Ворон челобитчик краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

Переживал старый ворон за благополучие вороньего клана: сложно жить, когда люди и более сильные птицы кругом притесняют. Но отстоять правду старому ворону никто не помог.

За минуту

Сложно стало жить вороньему племени: сильные птицы налогами обложили, люди истребляют, еды достать сложно. Молодым воронам приходится воровать, чтобы выжить. Решил старый ворон просить помощи у сильных птиц: ястреба, кречета и коршуна.

Ястреб повелел старому ворону искать выход самостоятельно, а не кричать о своей правде во весь голос. Кречет ворона даже не принял, через птиц-слуг передал, что вороньи жалобы – пустое дело. Коршун жил на вершине высокой скалы, он был стар и мудр. Принял он старого ворона и внимательно выслушал его жалобы.

Ворон рассказал, как их племя гонят, истребляют, как тяжело прокормиться, как поборы выманивают последнее. Посочувствовал коршун, но ответил, что у каждого живого существа своя правда, из-за этого все беды. Время благоденствия и процветания для всех настанет тогда, когда исчезнут все личные правды, и воцарится единая истина. А личную правду отстаивать никто не поможет: сам несправедливость узрел, самому и бороться с ней придётся.

Микропересказ : Старый ворон, спасая свой род, истребляемый людьми и хищниками, начал искать правды у начальства и дошёл до коршуна. Тот объяснил, что время его правды ещё не пришло, но в будущем она всех объединит.

Уговаривал старик младших, чтобы не воровали по чужим огородам, Но молодёжь отвечала, что времена другие настали, нельзя не воровать.

И в науке так сказано: коли нечего тебе есть, так изворачивайся. И все так нынче живут: дела не делают, а изворачиваются.

Когда старый ворон был ещё неоперившимся воронёнком, отец принёс его в эти места. Тогда здесь были густые леса, полные еды. Ястреб, бывший тогда начальником над воронами, был прост, но по-своему справедлив. Воронят два раза из одного гнезда не уносил, а бедные гнёзда и вовсе в покое оставлял, да и подати тогда не тяжёлые были.

Из-за высоких налогов вороны роптали, но ястреб их не слушал, только посылал копчиков смутьянов ловить. Думал, что вороньё испугается и дань принесёт, но наполнить казну воронам и сейчас нечем. Пытались они новое место найти, послали разведчиков, но те так и не вернулись.

У Ястребов тоже своя правда есть — им чем-то питаться надо, а ворон они едят потому, что сильнее их.

Ты мне свою правду объявил, а я тебе — свою; только моя правда воочию совершается, а твоя за облаками летает. Понял?

Да и с кого ястребам дань брать? С воробьёв и синиц много не возьмёшь, остальные лесные птицы по отдельности живут. Только вороны держатся вместе, этим похожи на мужиков, вот и берут с них дань за всех.

Коршун с многочисленной свитой обитал на горной вершине за облаками. Был он древним стариком и всё время дремал, однако появление ворона-челобитчика его разбудило. Начал ворон свою правду по пунктам излагать, и после каждого пункта коршун с ним соглашался.

Коршун считал, что ястреб правильно всё объяснил. Правда не для всех подходит — одних в соблазн вводит, другие её за упрёк принимают. Даже тот, кто рад правде послужить, не всегда может к ней подступиться.

Сказав это, коршун отправил ворона домой и велел передать, что он на вороний род как на каменную гору надеется.

Пересказала Юлия Песковая. За основу пересказа взято издание сказки из собрания сочинений в 20 томах (М.: Худож. лит., 1974). Нашли ошибку? Пожалуйста, отредактируйте этот пересказ в Народном Брифли.

Понравился ли пересказ?

Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Переживал старый ворон о роде вороньем: кормиться негде стало, люди десятками убивают, хищные птицы данью непомерной обложили.

Часто говорил он молодым птицам, чтоб не воровали. Но не могли они без чужого куска выживать, платя за него жизнями. Изменилось все вокруг с приходом человека. Поредели леса, затянулись болота, высыхает река. Стало меньше еды и ястребы втрое подати увеличили. Погибает род вороний.

Решил с этой правдой ворон полететь к старшим птицам: ястребу, кречету и коршуну. Ястреб повелел жить и изворачиваться, и не кричать о правде на каждом углу – и так всем все известно.

Не послушал старик и полетел к кречету. Но тот не принял, а велел передать, что порочная правда воронья, иначе бы давно сама собой проявилась.

Улетел тогда ворон далеко к горным вершинам, к самому коршуну. Был он стар и важен, и сидел на уступе скалы в окружении разнообразных птиц, служивших при нем чиновниками.

Стал ему жаловаться ворон, как истребляют их хищники и люди, как разоряют поборы. А коршун кивал, соглашаясь со всем. А потом признался: сколько живет, никогда не может в лицо Правде посмотреть. Поскольку тот, кто осознал правду в себе, то тот и исполнить ее должен. Оттого и глядят на нее исподлобья в надежде, что пройдет она мимо.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Салтыков-Щедрин. Все произведения

Ворон-челобитчик. Картинка к рассказу

Сейчас читают

Маэстро Абрагам – опытный алхимик, умеет настраивать рояль, заведует фейерверками и иллюзиями, органный мастер, он был принят при дворе князем. Князь при этом был очень интересной личностью

В одном селе, которое находилось возле Блудова болота, в районе города Переславль - Залесского, стали сиротами дети: девочка Настя и мальчик Митраша. После смерти родителей сиротам достался дом и всё хозяйство

Ветеринарный врач Козулин Александр Иванович проживал в селе около полугода. Он был незаметным, деликатным, полным мужчиной около пятидесяти лет. Говорил он мало, здоровался и сразу опускал глаза вниз

Краткое содержание балетов и опер

Жил на свете один старый ворон, он с тоской вспоминал давние времена, когда все было по — другому, вороны не воровали, а честным путем добывали себе еду. У него болело сердце от таких дум.

Тяжело ему было смотреть на гибели вороньего рода, от рук человека, когда птицы расхищали людское добро. Ворон не раз предупреждал птиц, о том, чтобы они не воровали, но все было бес толку, погибал вороний род, а хищные птицы еще и своими налогами разоряли.

Полетел ворон с челобитной к другим птицам, за советом, как дальше жить. Сначала старик прилетел к ястребу, но тот над ним посмеялся и посоветовал жить и крутиться, как можешь. Кречет тоже не дал дельного совета. Приуныл совсем старик, но полетел дальше.

Отправился старый ворон к коршуну, который жил высоко в горах и считался самым мудрым и справедливым, разнообразные птицы ходили у него в советниках. Прилетел ворон и стал на судьбу сетовать, говорить, как трудно живется его роду. Выслушал мудрый коршун челобитчика и говорит, что каждый живет своей правдой, и покуда будет так, не сможет никто нормально жить, но когда живые существа поймут, что правда одна, и объединятся, то на всем белом свете станет хорошо жить. Сказал так и отпустил старого ворона восвояси.

Это произведение учит не искать правды, а жить, как нам полагается, не доставляя никому хлопот и соблюдая порядки.

Салтыков-Щедрин. Все произведения

Баран-непомнящий
Бедный волк
Богатырь
Верный Трезор
Ворон-челобитчик
Вяленая вобла
Господа Головлёвы
Деревенский пожар
Дикий помещик
Добродетели и Пороки
Дурак
Здравомысленный заяц
Игрушечного дела людишки
История одного города
Карась-идеалист
Кисель
Коняга
Либерал
Медведь на воеводстве
Недреманное око
О корени происхождения Глуповцев
Орёл-меценат
Повесть о том как один мужик двух генералов прокормил
Помпадуры и помпадурши
Пошехонская старина
Премудрый пескарь
Пропала совесть
Рождественская сказка
Самоотверженный заяц
Сказка Гиена
Соседи
Христова ночь
Чижиково горе

Ворон-челобитчик

Хранители сказок | Сказки Салтыкова-Щедрина М.Е.

Слышит старый ворон эти речи и глубокую думу думает. Трудные бывали на его памяти времена. Целыми годами преследовала вороний род бескормица, без числа вороньё погибало. Но тогда было правило: есть у тебя когти — рви ими свою грудь, а на чужой кусок не зарься! Однако и тогда уж было приметно, что недолго вороньё эту школу выдержит. Смотреть, как другие живут припеваючи, а самому добровольно умирать с голода — от одного этого хоть чье хочешь сердце изноет.

И наука, кстати, на помощь пришла: клюй, что можешь и где можешь! Удастся набить зоб — летай на свободе сытый и веселый; не удастся — виси простреленный на огороде, вместо чучела! На то война.

Когда принес его сюда, едва оперившегося, старый батько из-за тридевять морей, места здесь были вольные. Лес да вода — и глазом не окинешь. В лесу всякой ягоды, всякого зверя, птицы — всего вдоволь; в воде рыба кишмя кишела. Начальником и тогда у них был, как и теперь, ястреб, но тогдашний ястреб и сам по себе был по горло сыт, да и прост был, так прост, что и до сих пор об его простоте анекдоты ходят. Любил, правда, молоденькими воронятами полакомиться, но и тут справедливость наблюдал: сегодня из одного гнезда унесет вороненка, завтра из другого, а ежели видит, что гнездо бедное, упалое, так и безо всего улетит. И подати тогда были не тяжелые: по яйцу с гнезда, да по перу с крыла, да с каждых десяти гнезд по вороненку орлу в презент. Отбыл повинность — и спи на оба уха.

Но чем дальше шло, тем глубже и глубже все изменялось. Облюбовал вольные места человек и начал с того, что пустил в ход топор. Леса поредели, болота стали затягиваться, река обмелела. Сначала по берегу реки появились заимки, потом деревни, села, помещичьи усадьбы. Стук топора гулким эхом раздавался в глубинах лесных, нарушая обычное течение жизни зверей и птиц. Старейшины вороньего племени уже тогда предсказывали, что грозит что-то недоброе, но молодое вороньё с веселым карканьем кружилось около человеческих жилищ, словно приветствуя пришельцев. Строгие заветы предков наскучили молодым сердцам; лесные глубины опостылели. Потребовалось новое, диковинное, неизведанное. Вороньё разделилось на партии; начались пререкания, усобицы, рознь…

Так оно и посейчас идет: вороньё разоряется, а казна не наполняется. Что и добудет ворона на стороне, и то копчик на пути отнимет. Словом сказать, хуже нельзя. Надумало было вороньё новых местов искать и летунов вперед для разведок отправило, но они улететь улетели, а назад не воротились. Может быть, заблудились, может быть, по пути копчики задавили, а может быть, и сами собой с голоду погибли. Да и шутка сказать — с насиженных мест неведомо куда лететь! Нет нынче вольных мест! всюду проник человек! И ему тесно стало. Идет вперед с топором; стонут леса, бегут звери, а он с утра до вечера корчует пни, расчищает пашню, рубит избу, а ночью дрожит в землянке от холода и голода в ожиданье, когда-то вся эта сутолока в порядок придет.

Наконец, однако ж, снялся ранним утром с гнезда и полетел. Видит, сидит ястреб на высокой-высокой сосне, уж сытый, и клюв когтями чистит.

— Здравствуй, старче! — приветствовал его ястреб благодушно, — зачем пожаловал?

— Прилетел я к твоему степенству правду объявить! — горячо закаркал старый ворон, — гибнет вороний род! гибнет! человек его истребляет, дани немилостивые разоряют, копчики донимают… Мрет вороний род, а кои и живы — и тем прокормиться нечем.

— Вот как! А не от нерадивости ли вашей все эти беды на вороний род опрокинулись?

— Сам ты знаешь, что нерадивости в нас нет. С утра до ночи мы шарим и корму доглядываем. Живем в трудах, как честному воронью жить надлежит, только добыть что-нибудь честным образом невозможно стало.

Ястреб на минуту задумался, словно не решался настоящее слово выговорить, но наконец сказал:

Однако решение это не удовлетворило, а только пуще взволновало ворона.

Ворон не договорил и испугался: не легко, видно, правду-то объявлять.

Но ястреб, как сказано было выше, был сыт и смотрел на незваного гостя благодушно.

— Знаю, не договаривай, — сказал он, — давно мы эту песню слышим, да покуда бог еще миловал… А ты все-таки на ус себе намотай: прилетел ты ко мне правду объявить, да на первом же слове и запнулся… Все ли ты сказал?

— Всё покамест, — отвечал ворон, продолжая робеть.

— Ну, так я тебе вот что отвечу: правда твоя давно всем известна; не только вам, воронам, а и копчикам, и ястребам, и коршунам. Только не ко двору она в наше время пришлась, а потому, сколько об ней ни объявляй, хоть на всех перекрестках кричи — ничего из этого не выйдет. А когда наступит время, что она сама собою объявится, — этого покуда никто не знает. Понял?

— Понял я одно: что вороньему роду конец пришел! — с горечью ответил ворон.

— Погибать, значит, надо? Ах, какое жестокое ты слово сказал! — затосковал ворон.

— Жестоко ли мое слово, или не жестоко, не в том суть, а в том, что и я правды от тебя не утаил. Не той правды, которой ты ищешь, а той, которую, по нынешнему времени, всякий в расчет принимать должен. Но будем продолжать разговор. Ты говоришь, что копчики корм у вас на лету отнимают, что я сам, ястреб, ваши гнезда разоряю, что мы не защитники ваши, а разорители. Что ж: вы кормиться хотите — и мы кормиться хотим. Кабы вы были сильнее — вы бы нас ели, а мы сильнее — мы вас едим. Ведь это тоже правда. Ты мне свою правду объявил, а я тебе — свою; только моя правда воочию совершается, а твоя за облаками летает. Понял?

— Погибать! погибать надо! — продолжал твердить старый ворон, почти не сознавая действительного значения ястребовых речей, но инстинктивно чувствуя, что они заключают в себе нечто неслыханно жестокое.

Ястреб оглянул челобитчика с головы до хвоста, и так как был сыт, то захотелось ему пошутить над стариком.

— А хочешь, я тебя съем! — сказал он; но, увидев, что ворон инстинктивно сделал скачок назад, продолжал, — ну тебя ! тощ ты и стар — какая это еда! Ну-тка, распахни-ка жилет!

Ворон распустил крылья и сам удивился: кости да кожа, ни пуху, ни перьев нет — волк голодный, и тот на такую птицу не позарится.

— Вот видишь, каков ты стал. А все оттого, что о правде думаешь. Кабы ты по-вороньи, без думы, жил — такой ли бы ты был! А впрочем, пора и кончить. Жалуешься ты еще, что поборы с вас, воронья, немилостивые берут, — и это правда. Но подумай: с кого же брать? Воробьи, синицы, чижи, зяблики — много ли они могут дать? рябчики, глухари, стрепета, дятлы, кукушки? — эти живут каждый сам по себе, их и днем с огнем не отыщешь. Одно вороньё живет обществом, как настоящие мужики, и притом само о себе непрестанно возглашает — что же удивительного, что оно в ревизские сказки попало? А коли попал в ревизские сказки — держись! Если же в последнее время и впрямь сборы тяжелее прежнего стали, то, стало быть, так нужно. Потребностей больше — и сборов больше: это хоть кого хочешь спроси. Так-то вот, старче. Ты правду сказал, и я правду сказал; а чья правда крепче — на это отвечает ваше воронье житье. Ну, а теперь лети восвояси, а я вздремнуть хочу.

Однако ворон не возвратился восвояси, а направил полет к кречету.

Кречет жил в впадине горного ущелья, и доступ к нему был очень труден. У порога его жилища сидел дежурный копчик и принимал просителей. На этот раз дежурным оказался известный всему вороньему роду копчик Иван Иваныч, фаворит кречета (слухи шли даже, что он его побочный сын), который поручал ему самые важные и секретные дела. Это был лихой малый, с виду добродушный, с благосклонными и даже изысканными манерами. Не прочь был и побалагурить, и кутнуть где-нибудь за облачком, и полетать с девушками-чечеточками в горелки, и даже одолженье другу-приятелю сделать; но все это благодушие оставалось при нем лишь до тех пор, покуда он находился вне службы. Как только он приступал к исполнению обязанностей (особливо секретных поручений), то мгновенно преображался. Становился холоден, суров и исполнителен до жестокости. Прикажут ему настичь — он настигнет; прикажут удавить — задавит. Если птица и вдвое больше и сильнее его, он таким кубарем к ней подлетит, что та загодя начинает уж кричать и метаться от тоски. Вообще птицы, которые бывали у него в переделке, при одном имени его трепетали от страха.

— Не проспался, старик? — иронически приветствовал челобитчика Иван Иваныч.

Старый ворон понял, что здесь уже все известно. И у птиц существуют свои лазутчики, через которых не только действия, но и тайные помышления обывателей известны.

— Какой уж у стариков сон! — уклончиво отвечал он.

— Правду объявлять прилетел? — продолжал копчик, — ну, да, впрочем, это твое дело. Доложить?

— Да, уж сделай такую милость.

Иван Иваныч юркнул в впадину и около часа там оставался. Ворон, с замиранием сердца, ждал его появления. Наконец он показался.

— Велено тебе сказать, — молвил он, — что растабарывать с тобой некогда. Правда твоя искони всем известна, да, стало быть, есть в ней порок, ежели она сама собой не проявляется. Беспокойный у тебя нрав, пустые ты речи в народ пущаешь. Давно бы за это съесть тебя надо, да, слышь, стар ты, худ и немощен. К начальнику края, чай, теперь полетишь?

— Нет уж, что уж… — хотел было утаиться ворон.

— Не запирайся! насквозь я тебя вижу! Что же, лети! только как бы тебе очи за твою правду не выклевали. — Смотри, не прогадай! Да ты, поди, и дороги не знаешь; видишь, вон, облако, там, над самым этим облаком, — там и есть.

Несмотря на предсказание копчика, ворон решился довести свое челобитье до конца. Долгим и кружным путем взбирался он, ночуя в покинутых звериных норах и пропитываясь ягодами, изредка попадавшимися на отрогах гор. Наконец он врезался в облако, и перед глазами его предстало волшебное зрелище.

Несколько смежных горных вершин, покрытых снегом, пламенели в лучах восходящего солнца. Издали казался точно сказочный замок, у подножия которого застыли облака, а наверху, вместо крыши, расстилалась бесконечная небесная лазурь.

Коршун был ветхий старик и от старости едва-едва скрипел клювом. В ту минуту, когда у ног его опустился ворон, он только что пообедал и в полудремоте, смежив очи, покачивал головой, несмотря на оглушающий говор и шум. Однако появление челобитчика произвело среди птиц некоторый переполох, благодаря которому коршун встрепенулся.

— С просьбицей, старче? — спросил он ворона ласково.

— Прилетел я из-за тридевяти земель правду твоему великостепенству объявить! — начал ворон восторженно, но тут же был остановлен кречетом.

— Не разводи риторики! — холодно прервал его последний, — докладывай дело без украшений, ясно, просто, по пунктам. Что тебе надобно?

Начал ворон по пунктам свое челобитье излагать: человек вороний род истребляет, копчики, ястреба, кречета донимают, сборы немилостивые разоряют… И каждый раз, как кончит он один пункт, коршун поскрипит клювом и молвит:

— Правда твоя, старче!

— Все ли ты сказал? — спросил его коршун.

— Все, — ответил ворон.

— У ястреба, у кречета челом бил?

Он кратко изложил свой разговор с ястребом, а также свое неудавшееся свидание с кречетом.

— Так вот что я тебе на твою правду скажу, — молвил коршун, — больше двухсот лет я сижу на этом утесе и хоть бочком да на солнце смотрю… Но правде и до сих пор ни разу взглянуть в лицо не мог.

— Но почему же? — в недоумении каркнул ворон.

Переживает старый ворон, что настали тяжелые времена для воронья. Сами вороны измельчали, вместо прежнего вещего карканья только пустозвон один издают, за это и стреляет их человек, чтоб зря не голосили. А еще трудно стало в лесу найти пропитание, пришлось ближе к людям перебираться, в сады да скотные дворы, откуда птицу тоже гонят. Принялся старик, было, поучать молодежь, чтоб не летала без толку по чужим огородам, не промышляла воровством, но только подняли его на смех, сказали, что все так живут. Не украдешь – не проживешь, жизнь, как война: или повезет, и живым и сытым останешься, или будешь чучелом в огороде других птиц пугать.

А ведь когда-то были другие времена. Помнил ворон честное житье во времена своей молодости, когда даже ястреб, начальник всего пернатого царства, жил по справедливости и чаще одного вороненка в день из гнезда не уносил. А потом пришел человек, вырубил леса, осушил реки, а там изменения и в птичьей жизни начались. Да какие! Вначале отправили в отставку старого ястреба, посадив на его место молодого и прогрессивного. А тот налоги поднял да и улетел. Тяжелая жизнь началась у воронья, не стало ему воли.

От ястреба полетел старик к кречету. Здесь его вначале встретил дежурный чиновник, который через три часа ожидания доложил ворону, что не хочет его видеть кречет, правда его никому не интересна. Пришлось отправляться прямиком к коршуну, начальнику края. Внимательно выслушав неспешный рассказ старика, ответил ему коршун, что за 200 лет своего царствования сам ни разу правду в глаза не видел, потому что у каждого она своя. А раз так, то и найти ее невозможно.

Ворон челобитчик краткое содержание

За минуту

Понравился ли пересказ?

Что скажете о пересказе?

Салтыков-Щедрин. Все произведения

Ворон-челобитчик. Картинка к рассказу

Сейчас читают

Салтыков-Щедрин. Все произведения

Ворон-челобитчик

Также читают:

Рассказ Ворон-челобитчик (читательский дневник)

Популярные сегодня пересказы