Василий сигарев фантомные боли краткое содержание
Обновлено: 08.07.2024
По просьбе талантливейшего драматурга и хорошего человека, Андрея Бикетова - большого почитателя таланта Василия Сигарева, выкладываю свою работу о нём.
Версия без редакций.
Осень 2010 года.
по пьесе Василия Сигарева
курсовая работа по театральной критике,
студента I курса, театрального факультета
Первыми строками автор вводит нас в созданный им для пьесы мир - мир, где в старом "трамвайном кладбище" стоит приспособленный для работы сторожей вагончик; отсечённый от реальности мирок трамвайного депо какого-то неизвестного, или иначе, всем и каждому известного города. И настроенный с Сигаревым на одну волну читатель поймёт и почувствует, что с самых первых строк произведения нас не отпускает какая-то неясная, пахнущая мистикой атмосфера, настолько неявная, что и видеть-то её начинаешь лишь после прочтения пьесы. Да и в названии депо этого чувствуется какой-то нездешний, недраматический хлад – "Северное". И в то же время Сигарев как будто бы "обрубает концы" любым не приземленным фантазиям и мыслям, одним словом-взмахом своего пера придавая произведению фальшиво-спокойную обыденность и, если можно так выразиться "бытовушность" – "И т.д., и т.д., и т. д… Рутина, в общем". Его упоминание о сторожах и их зарплатах и графиках вроде бы как и закончить-то должно этот смертельный для волшебства в его произведении росчерк, но неожиданно для всех пируэт автора резко и безо всякого предупреждения выливается в умудрённое каким-то высоким, почти просветлённым знанием повествование, такое простое и такое понятное для каждого, кому не чужда печаль и ностальгия по тем местам, по которым тосковать как-то даже ненормально. Но тоскуют, но вспоминают и улыбаются ностальгически, потому что чувствуют что ". грязь здесь какая-то особая. Священная. Точно - не будь ее, не было бы ни вагончика этого, ни кладбища, ни депо трамвайного, ни всего света". И отводит ей Сигарев место центральное, в описании вагончика сторожей, говоря: "кроме грязи. ".
А нас, читателей Сигарев включают в произведение вместе с героями, потому как знакомит их друг с другом, а нас с ними одновременно. С той лишь разницей, что мы знаем их имена раньше, чем они узнают имена друг друга.
Её приход в мгновение ока лишает Дмитрия веселого, игрового настроя. Её первая фраза вгоняет его в ступор, ведь это для неё, из-за её помешательства, он такой родной и такой любимый Вова, а она для Димы – совершенно незнакомый человек, и слышать от незнакомой женщины – "Котик, ты чего?", для него непонятно и дико. Да ещё из расчёта на то, что именно он с ней собирается сделать.
Дмитрий постепенно понимает, что это не игра, что вот она, Оля, и что со всем этим нужно что-то делать. Оля же тем временем продолжает проявлять заботу о "любимом". На все её вопросы Дима только и может, что отвечать односложными фразами и словами, ещё не вполне понимая, что вообще происходит. Но "правила игры" всё же принимает. И начинает Оле в некотором роде соответствовать, соглашаясь со всем, что она говорит. И даже когда она не в силах сдержать слёз пред кем-то, кого любит больше жизни и из-за кого помешалась рассудком и перед кем-то мифическим для него, Дмитрия, сам Дима проявляет искреннее сострадание и сочувствие, не в силах сдержать человечный порыв к этой, совсем незнакомой ему женщине.
Но тут он, думаю что, сам не зная для чего, подталкивает Олю к тем действиям, за ожиданием которых Дмитрий вообще-то и решился на всю эту безумную, бесчеловечную авантюру. И разговор в расстеленной не для него, и вообще ни для кого в целом мире, кроме того единственного, которого уже не стало, постели заставляет Диму очнуться от этого сумасшедшего наваждения и услышать голос совести. После чего он и пытается сперва неловко, а со временем и грубовато и даже резко спровадить Ольгу домой. Но ничего из этого не выходит и Дмитрий пытается уложить женщину спать, чтобы хоть как-то собраться с мыслями и решить для себя эту ситуацию.
Но и подобного "выхода" Ольга ему не даёт. Она окунается в воспоминания, которыми "поит" и Диму. Попутно напоминая и о "супружеском долге". От коего, ещё недавно порочный и подловатый Дима, теперь уже уклоняется, как может. И играет свою роль настолько, насколько может, принимая от Ольги и её "личный блок воспоминаний", и даже её видимо индивидуальный для него, Дмитрия массаж, ведь вряд ли другие варианты "вовчиков" доходили до настолько близкой степени бесед с этой бедной женщиной.
Но после некоторой, абсолютно иллюзорной, идиллии, картину разрушает Глеб. Стуком в дверь.
Разговор молодых людей, вернее человека Дмитрия и его напарника (всё же позволите ли вы называть Глеба просто и ясно "стервятником"?) протекает очень интересно. Прежде всего, на совершенно конкретный вопрос Глеба об "успехах" Дмитрий ответа дать не может, так как уже видимо начал забывать по каким вообще причинам он оказался наедине с Олей изначально. Когда же Глеб говорит, какие именно "успехи" он имел в виду, Дмитрий пытается соврать. Но враньё не проходит, ведь Глеб, как он говорит, слышал голос Оли. Дмитрий же не привык, да и не хочет оправдываться и ограничивается довольно ёмким для данной ситуации "Это…потом давай", что совершенно не устраивает Глеба. И мирное решение ситуации не увенчивается успехом, когда фраза за фразой Дмитрий, наконец, напрямую высказывает Глебу мнение о созданной ими, Глебом и другими, ситуации. После непродолжительной перепалки Глеб удаляется. А сюжет "накаляется" всё сильнее. В большей мере оттого, что Дмитрий чувствует, что вмешался не туда, куда следовало.
Он сперва грубит, а потом, хотя и кричит на Олю, но через минуту уже держит эту израненную душу у себя в объятиях. Тут-то вагончик и сотрясает "тот самый" страшный удар, к которому нас и вёл Сигарев всю пьесу.
Глеб, недооценивший Дмитрия, видимо надеется решить весь конфликт с зарвавшимся "дятлом" куском арматуры. Но Дмитрий даже не думает пугаться. Пугается Глеб, которому Дмитрий не даёт даже шанса на то, чтобы защититься, и который, видя настрой Дмитрия, прекрасно понимает "по ком звонит колокол". Начинается форменное убийство.
Дмитрий в эмоциональном, сумасшедшем экстазе, в нечеловеческом, в каком-то, с позволения сказать, демоническом упоении и почти священном гневе душит Глеба. И сопровождает это накипевшими в нём комментариями к действиям и словам Глеба. Ольга, итак не понимающая что происходит, теперь уже окончательно сбита с толку, пытаясь остановить это убийство. И тут, в пылу ярости, Дмитрий истерически кричит ей, что он не её Вова, не понимая ещё, что эта женщина, этот призрак давно умершего как человек человека (простите за тавтологию) уже ничего не поймёт.
А задыхающийся Глеб хватает со стола нож и бьёт своего мучителя в бок.
Поражённый Дмитрий падает на пол. Глеб же начинает нести истерический бред, из которого мы узнаём много нового о нём. И первый человек к которому он обращается в этой шоковой истерии это его мать, что и его наделяет, наверное, по замыслу Сигарева человеческими качествами. И Ольге, своей жертве этот бедный потерянный мальчик, который ещё недавно пользовался её "услугами" под именем умершего мужа, говорит – "Врача надо. За врачом бегите, женщина. За врачом…". Ольга на секунду замешкалась и после точных указаний следования выбегает из вагончика.
И бежит совсем не туда, куда следовало. Глеб, видя это в окно, пытается остановить Ольгу, но не успевает. Слышны однозначные звонок трамвая и далёкий женский вскрик.
Образ Глеба после этого приобретает ещё более человечные черты. Глеб плачет. Встаёт Дмитрий. Оба мужчины смотрят в окно.
Тут-то здравый смысл, перемешиваясь с "хэппиэндово" мистическими фантазиями Василия Сигарева и даёт, возможно, кем-то предсказуемый, но всё же потрясающий финал. И Ольга с Вовчиком и их ребёнком улетают в небо. Прочь от бренной земли. Её "фантомные боли" закончены. Теперь она свободна. И счастлива.
И, возможно, закончены "фантомные боли" и ещё двух людей. И бедного душою Глеба, и слабовольного Дмитрия. У каждого свои боли, в общем.
А за окном новый день. "А день минувший остается в воспоминаниях. В воспоминаниях, от которых и грустно так, а все равно радуешься…".
Звукомузыкальный ряд произведения.
Предметный мир произведения –
Действующие лица
Есть в этом депо и свое кладбище. Туда свозят мертвые вагоны, с которых потом снимают более-менее годные детали. Будто б органы для трансплантации. А то, что не представляет интереса для трамвайщиков, медленно разлагается от дождя и времени. Гниет, ржавеет, ветшает, рушится. И т. д, и т. д., и т. д… Рутина, в общем.
Есть на этом кладбище один вагончик, переделанный в жилое помещение. Здесь несут свою вахту сторожа, призванные администрацией парка стеречь мертвые трамваи от различного рода охотников за цветными металлами. Зарплата у сторожей небольшая, но график удобный — сутки через двое.
В вагончике не очень чисто, но грязь здесь какая-то особая. Священная. Точно — не будь ее, не было бы ни вагончика этого, ни кладбища, ни депо трамвайного, ни всего света. Кроме грязи здесь диван, панцирная кровать без матраца, стол, ТЭНа, которую не выключают ни зимой, ни летом, и шкаф без створок, разделяющий вагончик на две части. Стол стоит на кирпичах, и заметно, что дышит на ладан. За столом парень. Это Дмитрий. Он сидит на табуретке топорной работы и смотрит на человека, вошедшего в вагончик. Это Глеб. У Глеба с собой рюкзак, который он держит в руке.
ГЛЕБ. О-ба! Ты че, новенький, что ли?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. Первый раз?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. А я старенький. Завтра моя смена, по идее. Но я вообще тут каждую ночь почти, проводки с вагонов снимаю.
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Ну а че делать-то? Зарплата-то — во, а жить-то на че-то надо. И пить. Будешь, кстати? (достает из рюкзака бутылку без этикетки, подходит к столу.) Будешь?
ДМИТРИЙ. Мне завтра в институт, вообще-то…
ГЛЕБ. Да ладно тебе. Че тут пить-то? (ставит бутылку на стол, берет стаканы, заглядывает в них.) Чай, что ли, был?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. Туда его. (выливает остатки чая прямо на пол). А я иду, главное, — свет горит. Тут по идее никого не должно сегодня быть. Целый год уже эта смена пустая. А тут свет вдруг. Ну я-то не знал, что тебя взяли. Тебя, кстати, как зовут-то?
ДМИТРИЙ. Дима.
ГЛЕБ. А меня Глеб. Ну вот значит, вижу свет. Че делать? Подумал, может, дед забыл выключить. Деда-то видел уже?
ДМИТРИЙ. Угу.
Че ты ее греешь-то?
ДМИТРИЙ. Мне в институт завтра…
ГЛЕБ. Да перестань. Я че один буду? Давай, давай.
ДМИТРИЙ. Там плавает что-то.
ГЛЕБ. Вот тебе не все равно. Пей давай.
ГЛЕБ. Во! Хлебушек. (тоже отламывает кусок).
Ну, между первой и второй — перерывчик небольшой (наливает). А ты че в институте, говоришь, учишься?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. И на кого? Не на гинеколога, случайно? (смеется).
ДМИТРИЙ. В архитектурном я…
ГЛЕБ. А я б на гинеколога пошел. Прикольно. Ну давай бабахнем. (пьют, закусывают). Ты кстати, знаешь, где бодягу-то тут брать?
ДМИТРИЙ. Нет.
ГЛЕБ. За территорию надо идти. Там дом такой есть. Бабка там шпарит. Ниче вроде катает, а?
ДМИТРИЙ. Нормально.
ГЛЕБ. Да тут вообще, по идее, жить можно. Наковырял проводков, обжег, сдал, за бодягой сбегал, нахерачился и привет. Ты че куришь, кстати?
ДМИТРИЙ. Я вообще не курю.
ГЛЕБ. Херово. (достал сигарету, закурил). Че, торкнуло уже?
ДМИТРИЙ. Да есть что-то.
ГЛЕБ. Мало. Допиваем тогда.(разлил остатки, убрал бутылку под стол).
ДМИТРИЙ. А с девками у вас тут как?
ДМИТРИЙ. Ну, девки, говорю, есть?
ГЛЕБ. Ааа. (смеется). Че, гудит холодное сердце Мальвины? (постукивает себя между ног).
ДМИТРИЙ. Да нет. Просто я… Так.
ГЛЕБ. Да перестань. Все тут свои. Тем более, у меня тоже бывает. Да и вообще, у кого не гудит, покажи мне пальцем. У деда вон только, наверное. (смеется). Были тут девки, по идее. Кондукторши две. Ходили все после смены. Ничего так. Можно. Пили, правда, как кони. Хрен упоишь. Уволили их потом.
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Есть тут одна, правда… Оленька. (смеется)
ДМИТРИЙ. Че за Оля?
ГЛЕБ. Да тут вообще хохма с ней целая. Щас расскажу. (встал, вышел из вагончика. Мочится с крыльца).
ГЛЕБ. Че пьешь уже, что ли?
ДМИТРИЙ. Нет… Просто.
ГЛЕБ. Давай выпьем.
У тебя деньги-то есть?
ДМИТРИЙ. Два рубля только. На дорогу.
ГЛЕБ. Хреново. У меня тоже на пузырь не хватит. (достал мелочь, считает).
ДМИТРИЙ. Да ладно… Ты же мне рассказать хотел.
ГЛЕБ. Ааа… Про эту-то? (крутит пальцем у виска).
ДМИТРИЙ. А че она того, что ли?
ГЛЕБ. Конечно. (садится). А ты че думал, нормальная?
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Да нет, она так-то нормальная. Ничего. Можно. Крыша просто съехала. Поэтому, кстати, и можно. Так бы не дала.
ДМИТРИЙ. Че-то я не понял ничего.
Василий Сигарев - Фантомные боли краткое содержание
Фантомные боли - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Действующие лица
Есть в этом депо и свое кладбище. Туда свозят мертвые вагоны, с которых потом снимают более-менее годные детали. Будто б органы для трансплантации. А то, что не представляет интереса для трамвайщиков, медленно разлагается от дождя и времени. Гниет, ржавеет, ветшает, рушится. И т. д, и т. д., и т. д… Рутина, в общем.
Есть на этом кладбище один вагончик, переделанный в жилое помещение. Здесь несут свою вахту сторожа, призванные администрацией парка стеречь мертвые трамваи от различного рода охотников за цветными металлами. Зарплата у сторожей небольшая, но график удобный — сутки через двое.
В вагончике не очень чисто, но грязь здесь какая-то особая. Священная. Точно — не будь ее, не было бы ни вагончика этого, ни кладбища, ни депо трамвайного, ни всего света. Кроме грязи здесь диван, панцирная кровать без матраца, стол, ТЭНа, которую не выключают ни зимой, ни летом, и шкаф без створок, разделяющий вагончик на две части. Стол стоит на кирпичах, и заметно, что дышит на ладан. За столом парень. Это Дмитрий. Он сидит на табуретке топорной работы и смотрит на человека, вошедшего в вагончик. Это Глеб. У Глеба с собой рюкзак, который он держит в руке.
ГЛЕБ. О-ба! Ты че, новенький, что ли?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. Первый раз?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. А я старенький. Завтра моя смена, по идее. Но я вообще тут каждую ночь почти, проводки с вагонов снимаю.
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Ну а че делать-то? Зарплата-то — во, а жить-то на че-то надо. И пить. Будешь, кстати? (достает из рюкзака бутылку без этикетки, подходит к столу.) Будешь?
ДМИТРИЙ. Мне завтра в институт, вообще-то…
ГЛЕБ. Да ладно тебе. Че тут пить-то? (ставит бутылку на стол, берет стаканы, заглядывает в них.) Чай, что ли, был?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. Туда его. (выливает остатки чая прямо на пол). А я иду, главное, — свет горит. Тут по идее никого не должно сегодня быть. Целый год уже эта смена пустая. А тут свет вдруг. Ну я-то не знал, что тебя взяли. Тебя, кстати, как зовут-то?
ДМИТРИЙ. Дима.
ГЛЕБ. А меня Глеб. Ну вот значит, вижу свет. Че делать? Подумал, может, дед забыл выключить. Деда-то видел уже?
ДМИТРИЙ. Угу.
Дмитрий держит стакан, глядит в него.
Че ты ее греешь-то?
ДМИТРИЙ. Мне в институт завтра…
ГЛЕБ. Да перестань. Я че один буду? Давай, давай.
ДМИТРИЙ. Там плавает что-то.
ГЛЕБ. Вот тебе не все равно. Пей давай.
Дмитрий пьет, морщится. Достает из пакета полбулки хлеба, отрывает кусок. Ест.
ГЛЕБ. Во! Хлебушек. (тоже отламывает кусок).
Ну, между первой и второй — перерывчик небольшой (наливает). А ты че в институте, говоришь, учишься?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. И на кого? Не на гинеколога, случайно? (смеется).
ДМИТРИЙ. В архитектурном я…
ГЛЕБ. А я б на гинеколога пошел. Прикольно. Ну давай бабахнем. (пьют, закусывают). Ты кстати, знаешь, где бодягу-то тут брать?
ДМИТРИЙ. Нет.
ГЛЕБ. За территорию надо идти. Там дом такой есть. Бабка там шпарит. Ниче вроде катает, а?
ДМИТРИЙ. Нормально.
ГЛЕБ. Да тут вообще, по идее, жить можно. Наковырял проводков, обжег, сдал, за бодягой сбегал, нахерачился и привет. Ты че куришь, кстати?
ДМИТРИЙ. Я вообще не курю.
ГЛЕБ. Херово. (достал сигарету, закурил). Че, торкнуло уже?
ДМИТРИЙ. Да есть что-то.
ГЛЕБ. Мало. Допиваем тогда.(разлил остатки, убрал бутылку под стол).
ДМИТРИЙ. А с девками у вас тут как?
ГЛЕБ. Че?
ДМИТРИЙ. Ну, девки, говорю, есть?
ГЛЕБ. Ааа. (смеется). Че, гудит холодное сердце Мальвины? (постукивает себя между ног).
ДМИТРИЙ. Да нет. Просто я… Так.
ГЛЕБ. Да перестань. Все тут свои. Тем более, у меня тоже бывает. Да и вообще, у кого не гудит, покажи мне пальцем. У деда вон только, наверное. (смеется). Были тут девки, по идее. Кондукторши две. Ходили все после смены. Ничего так. Можно. Пили, правда, как кони. Хрен упоишь. Уволили их потом.
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Есть тут одна, правда… Оленька. (смеется)
ДМИТРИЙ. Че за Оля?
ГЛЕБ. Да тут вообще хохма с ней целая. Щас расскажу. (встал, вышел из вагончика. Мочится с крыльца).
Дмитрий взял стакан, заглядывает в него, нюхает. Вернулся Глеб. Застегивает ширинку.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Василий Сигарев - Фантомные боли краткое содержание
Фантомные боли читать онлайн бесплатно
Действующие лица
Есть в этом депо и свое кладбище. Туда свозят мертвые вагоны, с которых потом снимают более-менее годные детали. Будто б органы для трансплантации. А то, что не представляет интереса для трамвайщиков, медленно разлагается от дождя и времени. Гниет, ржавеет, ветшает, рушится. И т. д, и т. д., и т. д… Рутина, в общем.
Есть на этом кладбище один вагончик, переделанный в жилое помещение. Здесь несут свою вахту сторожа, призванные администрацией парка стеречь мертвые трамваи от различного рода охотников за цветными металлами. Зарплата у сторожей небольшая, но график удобный — сутки через двое.
В вагончике не очень чисто, но грязь здесь какая-то особая. Священная. Точно — не будь ее, не было бы ни вагончика этого, ни кладбища, ни депо трамвайного, ни всего света. Кроме грязи здесь диван, панцирная кровать без матраца, стол, ТЭНа, которую не выключают ни зимой, ни летом, и шкаф без створок, разделяющий вагончик на две части. Стол стоит на кирпичах, и заметно, что дышит на ладан. За столом парень. Это Дмитрий. Он сидит на табуретке топорной работы и смотрит на человека, вошедшего в вагончик. Это Глеб. У Глеба с собой рюкзак, который он держит в руке.
ГЛЕБ. О-ба! Ты че, новенький, что ли?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. Первый раз?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. А я старенький. Завтра моя смена, по идее. Но я вообще тут каждую ночь почти, проводки с вагонов снимаю.
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Ну а че делать-то? Зарплата-то — во, а жить-то на че-то надо. И пить. Будешь, кстати? (достает из рюкзака бутылку без этикетки, подходит к столу.) Будешь?
ДМИТРИЙ. Мне завтра в институт, вообще-то…
ГЛЕБ. Да ладно тебе. Че тут пить-то? (ставит бутылку на стол, берет стаканы, заглядывает в них.) Чай, что ли, был?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. Туда его. (выливает остатки чая прямо на пол). А я иду, главное, — свет горит. Тут по идее никого не должно сегодня быть. Целый год уже эта смена пустая. А тут свет вдруг. Ну я-то не знал, что тебя взяли. Тебя, кстати, как зовут-то?
ДМИТРИЙ. Дима.
ГЛЕБ. А меня Глеб. Ну вот значит, вижу свет. Че делать? Подумал, может, дед забыл выключить. Деда-то видел уже?
ДМИТРИЙ. Угу.
Дмитрий держит стакан, глядит в него.
Че ты ее греешь-то?
ДМИТРИЙ. Мне в институт завтра…
ГЛЕБ. Да перестань. Я че один буду? Давай, давай.
ДМИТРИЙ. Там плавает что-то.
ГЛЕБ. Вот тебе не все равно. Пей давай.
Дмитрий пьет, морщится. Достает из пакета полбулки хлеба, отрывает кусок. Ест.
ГЛЕБ. Во! Хлебушек. (тоже отламывает кусок).
Ну, между первой и второй — перерывчик небольшой (наливает). А ты че в институте, говоришь, учишься?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. И на кого? Не на гинеколога, случайно? (смеется).
ДМИТРИЙ. В архитектурном я…
ГЛЕБ. А я б на гинеколога пошел. Прикольно. Ну давай бабахнем. (пьют, закусывают). Ты кстати, знаешь, где бодягу-то тут брать?
ДМИТРИЙ. Нет.
ГЛЕБ. За территорию надо идти. Там дом такой есть. Бабка там шпарит. Ниче вроде катает, а?
ДМИТРИЙ. Нормально.
ГЛЕБ. Да тут вообще, по идее, жить можно. Наковырял проводков, обжег, сдал, за бодягой сбегал, нахерачился и привет. Ты че куришь, кстати?
ДМИТРИЙ. Я вообще не курю.
ГЛЕБ. Херово. (достал сигарету, закурил). Че, торкнуло уже?
ДМИТРИЙ. Да есть что-то.
ГЛЕБ. Мало. Допиваем тогда.(разлил остатки, убрал бутылку под стол).
ДМИТРИЙ. А с девками у вас тут как?
ГЛЕБ. Че?
ДМИТРИЙ. Ну, девки, говорю, есть?
ГЛЕБ. Ааа. (смеется). Че, гудит холодное сердце Мальвины? (постукивает себя между ног).
ДМИТРИЙ. Да нет. Просто я… Так.
ГЛЕБ. Да перестань. Все тут свои. Тем более, у меня тоже бывает. Да и вообще, у кого не гудит, покажи мне пальцем. У деда вон только, наверное. (смеется). Были тут девки, по идее. Кондукторши две. Ходили все после смены. Ничего так. Можно. Пили, правда, как кони. Хрен упоишь. Уволили их потом.
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Есть тут одна, правда… Оленька. (смеется)
ДМИТРИЙ. Че за Оля?
ГЛЕБ. Да тут вообще хохма с ней целая. Щас расскажу. (встал, вышел из вагончика. Мочится с крыльца).
Дмитрий взял стакан, заглядывает в него, нюхает. Вернулся Глеб. Застегивает ширинку.
ГЛЕБ. Че пьешь уже, что ли?
ДМИТРИЙ. Нет… Просто.
ГЛЕБ. Давай выпьем.
У тебя деньги-то есть?
ДМИТРИЙ. Два рубля только. На дорогу.
ГЛЕБ. Хреново. У меня тоже на пузырь не хватит. (достал мелочь, считает).
ДМИТРИЙ. Да ладно… Ты же мне рассказать хотел.
ГЛЕБ. Ааа… Про эту-то? (крутит пальцем у виска).
ДМИТРИЙ. А че она того, что ли?
ГЛЕБ. Конечно. (садится). А ты че думал, нормальная?
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Да нет, она так-то нормальная. Ничего. Можно. Крыша просто съехала. Поэтому, кстати, и можно. Так бы не дала.
ДМИТРИЙ. Че-то я не понял ничего.
ДМИТРИЙ. … Ну.
ГЛЕБ. Вот и я того же мнения. (кинул журнал на стол). Нет бы, медь собирать, а он херней маялся. И Оля у него такая же. Прикидай, каждую смену к нему приходила. Хавчик ему принесет, накормит, а потом, главное, трахаются. Простыни у нее всегда с собой были. Чистые, прикидай. На диван их постелют и поехала. Я их, правда, пару раз обламывал. Зайду, типа, не знал. А она в простынь завернется и лежит, моргает. Раньше-то эта бандура (кивает на шкаф) не так стояла. У стены. Вот. А Вова-очкарик трусы давай искать. Дятел, блин. У него маленький вот такой был (показывает) остренький. Я еще думал все, че она там с ним испытывает? Легкий зуд — максимум. Вот у меня мыслица-то и возникла, рога ему сделать.
ДМИТРИЙ. И че?
ГЛЕБ. Че-че (сокрушенно). Не успел. Убило его на фиг.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Фантомные боли: краткое содержание, описание и аннотация
Василий Сигарев: другие книги автора
Кто написал Фантомные боли? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Фантомные боли — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Действующие лица
Есть в этом депо и свое кладбище. Туда свозят мертвые вагоны, с которых потом снимают более-менее годные детали. Будто б органы для трансплантации. А то, что не представляет интереса для трамвайщиков, медленно разлагается от дождя и времени. Гниет, ржавеет, ветшает, рушится. И т. д, и т. д., и т. д… Рутина, в общем.
Есть на этом кладбище один вагончик, переделанный в жилое помещение. Здесь несут свою вахту сторожа, призванные администрацией парка стеречь мертвые трамваи от различного рода охотников за цветными металлами. Зарплата у сторожей небольшая, но график удобный — сутки через двое.
В вагончике не очень чисто, но грязь здесь какая-то особая. Священная. Точно — не будь ее, не было бы ни вагончика этого, ни кладбища, ни депо трамвайного, ни всего света. Кроме грязи здесь диван, панцирная кровать без матраца, стол, ТЭНа, которую не выключают ни зимой, ни летом, и шкаф без створок, разделяющий вагончик на две части. Стол стоит на кирпичах, и заметно, что дышит на ладан. За столом парень. Это Дмитрий. Он сидит на табуретке топорной работы и смотрит на человека, вошедшего в вагончик. Это Глеб. У Глеба с собой рюкзак, который он держит в руке.
ГЛЕБ. О-ба! Ты че, новенький, что ли?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. Первый раз?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. А я старенький. Завтра моя смена, по идее. Но я вообще тут каждую ночь почти, проводки с вагонов снимаю.
ДМИТРИЙ. Ясно.
ГЛЕБ. Ну а че делать-то? Зарплата-то — во, а жить-то на че-то надо. И пить. Будешь, кстати? (достает из рюкзака бутылку без этикетки, подходит к столу.) Будешь?
ДМИТРИЙ. Мне завтра в институт, вообще-то…
ГЛЕБ. Да ладно тебе. Че тут пить-то? (ставит бутылку на стол, берет стаканы, заглядывает в них.) Чай, что ли, был?
ДМИТРИЙ. Ну.
ГЛЕБ. Туда его. (выливает остатки чая прямо на пол). А я иду, главное, — свет горит. Тут по идее никого не должно сегодня быть. Целый год уже эта смена пустая. А тут свет вдруг. Ну я-то не знал, что тебя взяли. Тебя, кстати, как зовут-то?
ДМИТРИЙ. Дима.
ГЛЕБ. А меня Глеб. Ну вот значит, вижу свет. Че делать? Подумал, может, дед забыл выключить. Деда-то видел уже?
ДМИТРИЙ. Угу.
Дмитрий держит стакан, глядит в него.
Че ты ее греешь-то?
ДМИТРИЙ. Мне в институт завтра…
ГЛЕБ. Да перестань. Я че один буду? Давай, давай.
ДМИТРИЙ. Там плавает что-то.
ГЛЕБ. Вот тебе не все равно. Пей давай.
Дмитрий пьет, морщится. Достает из пакета полбулки хлеба, отрывает кусок. Ест.
ГЛЕБ. Во! Хлебушек. (тоже отламывает кусок).
Ну, между первой и второй — перерывчик небольшой (наливает). А ты че в институте, говоришь, учишься?
Читайте также: