тацита).
Середина I тыс. н.э. – время попыток формирования в Скандинавии протогосударственных союзов племен на основании объединения вокруг общих культовых регионов. Сравнительно кратковременный период существования "Державы Инглингов", естественно, не успел породить самостоятельной военной традиции. Любые крупные формирования в этот период оставались не более чем механически соединенными дружинами под руководством отдельных вождей-конунгов, Существовал разумный предел, после которого дружина становилась трудноуправляемой путем непосредственной отдачи приказаний и установления обратной связи. К тому же сама внутренняя ситуация тогда не предполагала. Наличия крупных воинских формирований – они не имели реальных задач для выполнения. Такие задачи могли быть поставлены только за пределами Скандинавии. И первый "поход викингов" в 521 г., поход Хигелака-Хутлейка (99; 645), был по своей сути "протогосударственным" мероприятием. Родственник верховного правителя данов самим фактом своего руководства придавал походу статус такового.
Что же касается избыточных, маргинальных элементов, то они выталкивались из структуры вендельского социума на пустующие территории, то есть происходила достаточно крупномасштабная внутренняя колонизация (50; 58).
Однако уже в рамках вендельского времени в полной мере заявляет о себе альтернативная, чрезвычайно типичная для Скандинавии и являвшаяся несколько столетий основой ее военной культуры система – система власти малых конунгов (sma konungR). Потомки знатных вождей, владевшие правами на наследственное доминирование в том или ином небольшом регионе, являлись средоточием власти и авторитета на местах. Именно вокруг них формировались дружины, именно они объезжали свои земли, кормясь на вейцлах и пируя в домах богатых бондов. Именно им принадлежали пиршественные длинные дома, вокруг очагов которых творился тот стиль жизни, который в дальнейшем стал дружинной визитной карточкой Скандинавии.
Малые конунги были основой властной культуры Севера. Усилившись как более жизнеспособная альтернатива племенным объединениям, они как нельзя лучше соответствовали стилю парцеллярного мироощущения того времени. Именно из них рекрутировались претенденты на верховную власть в формирующихся в позднейшее время северных странах. И именно они были стойким противовесом этой пробивающей себе дорогу верховной власти.
на радость друзьям
(Первая Песнь о Хельги убийце Хундинга, 9)
Однако период с VI – конец IX в., без сомнения, – эпоха безраздельного торжества "локальной идеи". Малые конунги командуют малыми дружинами и ставят перед собой малые цели. Но из этих "незначительных" войн рождалось ощущение силы и власти; в них выковывались стереотипы дружинного быта и менталитета; оттачивалась, становясь привычной, стратегия и тактика десантных операций, доведенных на Севере до автоматизма. В этот же период начинаются массовые походы в Балтийском море. Ни в одной из их черт нельзя усмотреть принципиальной разницы с походами викингов в VTII – XI вв. И в VI в., и в последующие столетия берега Поморья, Прибалтики и Финляндии становятся добычей скандинавов.
Эпоха викингов зрела в недрах общества. Викингами были все члены этих малых дружин уже задолго до походов в Западную Европу, и нужен был только незначительный толчок или, скорее, прецедент, что бы накопившаяся энергия и талант выплеснулись на континент.
Параллельно существующий институт морских конунгов – тех, у кого "были большие дружины, а владений не было" (88; 30), – был принципиально идентичен институту малых конунгов, с той лишь разницей, что его существование обусловливалось безземельным статусом этих претендентов. Комплекс причин – нехватка земли для младших сыновей в роду, недостаточная прибыльность хозяйства для самостоятельных землевладельцев, жажда подвигов и приключений – побуждал сниматься со своих мест значительное количество людей. Для большинства это было сезонным и временным занятием. И вокруг них возникали аналогичные дружины. Разница была лишь в меньшей привязанности к месту.
Несомненно, существовали и дружины предельно маргинализированных элементов, хорошо известные по сагам позднейшего периода, однако они не стали распространенным явлением. Подобные прослойки возникают в эпоху общественных катаклизмов (кризис конца XI в., породивший крестовые походы, тому примером), а вендельское время все же было достаточно спокойным веком.
Таким образом, военная дружина представляет собой первооснову и первичную организационную структуру социально подвижной части общества Скандинавии догосударственной и протогосударственной эпохи, единый и самодовлеющий организм с достаточно устойчивой и слабо стратифицированной (что повышало его устойчивость) внутренней структурой и обновляющимся составом. Причем дружина "морского конунга" и шайка берсерков могут выступать как явления сопоставимые – имеющие общие источники происхождения, хотя и преследующие различные цели.
Представляется продуктивной оценка дружины с точки зрения критериев социальной психологии. Она выступает как классический образец так называемой малой группы (44; 5-12). Количественный состав мог очень существенно варьироваться. Здесь и классические 12 берсерков, восходящие к мифологическим вождям Асгарда, и упоминаемые в сагах команды в 20, 30, 60, 100 человек (114).
Этот микросоциум был пронизан многочисленными связями межличностного порядка (позднейшие фелаги) и подчиненности конунгу; возникали линии, скрепляющие его не только по вертикали, но и по горизонтали. Создавалась структура маргинальной группы по типу современной криминальной группы. Сходство усиливалось явным или скрытым противостоянием всех вместе основному населению.
Скандинавия представляет собой уникальный регион, характеризующийся крайним и наиболее полным воплощением заложенных в германском языческом варварском обществе потенциальных возможностей. Это то, чем могла стать и не стала германская Европа, "сбитая с пути истинного" слишком близким знакомством с Римом и христианизацией. Оттого Скандинавия для нас – своего рода увеличительное стекло, при аккуратном обращении позволяющее исследовать, в частности, дружинный быт и дружинную идеологию предшествующей поры с высокой степенью достоверности, "выпячивающее" тенденции, слабо различимые по ранним источникам.
Следует отметить, что в стадиально близких обществах Европы, переживавших тот же этап развития – в рамках так называемой Балтийской цивилизации (51; 101-102), среди финских и балтских племен, на Руси, возможно, в Польше, – формировались сходные формы дружин. Причем скандинавские дружины были именно образцом для подражания – как наиболее эффективные в своем роде примеры. По их образу и подобию сбивались команды из жадной до воинских новшеств молодежи и опытных воинов в сопредельных со Скандинавией странах, их оружием – частью приобретенным, частью скопированным – они вооружались.
Идеологическим катализатором данного процесса были особенности воинской психологии, архетип которой, насколько можно судить, не претерпевает принципиальных изменений с течением тысячелетий, Основная ее черта – переплетение на первый взгляд взаимоисключающих тенденций: с одной стороны, обостренной тяги ко всем новшествам оружейного, тактического и стратегического плана; с другой же – чрезвычайного консерватизма многих ценностных и поведенческих характеристик, длительное и устойчивое бытование суеверий (пограничные состояния психики в современных воинских коллективах, острое переживание суеверий, преимущественно в группе риска (пилоты, подводники и т.д.)). Пример бытования (лишь небольшой пример, заметим, являющийся незначительной вершиной айсберга) подобных предрассудков и суеверий в воинской среде дает одна из эддических песней:
Читайте также: