Леонид круглов путешественник доклад
Обновлено: 30.06.2024
Фотограф, этнограф, режиссер документальных фильмов – о путешествиях и своём пути к вере
Приблизительное время чтения: 15 мин.
Встреча с неведомым– Чтобы снять хороший фильм, надо провести на месте съемки не одну неделю и побывать там не один раз, – рассказывает Леонид. – Первая экспедиция в эфиопскую провинцию Кафа, на земли племени сурма, была самой трудной. Там живут люди, которые никогда не видели европейцев, на их территорию власть эфиопского правительства фактически не распространяется, из всех плодов цивилизации аборигены знакомы только с оружием – автоматами Калашникова, но одинаково легко пускают в ход и копья. Они воюют и между собой, и с эфиопской армией и полицией.
Сначала мы ехали вместе с напарником, но мне пришлось оставить его в последнем крупном населенном пункте – он заболел малярией. И я остался один. И большую часть пути – сначала верхом на муле, потом пешком – проделал только с проводниками-эфиопами. Были самые разные ситуации. Встречи с туземцами напоминали контакты с инопланетянами: они не похожи на нас не только внешне – двухметровые, совершенно голые негры с автоматами в руках – но, прежде всего, внутренне. У них логика другая.
Вдобавок с ними практически невозможно договориться. К примеру, мы очень долго общались с вождем племени, он разрешил мне остаться, и мне показалось, что все основные вопросы решены. Но выяснилось, что это не так. Оказалось, что вождь там не может самостоятельно принимать решения. Он, скорее, координатор, исполнитель групповой воли и все время находится под влиянием других людей. А у туземцев совершенно особые понятия. Если, например, я кому-то что-то подарил, то должен то же самое дать и другим общинникам – всем или хотя бы представителям данной социальной группы, скажем, авторитетным мужчинам, воинам.
– А почему именно Православие? Потому что Вы – русский?
– Да, мне повезло: я родился в России, я русский, и поэтому первой традицией, которая меня заинтересовала, было Православие. К тому же, в наши храмы меня тянуло с детства. В студенческие годы я часто волонтером работал на восстановлении храмов – мы там мусор убирали. Но когда я в джунглях шел к Богу, я ни о чем таком не думал – я просто шел.
– Вы стали, что называется, воцерковленным человеком?
– Увы, скорее нет. Воцерковленным человеком, а тем более постником и молитвенником меня назвать нельзя. И духовного отца у меня нет – я исповедуюсь у любого иеромонаха из Донского монастыря (живу рядом). Либо хожу в храм cв. Антипы на Волхонке, к священнику Дмитрию Рощину.
– Но если к Православию Вас тянуло с юности, что мешало Вам прийти в Церковь раньше?
– Житейская суета… В путешествиях, знаете ли, грешить очень трудно, это своего рода аскеза. И чем труднее экспедиция, тем больше собранности от тебя требуется, чтобы все-таки сделать дело. А вот когда возвращаешься в город… Самая большая душевная тяжесть наступает у любого путешественника в тот момент, когда он возвращается назад. Здесь ты теряешь все внешние скрепы и очень легко пасть. Внутри просто каша – и вокруг тоже: реклама, шум, муть, ненужное общение… Сейчас у меня появилась внутренняя опора. И я стараюсь, вернувшись в Москву, сразу же зайти в храм.
– А повлияло ли Ваше обращение на Ваше творчество?
– Да. Мой фильм, который мне особенно дорог, посвящен одному из величайших чудес христианского мира – схождению Благодатного огня в храме Гроба Господня в Иерусалиме. Мне было 33 года, когда я там оказался накануне Пасхи. Это был 2003 год, было очень мало паломников, потому что в Палестине в очередной раз была очень напряженная обстановка. Возле Храма я увидел человека восточной внешности, мы познакомились – оказалось, что это хранитель ключей Ваджих Нусейбе. Он стал моим проводником: все показал, обо всем рассказал, а потом привел меня ко входу в кувуклию и поставил там. Я отстоял всю службу и снял все, что смог увидеть. Естественно, в самой кувуклии я не был – двери были запечатаны, когда иерусалимский патриарх молился о Святом огне.
В ближайшее время я собираюсь делать фильм об истории раннего христианства – буду снимать в Палестине, в Европе, Африке, Египте, Иране, Индии. Съемки понемногу уже начал, но пока все на стадии концепции и отдельных материалов. Мне хочется сделать что-то очень простое – скажем, закадровым текстом будет одно из Евангелий, ну, может, еще синхроны исследователей или священнослужителей.
– Религиозность первобытных людей близка к христианской?
– А как же Вы с ними общались?
– В наших экспедициях всегда есть генеральный проводник, он владеет английским языком. В Новой Гвинее мы брали человека с побережья, он знал один-два папуасских языка. Дальше мы, как правило, набираем местных жителей. В Новой Гвинее проводников у нас было около пятнадцати. Дело в том, что там сильно изрезанный рельеф, и в каждой долине свой язык, диалектов сто пятьдесят примерно – и часто соседи друг друга не понимают.
– Каннибализм для папуасов (сурма людей не едят) – исключительно акт мести или устрашения, напрямую с религией не связанный. Поводом может быть что угодно: например, древняя вражда между деревнями или ситуация, когда мужчины одной деревни украли в другой женщину. Конфликт вообще мог начаться несколько столетий назад из-за пустяка, скажем, из-за кражи какой-нибудь свиньи. Но главное – мне рассказывали об актах каннибализма безо всякого смакования. К примеру, вождь той деревни племени короваев, в которой мы были, рассказал мне, что в его жизни было четыре таких случая. И упомянул об очистительных обрядах после употребления человечины. В общем, папуасы едят людей не ради лакомства или из-за нехватки еды, и хорошо понимают, что это – зло.
– Как же Вы к ним все-таки попали?
– А самому не случалось проповедовать диким людям Евангелие?
– Проповедника там из меня не вышло – из-за языкового барьера. Но разговоров о Боге было много, особенно с туземцами в Новой Гвинее и в Африке, где климат заставляет снимать верхнюю одежду во время работы. Я же всегда на шее крестик ношу, и меня постоянно спрашивали – и негры, и папуасы – что это, мол, за амулет (сам я такие разговоры не начинал). Ну, и какие-то самые простые вещи – о Едином Боге, о Спасителе – я им рассказывал. Меня всегда внимательно слушали. После таких разговоров моему проводнику и переводчику из папуасского племени дани приснился сон, что я принес папуасам новую религию. В этом сне я гнался за ним и другими сопровождавшими меня аборигенами на крыльях, потом схватил их и унес на огромное дерево.
– В путешествиях с Вами случались чудеса?
– Неужели Вы, христианин, верите в помощь языческого амулета?
– Но тогда ни я, ни этот оператор крещеными людьми не были. Кроме того, я тоже свой амулет потом в экспедицию не брал – я просто напрочь забыл о словах сантеро. А оператор, видимо, не забыл, и отнесся к словам колдуна не так легкомысленно, как говорил. К тому же, насколько я понимаю, и маги, и бесы могут в определенных пределах предвидеть будущее… В реальности духов зла я убежден. Поэтому, когда в конце 90-х в королевстве Мустанг, входящем в состав Непала, мне удалось снять самый главный ритуал, который проводится раз в год – обряд изгнания злых духов – я потом уничтожил эту пленку.
– Вы продолжаете общаться с колдунами и шаманами?
– Я не участник ритуалов, я исследователь. Да, я делал много фильмов о шаманах – в Туве, на Кубе, в Тибете и Непале, изучал это явление. Вот и во время последней экспедиции, на Дальнем Востоке, я общался с нанайским шаманом Василием Дункаем, снимал его камлание. По моим наблюдениям, для всех шаманских семей характерна постепенно прогрессирующая деградация – признаки вырождения накапливаются из поколения в поколение. Например, я делал фильм о шаманской династии Нгантусо (по паспортам они – Костёркины) на Таймыре. Российская Академия наук наблюдает за этим родом еще с 20-х годов прошлого века. По архивным материалам можно проследить, какие это были мощные люди – могли человека найти в тайге на расстоянии, лечили почти от всех болезней. А потомки выглядят очень жалко – прежних способностей уже нет, все алкоголики.
О плавающих и путешествующих
– А Ваши путешествия – это не попытка сбежать от самого себя?
– Раньше я сам задавал себе этот вопрос. Сейчас я все больше убеждаюсь, что раз я путешествую и снимаю фильмы не только для себя, раз это кто-то увидит, то в этом есть Промысел. Я ведь в путешественники не рвался – так жизнь сложилась.
– Скажите еще нужда заставила.
– Я специально не ищу приключений, стараюсь по возможности избегать опасных ситуаций. А съемка фильма и сбор материалов для исследования – моя работа. Я считаю путешествия именно призванием – не то чтобы я на эту дорогу особенно рвался, меня, что называется, Бог привел. И не думаю, что было бы лучше, в том числе и для моей души, если бы я сидел в городе.
– Что помогает нормально работать в сложных условиях?
Есть и еще одно состояние, пережитое мною во время крещения и позже, в Донском монастыре, которое очень сложно описать… Это ощущение явного присутствия Божия. И я его запомнил.
Схожее, но иное ощущение присутствия Бога и Его защиты дают открытые пространства. Ощущение шара вокруг меня или защитного купола над головой появлялось у меня не раз – в тайге, в джунглях, в открытом море, когда я стоял ночью за штурвалом яхты… И я надеюсь, что Бог меня не оставит.
Фото из архива Леонида Круглова
Фотограф, путешественник, этнограф, режиссер-документалист, член Русского географического общества.
Век первооткрывателей
Когда Земля Франца-Иосифа только была открыта, за нее началась международная драка: многие страны претендовали на эти безжизненные острова. Чего ради?
Ваша вторая экспедиция на Землю Франца-Иосифа была связана с поиском следов пропавших арктических экспедиций?
Говорят, самые интересные находки можно сделать на Севере. Суровая природа будто все консервирует.
Да, мы как будто побывали в замороженном времени. Идешь по ледяной пустыне, видишь следы костровищ столетней давности. Интересно сравнивать дневниковые записи и реальность. Например, Альбанов писал, что они нашли на острове Белл кости огромного кита. Мы увидели такие же и несколько позвонков, нанизанных на большую кость. Последнее явно сделали люди. А на севере архипелага обнаружили заброшенную базу экспедиции Болдуина. Американцы серьезно подготовились к штурму полюса: привезли 400 лаек, 15 низкорослых сибирских лошадок. Мы нашли собачьи черепа и конскую челюсть. В хижинах до сих пор стоят бочки и ящики с припасами: галеты, консервы, чай, кофе.
Слева: В этих ящиках, найденных на месте стоянки полярной экспедиции Болдуина, хранились собачьи консервы
Справа: Остатки снаряжения в базовом лагере американской экспедиции на острове Алджер. В бочках сохранились зерна кофе
Вам не приходилось пробовать еду столетней давности?
Я разгрызал кофейные зерна, которым 120 лет. Верхний слой побелел, растрескался, но внутри чувствуется вкус кофе. Пожалел, что не привез домой горсть — сварить в турке. Природа многое сохранила. Рядом с заброшенным лагерем мы видели груду нарт, прекрасно сохранившиеся каяки. У них немного подгнили каркасы, а так хоть сейчас плыви.
Вы прошли по последнему маршруту Георгия Седова. Удалось ли обнаружить его могилу?
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ
Земля Франца-Иосифа
Российский архипелаг в Северном Ледовитом океане. Является частью Приморского муниципального района Архангельской области. Официально состоит из 192 островов общей площадью 16 134 км². Самые крупные — Земля Георга и Земля Александры в западной части архипелага, Земля Вильчека и Греэм-Белл на востоке. Большая часть поверхности островов покрыта ледниками.
Звериное чутье
А вас медведи не преследовали?
Иногда при высадке нас встречала целая компания. Однажды на Земле Александры (одном из островов архипелага) медведи, как в триллере, загнали нашу группу на брошенный советский самолет. Пришлось долго сидеть на крыле, а потом отстреливаться резиновыми пулями. Но я нашел более надежный способ отпугивать медведей — квадрокоптер. Если он подлетал близко к хищнику, тот уходил. Мой самый боевой аппарат отпугнул этим летом больше 20 медведей. Да еще и кадры уникальные получились.
То есть профессионал остается профессионалом, несмотря на опасность.
Не всегда! Был случай: когда мы подходили к острову Алджер, в километре от берега на нас напала моржиха. Она стала бить резиновую лодку клыками. На лодке было 10 человек, у всех фотоаппараты, подводные камеры, но почти никто их не включил. Какие там съемки и кадры: думаешь только, чтоб живым остаться, и больше ни о чем. Но я снял момент атаки моржа, и эти кадры потом облетели весь мир.
Морского единорога вам ведь тоже посчастливилось снять?
Члены экспедиции 2019 года высаживаются в бухте Тихой на острове Гукера. Полярная станция здесь была организована под руководством О. Ю. Шмидта в 1929 году
Это какая-то загадка, потому что, с точки зрения нормального человека, все против тебя. Нагромождения скал, туманы, плавающие льды, птичьи базары. Все очень суровое и брутальное. Но ты прикасаешься к таким местам, которые можно назвать последними нетронутыми на планете. Ты подкрадываешься к редчайшему животному, а оно идет тебе навстречу, потому что никогда не видело людей. Здесь природа еще человека не боится. Арктика так притягательна, поскольку дает возможность выявить твою истинную сущность. Здесь все обострено, ты находишься на пределе физических и психических возможностей. По сути, человек возвращается в первобытное состояние, хотя у него в руках суперсовременная техника. И появляется звериное чутье на опасность. На белую мглу, из которой может вынырнуть полярный медведь. На лед под ногами, потому что провалиться в воду в Арктике — это верная гибель. Даже если тебя вытащат, проживешь ты после этого минут десять.
Замороженное время
Жизнь со скитальцем
Для одних людей зима и морозы как допинг, для других — тоска и мучительное ожидание лета. Вы любите зиму?
Вы считаете себя счастливым человеком?
Конечно! Ведь я постоянно нахожусь в уникальных местах земного шара. Это счастливая жизнь! Не зря же люди покоряют горы, отправляются в сложные походы и в какой-то момент понимают, что по-другому не могут. Для меня счастье точно не в лежании на пляже и не в комфортном состоянии, когда ты защищен от проблем. Тогда теряется внутренний драйв, и ты не живешь, а существуешь.
Вашим близким — жене и дочке, наверно, непросто приходится: вечно ждать мужа и папу из экстремальных поездок?
Путь открытий
16 декабря 2014 Интервью
Здравствуйте, Леонид! Вопросов к Вам как к человеку, объехавшему большую часть земного шара, очень много. Прежде всего, интересует цель ваших путешествий. Для чего Вы снова и снова отправляетесь в опасные и трудные экспедиции?
Мои путешествия - это уже образ жизни. Среди моих друзей и знакомых множество представителей очень интересных профессий, но то, к чему на сегодняшний день пришел я – это действительно мое. И я не представляю, как мог бы жить иначе.
Это Ваш новый проект?
Леонид, сегодня на российском телевидении есть множество программ о путешествиях. Скажите, то, что делаете Вы, чем-то отличается от работы коллег по цеху?
Я считаю, что фильмы и рассказы о путешествиях в первую очередь должны передавать дух открытий и приключений. Именно поэтому мне важно самому прочувствовать все путешествие, чтобы я мог показать зрителям изнутри то, что вижу сам.
Леонид, нужно отметить, что ни одна из Ваших экспедиция не отличалась легкостью. Сколько времени у Вас уходит на подготовку путешествий?
Всегда по-разному. Бывает, что на подготовку и реализацию экспедиции уходит несколько лет, потому что с первого раза что-то не удается. Взять ту же экспедицию к людям, живущим на деревьях в самом сердце Папуа-Новой Гвинеи. По сути, я бился над ней семь или восемь лет. В первый раз мы потерпели неудачу потому, что с местными племенами не существовало никакого контакта. Они были абсолютно изолированы от влияния извне, и мы элементарно не смогли найти проводника, чтобы пройти вглубь леса. Тогда племена вели настоящие военные действия - не хотели пускать чужаков на свою территорию, и экспедицию, естественно, пришлось отложить. Это было около десяти лет назад. После этого несколько лет ушло на поиски местного проводника и нужных сведений. Как я уже сказал, племена жили изолированно, и единственными людьми, установившими с ними хоть какой-то контакт, были голландские миссионеры. Их дневники я разыскал в Лондонской библиотеке, и только после изучения этих записей, после того, как я нашел друзей и проводников в Папуа-Новой Гвинее, мне удалось углубиться в лес, найти племена и провести среди людей, живущих на деревьях, довольно много времени.
Леонид, а какими качествами, по-вашему, должен обладать настоящий путешественник? Каждому ли это дано?
Вы говорили, что первобытные люди счастливее нас. А какой мир для вас ближе - первобытный или цивилизованный?
Мне близки оба мира. Я считаю, что в идеале они должны наладить между собой гармоничное взаимодействие, как это сделано в Сингапуре (Малайзия). Там небоскребы соседствуют с джунглями, а в городских парках обитают редкие животные и птицы. При этом никакой апокалиптической картины вроде джунглей, поглощающих город, там нет. Природа и город живут в гармонии друг с другом, и вот это по-настоящему здорово. ЭТНОМИР, кстати, тоже великолепный пример такого симбиоза. Мне очень нравится, что у вас в едином пространстве сосуществуют люди и редкие животные, в этнических домиках восстанавливают традиции и древние ремесла… Жить так гораздо интереснее, чем обитать в мегаполисе или за каменным забором коттеджа.
Мне действительно очень хотелось бы жить в ЭТНОМИРе, это было бы интересно и для меня, и для гостей парка. Я очень впечатлен здешней атмосферой - открытой, дружелюбной. Поскольку большую часть жизни я провожу в путешествиях, мне бы хотелось, чтобы мой дом в ЭТНОМИРе был открыт для гостей и представлял собой некую лабораторию, где бы я разрабатывал новые экспедиции, размещал материалы совершенных путешествий и делился бы самым интересным с людьми, пришедшими в ЭТНОМИР. Кроме того, мне хочется сделать там небольшой кинозал, где гости могли бы смотреть фильмы, которые я регулярно привожу из экспедиций.
Леонид, а какой предмет в Вашей коллекции является самым любимым и почему?
Я коллекционирую редкие предметы ручной работы и каждым предметом своей коллекции очень дорожу, потому что на создание таких вещей уходят месяцы, а порой и годы. Но самым ценным и уникальным, пожалуй, является нос деревянной лодки, на котором изображен очень интересный мифологический сюжет - человек на коленях молится огромной голове. Похожий сюжет, кстати, есть и в древнерусской мифологии. Он символизирует связь человека с духами предков. Этот предмет я нашел в одной из продовольственных лавок во время экспедиции в Папуа-Новую Гвинею.
По пути мы проплывали через поселения асматов - этого печально известного племени, в котором в свое время бесследно пропал известный антрополог и коллекционер Майкл Рокфеллер. В одном из поселков, которые соединяют цивилизованный мир с нецивилизованным, мы закупали продукты питания для экспедиции. Там, среди риса и консервов я заметил необычный обломок, рассмотрел его и выкупил у торговца за сущие копейки. А уже после возвращения домой проверил и выяснил, что эта деревяшка - коллекционный предмет: похожие вещи выставляются в мировых музеях.
Наверное, помимо редких этнических предметов Вы коллекционируете еще и впечатления. В своем интервью Елене Ханге Вы рассказывали про ритуалы, которые наблюдали в африканских первобытных племенах. А какой ритуал запомнился Вам больше других?
Хорошо, что Вы уточнили, что представляет собой эта богиня - в противном случае можно было бы подумать, что эти люди - каннибалы. Леонид, Вы побывали в двадцати экспедициях. А любимое путешествие у Вас есть?
Мне дороги воспоминания обо всех моих путешествиях, но любимой считаю экспедицию к раннехристианским храмам, сохранившимся в горных районах Эфиопии. Эти постройки датируются III-IV веками н.э., когда христианство начало распространяться на континент из районов нынешнего Египта - в те времена первые христиане были вынуждены скрываться высоко в горах.
В чем разница между путешественником и монахом?
Я думаю, по сути, они очень близки. Когда отправляешься в путешествие, приходится отказываться от привычек комфортной повседневной жизни. Ты совершаешь свой путь, пребывая в особенном, аскетическом, сосредоточенном, изолированном от обычного мира состоянии. Истинное путешествие в чем-то очень похоже на монашеские скитания.
Монахи уходят в кельи ради просветления, в поисках собственного рая. А Вы нашли свой рай на Земле?
Скорее наоборот, в своих путешествиях я рай не нашел, а потерял. Не раз, отправляясь в труднодоступные уголки земного шара, я надеялся найти последний уголок планеты, где люди до сих пор живут в райском единении с природой. И когда я отправился в Папуа-Новую Гвинею и увидел эти фантастические леса и людей, живущих на деревьях, я подумал, что нашел последний рай на земле. Но оказалось, что эти люди живут на грани жизни и смерти, что цивилизация неудержимо надвигается на них в лице многочисленных исследователей, стремящихся разбогатеть на своих открытиях. И этот первозданный, нетронутый современным человеком лес погибает, а его жители вымирают от голода, войн и болезней. Картинка обретенного рая разрушилась прямо у меня на глазах.
Так я убедился, что рая на земле не существует. Мы живем в то время, когда человеческий рай стремительно исчезает. Еще недавно на землях Северной Америки паслись огромные стада бизонов, а реки и моря были полны рыбы. Но сегодня планета перенаселена, и невосполнимых природных ресурсов уже не хватает на то, чтобы обеспечить нас всем необходимым. С каждой секундой человечество все больше отдаляется от рая на земле.
Тем не менее, в некоторых интервью Вы рассказывали, что много раз в своих экспедициях наблюдали те же картины, что и русские путешественники несколько веков назад. То есть глобализация охватила не всю планету.
Да, последние элементы первобытной культуры где-то сохраняются до сих пор. Но технократическая цивилизация и англосаксонское мышление распространяются очень агрессивно, а под давлением глобализации дикая природа и самобытные культуры просто растворяются.
Тем не менее, я не считаю, что это плохо. Я уверен, что глобализация позволит человечеству выйти на совершенно новый уровень развития. Одно дело - жить в раю, где у тебя изначально есть все необходимое, и совсем другое - добиваться и решать свои проблемы самим. Вспомним того же Будду. Родители нарочно изолировали его от внешнего мира, и до поры до времени он жил во дворце, окруженный роскошью и слугами, не подозревая о проблемах, существующих за пределами его дома. Но выход из дворца, знакомство с миром и настоящей жизнью привели его к просветлению.
Я думаю, что тот же самый урок ждет и все человечество. Мы стремительно уходим из состояния райского неведения, начинаем сталкиваться с серьезными экологическими проблемами и с проблемой выживания. Но в любом кризисе всегда есть и положительная сторона. Надеюсь, вскоре перед нами откроются совершенно новые горизонты.
А какова Ваша зона комфорта как человека и путешественника?
Мне почему-то захотелось сказать - весь мир (смеется). На самом деле, с одной стороны, я считаю себя человеком мира и ощущаю весь мир своим домом. С другой стороны, мне очень комфортно и уютно в маленьких этнических домиках – русских избах, украинских мазанках, африканских хижинах, монгольских юртах. Для счастья мне вполне достаточно такого пространства, как юрта.
Как Вы относитесь к вегетарианству?
Нормально, но без фанатизма. Я не считаю отказ от пищи животного происхождения ключом к гармонии. Самый короткий путь к гармонии - это жить, прислушиваясь к себе, своим инстинктам. Как путешественник, я часто ем самую невероятную пищу и не могу придерживаться определенной системы питания. Находясь в экспедициях, я питаюсь тем, чем питаются местные жители - иногда только растительной пищей, иногда только мясной, иногда и вовсе насекомыми или даже крысами.
Как Вы считаете, чему стоит поучиться нам у аборигенов, а им - у нас?
А аборигенам у нас стоит учиться нашей организованности, целеустремленности, умению следовать графику и подчиняться расписанию, и, конечно, владению современными техническими средствами. Я думаю, по-настоящему гармоничный человек должен совмещать в себе первобытного и современного человека.
Леонид, наверняка во время экспедиций помимо опасностей Вы пережили и множество позитивных моментов. Расскажите про самый курьезный случай, произошедший с Вами в путешествии!
Действительно, курьезов много. Мне вспомнился такой: однажды мы с моим другом, путешественником Яцеком Палкевичем отправились в экспедицию в Перу, чтобы найти последних инков.
В какой-то момент наш автобус остановился, издав ужасающий скрежет. Я пробрался к водителю, чтобы узнать, что произошло. И тот совершенно спокойно - так спокойно могут говорить только индейцы - сообщил, что при повороте у автобуса отказали тормоза, и нам чудом удалось остановиться на краю пропасти. Представляете? Вот такой курьез, рожденный различиями в мышлении индейцев и европейцев (улыбается).
Немного пугающая история в духе комедийного жанра! Леонид, так Вам удалось в результате найти инков?
Да, конечно. Покинув неисправный автобус, мы пересели на лошадей и добрались до Анд. Там, на самой границе горной гряды мы обнаружили поселения индейцев керас - они-то и являются последними потомками древних инков. Нам даже повезло стать свидетелями их уникальных церемоний. Например, ритуал поклонения солнцу, проводимый в день летнего солнцестояния. Индейцы выстраиваются на краю обрыва и с восходом солнца сбрасывают в пропасть вещи, которыми дорожат больше всего. Это подношение Великому Светилу.
Удивительно, но индейцы считают, что золото - это слезы Солнца, потому этот металл, по их мнению, не принадлежит человеку. Они украшали храмы золотом для того, чтобы угодить божеству, а не для накопления золотого запаса. Именно по этой причине они так спокойно отдали золото пришедшим в Южную Америку конкистадорам.
Что ж, Леонид, наше интервью подошло к концу. Большое спасибо Вам за интересную беседу и до новых встреч в ЭТНОМИРе!
Леонид, с чего началось ваше погружение в мир народов Севера?
Всё началось с моих первых экспедиций на Север, которые были проведены несколько лет назад. Создание фильма о народе нганасан, который живёт на самой окраине Таймыра, — первая моя настоящая северная эпопея. На тот момент я был сотрудником архива Российской академии наук, где мы нашли пыльные и никому ненужные коробки. В них лежали экспедиционные материалы известного этнографа Юрия Симченко и других исследователей 1970-80-х годов, которые вели съёмки у народов нганасан, в том числе знаменитой шаманской семьи Костеркиных. Я очень глубоко погрузился в эту историю. Сначала мы перевели древнюю киноплёнку на современный формат, после чего было решено сделать фильм о нганасанах, который бы рассказывал о старых историях и современном состоянии этого народа. В результате была проведена целая серия экспедиций, в ходе которых мы пообщались с последними потомками знаменитой шаманской семьи Нгамтусо. С этого и началось моё настоящее погружение. Там я узнал много интересного, необычного о мировоззрении шаманов и существующих мифах. У них действительно были такие отдалённые территории на Севере, куда обычному человеку нельзя было ходить, так как, по поверьям нганасан, там начинается мир мёртвых.
Уже в следующих экспедициях мы забрались на самый север Таймыра и сделали большой фильм о путешествиях Лаптева и Челюскина, дошедших до самой северной оконечности Таймыра, чтобы узнать, где заканчивается земля. Каждая наша экспедиция была очень сложной: мы пробирались через льды, продвигались на собачьих и оленьих упряжках. Всё было, как в старые времена.
Фотографии предоставлены Леонидом Кругловым
Вы никогда не думали о публикации своих личных дневников?
Почему для фильма "Великий северный путь" вы выбрали именно документальный формат, а не художественный?
С моей точки зрения, грань между документальным и художественным кино почти стёрта, потому что в принципе к моему фильму я подходил как к художественному. Съёмки в режиме высоко качества с мощными, хорошо продуманными кадрами, захватывающими дух, эпизоды со сновидениями чукчей — всё это приближает к художественному формату. Я не пошёл только на постановочные эпизоды, то есть переодевать кого-то и превращать в Семёна Дежнёва или в местных жителей. Поэтому, мне кажется, в моём варианте почти отсутствует грань между документальным и художественным кино.
Пройдя по следам Дежнёва, каким вы увидели XVII век?
Хороший вопрос! Я убедился, что этот век был ключевым для современного россиянина и любого жителя России, будь он русским или любой другой национальности. В XVII веке Московия стала Россией, появились институты, зародились основные традиции государственной жизни и взаимоотношений между народами. Многое в современной России имеет корни именно в XVII веке — например, наши государственные установки, порядки. Мне кажется, очень важно знать, что там происходило, как формировалось и откуда всё бралось. Я постарался в этом кино как можно глубже копнуть и проникнуть в век великих открытий, который, если говорить грубо, параллельно существует с нашим. Это фундамент, на кирпичиках которого очень многое стоит.
По мнению режиссера, менталитет российского и западного человека XVII века очень отличался. Нам практически ничего неизвестно об освоении Севера, а Запад в свою очередь переполнен записками биографов и рисовальщиков об открытии современной Америки. Даже дневники Дежнёва вплоть до начала XIX века надёжно хранились в канцелярии якутского воеводы подальше от общества. Но времена идут, а интерес общества к эпохе открытий лишь растёт.
Современникам сейчас стал интересен XVII век, его загадки и тайны и особенно его герои. Как вы считаете, какие были мысли у Дежнёва, когда он выдвигался в столь опасное путешествие, рискуя собственной жизнью?
Про того же Дежнёва я постоянно думал. Вот он жил в Архангельской области, в деревне, жители которой всегда отличались практичностью, то есть их интересовали не какие-то абстрактные идеалы и поиски, а возможность изменить свою жизнь, обрести богатства и совершенно новые возможности.
Фотографии предоставлены Леонидом Кругловым
На тот момент попасть за Большой камень, за Урал, — шанс открыть сказочные богатства и капитально изменить свою жизнь. Поморов это очень интересовало, многие хотели запомниться своим соотечественникам, поэтому возводили деревянные храмы, часовни или небольшие памятные кресты. Люди делали это на свои собственные средства, зная, что еще долгие годы после смерти потомки будут о них помнить. Для таких людей, как Дежнёв, это был немаловажный момент, один из мотивов для отправки в рискованные и опасные путешествия. Но до конца разобраться в этом вопросе очень сложно. Я планирую и дальше разговаривать с представителями малых народов, чтобы понять Дежнёва. Я сам оказывался в жизни много раз в таких ситуациях: иду куда-то вперёд, если я поверну назад, то вернусь ни с чем и моё развитие, мои возможности остановятся. Либо идти до конца с риском, либо повернуть назад, сесть в тихом месте и прекратить яркую активную жизнь с большими возможностями. Я очень хорошо понимаю, что движет такими большими путешественниками: желание сделать что-то по-настоящему масштабное для себя и для окружения, в котором он живёт.
Леонид рассказал о тяжёлых условиях, резкой перемене климата и абсолютной беспомощности перед лицом суровой северной стихии. Каждая экспедиция требовала максимальной подготовки и собранности, но были такие моменты, когда ни спутниковая связь, ни запас пропитания и медикаментов не могли обезопасить экспедицию. Двигаясь по проливу Лаптевых в сторону Чукотки, наш герой понимал, что перед дышащим смертью океаном можно надеяться только на везение и удачу. Так и Дежнёв полагался лишь на рок и судьбу, выдвигаясь в столь сложное даже для современных судов путешествие. Ему очень крупно повезло, когда из семи плотов до мыса дошла только его лодка, а остальные разбились или исчезли в море.
В одном из интервью вы говорили об особом отношении к фотографии. На что вы готовы пойти ради захватывающего кадра?
Мой самый большой секрет заключается в том, что все экспедиции я затеваю ради одного-двух кадров. Я просто знаю, что из такого длительного путешествия удаётся привезти иногда с десяток кадров, которые станут выставочными, картинным и некими окнами в другой мир, на который можно будет долго смотреть. Мне не так близки люди, которые совершают свои путешествия как спортсмены, проверяют себя, свои силы и возможности. Моя мотивация — это сделать такой кадр, который будет потом долгое-долгое время жить сам по себе как художественное произведение, в котором сконцентрировано очень много элементов истории и традиций северной культуры. Ради такого кадра я готов пойти на большой риск! А всё остальное — уже следствие.
Для вас хороший кадр — это прежде всего похвала от аудитории или внутренне удовлетворение от проделанной работы?
Некоторые кадры, которые я раньше снимал на плёнку, когда ещё не было возможности сразу посмотреть отснятое, были сразу видны. Я знал: на этой плёнке один кадр именно такой, какой будет приносить невероятное внутреннее удовлетворение. Если это происходит, и ты чувствуешь, что удалось сделать что-то цельное, гармоничное и уникальное, то потом это чувство широко распространяется на тех людей, которые оценивают фотографию. Такие работы гарантированно становятся обложкой какого-нибудь журнала или имеют длинную судьбу, многократно печатаются и показываются. Одно связано с другим, но внутреннее состояние опережает, потому что уже в момент съёмки ты понимаешь, что всё удалось.
Фотографии предоставлены Леонидом Кругловым
Во время экспедиции вы сталкивались с агрессией со стороны диких животных?
До прямой агрессии не доходило, но на Севере мы, конечно, очень часто сталкивались с белыми медведями. Например, во время прохождения через территорию Таймыра они нас постоянно осаждали. Была такая ситуация, когда мы были вынуждены дежурить в нашем лагере, потому что медведи ходили вокруг и приближались всё ближе. Мы пытались их отпугивать ракетами, но они всё равно возвращались, пытаясь добыть себе пропитание. Был интересный момент, когда около нашего лагеря на Таймыре один из таких медведей просто лёг метрах в семидесяти и дремал три дня. Местные проводники из народа долган уверяли, что ситуация не успокоилась, таким образом медведь охотится на моржей: он делает спящий вид, когда все привыкают, начинается атака на жертву. На Чукотке мы, наоборот, стремились снова найти белых медведей. Несколько раз у меня была ситуация, когда волосы дыбом вставали от страха. Мы искали их в зимнее время среди торосов на Беринговом проливе в надежде снять их как можно ближе. Ты идёшь среди этих торосов, как в компьютерной игре, и не знаешь, что там сейчас будет за углом. Вдруг натыкаешься на огромные следы и понимаешь, что медведь где-то рядом. На Чукотке нам не повезло и в зимнее время мы с очень большим трудом добыли эти кадры с дикими животными, но всё ещё впереди. В следующем проекте мы ещё постараемся поснимать что-нибудь про медведей.
В вашем фильме фокус направлен на образ героя Дежнёва или же он смещён в сторону природы дикого Севера?
С одной стороны, я старался фокусироваться именно на Дежнёве, его судьбе, текстах и времени. Но так получается, что возможности и желания у меня не было кого-то переодевать и делать актёрский образ. Получилось так, что Дежнёв превратился в вечный образ странника, северного человека и героя, который идёт в неведомое, достигает края человеческих возможностей. Природа Севера лучше всего представила и подчеркнула этот образ, лица человеческого там нет, а есть только вечные северные образы.
Фотографии предоставлены Леонидом Кругловым
До этого я думал, что на Севере меня ждут достаточно аскетичные и ровные пейзажи, но в этой экспедиции убедился, что это не так. Мне удалось увидеть какие-то невероятные места и вещи, такие как Маньпупунёр на Урале, или скалы Берингова пролива, или Индигирские ущелья и многое другое. Наш Север — это не тундра, а очень сложный и красивый рельеф с такими мощными образами, существующими вне времени и пространства и лучше всего подчеркивающими характер северных героев. Скалы, горы, эпические пейзажи — это то, что в результате и стало своего рода портретом Дежнёва.
Каждый проект несёт в себе определённые функции. Какую роль в современном обществе должен сыграть ваш фильм?
Фотографии предоставлены Леонидом Кругловым
Наш Север невероятно интересен. Есть куча мест, которые элементарно недоступны для путешественников.
Наверняка в вашей экспедиции были ошибки и недочёты, к которым вы были не готовы. Если бы была возможность, что бы вы исправили в своём путешествии?
Мне не хватило более подробных исследований Колымы. Имелась информация о том, где расположено одно из зимовий русских на выходе из реки. Его было бы невероятно интересно исследовать и провести там больше времени, поэтому я бы очень хотел вернуться туда. Ещё мне хочется вместе с кочевниками Таймыра пройти Анабарское плато на оленях и оленьих упряжках. Интереснейшее место, но редко посещаемое. На Чукотке есть пара мест, куда мы так и не смогли попасть из-за нехватки времени и возможностей. В идеале хотелось пройти обратный путь Дежнёва хотя бы из Чукотки на Колыму. На нашем Севере осталось очень много нами неохваченного и неисследованного. В этом плане тут большие перспективы. Как я уже говорил в фильме: кто побывал на Севере, обязательно хочет туда вернуться. У меня такие же намерения! Обязательно вернусь на Север и продолжу исследования, чтобы как можно дальше и глубже копнуть.
С нетерпением будем ждать нового фильма о великом Севере.
- Леонид, ваша первая экспедиция была.
- А что значит жили на деревьях?
- В прямом смысле слова. Они строят свои дома - у них всего два дома на всю группу - в кронах деревьев на высоте 30 метров. Это такой шалаш, очень шаткий, с тонкими бамбуковыми перемычками, с крышей очень примитивной, и взбираются туда по бамбуковой жерди с насечками.
- Бог мой, гимнастом надо быть!
- Чтобы снимать их быт, традиции, мы вынуждены были использовать альпинистское снаряжение. Оператор висел рядом, на соседнем дереве.
- А есть места, где вы были первыми европейцами, белыми людьми?
- Да, это была экспедиция в Эфиопию. Мы шли по маршруту русского офицера Александра Булатовича, которого 100 лет назад отправил в миссию Николай II. Двигались по огромной территории, никем не контролируемой до самой границы с Кенией. Мы забрались в такие деревни, где никогда не видели европейцев. Люди разбегались, прятались. Правда, они испугались не столько нас, сколько наших мулов. Мы шли по пути миграции древнего человека. Условные Адам и Ева жили здесь, на Туркано, представляете?!
- А как происходит ваш диалог с аборигенами?
- В экспедициях есть генеральный проводник. Он владеет английским языком. В Папуа мы взяли человека с побережья. Он знал два-три папуасских языка. Дальше мы, как правило, набираем цепочку местных жителей. В Папуа у нас было до 15 проводников. В каждой долине свой язык. Диалектов 150 примерно, и часто соседи не понимают друг друга.
- Первобытные племена агрессивны?
- Мне нечего сказать. Вечно вы, журналисты, ищете кровожадных историй. Все происходит по ощущениям. Если вы пришли с добром, вас не тронут. В Эфиопии мне довелось присутствовать на войне с окрестными племенами.
- А чем они воюют?
- Но откуда у них автоматы?
- Что вас поразило в аборигенах?
- То, что они живут в единстве с природой. Ничего лишнего не берут. На острове Суматра я встретил человека, разговаривающего с кокосовым орехом, прежде чем его сорвать. А пигмеи знают каждое дерево в лесах Центральной Африки поименно.
- Леонид, ваша профессия опасна, как и во времена капитана Кука. Чувство страха присутствует в этих поездках?
- Вы знаете, сейчас в центре Москвы вас могут пристрелить быстрее, чем в джунглях. Но были моменты. На Алтае ночью привязались к очень высокой скале, где мы караулили снежного барса и проигрывали звуки гона, чтобы приманить его. Веревками спутанные лежали в спальных мешках - такое ощущение, как готовые запакованные бутерброды на охотничьей тропе барса. Было не по себе. В Амазонии заходили в реку, кишевшую крокодилами. У индейцев при виде нас волосы вставали дыбом. В Эфиопии снимали бои на палках. Представьте людей-гигантов, треск, мимику соответствующую, огромную скорость палок. Я заходил прямо в круг, где в центре эти люди бились и передо мной падали замертво.
- Ничуть. Сквозь глазок камеры все воспринимается как кино. Хотя вот припоминается один эпизод. В одном африканском племени нас планировали убить. Проводник пришел ко мне с дрожащими губами и все рассказал. Было страшно. Деваться было некуда.
- Приходилось встречаться с колдунами, шаманами?
- В Амазонии у нас был со жрецом двухдневный ритуал, во время которого выкурили много наркотических веществ. Вдыхали через трубку в нос. Кого-то посещали странные видения.
- И на интересных обрядах присутствовали?
- В горных племенах Папуа - Новой Гвинеи на обряде погребения. Умерших сжигают. Поразило, что люди, которых мы считали каннибалами, рыдали 3 - 4 часа, как дети. Я сидел среди них.
- А какая экспедиция самая удачная?
- А травмы получали?
- Редко. В Южной Америке меня кусал муравей - отнялась рука. Пару раз нападала змея.
- Экзотические плоды пробовали?
- В последней экспедиции ел плод са-ти. Растет на дереве, сорвать невозможно - деревья окружены шипами. Упавшие зрелые плоды тут же поедают животные. Са-ти - это раскрывшаяся роза, в центре которой маленький мандаринчик с долечками. Имеет клубничный привкус. Мы попали как раз на сезон падения плодов.
- Леонид, а чем вообще питаетесь в экспедициях?
- Все очень аскетично: рис, сладкие плоды, похожие на картошку с вареными листьями. Обычно теряю до 10 килограммов веса.
- Находили новые виды растений или исчезающих животных?
- Вы привозите какие-то вещественные доказательства, сувениры?
- Я из всех экспедиций привожу какие-либо вещи. Мне их дарят, я их покупаю или вымениваю. Прошлый Новый год я встречал в уникальной одежде. Это такая парка, придуманная представителями малочисленного северного народа с Таймыра. В этой штуке можно спать в сугробе в мороз до минус 50. Она двойная, из мощных оленьих шкур. Недавно мне подарили в одном племени шикарное украшение. Его Миклухо-Маклай ни на что не смог выменять. Клыки свиные крест-накрест с цветными ракушками.
- Вы им бусы, тряпочки, зеркальца, а они вам.
- В Папуа - Новой Гвинее мы не смогли обменять ни на что каменный топор. Эти племена живут в болотистых джунглях. Камней здесь нет. Они попадают окружным путем через окрестные племена. Представляете, какая первобытность!
- Что делаете с сувенирами, за 12 лет их, наверное, много скопилось.
- Животных из экспедиций не привозите?
- Нет. В Южной Америке мне подарили обезьянку размером с мышь. Она пряталась у меня в волосах под шляпой. Когда мы попали в места похолоднее, она начала мерзнуть. Пришлось оставить ее в деревне.
- Леонид, а какие уроки вы вынесли из путешествий?
- Одну простую истину. Все люди очень похожи. Мы сидим в одной лодке, а планета маленькая и круглая.
Интервью для газеты "Золотое кольцо" (16.09.2006, Ярославль) брала Анастасия Соловьева.
Материалы на сайте по теме "Туризм и тропики", а также полезная информация для путешественников и не только
Читайте также: