Вот идет мессия краткое содержание

Обновлено: 07.07.2024

Когда писался этот роман, Дина Рубина еще не стала самым читаемым российским прозаиком. Она была достаточно известным писателем, переехавшим с семьей в Израиль. Этот переезд, эта семья и Известная писательница N стали одной из сюжетных линий романа. Героиня другой линии - сорокалетняя учительница музыки Зяма, выпускающая приложение к русскоязычной газете. Герой третий, связывающий и разъединяющий героинь, - это сам Израиль; страна обетованная, где русских евреев никто не ждал:

"Она поняла, что самим рождением - до самой смерти - обречена на сопровождение автоматчиками, и неважно куда - до расстрельной ли ямы, для охраны ли жизни. Что все кончено, все погибло, и вернуться некуда, и возвращаться нельзя…"

Среди жары, в чужой языковой среде, где люди зарабатывают на хлеб чем придется (учитель музыки издает политико-литературный журнал, а писательница моет по вечерам пол в офисах), где по ночам слышны пулеметные очереди, а сыновей забирают в армию, - только в этой стране они могут быть счастливы:

"Мальчик именно в таком костюме, именно с таким лицом - урод из антисемитского анекдота - сидел перед Зямой в иерусалимском автобусе номер тридцать шесть, следующем по маршруту Рамот-центр. И таким спокойствием было исполнено это уродливое, рыжее, щуплое создание, таким безмятежным достоинством дышали все его жесты, что в тот момент Зяма испытала… счастье. Настоящее счастье при мысли, что этот мальчик родился и живет здесь".

В романе с незамысловатым сюжетом одним абзацем выражена философия целого народа:

"А твоя земля… Ты мог болтаться вдали от нее тысячу и две тысячи лет, но когда ты все-таки вернешься сюда из прекрасного города своего детства… она отверзает для тебя свое лоно и рожает тебе, и рожает - два раза в год… Ты не успеваешь снимать плоды с деревьев… А когда ты умираешь, она принимает тебя в последнее объятие и шепчет тебе слова кадиша - единсвенные слова, которые жаждет услышать твоя душа… Вот что такое эта земля - для тебя. И только для тебя… Для других она была камнем, бесчувственным камнем…"

Карен Армстронг. Иерусалим: один город, три религии. М. : Альпина нон-фикшн, 2012.

От книги с подзаголовком "Один город, три религии" ожидаешь интересного культурологического исследования. Представьте мое разочарование, когда под обложкой я нашла подробный и честный учебник по истории Иерусалима "с древнейших времен до наших дней". Сион. Город Давидов. Город Иудин. Антиохия Иудейская. Эпоха крестоносцев. - имена, даты и выдержки из документов "будут интересны всем, кто интересуется подробной историей Иерусалима" и способен продраться сквозь сухое научное изложение (не знаю, на кого грешить - на британку Карен Армстронг или ее переводчика). Не знаю, есть ли в израильских школах предмет "История отечества" (наверное - есть) - но книга Карен Армстронг станет замечательным учебным пособием.

Александр Иличевский. Город заката: травелог. М. : Астрель, 2012.

Когда говоришь об Александре Иличевском, букероносце и лауреате "Большой книги", самое сложное - определить, прозаик он или поэт. Роман "Перс" - проза поэта или сборник "Ослиная челюсть" - стихотворения прозаика?

Книга "Город заката" написана, безусловно, поэтом:

"На набережной толстяк украдкой шевелит джойстик радиоуправляемой машинки, и кажется, что она едет сама по себе, согласно темпу движения толпы и появления препятствий, как самостоятельно разумное огромное насекомое. Вся набережная, как палуба, застлана досками: дети на роликах и самокатах, не больно падать. Выражение лиц их родителей - невиданной витальности: хозяева жизни - в своей стране, в своем времени; ни грана самодовольства, полная расслабленность".

Структура книги достаточно традиционна для нон-фикшн: заглавное эссе на полкниги и дюжина эскизов к ней. По их прочтении понимаешь, что перед нами скорее записные книжки Иличевского: тут и стихи из сборника "Ослиная челюсть", и сюжеты, собранные когда-то для романов "Мистер нефть, друг":

"Главное - то наследство, которое мне лично отправил прадед, сойдя в 1920 году с "Seyo Maru”, когда указал то ли в шутку, то ли всерьез (в графе о родственниках или друзьях в США): Mr. M. Neft; ибо именно так - "Нефть" - я назвал двенадцать лет назад свой первый небольшой роман".

"На фестивале "Яна-Хойя" Хал устраивал живые картины. Гримировал и одевал добровольцев для изображения "Ночного дозора" и "Сдачи Бреды". Акции Хала пользовались успехом. Под его руководством актеры вживались в исторический фон и суть изображаемого художественного явления".

Несмотря на мозаичность, а скорее благодаря ей, книга получилась яркая и удивительно объемно передающая атмосферу Иерусалима - и вызывающая желание немедленное туда поехать.

Едва ли эту книгу-травелог можно использовать как путеводитель - все-таки она написана поэтом. А вот если вы любитель взять с собой в путешествие почитать что-то для настроения - Иерусалим без "Города заката" много потеряет.

Вот идет мессия!. Дина Рубина.

Сразу скажу - мне не понравилось. Не понравилось. И потому, тому кто нежно любит и ценит этот роман, не стоит заглядывать под кат. Я предупредила.

О чем? Ну об абсорбции естественно. Об интеллигентных русских евреях, которым ни там не было места, ни здесь они себя найти не могут. Несмотря на то, что тут есть героиня - редактор русской газеты Зяма, роман не имеет сюжета - по сути это сборник разных историй, частично объединенных главными героями и одной темой - как плохо и тяжело в Израиле.

Недоношенный пятимесячный плод здесь не выбрасывают в ведро, а помещают в инкубатор и доращивают на радость обществу. Глядишь- со временем из такого выкидыша вырастет Эйнштейн.

"Мессия а по здешнему Машиах", звучит также как " стол, а по здешнему шульхан". Более смешно то, что Мессия пишется в книге как Машиах, а вот названия улиц, ресторанов - переводим на русский - например "Королева Елена" или "Годовалая Сука" угу.. Зачем частично переводить имена собственные, частично их оставлять. Зачем эти ивритизмы, а еще и иногда без перевода, чтоб не знающие иврита сами догадывались о чем речь? Может русских израильтян это и позабавит, а остальных?

У меня осталось впечатление что это роман эмигрантки не желающей абсорбироваться, а процесс, идущий помимо ее воли, пугает ее саму. Да и остальные персонажи этого романа страдают депрессией в той или иной мере. Ощущение от книги - безысходность, нищета, пошлость, скукота.

Ну и конечно, мою тонкую натуру задело хаяние израильской медицины и чудесное исцеление Ангел-Раи с помощью альтернативщиков. Бред.

А про собаку? Ну мало того что трехнедельного щенка дорогой породы ребенок спер и притащил русским олимам, так его еще и обратно не попросили и денег не взяли? Не верю. Бред.

Чем отличается от Барякинской Женщины с буквы Ж? Да ни чем, только у Барякиной смешно и коротко, а у Рубиной пошло, скучно и длинно. А, ну пожалуй, у Рубиной словарный запас больше. Но кому это интересно? Мне лично кажется, что ситуации описанные в романе уже не актуальны, это явно алия 1991 года, мне кажется что многое просто приукрашено или изогнуто под желаемое, мне кажется, что русским израильтянам, имеющим нормальную работу и не имеющим проблем с языком это просто не интересно. В любом случае, мне не понравилось.

Единственное что хорошо в этой книге - концовка удалась.

Дам, конечно, Рубиной еще один шанс, больно советуют ее "Почерк Леонардо", но позже..

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Вот идeт мессия. краткое содержание, описание и аннотация

Дина Рубина: другие книги автора

Кто написал Вот идeт мессия. Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Вот идeт мессия. — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Вот идет Мессия.

Я верую полной верой в приход Мессии, и хотя он медлит, я буду ждать каждый день, что он придет.

Маймонид. 13 принципов веры

– А между тем, Машиах придет в две тысячи седьмом году! – Сема закурил и, спохватившись, стал ковшиком ладони предупредительно гонять дым перед носом собеседницы. – И я это с детства знал.

– Да? – вежливо заметила она, размешивая ложечкой сахар в кофе.

Смешно, копейки… Нет, это она из дружеского расположения к Семе согласилась прийти и, рискуя репутацией приличного человека, нести в эфире тошнотворную ахинею: да, она считает, что… уникальная культурная ситуация… благодаря массовой репатриации, в нашем государстве образовалась концентрация творческих сил… влияние на дальнейший расцвет…

Какой расцвет?! Расцвет – чего?! Дайте спокойно умереть… Впрочем, Семины литературные передачи шли на Россию, а значит, их никто не слушал.

Под конец, перечисляя авторов своего литературного еженедельника, она увлеклась и разогрелась настолько, что даже прочитала несколько строк стихотворения Вали Ромельта. Словом, забыла – где и зачем находится.

– Ну что ж, впечатляет! – суетливо перебил ее в конце строки Сема Бампер, глядя на часы и пальцем рисуя в воздухе круг. – Итак, напоследок буквально два слова: ваши планы?

– Планы? – переспросила она. Своими идиотскими кругами перед носом Сема сбил ее с настроения. К тому же о планах публикаций на ближайшие номера она уже говорила.

– Ну да. В глобальном смысле.

И опять судорожные круги в воздухе, обеими руками: закругляйся, мать! В глобальном смысле, подумала она, эту передачу никто не услышит.

– В глобальном смысле, – гордо, и даже торжественно сказала она в микрофон, – мы и впредь намерены выплачивать авторам небольшой, но твердый гонорар.

Сема подавился заранее приготовленной репликой, должной завершить эту кругленькую передачу.

– Ну, гонорар! – воскликнул он бодро. – Это не главное в творчестве, а лишь незначительное производное.

– К сожалению, незначительное, – поспешно согласилась она. – Зато мы с моим коллегой, графиком Витей, вот уже пятый год получаем приличное жалованье. Разве это – не победа над хаосом эмиграции?

Сема округлил глаза, замахал руками и выключил микрофон.

– Вырежу! – пообещал он. – Оборву на стихах Ромельта и пущу Дюка Эллингтона… Хороша, нечего сказать! Гонорар, жалованье, деньги… Старуха, ну нельзя же так… приземленно смотреть на высокое.

– По поводу высокого, – сказала она, вздохнув, – мы чуть ли не единственные, кто платит авторам в этой е…ной русской прессе…

Потом они спустились в местный буфет – большую, вполне уютную комнату на первом этаже, с панелями, незатейливо обшитыми формайкой, – и взяли по чашечке кофе.

Ей вообще-то хотелось пива, но неудобно было обременять Сему – он угощал. Порядочки: за выступление авторам они не платят, но могут оплатить такси и – как стопарь водки грузчику после работы – свести после передачи в буфет.

Сема, как и многие, заблуждался по поводу ее пристрастий – она бы сейчас выпила пива. А может, и граммов пятьдесят коньяка – перед тем, что ей еще сегодня предстояло.

К тому же он вдруг затеял этот идиотский разговор о Машиахе, и она побоялась опять выглядеть слишком приземленной со своей просьбой о пиве.

– А я попробую задержать на год его пришествие! – лукаво и победно закончил он, раскачиваясь на задних ножках стула.

Другие книги:

Проснуться утром и обнаружить, что ничего не помнишь о себе и своей прошлой жизни, – что может быть хуже? Многое. К примеру, обнаружить, что ты, собственно, уже.

Мрак, могучий варвар из дикого Леса, не знает равных в бою, а, кроме того, он умеет оборачиваться волком, как и легендарные невры, о которых писал Геродот. А ещ.

Перед Троими из Леса открываются три дороги. Каждый должен выбрать и пройти свою. Волхв Олег уходит в далекие пещеры, чтобы постигнуть великую премудрость чарод.

Мрак – оборотень и победитель богов – по случайности и незнанию стирает в Книге Бытия запись о своей кончине. Теперь его мечта – отсидеться в укромном уголке и .

Волхв Олег, один из легендарных Троих из Леса, становится отшельником, чтобы в уединении познать Истину. Но нападение дикого племени обринов заставляет его внов.