Вересаев в тупике краткое содержание
Обновлено: 04.07.2024
Высоко оценивая в этих произведениях правдивость изображения мук, которые выпадают на долю женщины-матери, Ленин, как мы видим, полемизирует с теми, кто только это видит в любви и материнстве.
Это полемика с дряблым, мягкотелым, интеллигентским восприятием действительности, со слабохарактерными людьми, которые пугаются трудностей жизни и впадают в сентиментально-меланхолическое состояние при первом же столкновении с ее серьезными противоречиями. Это полемика с псевдогуманистическим миросозерцанием значительной части русской предреволюционной мелкобуржуазной интеллигенции.
И как грешно видеть единственное последствие любви лишь в страшных мучениях рожающей женщины, так нельзя в бурных событиях пролетарской революции замечать одни лишь трудности народа, хотя невозможно отрицать, что – в несоизмеримых масштабах – в обоих этих случаях муки неизбежны. Близоруко-интеллигентский испуг перед этим на руку лишь меньшевистско-эсеровским противникам пролетарской революции.
В этих словах ключ к пониманию одной из особенностей русской пролетарской революции и сложного, противоречивого отношения к ней мелкобуржуазной интеллигенции. Ведь немало действительно было в России интеллигентов, отшатнувшихся от революции, ибо она явилась не в цветах и улыбках, как им хотелось, а в крови и лишениях. Немало было и книг, где об этом сокрушались и горевали авторы вместе со своими героями.
Противоречие между тем, как долгие годы рисовалась идеальному воображению старого русского интеллигента грядущая социальная революция, и тем, что он увидел в реальности, определило один из характерных конфликтов мелкобуржуазной интеллигенции и революции, получивших широкое отражение в литературе. Ленин раскрыл внутреннюю связь между поверхностным и мягкотелым восприятием острых противоречий жизни вообще и приторно-сладкими прекраснодушными иллюзиями о социальном перевороте.
Не сразу понял и определил Вересаев значение Великой Октябрьской социалистической революции. Как и некоторые другие старые русские литераторы, он не представлял себе тогда ее всемирно-исторический смысл.
Здесь Вересаев действительно мог увидеть грозный облик пролетарской революции. В окопах Остоженки боролись и погибли замечательные герои, октябрьских боев в Москве: сын кузнечного мастера завода Михельсона, четырнадцатилетний Андреев, молодой рабочий телефонного завода Петр Добрынин, одна из организаторов союза рабочей молодежи – курсистка коммерческого института Люсик Лисинова и многие другие беззаветные храбрецы, преданные дети революционного народа.
Это они начинали тот новый том истории, что упоминает Вересаев.
1
В начале мая 1920 года в Коктебеле состоялась подпольная конференция Крымской коммунистической партийной организации. Собираться в Симферополе было опасно, так как там активно действовала врангелевская контрразведка. На конференцию собралось всего 15 человек 8 . По некоторым сведениям, заседания этой конференции происходили на даче Вересаева; 9 так или иначе – писатель оказался в гуще событий.
Но Вересаев не мог не работать. Он был верен своей природе писателя-общественника: ведь он всегда быстро откликался на волнующие вопросы времени. Остро-драматические события, только что пережитые им, прошедшие перед его глазами люди, их жизнь и борьба стали отливаться в строки нового романа.
Произведений о гражданской войне в то время еще, естественно, почти не было. Не было и опыта художественного освоения столь новой и трудной темы. Судьбы революции пока еще решались на полях сражений. Освобожденный народ с оружием в руках продолжал войну за власть Советов, за торжество социалистических идеалов. Казалось, что литературное отображение этих героических дней станет делом далекого будущего.
Вересаев был в шеренге самых первых: его роман был одной из ранних попыток художественного отображения исполненных драматизма и пафоса событий этой незабываемой эпохи. Высокий творческий подъем, сопутствовал писателю во время его работы над книгой.
Работа над романом шла настолько успешно, что уже 9 февраля 1922 года автор писал П. Н. Сакулину, что готов прочитать на заседании Общества любителей русской словесности главы из своего нового произведения 12 .
К началу следующего, 1923 года произведение было завершено целиком. 25 февраля Вересаев в письме к П. Н. Сакулину дал согласие прочитать на заседании Общества заключительные главы романа 13 .В том же году книга была опубликована полностью 14 .
2.
Жил старик со своею старухою
У самого синего моря…
Идет девятнадцатый год. Стремительный поток революции и гражданской войны захлестнул людей, вырвал из насиженных мест, разбросал в разные стороны, – вдохновил и зажег одних, дав им свежие жизненные силы, поверг в отчаянье и обрек на гибель других, оставил в недоумении и растерянности третьих…
Бывший земский врач продолжает, как и до Октября, протестовать против смертной казни, независимо от того, кому выносится приговор, – врагу пролетарской революции или ее другу, белогвардейскому контрразведчику или рабочему-коммунисту, борцу за свободу трудящихся. Сартанов видит лишь человека вообще, вне классов и партий, смотрит на него с некой абстрактной, псевдогуманистической, филантропической точки зрения. Он рассуждает о высоких принципах, о равенстве, о братстве. Однако сквозь эти прекраснодушные фразы явственно проступает защита контрреволюции, как бы ни открещивались от этого человеколюбцы, подобные нашему герою.
Впрочем, отношение к революционному, пролетарскому суду и его приговорам – лишь небольшой, хотя и весьма характерный штрих в нравственном облике доктора Сартанова. Он часто упоминает о своей возвышенной интеллигентской натуре, воспитанной якобы на революционных традициях… Желябов, Александр Михайлов, Вера Фигнер.
Бывший земский врач грустит о несбывшихся надеждах мелкобуржуазной интеллигенции. Она ожидала, что революция снизойдет на грешную землю, точно манна небесная, что люди встретят ее, очарованные благолепием…
Пролетарская революция между тем пришла суровая и грозная. Она ждала от старой интеллигенции решительного и искреннего самоопределениях кем вы, с восставшим трудовым народом или против него?! Она требовала мужества, решимости в борьбе, беспощадности к врагу.
Таким был и Иван Ильич Сартанов, охваченный страхом перед железной поступью революции, приходивший в ужас от гражданской войны.
3
Однажды несколько белых офицеров, увидев его на огороде и подумав, что имеют дело с простым крестьянином, грубо заговорили с врачом. Потом, когда заметили, что он в очках, сменили тон.
Увы, рядом с искренней неприязнью к старому миру не было у Сартанова симпатии к новому строю, который в муках рождался на его глазах. Отвергая белогвардейщину, Иван Ильич не принимал и советскую власть. Он хотел возвыситься над борющимися силами, он искал третий путь, мечтая остаться над схваткой!
Старая наивная утопия мелкобуржуазных индивидуалистов! На крутых исторических поворотах, когда требуется четкое определение своей идейной позиции, от них слышатся лишь громкие фразы о человеческой индивидуальности, о свободе личности. Завершается это обычно стыдливым духовным согласием с буржуазией… Столь же плачевная эволюция происходит и с Сартановым.
Да, как раз так и выходит у интеллигентов-плакальщиц. Или Сартанов предполагает по-толстовски убедить капиталиста в том, что социализм благо, в то время как тот уже пытается схватить революцию за горло?!
Семья Сартановых живет бедно. Одним зимним вечером, когда февральские метели гонят запоздавшего прохожего в уют и тепло домашнего очага, к Сартановым зашли Дмитревский и его супруга Наталья Сергеевна, которая обеспокоенна тем, что у нее пропало дорогое кольцо с бриллиантами. В воровстве они подозревают княгиню Андожскую, вдову офицера, сожженного в пароходной топке. Женщина недоумевает, как такая женщина как княгиня могла опуститься до такого поступка. Что же за время такое? - удивляется она. Рассказывая о всех известных ей происшествиях, Наталья Сергеевна упоминает, что у священника сожгли ночью кухню, а Агаповым, мужики повыбивали стекла.
Сама проблема появления красных в поселок заботит многих, но далеко не всех. Отдельных личностей это не трогает, им будет хорошо при всякой власти. Так, Белозеров, в прошлом солист театров его императорского величества, скупив заранее свечи, по двадцать пять копеек за штуку, в трудные времена стал продавать их по два рубля, причем цена была одинаковая даже для его самых близких знакомых и друзей. В настоящее время он стал председателем правления и членом непонятных комиссий, стараясь набрать популярность, угождая и пресмыкаясь перед мужиками. Белозеров не бедствует, у него в запасах имеется все, сахар, керосин, мука.
Приближались первомайские праздники. Домком издает указ о необходимости украсить свои дома красными флагами, а тех, кто не подчинится, ждет военный трибунал. Кроме всего прочего объявляется поголовное участие в демонстрации.
Время идет. В Крыму появляются махновцы.
Леонид и Катя едут домой на запряженной телеге и на них нападают бандиты батьки Махно. Завязывается борьба, в которой Леонид стреляет, после чего они скрываются в горах. Во время перестрелки ранили Катю, однако им удается спастись. После Леонид выражает благодарность девушке за проявленное мужество и сожалеет, что она не присоединяется к красным. Он замечает в разговоре о том, что такие как Катя, несомненно, нужны новой власти.
Время идет и из Москвы приходит приказ об аресте отца Кати, Ивана Ильича вновь арестовывают. Все знакомые пытаются как-то помочь ему, но в это самое время Крым вновь занимают белые. Перед отступлением всех арестованных советской властью красные расстреливают. Однако Леонид в очередной раз помогает спастись Сартанову. Со сменой власти вновь начинаются аресты. За сотрудничество с красными задерживают Дмитревского, и Катя всеми силами пытается ему помочь, однако девушке это не удается. Между ней и Дмитрием возникает пропасть непонимания, они теперь совсем чужие.
Ослабевший Иван Ильич умирает. Катя остается совсем одна и, собрав свои вещи, она уезжает в неизвестность.
Семейство доктора Ивана Ильича Сартанова проживает в Крыму, неподалеку от Коктебеля. Немолодой земский врач уже подвергался аресту представителями Чрезвычайного комитета, однако мужчине удается соскочить с поезда и вернуться к родственникам. Теперь Сартанов обитает в окружении жены и дочери под защитой белогвардейцев, стараясь дождаться завершения революционного процесса и стабилизации ситуации.
Семья Сартановых живет чрезвычайно скромно, постоянно ограничивая себя даже в продуктах питания. К ним в гости иногда заглядывает академик по фамилии Дмитревский вместе с супругой Натальей Сергеевной, женщина крайне огорчена исчезновением дорогостоящего кольца, полагая, что украшение присвоила из-за крайней нужды княгиня Андожская, вдова блестящего морского офицера. Интеллигентов весьма тревожат слухи о приближении большевиков, простые люди уверяют, что они появятся в этих краях уже по прошествии двух недель.
Дмитревских беспокоит участь их сына Мити, который служит в Добровольческой армии. Внезапно сам молодой человек появляется на пороге, и у него сразу же возникают сердечные чувства по отношению к Екатерине, дочери доктора Сартанова. Однако при создавшемся положении вещей у мужчины не остается возможности любить, уже на следующее утро Дмитрию предстоит вновь вернуться в часть.
Митя без смущения рассказывает о том, как ему приходилось собственноручно стрелять в людей, однако максимальным разочарованием для юноши стали представители народа. Дмитрий подчеркивает, что таким людям в полной мере присущи алчность, крайняя ограниченность, цинизм, отсутствие всяких духовных потребностей и внутренних убеждений.
В то же время Катя вовсе не склонна к отвлеченным рассуждениям. Девушка сосредоточена на хозяйственных заботах, она охотно готовит еду, стирает белье, ухаживает за домашней живностью. Ее поражает уютная и роскошная обстановка дома Агаповых, куда Екатерина приходит вместе с Дмитрием, чтобы отнести этим людям вещи их погибшего наследника Марка. При этом жители поселка не перестают спорить о том, окажется ли Крым в руках красногвардейцев и не приведет ли подобный поворот событий к еще более серьезному ухудшению ситуации.
Екатерину работать вместе с ним в качестве секретаря. Катя искренне старается помочь людям, однако она не в силах выдержать откровенного произвола находящихся у власти, у девушки вспыхивает ссора с гражданином Зайдбергом, возглавляющим жилищный отдел.
Екатерину арестовывают, но вскоре отпускают, и она не знает, заступился ли за нее ее родственник Леонид, либо в ее действиях не было обнаружено состава преступления. С появлением в Крыму махновцев Леонид и Катя вынуждены бежать в горы, и молодой мужчина от души хвалит двоюродную сестру за ее мужество. Он сожалеет, что она не находится в рядах революционеров.
Крым вновь оказывается в руках белогвардейцев. Доктора Сартанова собираются расстрелять уходящие представители Красной армии, но племянник опять его спасает. Жена врача погибает из-за случайной пули, казаки расстреливают недавно приехавшую домой вторую дочь доктора, коммунистку Веру. Катя чувствует, что она и Дмитрий стали абсолютно чужими людьми. После смерти отца молодая женщина немедленно покидает поселок.
Сюжет романа, как обычно у Вересаева, предельно прост. Перед нами история семьи — пожилого отца, немолодой матери и их дочери Кати — в Крыму, во второй большевистский период истории полуострова, с апреля до конца июня 1919 года.
События, которые описывает Вересаев, известны ему по собственному опыту: всю Гражданскую войну он провёл в Крыму, в Коктебеле. Профессор Дмитриевский, фактически руководящий работой местного отдела народного образования, — персонаж отчасти автобиографический: с апреля 1919 года Вересаев был членом коллегии Феодосийского наробраза. Впрочем, авторские черты и черты родных и близких распределены между многими персонажами: например, племянник Ивана Ильича, большевик Леонид, и Катина сестра Вера своими прообразами имеют семью Смидовичей — троюродного брата Вересаева, Петра Гермогеновича (первого большевистского главу Моссовета), и родную сестру автора, Марию Викентьевну, которая при советской власти стала заместителем наркома здравоохранения.
Повествование преднамеренно хроникальное, авторские оценки отсутствуют. В основном читатель видит мир глазами Кати: герои боятся прихода большевиков и в то же время принимают его как неизбежность, одновременно утешая себя надеждами на их скорое поражение. Старая жизнь — дачники, романсы, неторопливые беседы под низкой лампой на веранде — всё ещё существует и в то же время кажется нереальной, и таким же нереальным представляется и скорое наступление новых порядков. Прежний мир пошёл трещинами, его основания разрушились, но пока ещё можно длить рутину — в ней остаётся хоть какая-то иллюзия смысла, в отличие от новой реальности.
Викентий Вересаев — врач полевого госпиталя в действующей армии в годы Русско-японской войны. Маньчжурия, 1904—1905 годы
Истории, оборачивающиеся для одних жизнью, для других — смертью, тем страшнее в романе Вересаева, что они во многом случайные. Кто погибнет, кого замучают, а кого отпустят домой, определяется стечением обстоятельств.
Одни всюду подозревают измену, хотя их подозрения не всегда справедливы. Другие — принимают решение перейти на другую сторону, хотя могли бы этого не делать. Третьи пытаются уклониться от выбора. Кому-то это на время удаётся, другие в этих попытках запутываются и гибнут — именно потому, что пытаются спастись.
Викентий Вересаев среди делегатов Первого Всероссийского съезда пролетарских писателей. 21 октября 1920 года
— Для вас он, конечно, не палач. Вот если бы он ваших отцов и детей отправлял на расстрел, вы бы другими глазами смотрели. Но я никак вот чего не могу понять. Ну, вы смотрите, — террор необходим, им можно чего-то достигнуть. Но ведь не можете же вы не чувствовать, что палач, шпион, охранник гадки сами по себе. Пусть без них нельзя обойтись, но ведь нельзя же к ним не чувствовать омерзения. Даже в царские времена самые верноподданные офицеры брезгливо сторонились жандармских офицеров.
Глаза Надежды Александровны стали очень маленькими, тёмными и колючими.
— Хорошо сравнение. И так могут рассуждать девицы, мнящие себя революционерками! Охрана самодержавия — и охрана революции!
— Чего ни охранять. А дело человека не может не накладывать на него своего отпечатка. Если человек подслушивает под дверями, читает, не сморгнув, чужие письма, убивает своих безоружных пленников, равнодушно смотрит на слёзы жён и дочерей, — то, конечно, у него душа станет друга.
Она в ответ целовала его седую, растрёпанную голову, и слёзы лились по щекам:
— Милый мой, любимый. Честность твоя, благородство твоё, любовь твоя к народу, — ничего, ничего это никому не нужно!
И Катя увидела, — ясный свет был в глазах Ивана Ильича, и всё лицо светилось, как у Веры в последний день.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
В тупике: краткое содержание, описание и аннотация
Викентий Вересаев: другие книги автора
Кто написал В тупике? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
В тупике — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Викентий Викентьевич Вересаев
И ангелы в толпе презренной этой
Замешаны. В великой той борьбе,
Какую вел господь со князем скверны,
Они остались – сами по себе.
На бога не восстали, но и верны
Ему не пребывали. Небо их
Отринуло, и ад не принял серный,
Не видя чести для себя в таких.
Данте. "Ад", III. 37 – 42.
Жил старик со своею старухой
У самого синего моря…
В бурю белогривые волны подкатывались почти под самую террасу белого домика с черепичною крышею и зелеными ставнями. В домике жил на покое, с женой и дочерью, старый врач-земец Иван Ильич Сартанов, постоянный участник пироговских съездов. Врачам русским хорошо была знакома его высокая, худая фигура в косоворотке под пиджаком, с седыми волосами до плеч и некурчавящеюся бородою, как он бочком пробирался на съезде к кафедре, читал статистику смертных казней и в заключение вносил проект резкой резолюции, как с места вскакивал полицейский пристав и закрывал собрание, не дав ему дочитать до конца. Во время войны он стал было подводить на съезде статистику убитых и раненых на фронте, обронил слово "бойня" и очутился в Бутырках. Год назад, уже при Советской власти, он выступил в обществе врачей своей губернии с безоглядною, как всегда, речью против большевистских расстрелов. Чрезвычайка его арестовала и отправила в Москву с двумя спекулянтами и черносотенцем-генералом. По дороге Иван Ильич вспомнил молодость, как два раза бегал из сибирской ссылки, ночью на тихом ходу соскочил с поезда и скрылся. Друзья добыли ему фальшивый паспорт, и он, с большими приключениями, перебрался в Крым.
Бешено дул февральский норд-ост, потому Иван Ильич рубил дрова в сарае. Суетливо заглянула в сарай Анна Ивановна, с корзинкой в руке.
– Иван Ильич, я иду в потребилку, а Катя стирает белье. Брось рубить, пойди, заправь борщ. Возьми на полке ложку муки, размешай в полстакане воды, – холодной только, не горячей! – потом влей в борщ, дай раз вскипеть и поставь в духовку. Понял? Через полчаса будем обедать, как только ворочусь.
Она беспокойно заглянула в истомленное его лицо и поспешно пошла к калитке.
Иван Ильич направился в кухню, долго копался на полке в мешочках, размешал муку и поставил борщ на плиту. Вошла Катя с большим тазом выполосканного в море белья. Засученные по локоть тонкие девические руки были красны от холода, глаза упоенно блестели.
– Смотри, папа, как белье выстирала.
Иван Ильич со страхом глядел на закипавшую кастрюлю.
– Да, да! Очень хорошо… Погоди, как бы не убежало.
– Да не убежит. Посмотри! – Она развернула перед ним простыню. – Как снег под солнцем! Подумать можно, жавелевой водой стирано! Ну, теперь могу сказать, умею стирать. Скажи же, – правда, хорошо?
– Ну, хорошо, конечно!
– Я нашла секрет, как стирать. И как мало мыла берет!
– Охота класть на это столько сил. Побелее, посерее, – не все равно!
– Ну, уж нет! Делать, так по-настоящему делать… Как снег у нас на горах! Ах, как интересно. Ну-у, как ты мало восхищаешься!
Он озабоченно снял кастрюлю с плиты и поставил в духовку. Катя с одушевлением говорила:
– Я тебе объясню, в чем дело. Совсем не нужно сразу стирать. Сначала нужно положить белье в холодную воду, чтоб вся засохшая грязь отмокла. Потом отжать, промылить хорошенько, налить водой и поставить кипеть…
– Ну, матушка, я этого не пойму… Нужно идти дрова рубить.
– И все, больше ничего! Немножко только протереть… Ужасно интересно! Пойду вешать.
Иван Ильич побрел в сарай, опять взялся за дрова. Движенья его были неуверенные, размах руки слабый. Расколет полено-другое, – и в изнеможении опустит топор, и тяжело дышит, полуоткрыв беззубый рот.
Донесся крик Кати:
– Папа, обедать! Мама пришла.
Иван Ильич взвалил на плечи вязанку дров и с бодрым видом вошел в кухню. Анна Ивановна сидела на табуретке с бессильно свисшими плечами, но при входе Ивана Ильича выпрямилась. Он свалил дрова в угол.
– Ну, что, достала керосину?
– Нету в потребилке. Даром только прошлась. И муки нету.
Катя поставила на стол борщ. Анна Ивановна подняла крышку, заглянула в кастрюлю и обомлела.
– Чего ты туда насыпал?
Иван Ильич обеспокоенно ответил:
– Как чего? Муки, как ты сказала.
– Ах, ты, боже мой! Так и есть. – Она зачерпнула борщ разливательной ложкой и раздраженно опустила ее назад. – Ты туда картофельной муки всыпал, получился кисель… Как ребенок малый, ничего нельзя ему доверить.
Читайте также: