Валлерстайн после либерализма краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Диалектика подходит к этому вопросу иначе. Вероятность – проявление необходимого в случайном, предопределённости – в неопределённости. Будущее одновременно предопределено и неопределено. Люди творят историю, но не произвольно, а в рамках возможного. Увы, эти азы марксизма Валлерстайну незнакомы. Узнает он их когда-либо или нет, в любом случае его претензии на создание индетерминистской науки об обществе останутся в истории мысли курьёзным недоразумением.
Для КМЭ существовала задача не только внешней экспансии, но и внутренней – интеграции трудящихся в свою политическую систему. Она решалась с помощью либеральной идеологии. Либерализм, как и социализм, и консерватизм (соответственно‑центр, левые, правые), возникает, с точки зрения Валлерстайна, после Великой французской революции, когда становится возможным распространение светской идеологии. В 1848–1914 годах либерализм безоговорочно господствует, влияя на своих идеологических конкурентов и порождая сначала либеральных консерваторов (Дизраэли, Бисмарк, Наполеон III), а затем и либеральных социалистов (Бернштейн, Жорес, Каутский). Целью либералов и их союзников являлась интеграция рабочего класса ядра в политическую систему капитализма. Первым средством было всеобщее избирательное право, организованное таким образом, что результаты его осуществления приводили лишь к минимальным изменениям государственных институтов. Вторым – передача рабочим части прибавочного продукта, но так, чтобы основная часть сохранялась в руках господствующих слоев. Цель была достигнута – рабочий класс ядра утратил революционность. Валлерстайн преподносит эти события так, как будто рабочий класс не добивался всеобщего избирательного права и социальных гарантий, а был отвлечён ими буржуазией от главной задачи – уничтожения капитализма. Такой взгляд явно антиисторичен – рабочий класс XIX века при тогдашнем уровне развития производительных сил не мог уничтожить КМЭ, но мог вырвать (в упорной борьбе) определённые уступки у буржуазии. Эти уступки были шагом на пути изживания капитализма, хотя, конечно, буржуазия сделала всё, чтобы её отступление было минимальным.
Заметно, что Валлерстайн снова видит лишь уловки буржуазии и не видит реальной борьбы угнетённых (в данном случае – народов периферии) за свои права. Естественно, они не в силах добиться максимума – гибели КМЭ (желаемой не столько ими, сколько левой интеллигенцией ядра, подобной Валлерстайну), но то, что они заставляют буржуазию идти на уступки, – уже прогресс.
В ситуации, когда капитализм не в состоянии обеспечить большинству населения Земли сносные условия жизни, неизбежны окончание его мирного господства и исчерпание господствующей идеологии – либерализма. Такое исчерпание наступает в 1968–1989 годах.
Период мирного развития КМЭ, пишет Валлерстайн, окончен. Дальнейшее расширение политических прав и перераспределение материальных благ поставят под угрозу систему капиталистического накопления. Теперь буржуазия будет опираться только на силу. Решающим поворотом в политике ядра КМЭ Валлерстайн считает войну в Персидском заливе 1991 года, когда Юг открыто выступил против власти Севера на глобальном уровне и проиграл. В будущем Валлерстайн видит три варианта борьбы периферии против центра: светский милитаризм Хусейна, религиозный фундаментализм Хомейни и массовую миграцию жителей Юга на Север, не считая, однако, что эти пути ведут к преодолению капитализма.
Необходимо иное направление развития: не количественный рост, а достижение большего равенства. Деление мира-экономики на ядро и периферию исчезает не в результате включения в ядро новых стран, а вследствие уничтожения капитализма. Развитие, пошедшее по пути уничтожения капиталистического присвоения, по пути перехода средств производства в руки непосредственных производителей, может стать не иллюзией, а путеводной звездой. Но этот вариант, как подчеркивает Валлерстайн, не детерминирован (настал момент бифуркации), а может быть завоеван в упорной борьбе.
Строго говоря, индетерминизм понадобился Валлерстайну для обоснования своих политических взглядов. Понятно, что в современном мире трудно найти научные основы для социального оптимизма.
[1] Валлерстайн И. Конец знакомого мира. М., 2003. С. 324.
[2] Там же. С. 324–325.
[4] Валлерстайн И. Конец знакомого мира. М., 2003. С. 116.
[5] Там же. С. 167–168.
[6] См.: Семёнов Ю. И. Диалектический материализм: его роль в истории философской мысли и современное значение // Философия и общество. 2002. № 3. С. 100–101.
Иммануэль Валлерстайн - После либерализма краткое содержание
Рекомендуется политологам, социологам, историкам, философам, экономистам, а также всем интересующимся проблемами политико-экономических процессов в мире.
После либерализма - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Введение. После либерализма?
Эта книга посвящена подробному изложению данного тезиса. В нее вошли очерки, опубликованные в период с 1990 по 1993 гг. Они были написаны в период величайшего идеологического смятения, когда поначалу охвативший многих наивный оптимизм начал сменяться все более широко распространявшимися и нарастающими страхом и тревогой, вызванными наступающим всемирным хаосом.
О том, что произошло в 1989 г., много писали как о завершении периода 1945–1989 гг., считая его датой поражения СССР в холодной войне. В этой книге утверждается, что эту дату полезнее было бы рассматривать как конец периода 1789–1989 гг., иначе говоря, времени победы и поражения, взлета и постепенного упадка либерализма как глобальной идеологии — я называю ее геокультурой — современной миросистемы. Таким образом, 1989 г. знаменует собой окончание политико-культурной эпохи — эпохи впечатляющих технических достижений, — на протяжении которой большинство людей верили в то, что лозунги Французской революции отражают непреложную историческую истину и если не сейчас, то в самом ближайшем будущем они обязательно должны воплотиться в жизнь.
Либерализм никогда не был учением левых сил; по сути своей, он всегда оставался доктриной центристов. Его сторонники были уверены в собственной сдержанности, мудрости и гуманности. Они выступали одновременно и против архаического прошлого с несправедливостью его привилегий (которое, по их мнению, олицетворяла собой идеология консерватизма), и против безрассудного уравнительства, не имевшего оправдания ни в добродетели, ни в заслугах (которое, как они считали, было представлено социалистической/радикальной идеологией). Либералы всегда стремились дать определение той части политического спектра, к которой они не принадлежали, как состоящей из двух крайностей, в то время как сами они занимали в нем золотую середину. В 1815–1848 гг. они заявляли, что в равной мере выступают как против реакционеров, так и против республиканцев (или демократов); в 1919–1939 гг. — против фашистов и коммунистов; в 1945–1960 гг. — против империалистов и радикальных националистов; в 80-е гг. — против расистов и шовинистов.
Либералы всегда заявляли, что либеральное государство — реформистское, строго придерживающееся законности и в известной степени допускающее свободу личности — является единственным типом государства, которое может быть гарантом свободы. И для относительно небольшой группы людей, на страже свободы которых стоит такое государство, это, возможно, так и было. Но, к сожалению, группа эта всегда оставалась меньшинством, неизменно стремящимся стать подавляющим большинством. Либералы всегда заявляли, что только либеральное государство может гарантировать порядок без репрессий. Критики справа отвечали на это, что либеральное государство в своем нежелании прослыть репрессивным допускало — а по сути поощряло — беспорядок. Критики слева, напротив, всегда утверждали, что на самом деле главной заботой стоящих у власти либералов является порядок, и что они прибегают к самым настоящим репрессиям, лишь слегка их вуалируя.
Дело не в том, чтобы вновь говорить о достоинствах или ошибках либерализма как исходной основы справедливого общества. Скорее, наша задача рассмотреть историческую социологию либерализма. Нам надлежит всесторонне проанализировать его историческое становление после Французской революции; его ослепительный взлет к победе в качестве господствующей идеологии сначала лишь в нескольких государствах (хотя и наиболее могущественных), а потом и в миросистеме в целом; и его столь же внезапный упадок в последние годы.
Происхождение либерализма в эпоху политических потрясений, начатых Французской революцией, широко обсуждались в специальной литературе. Утверждение о том, что либерализм стал основным символом веры, исповедуемой геокультурой миросистемы, несколько менее очевидно. В то время как большинство специалистов согласится с тем, что либерализм победил в Европе к 1914 г., некоторые станут утверждать, что в то время начался его упадок, я же считаю, что апогей его расцвета приходился на период после 1945 г. (вплоть до 1968 г.) — эпоху гегемонии США в миросистеме. Более того, моя точка зрения о том, как либерализм победил — его теснейшие связи с расизмом и европоцентризмом, — будет многими оспариваться.
Тем не менее, я полагаю, что основное желание поспорить вызовет тезис о том, что крах коммунистических режимов представляет собой не окончательный успех либерализма как идеологии, а решительный подрыв способности либеральной идеологии продолжать играть свою историческую роль. Чтобы убедиться в этом, достаточно сказать, что одна из версий данного тезиса оспаривается пещерными правыми во всем мире. Однако, многие из них либо циники, манипулирующие лозунгами, либо безнадежные романтики, тоскующие по утопии мира, вращающегося вокруг домашнего очага, который на деле никогда не существовал. Многие другие просто напуганы надвигающейся ломкой мирового порядка, которая, как они отчетливо понимают, сейчас и происходит.
Николай Проценко
9 сентября 2019, 00:00
1953–1968. Модернизация в американской теории и африканской практике
Венецианцам для господства в Средиземноморье не требовалось больших территориальных приобретений, достаточно было распоряжаться финансами и владеть ключевыми торговыми пунктами
1968–1974. Мировая революция и поиск новой парадигмы
События 1968 года — студенческие волнения во Франции и США, Пражскую весну и другие массовые выступления по всему миру — Валлерстайн всегда интерпретировал как всемирную революцию по аналогии с таким же синхронным всплеском восстаний в Европе в 1848 году. Но если та революция предшествовала триумфу капиталистической системы в глобальных масштабах, то 1968 год, по утверждению Валлерстайна, напротив, стал началом ее конца. Или же, используя терминологию другого известного представителя мир-системного лагеря итальянца Джованни Арриги, это был сигнальный кризис капитализма.
К 1968 году сам Валлерстайн был не только состоявшейся в академических кругах величиной, но и вполне перспективной политической фигурой. Еще в начале 1960-х он приглашался консультантом в администрацию президента Джона Кеннеди, а затем слухмейкеры даже называли его в числе кандидатов на должность госсекретаря США. Но однозначная позиция, которую занял Валлерстайн во время студенческих волнений, выступив против полицейского насилия, фактически закрыла ему вход в истеблишмент США.
Маленькая Голландская республика, одержавшая победу над Испанией с ее огромной колониальной империей, добилась позиции гегемона в капитализме XVII века
Гегемония Британии стала возможной в результате серии победоносных колониальных войн. Воцарение США на вершине капиталистической мир-системы стало итогом Первой и Второй мировых войн в XX веке
1975–2011. От мира-экономики к геополитике и геокультуре
Почему эти поползновения неизменно терпели фиаско? Ответ Валлерстайна звучит так: главным изобретением капитализма, возникшим еще в эпоху Крестовых походов, был контроль над пространством косвенными, прежде всего экономическими методами. Скажем, венецианцам для господства в Средиземноморье не требовалось больших территориальных приобретений, достаточно было распоряжаться финансами и владеть ключевыми торговыми пунктами. Ту же стратегию взяла на вооружение маленькая Голландская республика, одержавшая победу над Испанией с ее громадной колониальной империей и на некоторое время добившаяся позиции гегемона в капитализме XVII века. Этот конфликт капитализма и территориализма как двух стратегий власти в дальнейшем разрабатывался такими авторами, как уже упомянутые Арриги и Тилли, и сейчас, по большому счету, является общепринятой концепцией.
1991–?. Конец знакомого мира
События последних лет показывают, что Валлерстайн был прав. Уровень неравенства в мире постоянно растет, противоречия капитализма обостряются без видимых выходов, а новый претендент на глобальную гегемонию — Китай — уже ввязался в войну с уходящим гегемоном — США. Пока, правда, только торговую, но масштаб локальных конфликтов по всему земному шару не оставляет сомнений в том, что очередная тридцатилетняя война — в самом разгаре.
Для России небольшой текст о Ленине, бесспорно, можно считать политическим завещанием Валлерстайна, сегодня, в условиях безвыходной стагнации экономики, на глазах обретающим злободневность. Вопрос лишь в том, способны ли восторжествовавшие постмодернистская реальность и гиперкапитализм так повернуть нашу историю.
Жак Сапир
Памяти Иммануила Валлерстайна
Когда Дом наук о человеке снова переехал на бульвар Распай, нам выделили те же кабинеты. К сожалению, вернуться в Париж Валлерстайну было не суждено. Но память о нем останется с нами.
После либерализма, Иммануэль Валлерстайн - рейтинг книги по отзывам читателей, краткое содержание
Автор:
Категория:
Наука и общество
О книге
Краткое содержание
Книга выдающегося американского социолога Иммануэля Валлерстайна "После либерализма" является итогом многолетней работы автора над историей капиталистической миросистемы и одновременно политическим прогнозом, основанным на анализе глобальных экономических и политических процессов 1990-х годов. Вопреки идеологам либеральной глобализации, Валлерстайн убежден, что буржуазная миросистема находится в глубочайшем кризисе, на пороге перемен, которые могут привести к возникновению совершенно нового миропорядка. Рекомендуется политологам, социологам, историкам, философам, экономистам, а также всем интересующимся проблемами политико-экономических процессов в мире.
Читайте также: