Тендряков чудотворная краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
В сюжет повести "Чудотворная" (1958) В. Тендряков вводит случай: ученик Гумнищенской неполной средней сельской школы Родька Гуляев выкапывает на берегу реки древнюю потемневшую икону. И это событие ломает ему жизнь, ибо религиозные фанатики объявили мальчика "божьим избранником". Находка могла бить и не быть. Но попытка насильственного приобщения Родьки к вере в родной семье, усиление религиозной пропаганды в Загарьевском округе после войны - это уже не случайность. И. В. Тендряков с кропотливостью социолога, известной нам еще по его повестям начала 50-х годов, ищет общественный истоки того, что стряслось с Родькой Гуляевым и другими персонажами "Чудотворной", втянутыми в сети религии. И в этом писателю помогает широкое введение в повесть реалистической условности.
Прежде всего, сюжет в повести зависит от таких деталей, как крестик, который бабка насильно надела внуку, или мичманка пришедшего с фронта председателя колхоза Ивана Макаровича. Эта мичманка - предмет мальчишеской зависти Родьки, мечтающего стать моряком. Наиболее трагический момент в повести, когда привычный мир рухнул для Родьки, воспринимается подростком как прощание со своей мечтой: "Где уж там бескозырка с ленточками, когда тебе придется молиться, когда ты нашел святую икону, когда за тобой следит бог, ты у него на примете" Неужели жить, как велит бабка?" (1)
Так точно найденная деталь, включенная в сюжет, становится широким обобщением. Родька решил жить не с богом и бабкой: он по-своему расправляется с ненавистной ему иконой.
Во-вторых, в образе "чудотворной" важную сюжетно-композиционную роль выполняет такая деталь, как глаза иконы. По мере нарастания экспрессии действия писатель находит такие определения для характеристики взгляда этих глаз, которые довольно впечатляюще выражают смысл разыгрывающейся драмы. Вначале глаза чудотворной с "какой-то угрюмой нелюдимостью уставились мимо Родьки" (1, 433). Затем, когда мальчик принес икону домой, они глядят уже "с унылой суровостью" (1, 435), точно предрекая что-то недоброе. Бабка принудила внука впервые в жизни перекреститься, и вот Родька "увидел сквозь слезы сердитые белки, уставившиеся на него с темной доски" (1, 446).
В момент накала страстей "от молчания, от слез сына, от чудотворной, зловеще выкатившей белки глаз, от всего непонятного, что творилось на белом свете, Варвару (мать Родьки. - Т.П.) охватил дикий ужас" (1, 490).
Так при помощи художественной детали В. Тендряков передает движение сюжета. Икона в повести - сквозная деталь. Она определяет завязку, развитие действия, его кульминацию и развязку в произведении.
Наконец, наличие контрастных символов пронизывает образную структуру "Чудотворной": с одной стороны - светлый мир ребячьих игр Родьки с его ровесниками вне избы Гуляевых, с другой - мрачные лица религиозных изуверов, идущих к бабке, чтобы поклониться чудотворной и "святому отроку"; с одной стороны - пионерский галстук, с другой - медный крестик на шее у Родьки, который "жжет кожу. "
Не зря и режиссер-постановщик кинофильма "Чудотворная" В. Скуйбин показывает характеры и конфликты повести В. Тендрякова посредством контраста. Тут - борьба двух цветов: белого и черного. Белый - это весеннее солнце, чистые стены школы, веселые гуси на молодом лугу, голые тела ребят в воде, развевающаяся Родькина рубаха, кофточка учительницы Парасковьи Петровны.
Черный цвет - платки богомолок, потертый поповский пиджачок, темная изба, тени на стенах, ночная вода-омут, куда бросился Родька.
Детали в миниатюре отражают органичную особенность художественной манеры писателя- парадоксальность, остраннения сюжета, в котором, однако, по мере развития действия не оказывается ничего фантастичного, странного. Изображая внезапное, неожиданное, из ряда вон выходящею, "чрезвычайное", писатель намеренно строит сюжет на основе обнаженной диалектичности, придавая действию большую стремительность. Не парадоксы, а диалектика жизни - вот что интересует В. Тендрякова.
Владимир Тендряков - Чудотворная краткое содержание
Введите сюда краткую аннотацию
Чудотворная - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Год за годом Пелеговка упрямо въедается в луг, раскинувшийся под селом Гумнищи.
В такие дни в неустоявшейся воде, случается, хватают на выползней подъязки. Соскучившиеся за зиму по реке гумнищинские ребятишки высыпают на берег. Хорош клев или плох, они все, как один, терпеливо до сумерек торчат над удочками.
Родька Гуляев выбрал место перед крохотной заводью, подсунул под себя доску, чтоб сквозь штаны не холодила мокрая земля, и вот уже который час следил за поплавком. Вырезанный из сосновой коры поплавок кружил от ленивого в заводи течения, порой останавливался, вяло, с неохотой уходил под воду: то крючок цеплялся за дно. Родька взмахивал удочкой, отбрасывал подальше леску. Сонно кружила глинистая вода, уныло висел над ней конец удочки, безнадежно мертв был поплавок, вся крохотная прибрежная вымоина с киснущей щетинистой дерновиной казалась безжизненной.
Родька поднялся на затекшие от долгого сидения ноги, оглянулся по сторонам - не перебраться ли в другое место? - и тут заметил, что в обрыве берега из плотного песка торчит темный угол какого-то ящика. Родька подошел, пощупал его - кусок гнилой доски остался в руке.
Сперва руками, потом доской, на которой раньше сидел, Родька принялся торопливо откапывать.
Ковырялся он недолго, через каких-нибудь десять минут удалось раскачать и выдернуть из песка находку. Положив ее к ногам, Родька долго разглядывал изъеденный гнилью ящик, ворочал его. Ящик был не тяжел, походил на те ящики, в которых гумнищинская сельповская лавка получала конфеты-подушечки, - такой же ширины и длины, такой же плоский, только сколочен добротнее: полусгнившие доски довольно толсты, пазы между ними проконопачены паклей. И по тому, что эта пакля сохранилась, по тому, что она не расползалась в пальцах, Родька понял: должно быть, пазы смолили.
От нетерпения, от сладкого ужаса перед неизвестностью у Родьки стали непослушными руки, подергивало косточки в коленках. Он выдрал из ящика мешковину, отворачиваясь при этом от сухой пыли, и вынул. широкую, тяжелую доску.
Большая, темная, словно закопченная, доска, и больше ничего!
Родька с разочарованием и недоумением ее разглядывал, поворачивал перед собою то на одну, то на другую сторону. На прокопченно-грязной стороне он разглядел два глазных белка: на доске кто-то был нарисован. Спустившись к воде, Родька старательно вымыл доску ладонью. Доска мокро заблестела, но темные краски от этого проступили лишь чуть-чуть отчетливее. По-прежнему не столько сами черные глаза, сколько белые глазные яблоки с какой-то угрюмой нелюдимостью уставились мимо Родьки.
Постепенно Родька разглядел, что глаза и едва проступившая бородка соединялись длинным, прямым, как тележный квач, носом. Разглядел Родька все лицо - вытянутое под стать носу, узкое, с двумя резкими морщинами от ноздрей, разглядел полукружие над головой и понял: он просто-напросто нашел икону.
Невелик клад. Такого добра у бабки целый угол. Но находка есть находка, какая бы она ни была, ею стоит похвастаться.
Родька свернул удочку, взял под мышку икону, направился к селу, домой.
Мать и бабка были за домом, возились на усадьбе.
- Н-но! Наказание господне! Шевелись, недоделанная! Обмою хребтину-то!
Мать Родьки, повязав платок так низко, что он почти закрывал глаза - жалела лицо, прятала от солнца, - собирала с распаренной, улежавшейся за зиму пахоты прошлогодние картофельные плети, сваливала их в разложенный костерчик. Сопревшие под снегом, не совсем еще высохшие плети горели плохо, по усадьбе тянулся сизый вонючий дым.
К Родькиной матери от старой Грачихи перешло скуластое лицо да зеленый прищур глаз сквозь белесые ресницы, но и скулы уже не так круто выпирали и лицо без угловатостей, кругло, со сдобной подушечкой под мелким подбородком; даже намека нет на бабкину худобу: плечи пухлы и покаты, старенькая, выцветшая юбка трещит на бедрах. Куда больше от бабки перепало внуку. Пусть хрупки плечи, но даже сейчас под стареньким ватником чувствуется их разворот, лобастая крупная голова лежит на них почти без шеи, цевки рук тонки, зато ладони широкие, плоские, короткопалые. Теперь вот обхватил ими широкую доску, расставил ноги в разбитых сапогах, голова склонена лбом вперед, на нижней губе болячка (застудил, на реке пропадая) - сбитенок, с годами выклюется из такого Грач под стать старой Грачихе.
- Набегался, безотцовщина? - Бабка остановила лошадь, стала очищать лемех палкой, бросая из-за плеча суровые взгляды. - Варька, иди картошки свинье натолки. Пущай гулявый будылье таскает.
- А я икону нашел, - похвастался Родька.
- Опять баловство! Третьего дня лешачата на кладбище крест с могилки Феклуши-странницы своротили, в ручей бросили. В прежние времена за такие дела до смерти пороли.
Мать, утирая слезящиеся от дыма глаза, подошла, легонько толкнула Родьку в плечо:
Антирелигиозная повесть, написанная в годы хрущевских гонений на церковь.
Простой деревенский мальчишка случайно нашел чудотворную икону, которая считалась бесследно утерянной во время послереволюционных гонений на церковь. Злые православные тут же принялись загонять его в церковь ремнем и подзатыльниками, а он, как положено настоящему пионеру, изо всех сил упирается. На подмогу ему приходит добрая атеистка, коммунистка и просто добрая бабушка - учительница из его школы.
В советское время повесть постоянно переиздавалась огромными тиражами (по нескольку сот тысяч) и широко пропагандировалась, особенно среди школьников. Для младших классов выпускался сокращенный отрывок из повести под названием "Медный крестик".
В 1960 г. по повести был снят художественный фильм "Чудотворная", также активно использовавшийся в борьбе против религии.
Позднее автор переработал повесть в пьесу под названием "Без креста", которая широко ставилась по всей стране - в одном только театре "Современник" выдержала не менее 800 спектаклей.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Чудотворная: краткое содержание, описание и аннотация
Владимир Тендряков: другие книги автора
Кто написал Чудотворная? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Чудотворная — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Год за годом Пелеговка упрямо въедается в луг, раскинувшийся под селом Гумнищи.
В такие дни в неустоявшейся воде, случается, хватают на выползней подъязки. Соскучившиеся за зиму по реке гумнищинские ребятишки высыпают на берег. Хорош клев или плох, они все, как один, терпеливо до сумерек торчат над удочками.
Родька Гуляев выбрал место перед крохотной заводью, подсунул под себя доску, чтоб сквозь штаны не холодила мокрая земля, и вот уже который час следил за поплавком. Вырезанный из сосновой коры поплавок кружил от ленивого в заводи течения, порой останавливался, вяло, с неохотой уходил под воду: то крючок цеплялся за дно. Родька взмахивал удочкой, отбрасывал подальше леску. Сонно кружила глинистая вода, уныло висел над ней конец удочки, безнадежно мертв был поплавок, вся крохотная прибрежная вымоина с киснущей щетинистой дерновиной казалась безжизненной.
Родька поднялся на затекшие от долгого сидения ноги, оглянулся по сторонам - не перебраться ли в другое место? - и тут заметил, что в обрыве берега из плотного песка торчит темный угол какого-то ящика. Родька подошел, пощупал его - кусок гнилой доски остался в руке.
Сперва руками, потом доской, на которой раньше сидел, Родька принялся торопливо откапывать.
Ковырялся он недолго, через каких-нибудь десять минут удалось раскачать и выдернуть из песка находку. Положив ее к ногам, Родька долго разглядывал изъеденный гнилью ящик, ворочал его. Ящик был не тяжел, походил на те ящики, в которых гумнищинская сельповская лавка получала конфеты-подушечки, - такой же ширины и длины, такой же плоский, только сколочен добротнее: полусгнившие доски довольно толсты, пазы между ними проконопачены паклей. И по тому, что эта пакля сохранилась, по тому, что она не расползалась в пальцах, Родька понял: должно быть, пазы смолили.
От нетерпения, от сладкого ужаса перед неизвестностью у Родьки стали непослушными руки, подергивало косточки в коленках. Он выдрал из ящика мешковину, отворачиваясь при этом от сухой пыли, и вынул. широкую, тяжелую доску.
Большая, темная, словно закопченная, доска, и больше ничего!
Родька с разочарованием и недоумением ее разглядывал, поворачивал перед собою то на одну, то на другую сторону. На прокопченно-грязной стороне он разглядел два глазных белка: на доске кто-то был нарисован. Спустившись к воде, Родька старательно вымыл доску ладонью. Доска мокро заблестела, но темные краски от этого проступили лишь чуть-чуть отчетливее. По-прежнему не столько сами черные глаза, сколько белые глазные яблоки с какой-то угрюмой нелюдимостью уставились мимо Родьки.
Постепенно Родька разглядел, что глаза и едва проступившая бородка соединялись длинным, прямым, как тележный квач, носом. Разглядел Родька все лицо - вытянутое под стать носу, узкое, с двумя резкими морщинами от ноздрей, разглядел полукружие над головой и понял: он просто-напросто нашел икону.
Невелик клад. Такого добра у бабки целый угол. Но находка есть находка, какая бы она ни была, ею стоит похвастаться.
Родька свернул удочку, взял под мышку икону, направился к селу, домой.
Мать и бабка были за домом, возились на усадьбе.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Владимир Тендряков - Чудотворная краткое содержание
Чудотворная читать онлайн бесплатно
Год за годом Пелеговка упрямо въедается в луг, раскинувшийся под селом Гумнищи.
В такие дни в неустоявшейся воде, случается, хватают на выползней подъязки. Соскучившиеся за зиму по реке гумнищинские ребятишки высыпают на берег. Хорош клев или плох, они все, как один, терпеливо до сумерек торчат над удочками.
Родька Гуляев выбрал место перед крохотной заводью, подсунул под себя доску, чтоб сквозь штаны не холодила мокрая земля, и вот уже который час следил за поплавком. Вырезанный из сосновой коры поплавок кружил от ленивого в заводи течения, порой останавливался, вяло, с неохотой уходил под воду: то крючок цеплялся за дно. Родька взмахивал удочкой, отбрасывал подальше леску. Сонно кружила глинистая вода, уныло висел над ней конец удочки, безнадежно мертв был поплавок, вся крохотная прибрежная вымоина с киснущей щетинистой дерновиной казалась безжизненной.
Родька поднялся на затекшие от долгого сидения ноги, оглянулся по сторонам - не перебраться ли в другое место? - и тут заметил, что в обрыве берега из плотного песка торчит темный угол какого-то ящика. Родька подошел, пощупал его - кусок гнилой доски остался в руке.
Сперва руками, потом доской, на которой раньше сидел, Родька принялся торопливо откапывать.
Ковырялся он недолго, через каких-нибудь десять минут удалось раскачать и выдернуть из песка находку. Положив ее к ногам, Родька долго разглядывал изъеденный гнилью ящик, ворочал его. Ящик был не тяжел, походил на те ящики, в которых гумнищинская сельповская лавка получала конфеты-подушечки, - такой же ширины и длины, такой же плоский, только сколочен добротнее: полусгнившие доски довольно толсты, пазы между ними проконопачены паклей. И по тому, что эта пакля сохранилась, по тому, что она не расползалась в пальцах, Родька понял: должно быть, пазы смолили.
От нетерпения, от сладкого ужаса перед неизвестностью у Родьки стали непослушными руки, подергивало косточки в коленках. Он выдрал из ящика мешковину, отворачиваясь при этом от сухой пыли, и вынул. широкую, тяжелую доску.
Большая, темная, словно закопченная, доска, и больше ничего!
Родька с разочарованием и недоумением ее разглядывал, поворачивал перед собою то на одну, то на другую сторону. На прокопченно-грязной стороне он разглядел два глазных белка: на доске кто-то был нарисован. Спустившись к воде, Родька старательно вымыл доску ладонью. Доска мокро заблестела, но темные краски от этого проступили лишь чуть-чуть отчетливее. По-прежнему не столько сами черные глаза, сколько белые глазные яблоки с какой-то угрюмой нелюдимостью уставились мимо Родьки.
Постепенно Родька разглядел, что глаза и едва проступившая бородка соединялись длинным, прямым, как тележный квач, носом. Разглядел Родька все лицо - вытянутое под стать носу, узкое, с двумя резкими морщинами от ноздрей, разглядел полукружие над головой и понял: он просто-напросто нашел икону.
Невелик клад. Такого добра у бабки целый угол. Но находка есть находка, какая бы она ни была, ею стоит похвастаться.
Родька свернул удочку, взял под мышку икону, направился к селу, домой.
Мать и бабка были за домом, возились на усадьбе.
- Н-но! Наказание господне! Шевелись, недоделанная! Обмою хребтину-то!
Мать Родьки, повязав платок так низко, что он почти закрывал глаза - жалела лицо, прятала от солнца, - собирала с распаренной, улежавшейся за зиму пахоты прошлогодние картофельные плети, сваливала их в разложенный костерчик. Сопревшие под снегом, не совсем еще высохшие плети горели плохо, по усадьбе тянулся сизый вонючий дым.
К Родькиной матери от старой Грачихи перешло скуластое лицо да зеленый прищур глаз сквозь белесые ресницы, но и скулы уже не так круто выпирали и лицо без угловатостей, кругло, со сдобной подушечкой под мелким подбородком; даже намека нет на бабкину худобу: плечи пухлы и покаты, старенькая, выцветшая юбка трещит на бедрах. Куда больше от бабки перепало внуку. Пусть хрупки плечи, но даже сейчас под стареньким ватником чувствуется их разворот, лобастая крупная голова лежит на них почти без шеи, цевки рук тонки, зато ладони широкие, плоские, короткопалые. Теперь вот обхватил ими широкую доску, расставил ноги в разбитых сапогах, голова склонена лбом вперед, на нижней губе болячка (застудил, на реке пропадая) - сбитенок, с годами выклюется из такого Грач под стать старой Грачихе.
- Набегался, безотцовщина? - Бабка остановила лошадь, стала очищать лемех палкой, бросая из-за плеча суровые взгляды. - Варька, иди картошки свинье натолки. Пущай гулявый будылье таскает.
- А я икону нашел, - похвастался Родька.
- Опять баловство! Третьего дня лешачата на кладбище крест с могилки Феклуши-странницы своротили, в ручей бросили. В прежние времена за такие дела до смерти пороли.
Мать, утирая слезящиеся от дыма глаза, подошла, легонько толкнула Родьку в плечо:
- Иди домой, за книжки садись. Учительница проходу не дает из-за тебя. Иди, иди, тут мы управимся.
- Ты глянь, какую штуку в берегу выкопал.
Родька положил на землю икону. Мать замолчала, вгляделась, сурово спросила:
- Говорят - в берегу выкопал. В ящике заколочена была.
- Иди-ка сюда, мать.
Бабка разогнулась, вытирая запачканные руки о ветхий подол юбки, двинулась, волоча сапоги по пахоте.
- Вечно проказы. Исусе Христе, святые иконы под берегом валяются. Ой, Родька, на мать-заступницу не погляжу.
Бабка подошла, взглянула и замолчала; светлые беспокойные глазки средь дубленых морщинок остановились.
Икона лежала на земле, оплетенной прелой ботвою; два белых глаза с унылой суровостью уставились в легонькие, размазанные по синему небу облачка.
Тяжелая, с натруженными венами рука бабки медленно-медленно поднялась. Грубые, с обломанными ногтями, несгибающиеся пальцы сложились в щепоть, совершили крестное знамение.
- Свят, свят. Исусе Христе праведный. Варенька, голубушка, взгляни-ка, взгляни. Ох, батюшки! Ведь это, милые, чудотворная с Николы Мосты.
- Она, пропащая, - подтвердила серьезно и мать.
Бабка схватила с земли икону, прижимая обеими руками к груди, бросилась бегом к дому. Платок ее совсем упал на плечи, открыв крохотный, как луковица, седой пучок волос.
Родька подозрительно, исподлобья проводил ее взглядом: что-то бабка серьезно схватилась за икону, даже работу бросила; начнет потом зудеть: что, да как, да где нашел, скажешь не по ней - по затылку схватишь.
- Мамка, - проговорил он, - я к Ваське пойду уроки делать.
Но мать не слышала. Она, глядя вслед бабке, распрямилась, поправила платок, потуже подтянула концы у подбородка и, выставив грудь, мелкими, чинными шажочками двинулась с усадьбы.
Вечером дома ждали Родьку.
Еще с порога он увидел, что в избе полно народу: бабка Домна, бабка Дарья, бабка Секлетея, согнутая пополам старая Жеребиха. Средь старух, скрестив короткие толстые руки под оплывшей грудью, возвышалась могучая, не возьмешь в обхват, Агния Ручкина. У нее пухли ноги, свои водянистые телеса нарастила, сидя сиднем дома, а сейчас вот приползла из другого конца села. На ее сыром, с дрожащими щеками и подбородком лице застыло покорно-плаксивое выражение, тяжкий вздох вырывается из груди:
Читайте также: