Евразийская концепция культуры доклад

Обновлено: 02.07.2024

Г.В.Флоровский. Благодаря доступности их работ в последние годы основные положения евразийской концепции культуры стали как предметом серьезного анализа, так и широкого обсуждения, особенно в связи с возрождением идей среди научной общественности, интеллигенции И др.

Известно, что на Западе труды Г.П.Федотова давно уже считаются классическими. Историк по образованию он стал известен как философ, богослов, публицист, культуролог. Особое место в его наследии занимали социологические проблемы. Идейная близость Г.П.Федотова и лидеров евразийцев определила значимость исканий мыслителей русского зарубежья.

Для федотовской социологии была характерна принципиальная ориентация на творческую личность, на интеллигенцию и многообразие ее социокультурных функций.

И евразийство, как пореволюционное течение русской зарубежной мысли, и один из ярких ее представителей остро поставили проблему культуры, считая, что она в России находится под угрозой. Г.П.Федотов сквозь призму культуры рассматривал религию, мораль, искусство, политику. Очевидно, что евразийцы не могли не испытать влияния творчества незаурядного мыслителя, его представлений о путях социально- культурного возрождения России. Социально-философский аспект евразийской теории культуры включал в себя также такие проблемы, решаемые Федотовым, как роль духовной культуры в процессе социального развития, национальное самопознание, национальная идентичность, этносоциальные основы культуры, пути культурного возрождения.

Евразийцев привлекала главная ценность восточной культуры - ее особая духовность, связанная с отношением к религии. Это отношение, например, рассмотрено в интересной статье Н.С.Трубецкого "Религии Индии и христианство". В качестве примера он приводит то, что в Индии во время катастрофических неурожаев "целые деревни умирали с голоду, оставляя после себя стада коров, которых ни один домохозяин не счел возможным зарезать". Такую силу имело предписание их религии. Подчеркивая, что "этому отношению к религии нам нужно учиться у них", Н.С.Трубецкой указывает: "Мы должны научиться жить по своей вере и смотреть на нее не как на совокупность отвлеченных формул, а как на некоторый реальный и первостепенный фактор нашей повседневной жизни. И только тогда, когда такое действенное отношение к нашей русской вере станет уделом значительной части русских, можно надеяться на создание новой национальной русской культуры" [20]. Евразийцы были убеждены, что христианство обязано повернуть глаза человека не только к личному спасению, но и к социальному обновлению.

Евразийцы, как и Г.П.Федотов, И.А.Ильин, были убеждены, что задача социально-культурного возрождения России жизненна и реальна для всей русской интеллигенции, что должно быть "стыдно за русских людей, которым приходится узнавать о существовании русской культуры от немца Шпенглера". Главная заслуга евразийцев в стремлении выдвинуть проект творимой истории и культуры, исходя из того, что культура сразу (конвергентно) проявляется в формах политических и социально- хозяйственных, и в бытовом укладе, и в этническом типе, и - в географических особенностях ее территории.

Исходя из утверяедения общечеловеческой ценности этнокультурного разнообразия и желания евразийцев реально влиять на социокультурную ситуацию в стране, евразийская философия культуры установила свою систему координат превращения единой сущности культуры во множество разнообразных культур, совершающегося в социальном пространстве и социальном времени. ПРИМЕЧАНИЯ 1.

См.: Давидович В.Е., Жданов Ю.А. Сущность культуры. - Ростов-на-Дону, 1979.-С.88 2.

См.: Философия культуры. - СПб., 1998. - С.364. 3.

См.: Мир России - Евразия, с. 12. 4.

См.: УрхановаР.А. Указ. дис., с. 93-94. 5.

См.: ГоряевА.Т. Указ. дис., с. 28. 6.

См.: Данилевский Н.Я. Россия и Европа. -М., 1991. -С. 471. 7.

См.: Мир России - Евразия, с. 38. 8.

См.: Федотов Г.П. Судьба и грехи России / Избранные статьи / - СПб., - София, 1992. Т. 2. - С.182. 10.

См.: Федотов Г.П. О судьбе русской интеллигенции, с. 145. 12.

См.: Федотов Г.П. Россия и свобода // Судьба и грехи России, с.276. 13.

См.: Федотов Г.П. Судьба и грехи России, с. 173. 14.

См.: Мир России - Евразия, с. 125. 15.

См.: УрхановаР.А. Указ. дис., с. 94. 16.

См.: Шпенглер О. Закат Европы. - Б. , - 1920. - С. 22. 17.

См.: БердяевН.А. Евразийцы//Путь.-1925. -№1. - С.105. 18.

См.: БоряевА.Т. Указ. дис., с. 66. 19.

См.: Савицкий П.Н. Континент Евразия, с.334. 20.

См.: ТрубецкойН.С. Наследие Чингисхана, с. 326. 21.

Там же, с. 432. 22.

См.: Федотов Г.П. Судьба и грехи России, с. 283. 23.

См.: Мир России - Евразия, с.49. 24.

См.: Хара-Даван Э. Евразийство с точки зрения монгола // Евразийская хроника. - Париж, 1928. - Вып. 10. - С. 30. 26.

Евразийство - одно из направлений русской мысли 20- 30-х годов XX в., возникшее внутри русской эмигрантской интеллигенции, пережившей разочарования в связи с поражением демократических чаяний в революцию 1905 г., эйфорию надежды, связанной с революцией 1917 г., трагедию, вызванную первой мировой войной. Возникновение этого направления было определено также попыткой осмысления Великой смуты, как евразийцы называли российские события 1917-1919 гг.

В литературе, посвященной евразийству, отмечается, что в истории этого движения явственно выделяются три этапа. Начальный из них охватывает 1921-1925 годы и протекает по преимуществу в Восточной Европе и Германии. На следующем этапе, приблизительно с 1926 по 1929 год, движение имеет своим центром Париж. Наконец, в период 1930-1939 гг., после ряда тяжелых кризисов и расколов, движение идет на убыль, продолжая существовать незначительными группами в отдельных эмигрантских центрах.

У истоков евразийства - как движения и как особой концепции о месте России между Востоком и Западом - стояли Н. С. Трубецкой (1890-1938), ставший потом одним из крупнейших современных лингвистов, П. Н. Савицкий (1895-1968), экономист и географ, Г. Ф. Флоров-ский (1893-1979), позднее - священник и православный богослов, и П. В. Сувчинский (1892-1985), публицист и философ.

В евразийстве концепция культуры занимает особое место. Однако представители евразийского движения не создали каких-то специальных объемных культурологических произведений. Культурологические представления евразийцев, как правило, присутствуют в работах, которые прямо и непосредственно не посвящены проблемам общей концепции культуры. Многие аспекты культуры рассматриваются в работах авторов, которые составляют ядро евразийского движения. Разумеется, их вклад в общую концепцию культуры был далеко не одинаков.

Здесь правомерно отметить, что евразийское учение о культуре получило наиболее глубокое философское обоснование и теоретическую стройность в трудах Л. П. Карсавина и Н. С. Трубецкого.

Развивая учение о культуре, Карсавин исходит из общего положения, согласно которому смысл существования определяется теми культурными ценностями, которые хранит и многообразно изменяет субъект развития.

Очевидно, что культура создается субъектом и вместе с тем есть его (субъекта) самопроявление. Отсюда следует, что развитие субъекта возможно только в культуре, и, таким образом, создание культуры является обязательной задачей каждого субъекта.

2. Сферы культуры

В каких же сферах актуализирует, проявляет себя культура как целое?

Евразийцы считали, что возможно установить следующие основные сферы культуры: 1) сферу государственную или политическую, в которой преимущественно осуществляется единство культуры и личное бытие ее субъекта; 2) сферу духовного творчества, или духовной культуры, духовно-культурную сферу и 3) сферу материально-культурную или сферу материальной культуры. Все эти сферы относятся друг к другу в иерархическом порядке, определяемом значением их в культуре как целом.

В евразийской концепции установлен следующий иерархический порядок сфер культуры.

В свою очередь, в материальной сфере необходимо различать ряд частных сфер, главным образом технику и хозяйство.

Техника преобразует и одухотворяет не только саму природу, но и средства такого преобразования и одухотворения. При этом такое преобразование и одухотворение осуществляется ради целей хозяйства (экономики) и целей духовной культуры. Таким образом, техника, с одной стороны, служебна по отношению к хозяйству, а с другой стороны - стоит рядом с ним, являясь, как и хозяйство, служебной по отношению к духовной культуре. Хотя в хозяйственной сфере наличествуют материальные и духовные блага, тем не менее роль хозяйства служебна по отношению к духовной культуре.

В иерархии сфер культуры как бы срединное место занимает духовная культура или сфера духовного творчества, которая представляет собой сферу свободного познания и самопознания культуро-субъекта в различных областях: в религии, морали, праве, науке, философии, литературе, искусстве и т. л. Но как вполне свободная и в то же время единая, эта сфера существует лишь в соборной Православной Церкви. Л. П. Карсавин, например, подчеркивает, что вне церкви и религии духовное творчество ограничено в своей свободе и своих возможностях.

Таким образом, государство по отношению к культуре вторично и является только формой ее бытия. Оно не должно стеснять свободного саморазвития культурно-народной или культурно-многонародной личности, в себе и через себя открывая ей путь для свободного выражения и осуществления ее воли. Государство направляет развитие культуры, но направляет в качестве преимущественного выразителя воли культуро-субъекта.

3. Национальная культура

Из утверждения евразийцев о невозможности общечеловеческой культуры логически вытекает постановка и решение вопроса о необходимости создания каждым народом своей особой национальной культуры.

Решая проблемы национальной культуры, евразийцы исходили из того, что должна быть для каждого народа своя культура. В своей национальной культуре каждый народ должен ярко выявить всю свою индивидуальность, притом так, чтобы все элементы этой культуры гармонировали друг с другом, будучи окрашены в один общий национальный тон.

Что касается ложного национализма, то он существует в трех видах. Прежде всего, ложным национализмом является тот, носители которого считают совершенно неважной самобытность национальной культуры их народа, не стремятся к национальной самобытности, к тому, чтобы народ стал самим собой, а стремятся к тому, чтобы их народ имел сходство с существующими великими державами.

Другим видом ложного национализма является воинствующий шовинизм. Суть его состоит в стремлении распространить язык и культуру своего народа на возможно большее число иноплеменников, искоренив в этих последних всякую национальную самобытность, в игнорировании определенного этнического субъекта самобытной культуры.

В заключение следует отметить, что в учении евразийцев о национальной культуре имеет место определенное противоречие. Так, Н. С. Трубецкой, как показано выше, категорически утверждал, что общечеловеческая культура невозможна. Л. П. Карсавин, напротив, считал, что создавать общечеловеческую культуру возможно. Правда, создать общечеловеческую культуру возможно только путем создания своей частной, народной и многонародной культуры. Противоречия имеют место и в решении других проблем культуры. Но, несмотря на эти недостатки, общая концепция культуры евразийцев представляет собой существенный вклад в развитие теории культуры.

Основателями и наиболее крупными представителями рассматриваемого течения являются религиозный философ и богослов Георгий Васильевич Флоровский (1893-1979) филолог и культуролог князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890-1938), историк Георгий Владимирович Вернадский (1886-1967), видный географ и политолог Петр Николаевич Савицкий (1895-1968), искусствовед и публицист Петр Петрович Сувчинский (1892-1985), в середине 20-х годов – юрист и философ Лев Платонович Карсавин.




Если таким субъектом-личностью оказывается народ, то самопознание достигается в самобытной национальной культуре, поскольку именно в ней наиболее ярко выражается своеобразие народа – его этническая и национальная психология, его обычаи и традиции, духовные потребности и предрасположения, эстетические вкусы и нравственные устремления.

В своих проявлениях (языке, этнических признаках, географическом ландшафте) каждая культура неповторима и своеобразна. Ее единство представлено в идее культуры, которая определяется через отношение к абсолютной истине, абсолютному благу, бытию, красоте, к Богу. Отношение национальных культур к Богу и абсолютному выражено в идее культуры. Поэтому высшие культуры – это религиозные культуры, которые имеют отношение к всеединому. Исходное положение философии истории Л.П. Карсавина – идея всеединства, из которой путем эманации и происходит весь тварный мир.

Религиозные культуры подразделяются им на пантеистические (культуры Передней Азии и ранней Индии), теистические (Китай, Древняя Греция и Иудея) и христианские. Метафизика истории, согласно Л.П. Карсавину, возможна только как анализ религиозности различных культур. По его мнению, высшим выражением христианства является православная русская церковь, а, соответственно, культура любого народа рассматривается им как индивидуализация религиозно понятой идеи культуры, как актуальное существование всевременности культуры.

Если Н.С. Трубецкой и Л.П. Карсавин преимущественно обращают внимание на такие элементы национальной культуры, как религия и язык, то П.Н. Савицкий и П.П. Сувчинский – наэкономические и эколого-географические условия жизни этносов и нации.

Необходимо отметить, что по мере развития евразийства, меняется и его отношение к эволюционизму и типологии культур. Если Н.С. Трубецкой дает эволюционизму негативную оценку, по сути, отождествляя его с европоцентризмом, то русский экономист-географ, историк, философ, поэт П.Н. Савицкий в создании своей типологии культур уже целиком исходит из эволюционистских принципов. Он подчеркивает значение эколого-географической среды в способах землепользования, в образе жизни тех или иных этносов и наций (степь, оседлость, кочевничество и т.д.), в формах социальной организации и культуры.

Концепция культуры евразийства противоречивым образом сочетает в себе обращение к христианской религии как к ядру культуры, с одной стороны, и к эколого-географической среде – с другой. Это противоречивое сочетание и составляет особенность евразийства, нашедшую свое выражение и в философии истории, и в философии культуры, где идея культуры связывается с православным христианством и вместе с тем поиск ее обоснования проводится и в эколого-географической среде.

Противоречивость комплекса культурологических идей евразийства позволяет одним из его теоретиков (Н.С. Трубецкому, Л.П. Карсавину) сделать акцент на спиритуалистических моментах, а другим (П.Н. Савицкому, П.П. Сувчинскому) на природно–экологических. Натуралистический подход к феномену и процессам культуры, постепенно выходящий на доминирующие позиции, позволяет теоретикам евразийства осмыслить единство культуры и природы, преодолеть разрыв между гуманитарными и естественнонаучными дисциплинами, учесть в типологии культур специфику отношения к природе различных социальных групп. Данный подход оказывается в последствии весьма перспективным и находит продолжение в культурной и социальной антропологии 1960-70-х гг., которая стремится осмыслить своеобразие культур в той или иной экологической среде и построить типологию обществ и их культур на основе принципов социальной экологии. Развивая этот подход, Ж.Делёз и Ф.Гваттари выдвигают новую версию связи философии с географией – геофилософию, а Л.Н. Гумилев, восприняв идеи евразийства, соединяет их с концепцией А.Дж. Тойнби.

Основателями и наиболее крупными представителями рассматриваемого течения являются религиозный философ и богослов Георгий Васильевич Флоровский (1893-1979) филолог и культуролог князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890-1938), историк Георгий Владимирович Вернадский (1886-1967), видный географ и политолог Петр Николаевич Савицкий (1895-1968), искусствовед и публицист Петр Петрович Сувчинский (1892-1985), в середине 20-х годов – юрист и философ Лев Платонович Карсавин.

Если таким субъектом-личностью оказывается народ, то самопознание достигается в самобытной национальной культуре, поскольку именно в ней наиболее ярко выражается своеобразие народа – его этническая и национальная психология, его обычаи и традиции, духовные потребности и предрасположения, эстетические вкусы и нравственные устремления.

В своих проявлениях (языке, этнических признаках, географическом ландшафте) каждая культура неповторима и своеобразна. Ее единство представлено в идее культуры, которая определяется через отношение к абсолютной истине, абсолютному благу, бытию, красоте, к Богу. Отношение национальных культур к Богу и абсолютному выражено в идее культуры. Поэтому высшие культуры – это религиозные культуры, которые имеют отношение к всеединому. Исходное положение философии истории Л.П. Карсавина – идея всеединства, из которой путем эманации и происходит весь тварный мир.

Религиозные культуры подразделяются им на пантеистические (культуры Передней Азии и ранней Индии), теистические (Китай, Древняя Греция и Иудея) и христианские. Метафизика истории, согласно Л.П. Карсавину, возможна только как анализ религиозности различных культур. По его мнению, высшим выражением христианства является православная русская церковь, а, соответственно, культура любого народа рассматривается им как индивидуализация религиозно понятой идеи культуры, как актуальное существование всевременности культуры.

Если Н.С. Трубецкой и Л.П. Карсавин преимущественно обращают внимание на такие элементы национальной культуры, как религия и язык, то П.Н. Савицкий и П.П. Сувчинский – наэкономические и эколого-географические условия жизни этносов и нации.

Необходимо отметить, что по мере развития евразийства, меняется и его отношение к эволюционизму и типологии культур. Если Н.С. Трубецкой дает эволюционизму негативную оценку, по сути, отождествляя его с европоцентризмом, то русский экономист-географ, историк, философ, поэт П.Н. Савицкий в создании своей типологии культур уже целиком исходит из эволюционистских принципов. Он подчеркивает значение эколого-географической среды в способах землепользования, в образе жизни тех или иных этносов и наций (степь, оседлость, кочевничество и т.д.), в формах социальной организации и культуры.

Концепция культуры евразийства противоречивым образом сочетает в себе обращение к христианской религии как к ядру культуры, с одной стороны, и к эколого-географической среде – с другой. Это противоречивое сочетание и составляет особенность евразийства, нашедшую свое выражение и в философии истории, и в философии культуры, где идея культуры связывается с православным христианством и вместе с тем поиск ее обоснования проводится и в эколого-географической среде.

Противоречивость комплекса культурологических идей евразийства позволяет одним из его теоретиков (Н.С. Трубецкому, Л.П. Карсавину) сделать акцент на спиритуалистических моментах, а другим (П.Н. Савицкому, П.П. Сувчинскому) на природно–экологических. Натуралистический подход к феномену и процессам культуры, постепенно выходящий на доминирующие позиции, позволяет теоретикам евразийства осмыслить единство культуры и природы, преодолеть разрыв между гуманитарными и естественнонаучными дисциплинами, учесть в типологии культур специфику отношения к природе различных социальных групп. Данный подход оказывается в последствии весьма перспективным и находит продолжение в культурной и социальной антропологии 1960-70-х гг., которая стремится осмыслить своеобразие культур в той или иной экологической среде и построить типологию обществ и их культур на основе принципов социальной экологии. Развивая этот подход, Ж.Делёз и Ф.Гваттари выдвигают новую версию связи философии с географией – геофилософию, а Л.Н. Гумилев, восприняв идеи евразийства, соединяет их с концепцией А.Дж. Тойнби.


От редакции "Россия навсегда": Автор Анастасия Валерьевна Костомясова — аспирант кафедры ис­тории русской философии С.-Петербургского государственно­го университета.

Статья на основе доклада на международной научной конференции, проводимой в рамках проекта "Мир центральной Азии" по инициативе ученых Санкт-Петербургского государственного университета и Монгольского государственного университета культуры и искусств. Конференция прошла в Восточно-Сибирской государственной академии культуры и искусств (г. Улан-Удэ) 22-26 июня 2010 г. с участием ученых других вузов и научно-исследовательских институтов.

Ниже приводится с сокращениями ссылочной библиографии.

Обращение к наследию Востока занимает одну из веду­щих позиций евразийского учения о культуре. Немаловаж­ную роль в становлении евразийской культурной концепции сыграло творчество Ф.М.Достоевского. Евразийская тема прослеживается в поздних работах писателя. Впервые это подметил Ф.А.Степун:

"В единственном (январском) выпуске “Дневника писателя” за 1881 год, которому суждено было стать последним, Достоевский уделяет значительное место так называемому азиатскому вопросу". Достоевский призывает повернуться лицом к Востоку, к Азии: "Русский не только европеец, но и азиат. Мало того: в Азии, может быть, еще больше наших надежд, чем в Европе. В грядущих судьбах наших, может быть, Азия-то и есть наш главный исход". В "Дневнике писателя" Достоевский на­полняет свои почвеннические идеи новым содержанием: об­ращение к "почве" для писателя становится обращением к "азиатскому корню".

Если Достоевский лишь наметил образ Азии, то К.Н.Ле­онтьев подробно раскрыл азиатскую тему. В.В.Зеньковский писал: "В евразийстве, прежде всего, оживают и развиваются леонтьевские построения об особом пути России; не Данилев­ский с его верностью “племенному” (славянскому) типу, а именно Леонтьев, с его скептическим отношением к славян­ству, ближе всего к евразийству".

Леонтьев не видит в "славизме" своеобразия, историче­ской квинтэссенции отличительных признаков: "Мы видим только общие стремления, отчасти общие племенные интере­сы и действия, но не видим общих своеобразных идей, стоя­щих выше племенного чувства, порожденных им". Помимо критики панславизма, Леонтьев подверг критике и европей­скую культуру. Он считал, что, согласно его закону триадичности, европейская культура находится на этапе вторичного смесительного упрощения и, следовательно, в ней возрастают тенденции эгалитаризма, уравнительности. Главной своей целью она ставит создание "среднего" человека: "Цель всего — средний человек: буржуа, спокойный среди миллионов точно таких же средних людей, тоже спокойных".

Европейская культура для Леонтьева не могла быть об­разцом для подражания. Своеобразие русской культуры философ предлагал вывести из ее азиатских корней. Именно по­нятие "цветущей сложности" Леонтьева как сочетания раз­нообразных культурных начал было заложено в основу осо­бой евразийской культуры, сочетающей в себе славянский и азиатский элементы.

Культурология евразийства представляет собой системное учение о культуре, при этом культура выступает аналитической категорией, приобретающей наиболее обобщенный ха­рактер, и, таким образом, совпадает с современной ее трактовкой. Культуру евразийцы понимают как историческое развитие жизнедеятельности народа, как явление, носящее сложный, но целостный характер: "Культура не есть случай­ная совокупность разных элементов и не может быть такой совокупностью. Культура — органическое единство и специ­фическое единство, живой организм".

Понимание культуры как системно-целостного, истори­чески обусловленного, национально определенного явления для евразийцев неслучайно. Зарубежная наука и философия XX в. формирует целостное представление о культуре того или иного народа, открывает уникальность характера куль­туры и возможность включения ее в более крупные социокультурные системы — цивилизации. Как известно, теорию локальных культур и цивилизаций в этот период разрабатывают О.Шпенглер, А.Тойнби, П.А.Сорокин, Н.Я.Данилев­ский.

Существенный вклад в обоснование культурной целостно­сти Евразии внес Н.С.Трубецкой. Трубецкой с 1923 г. преподавал филологию и историю славянской письменности на ка­федре славистики Венского университета, вместе с Р.Якобсо­ном входил в ядро основателей Пражского лингвистического кружка, разрабатывавшего в 20-30-е гг. основы структурной лингвистики, впоследствии названной "структурализмом". В начале 20-х гг. ученый выдвинул понятие "языкового сою­за", или "союза языковых семей", для обозначения такого явления, когда "несколько языков одной и той же географи­ческой культурно-исторической области обнаруживают черты специального сходства, несмотря на то, что сходство это не обусловлено общим происхождением, а только продолжи­тельным соседством и их параллельным развитием".

Наряду с генеалогическим родством открывается понятие типологического родства, существующее между генеалогически не связанными языками. Методологические приемы вы­явления общих черт в лингвистических образованиях приме­нялись Трубецким при изучении этнокультурных сообществ гетерогенного происхождения, в частности, русского народа. Применение этого принципа в этнографии породило "оригинальную теоретическую концепцию природы этнической и национальной общности, основанную на категориях “единст­во месторазвития”, “национальная личность”, “культурный союз”".

Именно категория "месторазвития" стала основопола­гающим моментом культурологии евразийства в качестве географического фактора. "Введение пространственной коорди­наты в качестве системообразующего фактора в исследовательскую программу евразийства, придание ей не менее важ­ной роли, чем времени, при анализе экономических, полити­ческих, правовых, языковых, религиозных и культурно-исто­рических аспектов общественного целого было для большин­ства гуманитарных наук того времени новым явлением".

Евразийцы являются основателями русской геософии. П.Н.Савицкий в работах "Россия — особый географический мир", "Географические особенности России" использует по­нятие "месторазвития". "Месторазвитие есть связь между растительным, животными и минеральными царствами, с одной стороны, и человеком, его бытом и даже духовным миром, с другой"4. Благодаря этой пространственной категории евразийцы выявляют особый социокультурный мир — Россия-Евразия. Евразия включает в себя три равнины: Беломорско­-Кавказскую, Западносибирскую и Туркестанскую. Евразия подразделяется уже не на Европу и Азию, а на три континен­та: срединный (собственно Евразия и два периферических мира), азиатский (Китай, Индия, Иран) и европейский (гра­ничащий с Евразией примерно по линии реки Неман).

Замена термином "Евразия" более привычных и распро­страненных обозначений "Россия Европейская" (Доуральская) и "Россия Азиатская" (Зауральская) вызывала у оппо­нентов евразийства возражения. Но эта замена имела существенное значение для евразийского учения в целом. Так, Са­вицкий писал: "Скажут: изменение терминологии — пустое занятие. Нет, не пустое: сохранение названий России “Евро­пейской и Азиатской” (вместе с прилегающими к ней страна­ми) не согласуемо с пониманием России как особого истори­ческого мира, как мира целостной евразийской культуры, в разнообразии ее отраслей".

Евразия характеризуется им как замкнутое и типичное целое как с точки зрения климата, так и с точки зрения дру­гих географических условий: "Россия-Евразия есть “месторазвитие”, “единое целое”, “географический индивидуум” — одновременно географический, этический, хозяйственный, исторический “ландшафт”".

Географическая область Евразии отличается от геогра­фического сложения Европы тем, что "“флагоподобному” широтно-полосовому зональному сложению евразийских низ­менностей-равнин противостоит “мозаически-дробное” зона­льное сложение Европы". Это является очень важным отли­чием. "Мозаически-дробное" строение Европы и Азии содей­ствует возникновению небольших, замкнутых, обособленных мирков. Здесь есть материальные предпосылки для сущест­вования малых государств, особых для каждого города или провинции культурных укладов, экономических областей, обладающих большим хозяйственным разнообразием на уз­ком пространстве.

Совсем иное дело Евразия. Широко выкроенная среда "флагообразного" расположения зон не содействует ничему подобному. "Бесконечные равнины приучают к широте гори­зонта, к размаху геополитических комбинаций.

В пределах степей, передвигаясь по суше, в пределах лесов — по воде мно­гочисленных здесь рек и озер, человек находился тут в посто­янной миграции, непрерывно меняя свое место обитания". Этнические и культурные элементы пребывали в интенсив­ном взаимодействии, скрещивании и перемешивании. Природа Евразии в гораздо большей степени подсказыва­ет людям необходимость политического, культурного и экономического объединения. Россия-Евразия — это "замкнутый круг", завершенный материк, "мир в себе".

Отдельным "месторазвитиям" присущи определенные формы культуры, независимо от "генетической близости" и расового смешения народов. "Культурные традиции оказы­ваются как бы вросшими в географический ландшафт, отдельные “месторазвития” становятся “культурно-устойчивыми”, приобретают особый, специально им свойственный “культурный тип”".

В западной половине Старого света можно выделить три большие месторазвития: Переднеазиатско-африканское (с Северной Африкой), Средиземноморское и Европейское.

Понятие "Евразия" стало обозначать историческую пара­дигму, особую цивилизационную сущность. Оно требовало анализа и выявления внутреннего содержания евразийской природы России. Особое цивилизационное образование Евра­зии определялось через главный признак — срединность.

Са­вицкий в работе "Географические и геополитические основы евразийства" отмечает, что "Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться “Срединным государством”. Срединность определяет важность для России культуры Вос­тока и культуры Запада. Срединность определяет корни евра­зийской культуры. Эти корни в вековых соприкосновениях и культурных слияниях народов различнейших рас". В силу своего географического положения Россия, лежащая на гра­нице двух миров — Восточного и Западного, исторически и географически выполняет функцию культурного синтеза, объединения этих двух начал. "Евразия — особый географиче­ский и культурный мир. Весь смысл и пафос наших утвер­ждений сводится к тому, что мы осознаем и провозглашаем существование особой евразийско-русской культуры и особо­го его субъекта как симфонической личности".

Геософия евразийства была подвергнута критике отошед­шим в 1928 г. от евразийского движения Г.В.Флоровским: ". географическое единство и своеобразие “евразийской” тер­ритории настолько поражает их, что в их представлениях подлинным субъектом исторического процесса и становления и оказывается как бы территория, даже не народы". Флоровский обвиняет евразийцев в "биологизаторстве", "органицизме" при рассмотрении культуры.

Вместе с тем, евразийцы постоянно подчеркивали, что ландшафт, природные условия жизни людей — это важные, но не единственные параметры, влияющие на историческую ди­намику культуры. Они выделяли также огромную роль духовного фактора, исторической традиции, социальной орга­низации, взаимодействия культур между собой. Учет же гео­графического фактора становится необходимым и исключи­тельно полезным в силу того, что он способен подсказать пре­делы, например, духовного влияния одной культуры на дру­гую, помочь раскрыть черты психологического типа какого-либо конкретного народа, обосновать исторические характе­ристики его образа жизни.

Отмечая гетерогенный характер русской культуры, евра­зийцы много писали о духовной близости России и Азии. Так, Трубецкой в работе "О туранском элементе в русской культу­ре" на основе анализа языка, музыки, устной поэзии, обыч­ного права и религии выделяет общие черты туранского пси­хологического типа: для него характерна душевная ясность и спокойствие, определяющие отсутствие "разлада между мыслию и внешней действительностью, между догматом и бы­том". После выхода этой работы евразийство стало воспри­ниматься как попытка философски обосновать "азиатский" облик России и связанную с этим ее уникальность. Современ­ная исследовательница евразийства М.Ларюэль пишет в свя­зи с этим: "Восток служит катализатором более определенно­го осознания себя, он возбуждает вопрос о возможности фило­софского дискурса, который взял бы на себя описание и объ­яснение различности человеческих обычаев, языков и религии".

Евразийцы по-новому посмотрели на этническую историю России. Это выразилось в идее Трубецкого о синтетической природе русских. Долгое время непривычным воспринима­лось положение о том, что русские — это не славяне и не тюр­ки, не арийцы и не азиаты, что из двух этнических компо­нентов — арийско-славянского и туранского — вышел уни­кальный синтез. А.А.Кизеветтер отрицательно относился к такого рода синтезу, утверждая, что "синтез различных на­чал состоит во взаимном враждебном столкновении синтези­рующих начал". Он считал, что мнимое сочетание европей­ских и азиатских начал "направлено на иное: на борьбу с ев­ропеизмом".

Тем не менее, Трубецкой подчеркивал, что "если трудно найти великоруса, в жилах которого так или иначе не текла бы туранская кровь, то совершенно ясно, что для правильно­го национального самопознания нам, русским, необходимо учитывать наличность в нас туранского элемента, необходимо изучать наших туранских братьев". И здесь, наряду с про­тивниками, у евразийцев были и идейные сторонники.

Н.А.Бердяев, определяя национальные особенности русской души, признавал, что русский народ по своей душевной структуре — народ восточный, что Россия — христианский Вос­ток, который в течение двух столетий подвергался сильному влиянию Запада. Противоречивость русской души определя­лась сложностью русской исторической судьбы, столкновени­ем и противоборством в ней восточного и западного элемен­тов: ". в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории — Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский. Россия есть целая часть света, огромный Восток-Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала, восточ­ное и западное".

Особенностью евразийского обоснования "туранского эле­мента" стало характерное толкование русской истории. Евразийцы подчеркивали, что российское государство росло с расширением границ, прежде всего восточных и южных. "Смешанный этнический и географический характер евра­зийского пространства стимулировал использовать при его описании метаязык, построенный на противопоставлении факторов “лес” и “степь”". Г.В.Вернадский в работе "На­чертания русской истории" (1927 г.) пишет, что

географиче­ской основой русской истории является соотношение лесной и степной полосы. Лесная зона — славяне, степная зона — туранцы, кочевники. Область пустынь играет большую роль в истории Евразии, в "значительной мере обусловливая собою направления движений кочевых племен Евразии". С точки зрения Вернадского, вся история Евразии есть последовательный ряд попыток создания единого всеевразийского государства, которое воплотилось в империи Чингисха­на. "Чингисхану удалось выполнить историческую задачу, поставленную самой природой Евразии, — задачу государст­венного объединения всей этой части света".

Евразийская интерпретация русской истории вызывала различные реакции. Особенно это касается анализа татаро­-монгольского ига, евразийского осмысления "наследия Чин­гисхана". Здесь становится значимой идея Трубецкого о том, что монголы положили начало единству Евразии и заложили основы ее государственности и политического строя. В работе "Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с За­пада, а с Востока" подчеркивается, что Чингисхан, завоевы­вая Евразию, государственно ее объединил, "совершил дело исторически необходимое и осуществил вполне реальную, са­мой природой поставленную историческую задачу".

Такая оценка роли Чингисхана в русской истории вызва­ла резкую критику со стороны многих современников. В частности, Флоровский писал: "Для них именно монголы фор­мировали историческую задачу Евразии, положив начало ее политическому единству и основам ее политического строя. И потому Россия в их сознании превращается в “наследие Чин­гисхана”". Россия, таким образом, есть переродившийся "московский улус. Соблазнительный и опасный, хотя, мо­жет быть, неясный и самим евразийцам смысл превращения России в “улус” и “наследие Чингисхана” заключается в соз­нательно-волевом выключении России из перспективы исто­рии христианского, крещеного мира и перенесении ее в рам­ки судеб не христианской, “басурманской” Азии. В историософическом “развитии по Чингисхану” есть двоякая ложь: и крен в Азию, и еще более опасное сужение русских судеб до пределов государственного строительства".

Евразийские исследования монгольской темы получили и свое подтверждение. Так, крупнейший востоковед В.В.Бартольд в 1925 г. одновременно с евразийцами писал о ложном понимании и оценке Монгольской империи и с сожалением указывал, что "русские ученые следуют большею частью по стопам европейских и большей же частью принимают взгля­ды, установившиеся на Западе". В работе "Улугбек и его время" он большое внимание уделяет значению монгольского периода в истории Старого света и указывает: "В короткое время возникает не только сильная государственная власть, но и представление о мировом владычестве". Несмотря на большое количество кочевых политических объединений, только монголы на короткое время объединили под своей властью культурные страны восточной и западной Азии. "Может ли это совершиться еще раз, этого никто не знает. Монгольское владычество всем странам, где оно было, оста­вило в наследство большую политическую устойчивость, но в остальном его последствия были неодинаковыми". Выводы Бартольда совпали с выводами евразийцев: "Несмотря на опустошения, в период монгольского владычества было поло­жено начало не только политическому возрождению России, но и дальнейшим успехам русской культуры".

В понятие "Восток" евразийцы, по сравнению со своими предшественниками, вложили свой, особый смысл. Парадиг­ма восприятия Востока у евразийцев была связана с понима­нием сущности византийской культуры. Ее разъяснение можно найти у Савицкого: "Сущность византийской культу­ры определяется сочетанием многоразличнейших элементов. Токи религиозных, художественных и других импульсов, шедших с Востока, из Палестины, Сирии, Армении, Персии, Малой Азии, а также из некоторых частей Африки, сопряга­лись здесь с восприятием западной государственной и право­вой традиции.

Также соприкосновение со степными культу­рами, столь определительное для образа русской культуры, не прошло в свое время бесследно для Византии. И многое в византийских модах и нравах восходит к заимствованию у степных “варваров”, последовательными волнами набегав­ших на границы империи". Таким образом, понимание византийской культуры как евразийской расширило представ­ление об основах русской культурно-исторической традиции.

Подводя некоторые итоги, можно отметить, что обраще­ние к восточным корням русской культуры, предложенное евразийцами, открывает дорогу к самопознанию, более глу­бинному исследованию своей культуры. В этом, несомненно, состоит ценность евразийства как идейного учения, вне зави­симости от спорности их суждений и предположений.

Читайте также: