Унженский крест краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
в повести бабки Иулиании — Анастасии Лукиной, дочери Никифора Дубенского.
Представители обоих родов — Недюревых и Дубенских — в исторических документах XVI—XVII вв. упоминаются среди московского служилого дворянства.
Одним из сыновей этого Петра и был, очевидно, упоминаемый в повести Путила.
Таким образом, Иулианию окружает среда служилого московского дворянства. Рассказ о родственных ей семьях, частичная характеристика отдельных их членов — все это расширяет рамки биографии Иулиании, внося в нее элементы семейной хроники.
Это обстоятельство способствовало в данном случае деформации житийного жанра.
Из его рассказа мы узнаем, что детство и юность Иулиании прошли в
Украшая свой рассказ этими типичными чертами агиографического стиля, Осорьин иногда делает прямые ссылки на церковно-учительные сочинения — житие Корнилия, повесть о царице Феодоре, поучения Космы пресвитера и др.
Но даже наличие этих несомненных признаков агиографического жанра не могло превратить биографию, историко-бытовую повесть об одной из замечательных русских женщин средневековья в житие святой. В соответствии с историчностью содержания, точность и документальность являются характерными чертами стиля автора, избного старосты, хорошо владевшего канцелярским языком своего времени, как это видно из сохранившихся его грамот. Церковно-книжные элементы в языке его рассказа не мешают повести переходить иногда в обстоятельный протокол. В этом отношении особенно показателен конец повести — описание открытия мощей Иулиании. Дав весьма точное натуралистическое описание нахождения гроба
Как ни мало бытовых деталей введено автором в условный стиль церковной, по существу, легенды об Унженском кресте, все же цельность жанра оказалась нарушенной, и тяготение к светскому повествованию, хотя бы и с нравоучительным уклоном, вполне очевидно.
1 Ф. Буслаев. Исторические очерки русской народной словесности и искусства, т. II, СПб., 1861, стр. 249.
Много чудес и знамений явил Господь в землях Владимирских и Муромских со времен крещения Руси. Пресвятая Богородица явилась святому князю Андрею Боголюбскому на его остановке в пути под Владимиром. Она указала на Владимир, как на град, избранный Ею для пребывания в нем Своей иконы, которую князь вез из Киева. Мы поклоняемся чудотворной Владимирской иконе Божией Матери, своим приходом сюда с князем Андреем ознаменовавшей становление на Северо-Востоке государства Российского. Сразу после явления Царицы Небесной по княжескому повелению была написана здесь 850 лет назад Боголюбская Икона Божией Матери, также ставшая святыней земли Русской.
Во Владимирской земле, первой значившейся в титулах Великих Князей, Царица Небесная явила святителю Максиму Свой омофор, который хранился 112 лет в Успенском соборе Владимира. Эта величайшая святыня была спрятана от угрозы уничтожения при нашествии татар, место ее нахождения сокрыто и поныне. А само это явление покрова Матери Божией малоизвестно сейчас даже среди православных христиан, поскольку минувшее столетие было не только временем разрушения храмов, но и попытки уничтожения памяти народной о своей истории и своих святынях.
В Муроме, еще языческом, было явлено чудо от иконы Божией Матери, принесенной святым князем Константином Муромским из Киева. "Паче солнца" просияла эта икона в руках князя, когда он вышел с ней к угрожавшей ему толпе. Осиянные светом Божественной благодати язычники пали на колени и взмолили князя о крещении, которое совершилось в водах Оки. В XIII веке еще одно чудо с этой иконой явил Господь муромцам, несправедливо обвинившим святителя Василия. Икона покинула Муром с епископом, чудесным образом перенесенным на мантии против течения Оки в Рязань. Эта икона, названная Муромской, утрачена, но имеются почитаемые списки и воздвигнут храм в ее честь. А об этом и иных чудесах при крещении муромцев мало кто помнит. Так и произошедшее между Владимиром и Муромом в давние времена и широко известное по всей Руси Великой троекратное ангельское явление и обретение чудотворного Животворящего Креста , бывшее у села с говорящим названием Архангел, ныне позабыто, Крест утрачен , а события помнятся только местными старожилами.
История : Архангел на Унже
Есть в России одно село с небесным названием Архангел - под Муромом, близ нынешнего пути в Дивеево. Притягательна красота этих мест. Здесь среди Муромских лесов течет речка Унжа, местами бурная меж отвесных берегов, местами тихая среди заливных лугов, она как бы упирается в высокий берег возле села и поворачивает обратно, чтобы где-то за Елатьмой слиться с Окой. Здесь с незапамятных времен жили люди, и ныне сохраняются следы древнего городища. После троекратного явления в этих местах ангелов и обретения Животворящего Креста Господня село со временем стали называть Архангел . С давних пор стоит тут храм во имя Собора Архистратига Михаила и прочих небесных сил бесплотных. Архангел Михаил, предводитель небесных сил, проводник в мир воли Божией особо почитался на Руси со времени ее крещения. Ему, как победителю темных сил, был посвящен первый храм в Киеве на месте разрушенного перунова капища. Архангел Михаил - покровитель русских Великих Князей и Царей. Города Архангельск и Михайлов, множество сел Архангельских, соборы и храмы, воздвигнутые в честь Архангела Михаила, свидетельствуют о почитании его на Руси.
Цели настоящей статьи — характеристика основных разновидностей текста Повести и выяснение некоторых принципов ее переработки в XVII в., а также публикация древнейшего списка Повести — ГИМ, Синодальное собр., № 850, л. 739-749 (далее — Син. 850), содержащего одну из ранних редакций.
Древнейший список Слова, содержащий Украшенную редакцию — ГИМ, Синодальное собр., № 850, л. 739-749, датируется серединой XVII в. 10 , т.е. он весьма близок ко времени написания протографа редакции. Список был известен еще Ф. И. Буслаеву, изучался им, но никогда не издавался.
Рассмотрим специально, в сопоставлении с другими текстами Повести, одну из интересных ее редакций — Риторическую, анализ [194] которой позволяет увидеть особенности и других разновидностей текста.
Риторическую редакцию Повести представляет список Погод. 1350 11 . Сопоставление Погод. 1350 с текстом Украшенной редакции в составе Слова, сохранившимся в Син. 850, и с текстом Краткой редакции в списке Q.XVII.35 позволяет выявить характер и направление этой переделки начального текста.
Сразу же отметим, что, несмотря на тяготение редактора этой обработки к риторическому стилю повествования, ни одно из риторических уподоблений вступления к Слову, ни сам книжный стиль повествования о Марфе и Марии (как это видно из дальнейшего сопоставления ряда фрагментов), ни, наконец, какие бы то ни было обороты заключающей Слово похвалы кресту не отразились в Погод. 1350. Создается впечатление, что редактор Погод. 1350 не был знаком со Словом и явлении, и пользовался кратким текстом повествования, без вступления и заключения 12 .
Одного известия о том, что мужья сестер — Иоанн и Логин — умерли в один и тот же день и час (известие это было в Слове и в Q.XVII.35), редактору Погод. 1350 кажется недостаточно: сказав о единовременной смерти мужей в начале текста, затем он вновь возвращается к этой теме и разрабатывает диалог героинь: «И рече Мария Марфе: "Когда муж твой Иоан умре? ”И отвеща Марфа: "Оного лета и оного дни и часа муж мой умре”. Тако и Мария рече: ”Сестро моя милая, велие то чюдо показа бог над нами! От единаго дни и часа вдовство свое плачем с тобою: в то же время и мой муж Логгин умре!” 14 .
Таким образом, редактор Погод. 1350 оказался тем самым искусным и сведущим агиографом, о котором как об идеале думал автор Слова, приступая к написанию своего сочинения и сокрушаясь о собственной недостаточной подготовленности к литературному труду.
Еще один тип переработки сходного текста произведения, демонстрирующий реализацию других возможностей повествования в XVII в., представляет Краткая редакция Повести о Марфе и Марии, также известная в списках XVII в. (Q.XVII.35, Увар. 425 и др.).
Все это делает насущным, необходимым издание третьей разновидности текста Повести — Слова об Унженском кресте по его древнейшему списку Син. 850. Ниже публикуется текст списка с разночтениями по списку XVII в. Псковского краеведческого музея № 128/49 (далее — Пм 128/49).
СЛОВО О ЯВЛЕНИИ ЧЮДОТВОРНАГО КРЕСТА ГОСПОДНЯ, ИЖЕ ЕСТЬ В МУРОМСКОМ УЕЗДЕ
Списано Но благословению Моисея, архиепископа рязанскаго и муромскаго. Благослови, отче.
Тако и мы, изряднее ныне от глубины забвения и мол/л. 741/чания воеторгъшеся, мало нечто, о явлении чюдотворивого того креста хощем побеседовати, елико возможно есть. А о летех и временех, якоже преди рекох, да не зазрит ваша святыни, не обретшу ми, но едино се, иже суть ни от человек, ни человеки, но самем тем, изволившем распятися спасения ради человеческаго, послася сице.
Беша убо в прежняя времена две девы, сестре суще. дщери некоего мужа благочестива, от дворянски роду; имя единой — Марфа и имя второй — Мария. По времени же возраста ею даны быша на брак благоверным мужем от пресловущих градов, еже есть Рязани и Мурома; Марфе убо мужу некоему от честна рода, резанъские земли, именем Иоанну, но зело небогату; Мария же мужу от племени нарочита, земли муромъския, именем Логгину, богатъством же преизъобилующе, аще и не зело ее /л. 741 об./лика суща рода. О отечествии же имян ею и прослутия роду не поведано ми бысть.
Таже и по некоем времени Иоанну и Логгину случися има снитися к сродникам жену своею. Егда же приспе время 12 вечери быти, бысть же между имя распря о седении места: Иоанну убо хотящу первоседения честнаго ради отечествия своего, такоже и Логгину желающу богатьства ради своего.
Тогда же собравшеся к нима не единородницы 19 ею, но и от нарочитых града, боляр же и дворян, вопросиша о месте [206] том, идеже явися чюдное то видение и злато и сребро обретеся има, да идут тамо. Таже собравшеся множество людей и совещавшеся /л. 745 об./ убо тамо ити, поемше же с собою Марфу и Марию, и приидоша на место оно. И совет сотвориша твердо, со тщанием и всякою быстростию послати на все страны по путем и малым стезям коегождо господина с чюжим рабом и раба с чюжим господином на взыскание старцов онех; да аще кии от них тех старцов со златом и с сребром обрящут, и ничто же скрыто или утаено от сих сотворят.
Тогда же в той час узревше со онема сестрами Марфою и Мариею муромъстии градожителие триех старцов, грядущих и несущих крест господень, и возбраниша неистовству отрок онех, сами же устремишася на сретение честнаго креста, несомаго от старцов, да с честию велиою приимут его.
По сих же убо оныя благочестивыя две жене, Марфа и Мария, начасте к чюдотворному оному цельбоносному кресту притичюще. И не сии едини убо, но и всего града Мурома всенародное множество с велиею верою прибегая; паче же различными болезньми одержимии прикасахуся, вскоре исцеления приемлюще, благодаряще бога, в домы своя отхождаху.
Прохождаху же повсюду слава о нем, любит бо таковая всих з дерзостию протицати и скорее крылатых обноситися, еже и до Царьствующаго града Москвы самодержцем в слухи внидоша, и сердца тех к честному оному кресту верою воспалистаея, и, з желанием приемлюще сего, целоваху. Сего ради обыкоша и служители тоя церкви даже и доднесь /л. 748/ по вся лета приносити того в Царьствующий град Москву к державным и в благочестии сияющим царем и святителем и всему православному християньству на освящение душам, и на отгнание страстей, и на исцеление телесем от различных недуг.
1. О необходимости изучения повести см.: Демкова Н. С., Дмитриева Р. П., Салмина М. А. Основные пробелы в текстологическом изучении древнерусских оригинальных повестей. — ТОДРЛ, М. — Л., 1964, т. 20, с. 155. См. также новейшую работу, посвященную изучению повести: Бруи Т. А. К вопросу о возникновении Сказания об Унженском кресте (Повести о Марфе и Марии). — В кн.: Источниковедение литературы Древней Руси. Л., 1980, с. 216-226 (далее страницы указываются в тексте статьи).
2. Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. — М. — Л., 1970, с, 104-106.
3. Памятники старинной русской литературы, издаваемые Г. Кушелевым-Безбородко, вып. 1. — Спб., 1860, с. 55-57.
6. О роли симметрии и оппозиции в сюжете, выражающих основную концепцию текста Повести, см.: Истоки русской беллетристики, с. 513-519; см. также: Брун Т. А. К вопросу о возникновении Сказания об Унженском кресте, с. 217-220.
7. Ф. И. Буслаеву были известны два списка этого текста: в составе Муромского житийиика XVII в. (в его собственном собрании, местонахождение сейчас неизвестно) и древнейший список повести середины XVII в. в рукописи ГИМ, Синодальное собр., № 850 (Буслаев Ф. И. Муромское сказание о Марфе и Марии. — В кн.: Летописи русской литературы и древности, издаваемые Н. С. Тихонравовым, кн. 5. М., 1859-1860, с. 56-62).
9. Моисей был архиепископом Рязани и Мурома с 10 января 1638 г. по 15 февраля 1651 г. (Строев П. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. — Спб., 1877, стлб. 415).
14. Отсутствие конкретных данных в ответах сестер — свидетельство того, что автор фиксирует внимание читателей только на самом факте совпадения судеб, его совершенно не интересует фактическое (историческое или псевдоисторическое) содержание известий.
18. См.: Демкова Н. С. Принципы сюжетной организации текста в повествовательной литературе XVII в. — В кн.: Вопросы сюжета и композиции. Межвузовский сборник. Горький, 1984, с. 33-41.
19. Там же.
21. в Списке Пм 128/49 татарскаго;
22. испр. на поле ркп. год;
23. испр. на поле ркп., было неколих;
24. испр на поле рт., било отечестве;
25. испр. на поле ркп., было отечествии;
26. испр. на поле ркп., было беша;
27. на поле ркп. устроити;
28. вставлено по списку Пм 128149, в ркп. нет,
29. списке Пм 128/49: едины сродницы;
30. испр., в ркп. господине (под титлом);
31. испр. по списку Псковского музея № 128/49, в ркп нет.
Текст воспроизведен по изданию: Повесть о Марфе и Марии (Сказание об Унженском кресте) и ее переделки в XVII в. // Источники по истории русского общественного сознания периода феодализма. Новосибирск. Наука. 1986
Село Архангел
В конце XIX - начале XX века село являлось центром Архангельской волости Меленковского уезда.
Архангельский Совет рабочих,крестьянских и красноармейских депутатов организован в 1929 году. Подчинялся исполкому Меленковского районного Совета депутатов трудящихся Ивановской области. С образованием 14 августа 1944 года Владимирской области Архангельский сельский Совет вошел в ее состав.
На основании решения сессий сельского Совета от 30 октября 1968 г. в состав Архангельского сельского Совета вошла д. Лужи Пруднинского сельского Совета.
С 7 октября 1977 года Архангельский сельский Совет народных депутатов и его исполнительный комитет.
Архангельский сельский Совет Меленковского р-на, центр — с. Архангел, объединял 6 нас. пунктов: Архангел, Верхоунжа, Злобино, Копнино, Лужи, Муралево.
На основании Постановления Главы администрации Меленковского района от 4 декабря 1991 года № 1 "О прекращении полномочий исполнительных комитетов" Архангельский сельский Совет народных депутатов стал называться сельской администрацией Архангельского сельского Совета народных депутатов Меленковского района Владимирской области, с. Архангел.
Указом Президента Российской Федерации от 9 октября 1993 года № 1617 "О прекращении деятельности сельских Советов" сельская администрации Архангельского сельского Совета народных депутатов переименована в Архангельскую сельскую администрацию Меленковского района, с. Архангел.
С апреля 1998 г. Архангельская сельская администрация переименована в администрацию Архангельского сельского округа Меленковского района с. Архангел и просуществовала до 31.12.2005 г.
Древний крест в церкви Погоста Унжи, Меленковского уезда, Владимирской губернии
Архангельский приход
Древнейшая из двух церквей погоста в честь собора Архангела Михаила. Когда построена Архангельская церковь, сведений о том никаких не сохранилось. В 1851 г. к ней пристроен с южной стороны придел в честь св. ап. Петра и Павла. Церковь эта об одной главе, алтарь троечастный, отделен от храма капитальной стеною с арками для царских и чеверных врат; от трапезы храм отделен также стеною с аркой. Что касается внутренних украшений храма, иконостаса и Св. икон, то все это принадлежит новому времени. Из Св. икон сравнительно древняя Смоленская икона Божией Матери, но и она написана в XVIII в.
При этой церкви невысокая каменная колокольня; построена она в конце XVIII в. [1]
Вместо другой деревянной церкви в честь Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня в 1822-1833 гг. устроен в погосте каменный храм того же имени; средства для построения и украшения этого храма даны были главным образом Муромскими купцами Первовыми.
Храм этот пятиглавый довольно величественной архитектуры. Внутренние украшения храма довольно богаты. Из Св. икон сравнительно древние: икона Спасителя и Архангела Михаила; они прежде были в старом иконостасе Архангельской церкви. [1]
23 декабря 1817 года у диакона с. Архангел родился сын - Зернов Степан Иванович (1817 - 1886) - протоиерей, бакалавр Московской духовной академии.
Настоятель — священник пог. Унжи, меленковского у., Иоанн Сергиевский 16 февраля 1883 г. умер. Настоятелем этого прихода 2 марта утвержден помощник — священник означенного прихода Александр Преображенский; на место же сего последнего того же числа определен диакон гор. Меленок Покровского Собора Андрей Назаретский.
Причта при церкви по штату положено: два священника, диакон и два псаломщика. На содержание их получалось от служб и требоисправлений до 750 руб.; процентов с причтового капитала (500 руб.) – 20 руб.; от хлебного сбора и земли до 175 руб. в год. А всего до 950 р. в год. Дома у членов причта собственные на церковной земле. [1]
Приход состоял из села Архангела и деревень: Злобина (4 вер. от церкви), Яслева (6 вер.), Прудни (7 вер. Деревня Прудня образовалась из выселенцев из деревни Злобина и д. Ивашина, принадлежащей приходом к собору гор. Меленок.), Копнина (3 вер.), Муралева (1 вер. дер. Муралева образовалась в конце XVIII в.) и Верхнеунженского железоделательного Баташевского завода (Верхнеунженский чугунно-плавильный завод основан Баташевым во второй пол. XVIII в., им была куплена половина деревни Копниной.), в которых по клировым ведомостям числилось 1791 душа муж. пола и 1891 женского, из них 118 душ раскольников и 42 души молокан.[1]
Диакон погоста Унжи, Меленковского уезда, Феодор Виноградов, 25 марта 1908 г., определен на священническое место в село Окшово. Диакон-псаломщик Меленковского собора Алексей Баскаков 2 апреля 1908 г. определен на штатное диаконское место в пог. Унжу.
Процесс "обмирщения" древнерусской литературы сказался и в трансформации такого устойчивого жанра, как житие. Его каноны, прочно закрепленные макарьевскими "Четьими-Минеями", разрушаются вторжением бытовых реалий, фольклорной легенды еще с XV столетия. В XVII в. житие постепенно превращается в бытовую повесть, а затем становится автобиографией-исповедью.
"Повесть о Юлиании Лазаревской". Изменения традиционного жанра жития ярко прослеживаются в "Повести о Юлиании Лазаревской". Эта повесть является первой в древнерусской литературе биографией женщины-дворянки. Она была написана сыном Юлиании Дружиной Осорьиным, губным старостой города Мурома, в 20-30-х годах XVII в. Автору повести хорошо знакомы факты биографии героини, ему дорог ее нравственный облик, ее человеческие черты. Положительный характер русской женщины раскрывается в обыденной обстановке богатой дворянской усадьбы. На первый план выдвигаются качества образцовой хозяйки. После выхода замуж на плечи юной Юлиании ложится ведение сложного хозяйства дворянского поместья. Угождая свекру и свекрови, золовкам, она следит за работой холопов, за ведением домашнего хозяйства; при этом ей часто приходится улаживать социальные конфликты, возникающие между дворней и господами. Эти конфликты приводят к открытому мятежу "рабов", который, правда, объясняется в повести традиционным мотивом - кознями дьявола. Во время такого стихийно вспыхнувшего бунта был убит старший сын Юлиании. Безропотно переносит Юлиания невзгоды, которые выпадают на ее долю. Дважды пришлось пережить ей страшные голодные годы: в молодости и в старости, когда Юлиания вынуждена была даже отпустить своих "рабов", чтобы дни сами добывали себе пропитание. Повесть правдиво изображает положение замужней женщины в большой дворянской семье, ее бесправие и многочисленные обязанности. Ведение хозяйства настолько поглощает Юлианию, что она лишена возможности посещать церковь, и тем не менее она "святая". Повесть утверждает святость подвига высоконравственной мирской жизни, служения людям. Юлиания помогает голодающим, ухаживает за больными во время "мора", творя "милостыню безмерну", она не оставляет у себя "ни единой сребреницы". Это свидетельствует о том, что прежний аскетический идеал отрешения от жизни отошел в прошлое, потерял свое значение.
"Повесть о Юлиании Лазаревской" создает образ энергичной умной русской женщины, образцовой жены и хозяйки, с терпением переносящей испытания, которые обрушивает на нее жизнь. Осорьин изображает в повести не только реальные черты характера своей матери, но и рисует идеальный облик русской женщины таким, каким он представлялся русскому дворянину первой половины XVII в.
В жизнеописании Юлиании Осорьин еще не отходит полностью от агиографической традиции, с ней связано начало повести. Юлиания происходит от "боголюбивых" и "нищелюбивых" родителей; она выросла во всяком "благоверии", "от младых ногтей бога возлюби". В характере Юлиании подчеркиваются черты христианской кротости, смирения и терпения, нищелюбия и щедрости ("милостыню безмерну творя"). Как и подобает христианским подвижникам, Юлиания, хотя и не уходит в монастырь, под старость предается аскезе: отказывается от "плотского "совокупления с мужем", спит на печи, подкладывая "под ребра" поленья и "ключи железны", ходит зимой без теплой одежды.
Использует Осорьин и традиционные для агиографии мотивы религиозной фантастики: бесы хотят убить Юлианию, но вмешательство святого Николая спасет ее. Как и подобает святой, Юлиания сама предчувствует свою кончину и благочестиво умирает. Десять лет спустя обретают ее нетленное тело, которое творит чудеса. Таким образом, в "Повести о Юлиании Лазаревской" тесно переплетаются элементы бытовой повести с элементами житийного жанра, но преобладающее место явно уже начинает занимать бытовое повествование. Повесть лишена традиционного для жития вступления, плача и похвалы.
К ней примыкает "Сказание о явлении Унженского креста", посвященное легендарной истории создания креста для Михаилоархангельской церкви на реке Унже. Она связывается с судьбой любящих сестер Марфы и Марии, разлученных ссорой их мужей. Завязка сюжета - "брань о местех" свояков: бедного, но знатного и богатого, но незнатного. Она отражает одну из особенностей жизни XVII в.: оскудение знатных родов и возникновение новой знати.
Сюжет построен на символическом параллелизме. Сестры одновременно выходят замуж, одновременно умирают их мужья, и они решают встретиться. Сестры видят один и тот же сон, в результате которого ангел передает Марфе золото, а Марии - серебро, которое сестры вручают трем старцам, пришедшим из Царьграда. Важное место в сказании занимают бытовые реалии. Все это свидетельствует о процессе разрушения канонических агиографических жанров. Благочестивого подвижника-монаха - центрального героя жития вытесняет светский герой, который начинает изображаться в реальной бытовой обстановке.
Читайте также: