Зримая тьма голдинг краткое содержание
Обновлено: 06.07.2024
Притчевые мотивы, присущие творчеству Голдинга, изощренно перемешаны с сатирическими, а вечное противостояние Света и Тьмы превращается в куда менее простой и очевидный поединок между тьмой зримой и незримой…
Награды и премии:
лауреат | Мемориальная премия Джеймса Тейта Блэка / James Tait Black Memorial Prize, 1979 // Художественная литература |
Похожие произведения:
Доступность в электронном виде:
euthanazia, 14 февраля 2018 г.
Сначала может показаться, что это типичный роман о прекрасном внутри уродства и уродстве, обёрнутом в красивую оболочку. Но на самом деле всё намного сложней, не так как в сказке, Голдинг всё путает местами и выворачивает наизнанку.
Вторая часть про Софи мне показалась менее интересной, зато более отталкивающей. История о циничной, склонной к извращениям девице прекрасной наружности. Сочувствия этот персонаж у меня не вызвал, следить за её похождениями было противно и постоянно хотелось отмыться.
Это тонкая, многослойная психологическая и социальная драма, после которой остаётся горький осадок, хочется много думать и грустить.
sergio22, 28 апреля 2014 г.
Прежде всего спешу порадовать любителей скрытого смысла, различных аллегорий, метафор и прочего. Эта книга полна аналогий, и вы убедитесь в её многогранности буквально в начале. Я же всё внимание уделил необычной истории, за основу которой взята извечная проблема, потому что смысл скрытый, если он есть, доходит до меня очень долго или не доходит вообще.
Если вы считаете, что чёрное — это чёрное, а белое — это белое и что добро и зло — это противоположности, разбивающие мир на две стороны, крайности, в которые впадают герои и воплощают их на деле, вам сюда! Эти две вещи не так очевидны и их можно совершать с полной отдачей по отношению к себе, принимая одно за другое. Впервые я сталкиваюсь с тем, что добро и зло, окончив противостояние, оставляют такие последствия, по сравнению с которыми сами — ничтожные букашки.
Важную роль играет провидение (может для это есть другое, более подходящее слово). Верите вы в него или нет, сторонитесь его или наоборот — Зримая тьма заставит вас испытать на себе его силу и неотвратимость. Не подумайте, Голдинг обошёлся без банальностей и не обременит вас той секундой, наставшей внезапно и осветившей все удивительные грани человеческого существа, после которой герой превращается в находку для учёных и парапсихологов.
Для чтения многих книг важно иметь соответствующее настроение. Тьму можно читать и утром и вечером, сидя за чашкой чая. На работе, после, до, во время отдыха от других книг! Да, даже такое бывает. Так что спешите.
Denver_inc, 20 октября 2011 г.
Мы знаем, кто мы, но не знаем, кем можем стать. :super:
После прочтения этой великолепной книги, в мою коллекцию неординарных героев добавился ещё один очень колоритный персонаж – Мэтти!
Читайте и узнаете.
Уильям Голдинг - Зримая тьма краткое содержание
Зримая тьма - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Sit mihi fas audita loqui[1]
В Лондоне, к востоку от Собачьего острова, был район, который даже среди окрестных кварталов выделялся своей разношерстностью. Между прямоугольников воды, окруженных стенами, между пакгаузов, железнодорожных веток и мостовых кранов протянулись две улицы убогих домишек с приютившимися среди них двумя пабами и двумя лавками. Туши грузовых пароходов нависали над домами, в которых звучало столько же языков, сколько жило семей. Но как раз сейчас говорить было почти некому — весь район официально считался эвакуированным, и даже вид подбитого и горящего корабля собрал совсем немного зевак. Над Лондоном высоко в небе висел шатер из бледных лучей прожекторов, утыканный черными точками аэростатов заграждения. Кроме аэростатов, прожекторы ничего в небе не находили, и казалось, что бомбы, сыпавшиеся на землю, таинственным образом возникают из пустоты. Они падали то в гигантский костер, то рядом с ним.
Люди у края костра могли лишь смотреть на неподвластное им пламя. Водопровод был разрушен, и единственной помехой на пути огня были попадавшиеся тут и там пепелища, выжженные дотла в прошлые ночи.
На северной стороне гигантского костра, рядом с изуродованной машиной, стояли несколько человек, завороженные зрелищем, которое даже им, людям бывалым, предстало впервые. Под шатром прожекторов в воздухе выросла новая структура, не столь четкая, как лучи, но намного более яркая — сияние, огненный сноп, на фоне которого тонкие лучи выглядели еще более тусклыми. Сноп обрамляли жидкие облачка дыма, подсвеченные снизу и от этого тоже казавшиеся пылающими. Сердце снопа, находившееся там, где раньше пролегали мелкие улицы, было светлым до белизны. Оно непрерывно дрожало, тускнея и снова разгораясь, когда рушились стены или проваливались крыши. И сквозь рев пламени, гул удаляющихся бомбардировщиков, грохот обвалов постоянно пробивались отдельные взрывы бомб замедленного действия: то вспышками над руинами, то глухими ударами из-под нагромождений обломков.
Людей, что стояли рядом с искореженной машиной у начала северной дороги, ведущей прямо в огонь, обезличивали общее молчание и неподвижность. Бомба, пробившая водопровод и изуродовавшая машину, оставила воронку ярдах в двадцати за ними. Из центра воронки, иссякая на глазах, еще бил фонтан, а длинный осколок бомбы, рассекший заднее колесо, лежал около машины и уже остыл настолько, что до него можно было дотронуться. Но люди не замечали ничего — ни осколка, ни фонтана, ни причудливых увечий автомобиля, ни многого другого, что в мирное время собрало бы толпу. Они смотрели перед собой прямо на сноп, в самое пекло. Они стояли поодаль от стен, так что упасть на них могла только бомба. Как ни странно, это была наименьшая опасность их ремесла — среди рушившихся зданий, погребов-ловушек, вторичных взрывов газа и бензина, ядовитых испарений из дюжины источников ее можно было вовсе не учитывать. Война началась недавно, но они уже многое испытали. Один из них был погребен взрывом бомбы и освобожден следующей. Теперь он относился к бомбам с равнодушием, приравнивая их к явлениям природы, вроде метеоров, которые в определенное время года падают густым потоком. Некоторые в команде были добровольцами. Один пожарный до войны был музыкантом, и его слух приучился безошибочно распознавать звуки, издаваемые бомбами. От той, что разорвала водопровод и повредила машину, он успел укрыться в последний момент — впрочем, вполне надежно — и даже не стал пригибаться. Сейчас его, как и всю команду, больше волновала другая бомба, упавшая дальше по дороге, между ними и огнем, вдавившись в грунт, — то ли бракованная, то ли замедленного действия. Он стоял у неповрежденного бока машины, глядя, как и все, на дорогу, и бормотал:
— Не радует меня это, парни, ох не радует.
Разумеется, не радовало это и остальных парней, даже командира, плотно сжавшего губы. То ли ему передавалось общее напряжение, то ли он так крепко стиснул челюсти, но подбородок у него дрожал. Подчиненные его понимали. Еще один доброволец — стоявший рядом с музыкантом книготорговец, который никак не мог поверить, что ходит в военной форме, — мог оценить, каковы их шансы на выживание. Когда как-то раз на него падала целая стена высотой в шесть этажей, он стоял в полном оцепенении и удивлялся тому, что еще жив. На него в точности пришелся один из оконных проемов пятого этажа. Как и остальные, он разучился говорить, что ему страшно. Все пребывали в состоянии привычного ужаса, когда жизнь зависит от завтрашней погоды, Замыслов Врага, относительного спокойствия или жутких опасностей следующего часа. Их командир без колебаний выполнял отданные ему приказы, но когда переданный по телефону прогноз погоды сообщал, что завтра налет невозможен, испытывал облегчение, доходящее до слез и судорог.
Короткий рев на мгновение заглушил другие звуки. Красный занавес пламени задрожал над белым сердцем пожара и тут же был поглощен им. Где-то взорвалась цистерна с горючим, или газ, скопившийся в угольном погребе, заполнил закрытое помещение, смешался с воздухом, достиг точки воспламенения… Наверняка так оно и есть, — подумал, как настоящий эрудит, книготорговец, чувствуя, что опасность пока миновала и можно понаслаждаться своей эрудицией. Как странно, — размышлял он, — после войны у меня будет время…
Зримая тьма, Уильям Голдинг - рейтинг книги по отзывам читателей, краткое содержание
Автор:
Категория:
Классическая и современная проза
Оценка редакции (1-10):
О книге
- Darkness Visible. The Paper Men. The Double Tongue Название в оригинале
- 1997 Год первого издания книги
Краткое содержание
Уильям Джеральд Голдинг (1911 - 1993), один из крупнейших представителей послевоенной британской прозы, лауреат Нобелевской премии (1983), писатель, еще при жизни признанный классиком, хорошо известен русскому читателю. В настоящий том вошли поздние произведения писателя, написанные после многолетнего молчания. Романы, составившие данный том: `Зримая тьма` (1979) и `Ритуалы плавания` (1980) публикуются на русском языке впервые.
Они шагали рядом - два мира чувств и понятий, неспособные сообщаться. (С) Голдинг
Эта книга является собой сборник вышеуказанных произведений, что в совокупности создает весьма сильную атмосферу после прочтения данной книги. И я долго время находился в прострации после прочтения.
Все всегда оказываются не такими, как от них ждешь.
Голдинга никогда нельзя было назвать автором "легкого чтива". И хотя я пытаюсь оправдать практически каждого автора, который пытается писать, и чьи книги выходят, и классика, которая становится затем достоянием человечества в целом. Данный автор является как раз одним из таковых. Его работы могут вызывать весьма противоречивые книги. Данный сборник я бы настоятельно рекомендовал читать исключительно в состоянии легкой меланхолии и задумчивости, так как данное состояние на душе как нельзя лучше подойдет для прочтения и осознания идей автора.
Разумеется, что я не могу сказать что именно он хотел вложить в свои труды. Я могу лишь предполагать и высказывать свое личное мнение, которое может противоречить не только автору, но и вашему.
Когда ты главный, тебе приходится думать и надо быть мудрым, в этом вся беда.
О "Повелителе Мух" я уже писал в другом отзыве, также как и писал и про "Шпиль", поэтому повторяться про эти истории не вижу смысла. Укажу лишь то, что в первой истории показаны первобытные страхи человека, которые пробуждаются стоит нам лишиться нашей культурой прослойки, и позволить себе оказаться самими собой. А в "шпиле" я увидел некую идею фанатизма и противостояние внешнего проявления религии, и внутреннего.
Но что касается "Зримой мглы", то здесь все совершенно иначе.
Книги были полны слов — физическое воплощение бесконечного людского кудахтанья.
Последняя, и заключительная часть книги оказалось наиболее сложной на восприятие, и данная история вызвала у меня множество вопросов. Признаться честно, некоторые сцены кажутся даже омерзительными на восприятие. Но в тоже время я осознавал всю необходимость данных ситуаций или событий, которые открывались в книге.
Что именно хотел показать автор в данной истории? Ооох. Я не знаю. Я могу лишь заметить то, что здесь затронуты многочисленные вопросы Бытия и человеческой сферы. И взаимоотношения между людьми, и насколько нормальным является тот или иной свод правил или этикета. Насколько правильным будет скрывать свое отвращение к маленькому ребенку ,который оказался инвалидом после пожара, в который он угодил, и из-за чего ему никогда не суждено стать нормальным членом общества.
- Никто тебе не поможет. Только я. А я - Зверь.
Губы Саймона с трудом вытолкнули вслух:
- Свиная голова на палке
.- И вы вообразили, будто меня можно выследить, убить?, - сказала голова. - Но ты же знал, правда? Что я - часть тебя самого? Неотделимая часть! Что это из-за меня ничего у вас не вышло? Что все получилось из-за меня?
Или может вызывать сострадания старый и пожилой человек Педигри, одержимый своей неумеренной страстью к мальчикам и всему мужскому? Или же такой человек может вызвать только вполне закономерное отвращение, желание изолировать его общества и идей, а то и желание просто ликвидировать?
Он говорил, что самая ужасная вещь в мире — это жажда, и людям знакомы все виды жажды и все виды пустынь.
И что можно сказать о девушке, которая растет без всякого эмоционального фонда, воспринимая мир лишь как беспрерывный поток информации. Что можно сказать о человеке, рожденным уже мертвым, не способным к любому виду эмоций, и откровенно не понимающий их в других людях.
И что вообще объединяет эту троицу в данной истории? Кто они такие, и зачем пришли? В чем вообще смысл существования человека.
Вопросы. Только одни лишь вопросы, на которые я мучительно пытался найти ответ, пробиваясь сквозь буквы этого произведения.
Оно изничтожило меня, оно морально растоптало, и вогнало меня в жуткое состоянии апатии. С легким ощущением меланхолии я дочитывал последние страницы этой книги. Испытывая жалость к главному герою, и его уродству. Испытывая отвращение и жалость к старику, который давно потерял все человеческое, что еще могло в нем быть. И не понимая эту сумасбродную девицу.
Люди удивляются, когда осознают, как мало им известно друг о друге.
Эта книга.. Я не знаю как можно охарактеризовать ее. Призыв задуматься? Ведь сказано, что в начале Было слово, и что это слово Было самим Богом. Его Проявлением, Его сутью. В то время как герои эти произведений достаточно молчаливы, и даже противопоказаны этой идее. В "Зримой Тьме" несчастный мальчик, который вырастит в замкнутого и изуродованного молодого человека предпочитает человеческой речи все больше внутреннее, эмоционально-духовное восприятие окружающей его действительности.
И странные ангелы, или демоны, или может быть вообще плод его воображения только всячески подталкивают его к этому решению.
Как можно говорить или слушать, когда в тебе постоянно живёт вопрос?
Я повторюсь еще раз. Эта книга, состоящая из трех произведений способна выбить из колеи. Способна вывести из вашего привычного морального состояния. Даже пошатнуть ваши моральные устои. Не с целью разрушит ее, или вашу вару. А скорее с целью дать возможность посмотреть на вещи немного иначе.
Советую ли я вам данную книгу к прочтению. Да. Но.. Весьма и весьма осторожно Задумавшись как следует стоит вам это читать. Я не могу отнести этого автора просто к художественной литературе. И в тоже время это не назовешь и философией. Скорее перед нами формируется некий сплав мысли, воплощенный на бумаге в достаточно сложную на восприятие художественную прозу.
Так что решайте сами, друзья. Я сделал свой выбор. Чего и вам желаю.
Читайте также: