Тамара эйдельман в какой школе работает

Обновлено: 06.07.2024

— Как же ты набралась решимости на такой смелый шаг?

— Давай тогда подведем итоги 40 лет. Во-первых, какие были дети тогда и сейчас?

— Все всё время говорят о том, как дети изменились. Естественно, изменились. Лет 15 назад я случайно услышала разговор двух девочек класса 10-го: ты куда едешь? — В книжный магазин, хочу купить книгу Сартра (забыла, какую).

— Почему эту? — Это любимая книга Маши, мне -то она не очень нравится.

— На твое решение не повлияли новые установки, требующие придерживаться лишь официозных версий, например, в разговоре о войне?

— Нет, я всегда говорила и говорю то, что считаю нужным. Ну опять же, я понимаю, что нахожусь в достаточно исключительном положении.

— И ты не боялась подвести школу?

Меня, скорее, угнетает невероятно разрастающаяся бюрократизация, хотя огромную часть этого удара принимает на себя администрация. Но все равно это морально очень тяжело.

— Удается ли сохранить некоторую элитарность школы? И что ты думаешь про разрыв между продвинутыми школами и обычными?

Я не знаю, что лучше. Конечно, очень тяжело преподавать в классе, где смешаны очень сильный, два двоечника, пять троечников… И здорово преподавать в отобранном классе. Но у меня ощущение, что у нас слишком много учительских сил брошено на обучение сильных детей, особенно теперь, когда победа в олимпиаде дает школе массу бонусов.

Все остальные свалены в общую кучу, ими мало кто занимается. А я считаю, что учителя в обычной школе — это герои. Обрати внимание, всегда награждают школу, если учитель воспитал олимпиадника. Очень хорошо. Но понятно, что олимпиадник уже пришел готовенький, и ты ему просто помог.

А если учительница вытащила двоечника из семьи пьяниц на троечника, я считаю, — вот это подвиг, она должна получать и премии, и почет.

— Раньше элитарными школами считали те, что дают больше знаний. Теперь так называют те, что дороже стоят. Оправдывают ли они хоть в какой-то мере надежды потратившихся родителей?

— Это сложный вопрос, и здесь нет одного ответа. Вот я училась во французской спецшколе, у нас полкласса были разные мидовские детки — ну да, у них французский был хороший, вот они сюда и пришли. То есть и тогда далеко не всегда все было по уму.

Сейчас есть очень хорошие дорогие школы, где действительно хорошие учителя, где интересно учат и т.д. Но в любой школе, к сожалению, существует представление родителей: мы вам детей сдали, занимайтесь ими, а мы пошли по своим делам. Это ужасно. И там, где родители платят много, у них это заблуждение сильнее: мы заплатили, и вы нам всем обязаны. Я слышала неприятные истории про престижные частные московские школы — как там себя ведут дети, как там себя ведут родители.

Какой-нибудь ребенок-хулиган из семьи пьянчужек тоже так себя ведет, но его родителям наплевать. Это другой конец спектра, все сходятся лишь в одном — это ваше дело, как с ними будете управляться. Тут дело не в деньгах, дело в чем-то другом.

— Ну а в чем?

— В общем отношении к школе как к презренному институту.

— Ну подожди, сейчас такая адская конкуренция с малых лет. Родители с первого класса планируют престижный университет…

— Да-да-да. И поэтому (что меня убивает совершенно) в пятом классе у детей репетиторы, даже в нашей школе. Зачем, когда учителя хорошие?

— А зачем?

— Недавно знакомая девочка, живущая в Лондоне , в свои 11 лет сдавала экзамены в четыре лучших школы Англии , переходя на другую ступень. Деньги нечеловеческие, но огромный конкурс, который ей пришлось выдержать, к деньгами не имел отношения.

— Я видела много детей очень богатых родителей, которые вкалывали больше других и вели себя скромнее многих.

— В 67-ю школу по-прежнему трудно попасть?

— У нас есть курсы для подготовки в 5-й класс, родители 2-го сентября с 5 утра ждут записи на эти курсы, хотя записывают практически всех. Ходи, готовься, хорошо сдал — и ты поступил. Но что получается реально? Побеждают те дети, у чьих родителей есть возможность их приготовить: возить, например, на эти курсы, сидеть с ними на занятиях, развивать всячески. То есть дети поступают не потому, что богатые, а потому что честно победили на экзаменах, поскольку у родителей больше возможностей развить их способности. Может, у малоимущей матери-одиночки ребенок умнее, но у нее нет времени готовить его как надо.

— Зато ее ребенок с ней останется, а подготовленные уедут в зарубежные университеты.

— Да, очень много уезжает лучших.

— Есть ли надежда, что здесь все-таки появятся социальные лифты?

— Социальные лифты появятся, если жизнь изменится.

— Старшеклассники так же думают?

— По моим наблюдениям, дети, в основном, думают то, что думают их родители. У нас много, скажем, либерально настроенных родителей и соответственно детей, но есть националисты, леваки, есть сторонники Навального , любители Путина, есть кто угодно.

Школа — это всегда срез общества. Желающие учиться за границей присутствуют во всех этих группах.

— Учатся ли в школе дети мигрантов?

— Смотря кого мы имеем в виду. Дети дворников — нет, и не потому, что дети мигрантов, а потому что они не пройдут экзамены, к сожалению. Скажем так: национальный состав школы стал намного разнообразнее, и людей, родившихся не в Москве , много в каждом классе.

— Меняется ли школьная программа в связи с последними постановлениями партии и правительства? Вот как, например, будет преподаваться история с учетом того, что нельзя говорить правду о войне? Что будет с книгами, скажем, Солженицына, Шаламова?

— Да, мне это тоже интересно. Ты знаешь, у меня такое подозрение, что все как вели уроки, так и будут вести. Есть огромное количество учителей, которые как по-советскому чесали, так и будут чесать. А с другой стороны, кто вел себя не так, он и будет вести не так. Да и любой приказ можно саботировать, это все очень хорошо знают.

— Может ли такое случиться, что дети донесут на учителя? К тебе же приходили после митинга?

— Как воспитывать детей, чтобы общество становилось другим?

Но одновременно с этим, конечно, учителям нужно и над собой работать. Для начала, например, перестать называть ребенка по фамилии, перестать оглашать оценки публично…

Есть простые вещи, для которых не надо власть менять, это все легко сделать. Конечно, при этом не надо потакать ученикам. Они любят считать, что тот, кто с ними вежлив, — слабак, вот этого тоже допустить нельзя. Вести себя с детьми достойно, уважать их и уважать себя — и это уже очень много. Еще лучше, если будет такая атмосфера во всей школе. Для этого, конечно, должно измениться положение учителя. В один день и даже год этого сделать нельзя. Важнейшая вещь для изменения положения учителя — убрать раковый нарост органов управления образованием, который превращает учителей в рабов.

— Он нарос в последнее время?

— Общий уровень понизился или повысился?

— Мне трудно судить. В нашей школе очень хороший уровень, много выпускников наших работает, и это уже залог качества. И даже дело не в том, чему они обучены, а в том, что они наши единомышленники. В принципе же, опять все упирается в зарплату. Сколько я видела прекрасных мальчиков, желавших прийти в школу, но он годик поучил, а потом, естественно, идет зарабатывать деньги.

— Притом что у врачей и учителей должны быть самые высокие зарплаты, чтобы хоть что-то стронулось в этой жизни.

— И это тоже, да. И потом вот этот идиотизм с подушевой оплатой, когда деньги, которые приходят в школу, зависят от ученика: чем больше учеников, тем больше в школе денег. Откуда и эти объединения разных школ. Школа-то, наоборот, должна быть заинтересована в том, чтобы классы были маленькие.

— Детей действительно прессуют за то, что они вышли на митинг?

— Я могу сказать так: лично не сталкивалась ни с одним случаем, чтобы прессовали в школе. Но это ни о чем не говорит.

— Гражданское сознание детей за эти 40 лет изменилось?

— Изменилось очень сильно. У меня такая теория, не слишком оригинальная. Когда есть общественная активность в стране, то она есть и у молодежи. В 90-е годы всем всё было интересно, все готовы были всюду идти, устраивать любой кипиш. Начало 2000-х — как будто воздух из всех вышел. Раз — и никому неинтересно. А в последние годы — опять интересно, все всё обсуждают со страстью.

— Судя по успеху твоих лекций, интерес к истории колоссальный, а где история, там и гражданские настроения. Какие из лекций самые популярные?

— Большой интерес именно к личности?

— Людям не хватает крупных личностей?

— Ну конечно. У нас преподавание очень схематизировано: причины революции, последствия, три этапа… На личности времени не хватает, если в обычной школе два часа на историю.

— Тебе стало важнее заниматься историей в чистом виде, чем тратить силы еще и на школьную бюрократию?

— Ого, как попасть в эти поездки?

— Ну сейчас уже только записаться в лист ожидания.

— Ты будешь вести маршруты?

— Там будут экскурсоводы, а я буду читать лекции на местах.

— Ринуться в путешествия, занять себя лекциями — это способ обустроить унылую действительность, если нет возможности ее по-человечески преобразовать?

— Ну не знаю, я могу судить по себе. Мне нравится путешествовать, читать книги, мне нравится общаться с хорошими людьми, рассказывать им интересные вещи, и никакая власть не может мне помешать это делать.

— Может, конечно, если рассказы и люди будут не те.

— При желании, конечно, может, но сложно испортить удовольствие пока это происходит. Люди хотят жить человеческой жизнью, видеть интересные места, узнавать что-то новое. Я вижу огромное количество образовательных каналов, роликов. И мне кажется, что людям это украшает жизнь.

— Есть какая-то связь между тем, что люди, скажем, тебя слушают, а потом вслед за любимым лектором выходят поддержать Навального ?

— Ты хочешь меня посадить, что ли, ты зачем это спрашиваешь (смеется)? Судя по комментариям, меня слушают люди самых разных взглядов, так что тут может быть все что угодно.

— В фейсбуке вечное недовольство друг другом, обиды, оскорбления. В твоих комментариях нет вот этой агрессии…

— Конечно, есть, просто сын и невестка хейт блокируют. Да, это меня тоже очень угнетает.

— Прости, но все-таки если поощряются доносы, то люди доносят, если воспитывается агрессия, то люди стреляют.

— Это конечно. А с другой стороны, может, социальные сети — это, наоборот, какой-то выпуск злой энергии… Вот пошел, поругался в фейсбуке, а в жизни стал добрее. Вероятность невелика, но может быть и так. Но опять же, мне кажется, что это все должно меняться общими усилиями всех — и власти, и школы, и каждого отдельного человека, и чего угодно. И на самом деле мы знаем, что все доступно, все возможно.

— Ты, скорее, оптимистично смотришь на происходящее?

— Ну сейчас оптимистично смотреть трудно. Я смотрю фаталистично. Я делаю что должно, и пусть будет что будет.

Заслуженный учитель России Тамара Эйдельман является автором ряда книг, лекций и уроков. Она посвятила жизнь изучению истории и ее преподаванию. Женщина не только регулярно публикуется в популярных письменных журналах и интернет-изданиях, но и ведет авторский блог на YouTube.

Биография

Эйдельман Тамара Натановна родилась 14 декабря 1959 года на территории Москвы. По знаку зодиака – Стрелец. Воспитывалась в образованной и воспитанной семье. Родители Тамары по профессии были историками. Отец Натан и мать Элеонора занимались научной деятельностью и преподавали.

В детстве Эйдельман отличалась от сверстников. Вместо обычных сказок про Бременских музыкантов или Колобка, ей рассказывал про известных исторических деятелей. Отец с матерью с пеленок начал приобщать наследницу к семейному делу.

Получив аттестат зрелости, Тамара Эйдельман планировала связать жизнь с телевидением. Однако родители уговорили наследницу сперва получить историческое образование. Так девочка оказалась на факультете истории в МГУ. Получив высшее образование, начала работать по профессии.

Карьера и творчество

В 1986-м Тамара Эйдельман устроилась работать в столичную школу № 67. Она преподала детям историю. Сперва числилась на должности обычного учителя. Со временем стала заведовать кафедрой истории. Учебному заведению учитель отдала более 30 лет жизнь.

Преподавала вплоть до 2021 года. За преподавательскую деятельность была удостоена звания Заслуженного учителя Российской Федерации. Параллельно занималась научной, публицистической и просветительской деятельностью.

Личная жизнь

О личной жизни Тамара рассказывает не охотно. Впрочем, известно, что она замужем за Петром Алешковским. В браке женщина родила сына Митю и дочь Анну. Эйдельман успела стать бабушкой. Она часто видится с внучкой Катей.

Тамара Эйдельман сейчас

В январе 2022 года Тамара опубликовала на YouTube полуторачасовое видео, посвященное крестовым походом. Она рассказала о жизни той эпохи и причинах противостояний.

Тамара Эйдельман – современная российская писательница, преподавательница истории, заслуженный учитель России.

Краткая информация

Тамара Натановна родилась в 1959 году в семье известных историков Натана Яковлевича Эйдельмана и Элеоноры Александровны Павлюченко. В некоторых интервью она вспоминает, что в детстве отец часто рассказывал ей про людей, которые повлияли на ход мировой истории. Для их семьи это было так же естественно, как для кого-то читать сказку про Колобка. Например, девочке ставили горчичники и просили потерпеть, как Муций Сцевола или Жанна Д’Арк.

Когда Тамара Эйдельман окончила школу, она хотела изучать театроведение и стать режиссером. Но родители уговорили ее сначала получить гуманитарное, то есть историческое образование. Так девушка поступила на исторический факультет Московского государственного университета имени Ломоносова. Вот уже более тридцати лет она преподает историю. Сегодня Тамара Эйдельман – заслуженный учитель России, заведующая кафедрой истории в гимназии № 1567, член правления Московской ассоциации учителей истории. Она считает, что самое главное – научить детей работать с источниками информации, самим добывать нужные сведения.

Эйдельман выпустила в свет множество статей, книг и пособий по истории и педагогике. Кроме того, она переводит книги англоязычных и германоязычных авторов.

Общественная деятельность

Для старшеклассников у меня есть задания по современной политической обстановке, оценка за которые идёт в обществознание, но я оговариваю, что оцениваю не их взгляды, а их знания, умение обосновывать своё мнение, анализировать. Бывает, что те, с кем я согласна идеологически, получают тройку, а те, с кем взгляды расходятся, — пятёрку. Потому что оценки я ставлю не за идеологию, а за работу. Хотя это нелегко, приходится сжимать зубы.

4. Разница между родительским шаблоном поведения и учительским, конечно, есть. Но разделить две эти ипостаси бывает очень трудно. Если ты мама-учитель, то поневоле приносишь домой школьные представления о том, можно ли прогуливать, списывать, как делать домашние задания. Другая сторона медали — большой соблазн стать ученикам второй мамой или другом. Хотя и то и другое неправильно.

Дружить с выпускниками — отлично, но можно ли называть себя другом человека, которому ставишь два или которого всё время оцениваешь?

Я не хочу сказать, что учитель не должен понимать своих учеников. Или — как мама — защищать, прощать, любить. Просто он делает это по-другому, больше требует, учит, то есть занимается тем, что маме дома, вообще-то, делать не надо.

7. У нас в семье была однозначно запрещена матерщина. Даже не запрещена (официальных заявлений по этому поводу никто не делал) — просто и дети, и родители в присутствии друг друга эти слова никогда не использовали. Также мы, родители, всегда очень отрицательно реагировали на любые разговоры о прелестях материального благополучия и на любые национальные стереотипы. Надо сказать, что в отношении двух последних вопросов мы вполне добились своего и система ценностей моих детей мне вполне нравится. С матерщиной, боюсь, не совсем справились (при мне, правда, они до сих пор не матерятся).

8. Чтение, спектакли, музеи, путешествия для нашей семьи — норма жизни. Даже скорее атмосфера, которой мы дышали — и в какой-то мере дышим вместе до сих пор, хотя моим детям уже за тридцать. В подростковом возрасте дело облегчалось тем, что они были ещё и моими учениками и поэтому у нас было огромное количество совместных дел — спектаклей, байдарочных походов, поездок.

Читайте также: