Доклад архангельск и его писатели
Обновлено: 17.05.2024
Но эти земли впервые появляются в летописях в 1419 году. В 1553 году в этой местности идет развитие торговых отношений с Англией, по морю. Из -за нависшей угрозы от Швеции, 14 марта 1583 года Иван Грозный издает указ, о постройке на мысе Пур - Наволоке дозорной крепости.
И в 1584 году появилось поселении Новохолмогоры. И только 5 апреля 1596 году городу дали название Архангельск. А в 1 августа 1613 года Архангельск стал независим от Холмогор. Шло развитие города. Город в основном был деревянным, поэтому часто случались пожары. В одном из них в 1637 году погиб Михайло — Архангельский монастырь. Город рос в основном вдоль реки. Город стал крупным кораблестроительным центром.
1 октября 1929 года создали Северный край, а центром стал Архангельск. С приходом советской власти в городе разрушили много памятников древней архитектуры Снесли больше десяти храмов На сегодняшний день в городе живет около 350 тысяч жителей.
В Архангельске очень много достопримечательностей и музеев.
В городе много исторических и архитектурных памятников XVIII-XX веков, дошедших до наших дней, хотя почти все требуют ремонта. Старейшим является — укреплённый Гостиный двор. Половина музейных экспонатов располагается в этом дворе. В нем соединялись две основных функции торговую и оборонительную. В настоящее время в нем находится музейный комплекс, и выставочные оборудованные площади.
В городе есть заповедник. В нем много карстовых пещер, некоторые длиной до 1 километра. В этом заповеднике скопление карстовых пещер, самая большая в мире. В городе чтут память о Михаиле Васильевиче Ломоносове. В школе, где раньше стоял дом его семьи, открыт музей. Рядом со школой есть пруд, который был выкопан отцом М.В. Ломоносова. Экспонаты музея подробно рассказывают о родине М.В. Ломоносова и его научной деятельности. В городе каждый сможет найти музей по своим интересам.
Вариант №2
Архангельск – северный город России, который находится в 1230 км от Москвы по берегам реки Северная Двина. Недалеко от города располагается Белое море.
Город был основан по указу Ивана Грозного. А первые поселения здесь появились еще в 12 веке. Тогда здесь находился монастырь. Город Архангельск был заложен в 16 веке. Согласно преданиям город был основан в 1584 году. Образованное поселение быстро росло благодаря развитию торговых отношений с соседними государствами.
В это время Архангельск часто страдал от сильных пожаров, так как в городе преобладали деревянные постройки.
В 1693 году рядом с городом было начато строительство верфи. А уже через год с него был спущен первый построенный корабль. Город превратился в морской и военный порт.
В 1702 году Петр I лишает Архангельск статуса торгового города. Все торговые отношения он перенес в Санкт-Петербург, который до 1762 года был главным портом страны.
Для Архангельска 19 век стал отправной точкой для экспедиций в Арктику, которые были посвящены исследованию северных краев. Так были открыты острова Новая Земля и Вайгач. Благодаря экспедициям город Архангельск стал научным центром.
Архангельск является административным центром одноименной области. Сегодня это крупный город и порт северной части России. В городе открыто 3 театра, несколько высших учебных заведений. В Архангельске несколько музеев, часто проводятся различные выставки.
Город находится на территории Крайнего Севера. Поэтому в Архангельске арктический умеренный климат с холодными воздушными массами с океана. Здесь холодное короткое лето, а зима бывает длинной и морозной.
Сегодня у этого северного города есть свой гимн и герб. В городе проживает около 400 тыс человек.
При посещении города туристам рекомендуют осмотреть уникальный музей деревянного зодчества Малые Корелы, а также Кенозерский и Водлозерский национальные парки. Стоит уделить время и на осмотр Новодвинской крепости, которая была построена в 18 веке.
К религиозным памятникам Архангельска относят Свято-Ильинский кафедральный Собор, Устинскую церковь и Храм Всех Святых.
Основным сувениром, который непременно стоит привезти из Архангельска, являются фигурные раскрашенные пряники – козули.
Город Архангельск
Вода является самым ценным природным ресурсом. А вот загрязнение воды – это серьезная экологическая проблема. В воде живут различные живые организмы, да и люди не могут жить без воды. Если вода загрязнена, то употреблять человек ее уже не сможет.
Язык программирования Паскаль появился с развитием компьютерных технологий. Он сформировался довольно недавно в 1970 году, а его разработчиком стал Никлаус Вирт. Однако автор не назвал данный язык своей фамилией,
Архангельск, или город Архангельский, как называли его три столетия назад, расположен в устье красавицы Северной Двины близ студеного Белого моря. Называют его столицей Поморья, края лесов, зеленого золота России, и воротами в Арктику. Веками ходили по Белому морю поморские лодьи и осваивали этот суровый край, который издревле славился смелыми и сильными людьми. Множество талантов произвела на свет Архангельская земля. О море студеном рассказывали нам в своих сказках Борис Шергин и Степан Писахов. Выдающийся Ломоносов, *земли поморской великан* оставил не только свое научное наследие, но и литературные трактаты и оды. Литературная карта Архангельска в 20-м веке пестрит именами Александра Грина, Аркадия Гайдара, Константина Симонова, Евгения Коковина, Николая Журавлева и многих других писателей и поэтов. Архангельск связан с именем выдающегося поэта *есенинской стези* Николая Рубцова, который приехал сюда в 1951 году, чтобы стать моряком тралового флота, а позднее издал в Архангельске свой первый сборник стихов *Лирика*. Каждая строчка этого сборника наполнена музыкой света:
Чудный месяц горит над рекою,
Над местами отроческих лет,
И на родине, полной покоя,
Широко разгорается свет…
Этот месяц горит не случайно
На дремотной своей высоте,
Есть какая-то жгучая тайна
В этой русской ночной красоте!
Словно слышится пение хора,
Словно скачут на тройках гонцы,
И в глуши задремавшего бора
Всё звенят и звенят бубенцы…
В России широко известны замечательные песни на рубцовские лирические строчки *Улетели листья с тополей. *, *В горнице моей светло. *
Теперь имя этого знаменитого поэта будет носить литературное объединение *Творчество*, которое действует при центральной городской библиотеке. 26 августа 2018 года было принято такое решение на заседании литературного кафе *Стихия*. Эта форма общения поэтов за чашечкой чая позволяет создать теплую , дружескую атмосферу, при которой происходит обмен мнениями, поэты читают новые стихи, делятся своими мыслями и творческими планами, черпают вдохновение. Участник ЛИТО В.Н.Лупачев, автор книги *Рыбацкие румбы поэта Николая Рубцова*, пишет новую книгу о жизни и творчестве Николая Рубцова. Неоднократно участники архангельского ЛИТО становились лауреатами литературно-музыкального фестиваля *Под Рубцовской звездой* в селе Емецк Архангельской области. Теперь появится возможность сотрудничества с Рубцовским центром г.Санкт-Петербурга, где проводятся различные литературные форумы, посвященные литературному наследию поэта.
Познакомить с творчеством талантливого северного поэта хочется и болгарских читателей. В мае 2018 года во время праздничных мероприятий, посвященных финалу конкурса *Славянское слово* был заключен договор о сотрудничестве центральной городской библиотеки г.Архангельска с центральной библиотекой г.Шумена. Планируются различные мероприятия, такие как презентации и выставки книг, поэтический телемост, возможно в обозримом будущем появится возможность издания совместного русско-болгарского сборника стихов, в котором обязательно найдется место и посвящениям знаменитому поэту:
Улетела вдаль твоя душа,
И осталась с нами только нежность.
Отчего такая неизбежность,
Когда Богом поцелован шаг?
Шаг певца Есенинской стези,
Что навек повенчан с русским полем.
Видно, это чья-то злая воля:
Отобрать кровинку у Руси.
Замолчало сердце навсегда
В январе морозной тихой ночью.
Пусть не меркнет свет от дивных строчек
И горит Рубцовская звезда!
_________________________________________________
Надежда Кубенская, дипломант конкурса *Славянское слово*, 2018, член Международного Союза Писателей имени св.св.Кирилла и Мефодия, региональный представитель МСП.
Русский Север всегда был особой территорией для нашей культуры. Избавленный от тягот сначала татаро-монгольского ига, затем крепостного права, он раз за разом оказывался способен сохранить те элементы культуры, которые в других местах были утрачены. Север стал заповедником деревянного зодчества. На Севере сохранялась старообрядческая книжная традиция.
На Севере, отрезанная от благ цивилизации, дольше сохранилась и фольклорная линия русской культуры. Древние былины, старины, духовные стихи сказывались на Севере вплоть до середины XX века. И сейчас еще фольклорные экспедиции, каждый год отправляющиеся в эти края, возвращаются с новыми находками частушек, сказок, песен, обрядов и обычаев.
Северный фольклор и северные говоры послужили источником вдохновения для многих писателей. Вопрос о соотношении фольклорного и авторского начал в произведениях Б. Шергина и С. Писахова до сих пор остается открытым. Где заканчивается народная традиция и начинается авторский текст? Подчас это определить практически невозможно — так тесно сплетаются эти два начала.
Более того, на протяжении творческого пути автора их соотношение меняется — так, в ранних произведениях Шергина часто указывается источник сюжета: от кого услышана история или где записана былина. В поздних произведениях такие записи встречаются реже. При этом несомненным остается одно — влияние северного народного слова на творчество писателя чрезвычайно велико.
Однако известно, что Шергин прожил в Архангельске сравнительно небольшую часть своей жизни: в этом городе, который он так тщательно выписывает в своих произведениях, он провел детство и затем несколько лет после училища. В 1922 году писатель навсегда переезжает в Москву, после чего лишь изредка навещает родные края.
Такой жизненный путь, идущий вразрез с творчеством писателя, которое практически полностью было посвящено Русскому Северу, изумляет и подводит нас к ряду вопросов. Во-первых, как вышло, что такой небольшой период в жизни писателя стал темой всего его творчества? Что произошло в это время такого, что задало тон всей дальнейшей его мысли? А во-вторых, что в таком случае вынудило его покинуть столь дорогие ему места?
В архиве Шергина в ИРЛИ РАН (Пушкинский Дом) в записях бесед с женщинами-поморками, датированными 1935 годом, для новой, так и неизданной книги [1] , находим историю, услышанную им от неизвестной архангелогородки о том, как маляр женился на девушке младше его на двадцать лет. И вот его жене приглянулся молодой милиционер, пост которого находился у них под окнами. Маляр осознает свою ошибку и выдает свою жену замуж за милиционера.
Следовательно, нужно для начала изучить этот удивительный период жизни Шергина по другим, более достоверным источникам. Ими должны стать газеты и журналы этого периода, ранние публикации автора, документы. В этой статье на основе таких документов мы попробуем составить представление о литературной жизни в Архангельске в период Гражданской войны. Попробуем представить, каково было молодому Шергину, который только что вернулся из Строгановского училища в родной город. Что могло повлиять на его дальнейшее творчество? Что стало причиной его отъезда в Москву? Каков был круг его общения?
В первые годы Гражданской войны в Архангельске, который остался под властью белых дольше Центральной России из-за англо-французской интервенции, находились четыре литератора. Помимо Шергина это были Александр Туфанов, Степан Писахов и Леонид Леонов. Двое из них, Писахов и Шергин, давно признаны как северные писатели. Два других, Туфанов и Леонов, кажутся слабо связанными с северной темой в литературе. Как вышло, что все они находились в одном, далеком от активной литературной жизни Архангельске в это время?
Удивительно, но до сих пор нет ни одного описания их возможного взаимодействия и, соответственно, взаимовлияния. Более того, архангельский период в жизни каждого из них описан довольно скупо. Больше всего тут, пожалуй, повезло Александру Туфанову — о его жизни в Архангельске была написана целая статья. [2] Однако ее автор, Андрей Крусанов, описывая архангельский период жизни Туфанова, совсем не уделяет внимания литературному окружению поэта. Между тем странно было бы считать, что четыре писателя, активно участвовавшие в культурной жизни города, никогда в нем не встречались.
Временное правительство в Архангельске поддерживало творческую интеллигенцию. В отличие от охваченных революционными настроениями Москвы или Петрограда, далекий от центральных областей город продолжал, насколько это было возможно, жить обычной жизнью. Во время Гражданской войны в городе продолжало действовать Общество изучения Русского Севера, издавались разнообразные газеты, проходили выставки, концерты, лекции, спектакли, существовало несколько литературных кружков.
Из объявлений также выясняется, что при обществе действовал художественный кружок. Из каталога выставки работ членов общества становится ясно, кто из художников входил в него, что, впрочем, проливает некоторый свет и на литературную часть: в каталоге упоминаются картины и рисунки писателей-художников Бориса Шергина и Степана Писахова, а еще, что, пожалуй, несколько более неожиданно, рисунки молодого Леонида Леонова. [8] На этой же выставке демонстрировались портреты А. Туфанова и Л. Леонова, написанные Т. Д. Лерманом.
Итак, факт знакомства писателей подтверждается. Также удается выяснить немного, как именно проходили их встречи. Однако не ясно до сих пор, как получилось, что все они оказались в далеком от столичной кипучей литературной жизни Архангельске.
Самый, казалось бы, очевидный путь к этой точке во времени и пространстве проделал Борис Шергин. Он, коренной архангелогородец, окончил Строгановское училище в Москве и приехал домой в Архангельск.
К этому моменту он уже стал членом очень важной организации — Общества изучения Русского Севера, о чем свидетельствует отчет Общества за 1915 год, согласно которому к началу 1916 года Шергин состоял в Комиссии по сохранению древних песен и в Комиссии по родиноведению. [9] Здесь же упоминается и Писахов, однако о нем говорится, что на момент написания отчета он выбыл из Общества и находился в действующей армии.
Между прочим, выставка с таким же названием, которую Общество изучения Русского Севера проводило в 1910 году, сыграла значительную роль в судьбе другого героя статьи — Степана Писахова. [11] Он, как и Шергин, начинал в первую очередь как художник. Писахов поступил в училище имени Штиглица в Петербурге, однако сразу достичь успеха у него не получилось — из училища его исключили за участие в студенческих волнениях 1905 года.
В 1918 году вместе с братом Николаем, настроенным против большевиков, Туфанов отправляется на родину, пытаясь спастись от голода и разрухи революционного Петрограда. В Архангельске власть принадлежала Временному правительству. В городе находились англо-французские интервенты, и Николай Туфанов незамедлительно записался добровольцем в Славяно-Британский легион. В 1919 году он погиб во время разведки.
Туфанов продолжал эпатировать архангельскую публику, на этот раз обратившись к научному сообществу города. Доклад вызвал ярую полемику. Дело в том, что, хотя в качестве материала для исследования была взята народная частушка, которая и ранее становилась объектом изучения членов Общества, главная идея доклада была связан с футуризмом и заумью, к которым поэт-бергсонианец — а ранее Туфанов именовал себя именно так — приходит в архангельский период. Заявленный как научный, доклад, по сути, представлял собой манифест футуризма как искусства становящейся действительности, направленной в будущее.
Может, в текст прокралась опечатка и речь идет о Борисе Шергине? Ведь никакого Г. Шергина в списках членов Общества мы не находим. Кроме того, остальные почтенные господа и дамы, которым объявляется благодарность, записаны с двумя инициалами — имени и отчества. И только Шергин с одним — имени. Возможно, это говорит о том, что молодого этнографа Бориса Шергина, только что окончившего училище, звали на собраниях Общества по имени, без отчества, которого из-за этого Туфанов мог и не знать.
Я медведей белых в прибое
От чернегов во мгле встречал
И кручине ночной изгоев
Подавал сквозь века причал. [27]
При этом оказывается, что для русскоязычного читателя текст Туфанова выглядит как едва ли не иностранный. Даже с использованием словарей невозможно понять каждое слово в отдельности. Значения слов для поэта менее важны, чем их звучание. Поэтому он с легкостью может изменить смысл слова на тот, который, по его мнению, больше соответствует его звуковому значению.
Сходным образом поступает и Шергин. В своих рассказах он обращается к языку, насыщенному архаичными словами, использует собранные в фольклорных экспедициях и найденные в древних книгах выражения. При этом обычный читатель, на которого и были изначально рассчитаны книги Шергина, издаваемые в Москве, вряд ли понимает значение каждого отдельного слова, будь то архаизм, диалектизм или специальный морской термин.
Это ускользание становится художественным приемом языка произведений Шергина. Читатель постоянно ощущает, что ему разрешают заглянуть в мир, где он чужой, где говорят на ином языке, вроде бы близком и понятном, но всегда не до конца. Смысл отдельных слов ускользает от понимания, однако смысл текста в целом кажется ясным, как и в произведениях Туфанова.
Аналогичным способом работает со словом Степан Писахов. В его сказках читатель все время ощущает, что он не принадлежит к замкнутому миру рассказчика и его близких. Ему разрешается только смотреть со стороны и удивляться небылицам, которые рассказывает колоритный Сеня Малина. Однако если эта функция незнакомых слов и выражений сохраняется в его речи, то задача донести смысл сказанного, минуя значение отдельных слов, в его произведениях отсутствует. Их функция — комическая и остраняющая.
Читатель вытеснен из круга рассказчика, он не принадлежит к тем, кому знакомы эти слова и выражения. Но комизм здесь особый. Забавны истории, которые рассказчик усиленно позиционирует как настоящие, случившиеся с ним или его знакомыми. Зачастую забавны персонажи — те, которые также не принадлежат к кругу рассказчика: богачи, жандармы, иностранцы. Забавен оказывается и сам читатель — рассказчик как будто бы водит его за нос, выдавая небылицы за истину, а читателю, лишенному права голоса, остается только молча терпеть комизм собственного положения или смеяться вместе с рассказчиком.
— Скажите, сколько домов было раньше в Архангельске?
Что-то небрежно-снисходительное было в тоне, в вопросе. Я в тон заезжему дал ответ:
— Раньше стоял один столб, на столбе доска с надписью: „Архангельск“. Народ ютился кругом столба.
Домов не было, о них и не знали. Одни хвойными ветками прикрывались, другие в снег зарывались, зимой в звериные шкуры завертывались. У меня был медведь. Утром я вытряхивал медведя из шкуры, сам залезал в шкуру. Тепло ходить в медвежьей шкуре, и мороз — дело постороннее. На ночь шкуру медведю отдавал…
Можно было сказку сплести. А заезжий готов верить. Он попал в „дикий север“. Ему хотелось полярных впечатлений.
Читатель сказок Писахова сам оказывается в позиции такого же иностранца-профана, который за счет обилия незнакомых слов не всегда понимает, о чем в точности идет речь, и затрудняется отделить правду от вымысла.
Общий источник проявляется в творчестве всех трех авторов, дает неизбежное сходство не только в сюжетах произведений, но и в работе со словом. Исключением становится только, пожалуй, Леонид Леонов.
В его творчестве следы влияния этого периода обнаружить сложнее. Леонов приложил немало усилий, для того чтобы это время его жизни забылось, — образу советского писателя совершенно не соответствуют сочувственные по отношению к Белому движению статьи и рассказы архангельского периода.
Итак, четыре литератора, далекие друг от друга по жанру и по направлению творчества, оказываются связаны благодаря сложным перипетиям судьбы, которая собрала их в одном городе в одно время. Удивительная история, достойная более внимательного изучения, которая проливает свет на культурную жизнь Архангельска и на природу такого феномена, как северный текст русской литературы.
Русский Север вновь оказался спасительным заповедником, сумевшим сохранить древние богатства русских слов, которые затем нашли новую жизнь в произведениях Шергина, Писахова, Туфанова. Более того, затянувшееся затишье в городе посреди ужасов Гражданской войны сделало возможными общение писателей, их совместный труд по изучению культуры Севера, публикации их произведений.
Вся кипучая литературно-художественная и этнографическая деятельность, в которой участвовали писатели в 1916—1920 годах, прекратилась. Кружки распались. В 1920 году прекратилась работа Архангельского Общества изучения Русского Севера. Многие члены Общества эмигрировали. Многие были расстреляны. В 1922 году Шергина приглашают в Москву в Институт детского чтения. Он навсегда переезжает в столицу. Дальше будут лишь краткие поездки на родину за материалами для новых произведений.
1. Шергин Б. У песенных рек. Архив ИРЛИ. Ф. 278. Р. V. Ед. хр. 208.
2. Крусанов А. А. В. Туфанов: архангельский период (1918—1919 гг.) // Новое литературное обозрение. 1998. № 30.
3. Новый литературно-художественный кружок // Вестник Временного правительства Северной области. 1918. № 30, 15 ноября. С. 4.
4. Из жизни литературно-художественных кружков // Северное утро. 1919. № 59. 7 марта. С. 2.
6. Вечер футуризма // Вестник Временного правительства Северной области. 1919. № 62. 22 марта. С. 2.
7. Шергин Б. Митя Кекин и футуристы. Ф. 278. Р. V. Ед. хр. 82.
9. Состав правления на 1916 год // Отчет Общества изучения Русского Севера за 1915 год. Архангельск, 1916. С. 69—70.
10. Отчет Общества изучения Русского Севера за 1917 год. Архангельск, 1918. С. 7.
11. Биографию С. Писахова подробнее см. в статье Е. Ш. Галимовой в издании: Степан Григорьевич Писахов: Библиографический указатель. Архангельск, 2012.
13. Леонов Л. Путешествие из Москвы в Архангельск // Северное утро. 1918. 14 (1) августа.
15. Жаккар Ж.-Ф. Александр Туфанов, от эолоарфизма к зауми // Туфанов А. Ушкуйники. Сост. Ж.-Ф. Жаккар и Т. Никольская. Berkeley, 1991. С. 9.
16. Туфанов А. Автобиография / Публ. Н. Богомолова // Русский авангард в кругу европейской культуры. Тезисы и материалы. М., 1993. С. 93.
17. Туфанов А. Ушкуйники. С. 172.
18. Вечер памяти Тургенева // Вестник Временного правительства Северной области. 1918. № 27. 12 ноября. С. 2.
21. Из жизни литературно-художественных кружков // Северное утро. 1918. 18 (5) ноября, № 229. С. 2.
24. Туфанов А. Метрика, ритмика и инструменталлизация народных частушек // Известия Общества изучения Русского Севера. 1919. № 1—2. С. 13.
26. См. также современную републикацию статьи в издании: Туфанов А. Ушкуйники.
27. Туфанов А. Ушкуйники. Berkeley, 1991. С. 54.
28. Никольская Т. Новатор-архаист // Туфанов А. Ушкуйники. С. 105.
30. Шергин Б. Поклон сына отцу // Шергин Б. Запечатленная слава. М., 1967. С. 83.
31. Писахов С. От автора // Писахов С. Сказки. Архангельск, 1969.
32. Цит. по: Горелов А. Череда чудес // Писахов С. Сказки. С. 17.
Следующий материал
Арктический миф в советской культуре 1930-х годов и его возрождение
Спасибо за подписку! Проверьте почту
Теперь несколько отвлечёмся от военных событий и обратимся к делам сугубо штатским. Как только отгремел бурный 1920 год, как только были изгнаны с Севера разномастные интервенты и разнокалиберные белогвардейцы, для Архангельска наступило время залечивать раны и решать мирные задачи во всех областях жизни.
В плане культурного строительства, начавшегося сразу же после освобождения Архангельска, стояли и дела литературные, хотя в первое время они как-то не были четко оформлены. Тем ярче запомнился один из первых, широко организованных в городе литературных вечеров.
Десятого декабря 1921 года зал бывшего коммерческого собрания, в котором играла местная драматическая труппа, был переполнен, хотя спектакля в этот вечер и не было объявлено. Архангелогородцы сюда пришли на вечер, посвящённый столетию со дня рождения Некрасова. Устраивали мы этот вечер по собственной инициативе и собственными силами. Мы - это группа архангельских писателей, а точней говоря, группа будущих писателей, которые собирались субботними вечерами в помещении недавно организовавшегося в Архангельске Пролеткульта.
Группа наша была поначалу не так чтобы очень велика. Обычными завсегдатаями наших субботних вечеров были поэты Владимир Жилкин, Дмитрий Ершов, Леонид Циновский, Пётр Калашников, прозаик Сергей Голубов. К какой категории членов этого содружества причислить себя, я не знаю, так как писал и ямбами и презренной прозой. Впрочем, прозу я до поры до времени стыдливо укрывал от посторонних взоров и ушей и публично выступал, если представлялся случай, только со стихами.
Именовалась эта наша группа изредка и пышно литературной студией, а чаще и проще - литературным кружком, существовавшим при Пролеткульте наравне с другими студиями-кружками: драматическим, изо, хоровым и ещё какими-то. По существу, мы были вольным и не связанным никакими официальностями содружеством литературной молодёжи города. На собрания наши мы приходили потому, что нам было интересно друг с другом, потому что мы были преданы литературе, не чая ни от этой преданности, ни друг от друга никаких прибытков. Приходили на наши сборища вообще все, кто желал. Помнится, нередкими гостями нашими были актёры местного театра Белоконь, Бартия и другие. Они читали нам не наши, а другие стихи, читали хорошо, и мы, слушая их, дивились тому, как прекрасно может звучать слово, учились уменью въедаться в его существо, вдумываться в стихотворную строку, проникать в её смысл и строй, учились любви к своему делу.
Планов занятий у нас никаких не было. Собирались, читали, что у кого было готового, и выкладывали, что у кого было на душе. Единственным, кто, случалось, знал и предполагал что-то заранее, был Николай Блинов, который сам не писал, но был одним из самых горячих патриотов нашего сообщества. Он был молод, как и все мы, но казался всех нас рассудительней и степенней. Для пущей солидности он даже бородку отрастил. Ходил он всегда и всюду в одном и том же стареньком военном френче, был общительным человеком, но не без лукавинки.
После чтений наших Блинов обычно выступал с критическими замечаниями, на которые сами мы были не ахти какие мастаки. С течением времени и незаметно для нас он стал как бы нашим оргсекретарём. Он же организовал и вечер в честь столетия со дня рождения Н.А. Некрасова.
Основной доклад о жизни и творчестве поэта-гражданина было поручено почему-то сделать мне, хотя я отнюдь не добивался этой чести, не отличался особым красноречием и никаких докладов до сей поры не делал.
Последнее обстоятельство, впрочем, мало меня смущало, и недостаточная опытность возмещалась большим эмоциональным зарядом. Кроме того, мне было всего двадцать три года, и я ничего на свете страшиться не умел, даже глядящего на тебя в тысячу глаз зрительного зала.
Словом, я согласился сделать доклад и немедля отправился в Архангельскую фундаментальную библиотеку (так она тогда называлась), чтобы вооружиться к предстоящему испытанию. Подготовка к докладу не слишком обременяла меня. Я больше вчитывался в стихи поэта, чем в подробности его биографии.
Писанного доклада я не готовил, и, когда отправился на вечер, в кармане моём не было никаких записей и тезисов. Шпаргалки тогда были не в ходу, и каждый говорил с любой трибуны, как умел.
Несмотря на явную малоопытность мою как докладчика, всё сошло вполне благополучно.
После доклада актёры читали некрасовские стихи. Вечер прошёл удачно, живо, и после него народу на собраниях нашего вольного литературного сообщества заметно прибавилось. Обитель пролеткультовская, где происходили наши собрания, стала многолюдней и оживлённей.
Надо сказать, что обитель эта была не из плохих, так как собирались мы в бывшем особняке Суркова на углу Финляндской улицы (ныне улица А. Попова) и Набережной. Сурков этот был в Архангельске фигурой весьма приметной. Крупнейший капиталист, владелец лесопильных, пивного, опирто-водочного заводов, домов, пароходов, контор, он, хоть и носил русскую фамилию, был немцем. По-русски он говорил плохо и изъяснялся по преимуществу матерными словами, особенно если разговаривал с людьми, ему подчиненными. После разгрома белогвардейцев Сурков бежал вместе с побитым Миллером в Англию, а в бывшем его особняке месяца через два обосновался Пролеткульт, которому Архангельск обязан первыми литературными начинаниями. Многие из нас именно там получили путёвку в литературу и до сих пор поминают добрым словом и архангельский Пролеткульт и его организатора Фёдора Степановича Чумбарова-Лучинского, человека могучего общественного темперамента и поистине неиссякаемой энергии, фантастически деятельного и разносторонне одарённого.
Да вот посудите сами: сын крестьянина-бедняка, он, попав мальчишкой в Петербург и работая при буфете Тенишевского училища, уже в семнадцать лет вступает в РСДРП. В дни Октября в Петрограде он берёт а руки винтовку и становится красногвардейцем.
В июле 1918 года, когда Савинков, полковник Перхуров и группирующиеся вокруг них контрреволюционные элементы подняли в Ярославле восстание против Советской власти, Чумбаров-Лучинский в составе отряда красной гвардии отправляется туда, а после подавления ярославского мятежа борется с контрреволюцией в Кологривском уезде Костромской губернии.
Чумбаров-Лучинский проходит с шестой армией весь её боевой путь на Северном фронте и победоносно вступает вместе с первой дивизией в освобожденный от белогвардейцев и интервентов Мурманск.
Это происходит тринадцатого марта 1920 года. А вскоре после этого Фёдор Степанович Чумбаров-Лучинскай избирается секретарем Мурманской партийной организации.
Но в Мурманске Чумбарову-Лучинскому долго не удаётся задержаться. Уже в начале апреля он командируется в Москву, откуда Всероссийский Совет Пролеткульта направляет его как политработника, хорошо знакомого с условиями работы на Севере, в Архангельск для организации там Пролеткульта.
И вот Чумбаров-Лучинский в истрепанной красноармейской шинели со стареньким парусиновым портфелем под мышкой, в котором заключено всё его имущество, бредёт против ветра по белому полотнищу Северной Двины от вокзала на городской её берег.
Явившись в губисполком, Чумбаров-Лучинский тотчас включается в его работу. А работы в недавно сбросившем в море интервентов и белогвардейцев Архангельске невпроворот.
Тут, однако, свалил его сыпняк, и он очутился в госпитале. Но лежать бездеятельным на положении больного в то время, когда кругом столько работы и так нужны люди, не в его характере. И недолечившись до конца, Чумбаров-Лучинский сбегает из госпиталя и возвращается в строй.
А в декабре того же 1920 года он примчался опять в Архангельск, где его вскоре избрали секретарем Архангельского комитета РКП(б).
После этого Чумбарова-Лучинского избирают делегатом от архангельских коммунистов на десятый съезд партии. В первый же день работы съезда, восьмого, марта двадцать первого года, он слушает отчётный доклад Ленина, а несколько дней спустя в числе трехсот делегатов съезда уезжает на подавление контрреволюционного кронштадтского мятежа. В качестве политрука одной из атакующих рот он спускается на рыхлый лёд Финского залива, и при атаке форта номер два его настигает смертоносный снаряд мятежников.
Ф. Чумбаров-Лучинский был человеком многосторонне одарённым и редкостно обаятельным. Природа щедро одарила его не только богатствами душевными, но и весьма примечательной внешностью. Он был красив, высок, строен. Тёмно-каштановая живописная шевелюра, высокий лоб, чистые линии овала лица, прямой нос, чётко вырезанные губы, округлый подбородок, большие задумчивые глаза - всё в нём было удивительно гармонично и привлекательно. Свободная вельветовая блуза или косоворотка с расстёгнутым воротом казались на нём элегантной одеждой, в то время как на других это были только косоворотка и только блуза.
Фёдор Степанович обладал особым даром располагать к себе, особенно когда бывал на трибуне. Оратором он был превосходным, держался перед любой аудиторией свободно. Он никогда не выступал по бумажке и речи свои говорил, словно стихи читал. При этом не было в нём никакого актёрского наигрыша. На трибуне он был не актёром, а поэтом. Речи его всегда захватывали, были доходчивы и вели слушателей туда, куда он сам стремился всем своим юным и одухотворённым существом.
Двадцать три года Фёдору Степановичу исполнилось незадолго до его гибели. Всего двадцать три года, а за плечами шесть лет партийного стажа и огромная и прекрасно прожитая жизнь, участие в боевых действиях в двух армиях - шестой и тринадцатой, на двух фронтах - Северном и Южном, секретарство в парторганизациях двух городов - Мурманска и Архангельска, редактирование трёх газет, организация журнала и Пролеткульта, издание книги стихов, доклады, конференции, съезды, беспрерывные переезды и борьба, борьба, борьба…
А теперь возвратимся к прерванному рассказу о первых шагах первого литературного содружества в стенах архангельского Пролеткульта.
Говоря о тех, с кем были связаны и мои первые шаги в литературе, мне хотелось бы прежде других помянуть добрым словом Сергея Голубова.
Рассказ был добротно, плотно и жизненно выписан, но, каюсь, мне подумалось тогда, что от автора нельзя ожидать очень многого: слишком уж показался мне рассказ приземлённым и, если можно так выразиться, слишком реалистичным. По счастью, я ошибся, как это, впрочем, нередко случалось со мной в этой жизни. Я не учёл того, что это первая вещь автора и что его боязнь уйти от жизни живой вполне оправдана и плодотворна.
Работал Сергей Голубов до самой смерти усердно, много и хорошо. С годами он стал видной фигурой среди исторических романистов. Его романы-биографии очень точны и чётки по рисунку, очень выразительны и достоверны по материалу. Читая их, веришь, что В. Баженов, И. Ползунов, Д. Карбышев, декабристы именно таковы, какими их рисует автор, что именно так они думали и действовали и не могли думать и действовать иначе.
Я рад, что знал автора их молодым и начинающим, что глядел в его светлые глаза и говорил пусть, может быть, не совсем точные и убедительные вещи о его ранних работах, но уверен, и эта уверенность как-то согревает меня, что беседы эти не вовсе пропали даром, а, возможно, оставили что-то доброе в его душе.
Литературная группа при Пролеткульте, возникшая вместе с самим Пролеткультом в апреле 1920 года, была, как я уже говорил, первым объединением писателей в Архангельске.
В Пинеге же отбывал ссылку до 1912 года и Александр Грин. И кто знает, не эти ли мрачные годы, проведённые в заваленной снегами, тёмной избе на краю света, породили мечту о вольных солнечных городах Зурбагане и Гель-Гью и заставили его звать в своих рассказах и повестях в романтическое приманчивое далеко?
Родился в Шенкурском районе и долгое время жил и работал в Архангельске поэт Иван Молчанов, вышедший на всесоюзную трибуну ещё в двадцатые годы.
Однако, позвольте, как же так: и быль и сказка. Может ли такое быть? По-моему, может. Быль (жизненный опыт), ставшая сказкой, то есть явлением искусства, и сказка, проделавшая обратный путь от искусства к воплощённому в ней жизненному опыту - мне эти обращения одного ряда явлений в другой кажутся естественными и правомерными. Сам Абрамов очень убедительно утверждает эту правомерность в обеих её ипостасях.
В сущности говоря, Фёдор Абрамов идёт тем же, что и Гоголь, путём и, искусно замешивая вымысел на сущем, творит одновременно и быль и сказку. И где кончается одно и начинается другое, не всегда и разберёшь. Да и так ли уж это важно? Не важней ли чувства, какие вызывает повествование?
Говорят, северные земли скудны. Не верьте. Неправда. Богат Север. И всечасно родит людей, богатых душой и богатых талантом, что в общем одно и то же.
Литературный быт
Литературный быт Когда роман был закончен, у Леонова отнялись кисти рук, пальцы едва шевелились. Несколько дней и сам он, и жена пребывали в ужасе: как быть, чем лечиться?Но понемногу руки ожили…Только что написанный роман Леонид Леонов читает редактору журнала «Красная
ПОКИДАЕМ АРХАНГЕЛЬСК
ПОКИДАЕМ АРХАНГЕЛЬСК Утро. 15 июля 1930 года. Тот же Архангельск. Порт, Красная пристань.Солнце заливает город. Над Северной Двиной легкое марево. Ледокол дрожит в струях теплого воздуха. Шныряют лодчонки. Мчатся куда-то, вспенивая воду, вечно-торопливые катера. На рейде
Литературный быт
Литературный быт Когда роман был закончен, у Леонова отнялись кисти рук, пальцы едва шевелились. Несколько дней и сам он, и жена пребывали в ужасе: как быть, чем лечиться?Но понемногу руки ожили…Только что написанный роман Леонид Леонов читает редактору журнала «Красная
Архангельск
Архангельск В первых числах октября 1915 года наша миссия прибыла в Архангельск. Этот город на берегу одного из заливов Белого моря имел в то время очень большое значение для русской армии — был единственным пунктом (до проведения железной дороги на Мурманск), через
Глава третья. Архангельск. 1932-39 гг.
Глава третья. Архангельск. 1932-39 гг. 1. 1932-35 гг. Проводы. Дорога. Сменный механик. Общежитие. ИТР - столовая. Поздно вечером мама провожала меня на пароход - окончил техникум, еду на работу в Архангельск. Дорога к реке через луг. Было удивительно тепло. Не помню точных слов, но
Литературный дебют
Литературный суд над поэзией
Литературный суд над поэзией Когда Вадим Шершеневич объявил, что через полторы недели они устраивают вечер, на котором имажинисты будут судить поэзию, то Бениславская сразу решила, что обязательно будет присутствовать.Эти полторы недели для Галины Бениславской
Литературный секретарь
Литературный секретарь При совместной семейной жизни с Есениным Галина стала выполнять как бы роль литературного секретаря поэта. Это была сложная обязанность при непредсказуемом поведении поэта и его эмоциональном состоянии. Особенно это проявилось во время
Литературный дебют
Поездки Петра I в Архангельск
Поездки Петра I в Архангельск 4 июля 1693 года Петр I отправляется в поездку в Архангельск, ставшую знаменательной и для нашего героя. Вот что сообщает о составе делегации М. М. Богословский: «4 июля на рассвете Петр выехал из Москвы. Его сопровождала большая свита, в состав
Поездки Петра в Архангельск
Поездки Петра в Архангельск 4 июля 1693 года Петр I отправляется в поездку в Архангельск, ставшую знаменательной и для нашего героя. Вот что сообщает о составе делегации М. М. Богословский: «4 июля на рассвете Петр выехал из Москвы. Его сопровождала большая свита, в состав
7. Архангельск. Я — следователь
7. Архангельск. Я — следователь Четыре года учёбы в институте пролетели быстро. Предварительное распределение на работу по получению в институте специальности состоялось где-то в марте 1968 года, и передо мной встала задача попасть на работу в город, где был бы медицинский
Глава 3. Петербург, Москва, Архангельск
СЕВАСТОПОЛЬ — АРХАНГЕЛЬСК НА ГИДРОСАМОЛЁТЕ
СЕВАСТОПОЛЬ — АРХАНГЕЛЬСК НА ГИДРОСАМОЛЁТЕ За несколько дней до перелёта за лётчицами усилился врачебный надзор. Их посылали спать в шесть часов вечера. На окнах закрывались ставни; строжайше запретили кому бы то ни было нарушать их покой. В час ночи для них наступало
Читайте также: