Стихи абая о школе
Обновлено: 08.07.2024
Как серебро расплавленное, лоб,
Глаза, сияющие нежным взглядом.
О красоте такой поведать чтоб,
Я должен языком владеть изрядно.
И полумесяцем изогнутая бровь,
Точёный нос и зубы без изъяна,
Сверкающих, как нитка жемчугов,
Весь лик её - как солнце утром ранним.
И речь её не кажется пустой.
Как трелью соловья, зальётся смехом!
А шея белоснежной чистотой
Сравнима с лебединою с успехом.
Лопатки, как дощечки, сведены,
А груди - как два яблока созревших.
И спереди она и со спины
Своей красою молодою блещет.
Вся гибкая, как деревце, она,
И кисть руки нежна, как у младенца,
А кожа пальцев так истончена, -
Такими вышивать бы полотенца.
А волосы густые, как смола,
И тонкие, как шёлковые нити.
Они струятся и ласкают глаз,
И с водопадом хочется сравнить их.
Но нынешние девушки хотят
Казаться только чистыми, простыми.
Сон пропадёт у них, потухнет взгляд,
Пока они кого не обольстили.
Им только восемнадцать, а они
Уже давно прошли огни и воды.
И в поисках свои проводят дни
Парней, что на устах всего народа.
И парни есть, что делают добро,
Живут по чести, а не для бахвальства.
А есть с подгнившим, мелочным нутром,
Кто честь и совесть заменил нахальством.
Им не нужны великие дела,
А нравственность для них - пустое слово.
Хоть скот пасли бы на краю села,
Но им безделье ближе, непутёвым.
Подстрочный перевод и примечание К.Досжан
Кактаган ак кyмiстей кен мандайлы
Лоб словно серебро, расплавленное над огнем,
Светом блещут сияют глаза, в которых
нет ненависти /нежный взгляд/.
Тонкие брови словно начерчены,
Напоминают мне молодую луну.
Тонкий, граненый нос начинается от бровей,
Лик как /восходящая/ заря, языком
невозможно описать.
Ротик откроет, зубы белые без изъяна,
Словно нанизанные вручную, нутро опалят.
Заговорит – речь благозвучна, нет пустого,
Смех, словно песня, трель соловья.
Имеет шею – бархатистую, округлую —
не задетую, не опаленную лучами солнца.
Лопатки – прямые как дощечки –
Основа благородной осанки,
Груди не обвислые, а как два яблока.
Талия ни длинна, ни коротка,
А гибкая, как молодое деревце.
Кисть как у младенца,
Белые, гладкие пальчики без морщин —
предназначены для шитья.
Черные, густые волосы. – шелковые нити,
Струятся, волнуются – радуя глаз.
У нынешних красавиц сон пропадет,
Если она никого не прельстила.
Яблоки грудей обмякнут (как легкие)[1],
Если в восемнадцать-девятнадцатъ лет их никто не попробовал.
Их характер и нрав – делать вид –
Как будто ничего не видели и не знают.
Хотят казаться открытыми, чистыми,
Ни к месту веселятся и флиртуют со всеми подряд.
То, что на уме у красавицы, мы, давно знаем,
Парней, которые на устах у народа,
Они не оставят без внимания.
Есть парни, чья суть /поступки/ добро,
Все что они делают, не для бахвальства.
А есть некоторые, без совести и чести,
Лезут, хватают то, что им не положено.
Не совершают значимые дела, не делают вывод.
Не работают, не пасут скот они.
Нет в них нравственности,
Развязано болтаются впустую без дела.
Чтоб человеком ты был,
И вровень с веком ты был,
Ты пятерых побори
И пятерых избери.
Злословье, ложь, хвастовство.
Безделье и мотовство —
Вот пять врагов твоих, знай.
А разум и доброта,
Упорство, скромность и труд —
Вот пять друзей — согласись.
Увидев зло — отвернись,
К беде пороки ведут.
Добро увидев, о нем
Ты помни ночью и днем.
Коль с детства книги читать —
Ученым сможешь ты стать.
Не унывай, маловер!
Бери с великих пример,
Не говори: "Я не тот!"
Учись, и знанье придет.
Никто не сможет помочь,
Коль ты, чуть вспыхнув, погас.
Учись не день и не час.
И будешь знаньем богат.
А знанье — истинный клад.
За мудрым следуй смелей
Не слушай вздорных людей.
Что аксакал или бай
Расскажут, сам осознай.
Словам впустую не верь,
Их суть продумай, измерь.
Срами нещадно глупца.
За правду стой до конца.
Пусть пошлость нагло груба.
Тем легче с нею борьба.
Будь скромен, будь молчалив,
Мой горький опыт усвой.
О говорящем с тобой
Не думай: "Кто он такой?",
А думай: "Что говорит?"
Мир помнит славных певцов,
И мудрецов, и вождей
Лишь по одним именам —
Их жизнь неведома нам.
Поверь, о юноша, мне:
Бесценны знанье и ум.
Что чуждо их глубине,
Забудь, как суетный шум.
Достигни цели вполне,
Чтоб найденное сберечь.
На мудреца — сто глупцов —
Вот горькой истины речь.
Запомни, юный мой друг,
В речах, звучащих вокруг,
Правдивых слов не найдешь,
Для робких правда страшна,
Им в правде видится ложь.
Душа невежды мертва.
Пусты без мысли слова.
И сам учись, и учи.
Лишь знаньем жив человек,
Лишь знаньем движется век.
Лишь знанье — светоч сердец.
Лишенный учеников
Учитель — горький вдовец.
Людей суди по уму,
Но не по облику их.
Разумен будь и правдив
В делах и думах своих, —
Сайт Астраханского регионального отделения Союза писателей России
Поэт витает в облаках,
И жизнь прекрасна и легка.
Дарованы душе такой
Лишь безмятежье и покой.
Согласие царит вокруг –
Омоет от сердечных мук
Того согласия родник
Своей живой водою вмиг!
Но просыпается поэт,
А вслед за ним – весь белый свет!
О, сила стихотворных строк –
Живительный чудесный сок
Вершит святое волшебство
С душой поэта самого!
Тот сок отмоет мир от бед,
И станет белым белый свет!
Летит, не ведая преград,
Поэта соколиный взгляд.
О, эта участь смельчака –
Нести прозренье – нелегка!
Готовит в злобе для атак
Арканы ненависти враг!
Но справедливости, добра
Грядёт заветная пора!
И что нам злые языки
И яд чернильный – пустяки!
Иной дороги к счастью нет,
Чем та, что указал поэт!
У слова есть великий падишах –
Поэзия – так повелел Аллах!
Ещё велел, чтобы стихов тепло
И камень даже оживить могло!
Для чёрных слов в поэзии запрет,
Их сочинитель – вовсе не поэт!
Такого слушать – страшный грех невежд,
На свет не оставляющий надежд.
Аят*, хадис* – поэзии заря!
И бейт как стих звучит совсем не зря!
Наверное, святую мысль пророк
Иначе просто выразить не мог!
Молитва – вот основа из основ,
Переплетенье стихотворных слов,
Лишь избранных, наполненных добром –
Так золото покрыто серебром!
Кто из казахских солнечных родов
Служить такой поэзии готов,
Учась тому у биев* прежних лет,
Где поговорок и пословиц цвет?
Поэты современные, увы,
Творят стихи из мусора молвы.
За деньги и сегодня, и вчера
Кому попало их звенит домбра.
Каких стихотворений можно ждать
От тех, кто душу продаёт опять?
Из-за таких, кормящихся во зле,
Не уважают слово на земле!
Для богачей любой из них поёт,
За похвалы выпрашивая скот
Или подарки – только загребай!
Да будет щедрым восхвалённый бай!
О попрошайке знаю я одно:
Не станет он богатым всё равно!
Зато казахам настоящий вред
Наносит разгулявшийся поэт –
Поэзию, стихи народ степной
Считает бесполезной болтовнёй…
Я мог бы, как акын старинный, петь,
Сплетая из пословиц песен сеть.
Я мог бы славословья возглашать,
Чтобы скотом дарёным обладать.
Ещё я мог бы вот как поступить –
Тянуть легенды бесконечной нить,
Где сокрушивший всех врагов батыр,
Отважно покоряет этот мир,
Где девушка, чья горяча любовь,
Тревожит без конца мужскую кровь.
Такое оглуплённый мой народ,
Конечно, и оценит, и поймёт.
Зато он мудрых песен красоту
С проклятьями обходит за версту.
Невежество – дорога прямо в ад,
А только в том народ не виноват.
Тот виноват, кто ради медяков
С сосною иву поженить готов!
Тот виноват, кто алчностью томим,
Всегда распоряжается людьми,
Кто подлостью и жадностью живёт,
Народ покорный превращая в скот.
Но разве лучше богатея тот,
Кто похвалы ему всегда поёт,
Кто за награду щедрую готов
Придумывать барышнику врагов
Таких, как я, чтоб натравить всерьёз
Тех, кто как шерстью, злобою оброс.
Честь, стыд и совесть для таких – пустяк,
Для них искатель правды – лютый враг.
Для них опасна мысли глубина –
Ведь открывает истину она!
И ложь, и сплетни – всё пускают в ход…
Проснёшься ль ты, обманутый народ?
*Аят – стих Священного Корана;
*Хадис – предание о словах и действиях пророка Мухаммада;
*Бий – вождь рода, обладающий знаниями народа, его быта, обычаев и традиций, отличающийся мудростью и красноречием.
Июльский день. Кругом блаженство и покой, (28)
Цветут луга и тучны травы,
Леса манят тенистою листвой,
Шумит река у переправы,
Аул раскинулся над синею водой.
В лугах блуждает конь,
Далекий храп его доносится до слуха.
Косяк атласных кобылиц
Припал к воде, пофыркивает глухо.
Вот вскинул шею жеребец, - он дик и сух;
Взлетают с шелестом хвосты, распугивая мух,
И тонконогий сосунок
Ныряет к матери под брюхо.
Гогочут птицы в камышах; в глазах рябит:
Заполонили небо гуси, утки.
В ауле ставят юрту, труд кипит,
Смеется молодица, сыплет шутки.
Чудесен стан ее, движенья плавны и легки,
Умелых рук мелькают локотки.
С отгонов бай торжественно спешит
В приятном настроении,
Себе и всем на удивление,
И конь под ним то пляшет, то летит.
Расселись в круг, как на майдане, старики,
Шипит кумыс по пиалам,
Беседы тут, веселье там,
Меж рук гуляют бурдюки.
Мальчишка-карапуз, животик гол,
Вцепившись в материн подол,
Мясца вареного канючит.
В тени березки самовар
Сияет медными боками,
Под ним ковер расшит,
Над ним дымок расходится клубами.
В честном кругу меж тем пустеют бурдюки,
Все оживленней разговор,
Все реже смех, все чаще споры,
Кивает кто-то головой, и снова смех, и в бок шутливые толчки.
Бродягу-нищего невесть откуда принесло,
Седой как лунь и в бороздах чело,
И голос старческий уныло дребезжит,
Желая всем добра, скоту умножиться, молитвы древние твердит.
Грозится баю нищетой,
Коль не зовет его на той,
И жалко просит кумыса, поклоны жалкие творит.
Лихой табунщик во поле несется,
За ним чапан, как крылья вьется.
С утра седла не покидая,
Летит и сам, куда не зная.
Коль есть ружье – добыче быть.
В прибрежных зарослях охотник
На ужин селезня старается добыть;
Тут топь и гнус, тут птичий рай,
Спугнешь – и сотней крыл затянет свет, завесит небо,
И тут уж, братец, не зевай.
Уходит день, блажен и тёпл, садится солнце,
И вечер юрты золотит,
И нищий с посохом меж юрт стоит,
Чему-то старчески смеется,
Поклоны жалкие творит.
Настали холода. Как хмуро небо! Мир бесцветен и убог. (37)
Сырой туман распадками курится. Табунщик на ветру продрог.
Озябли, голодны, стоят как вкопанные кони,
Не скачет, не резвится в открытом поле стригунок.
Где луг веселый зеленел, теперь – лишь голая равнина.
Где было все в цвету, там высохший курай над топкою трясиной
Стеблями мертвыми шуршит. Заладили дожди, листва летит,
Переполняя грустью сердце ли, унылую ль картину.
Дрожит, в лохмотья завернулся бродяга, машущий клюкой.
Уж кто-то в шубе лисьей, кто в обносках - спешат в зимовья на постой,
Лошадок погоняют. Молодки вышли, чинят юрты.
Снежинки первые кружат. Повисли тучи мрачною стеной.
Курлычут в небе журавли, собрались в дальние края,
Еще чуть-чуть, ударят и морозы, снег укутает поля.
Как будто вымерли, стоят аулы на ветру.
Не слышан смех, деревья в инее и в наледи земля.
Пока одежку отряхнут – дитя от холода трясется,
Промозглым днем в степи несладко путнику бредется.
И ждет ли где его приют! Все в запустении.
Собаки голодны, ушли в поля, мышкуют, где придется.
Когда пуста саба, казан в углу, забыты тои, угощенья,
Падет туман, дожди все льют в каком-то упоенье,
Одно спасение – разжечь очаг. Жилище в копоти, в дыму.
Сидишь и угли ворошишь. Порой и копоть – утешенье.
Зима. Мороз. Старик буран тяжелой тучей (39)
Заносит степь, кружит, безжалостный, могучий.
Слепой для милосердия, глухой к мольбам,
Он снегом валит, свищет вьюгою летучей.
Где ступит, там, во мгле круженья гул стоит,
Там, где дохнет, мороз поднимется трескучий.
И страшно тем, кто в юрте у огня сидит.
Под ветром яростным она былинкой гнется,
И стены - ходуном, и остов жалобно скрипит.
Буран – буран, седой буян, пришлец незваный,
Пока уйдет, ох, сколько бед он натворит!
А это кто за стогом сена – щечки красны?
Малец! А вот еще – отцовской шапкою накрыт…
А ну-ка в дом, гей, гей! Сегодня тут небезопасно.
И мать, поди уж, обыскалась, отец сердит.
Овечий гурт в сугробах дымных кто-то гонит.
Усталый конь по ним едва бредет,
Увяз в снегу, и сам вот упадет, и седока уронит,
А тот, в тулупах, сам уж клонится с седла,
Бессильно сам навстречу вьюге шею клонит.
И слышен волка вой. Пока не пала мгла,
Очнись, очнись, чабан! Спеши домой.
Не дай упасть коню, не дай отстать ни ярке, ни барану,
Чтобы сумели зиму пережить аулы Кондыбай, Канай,
Чтобы не пасть скоту в угоду старому буяну.
Весна. Ушли в небытие метели, стужи, (76)
Как драгоценный шелк среди зеленых кружев
Зеленые раскинулись поля. Очнулись люди, звери.
Звенят ручьи, смеется солнце в небесах, смеется в лужах.
Все расцвело, все полно щебета и пенья.
Гуляет молодежь, повсюду игры, развлеченья.
Как будто заново родились старики, старухи,
Их лики светятся, манеры полны обхожденья.
В извечном споре, кто сильней
Аулы горный и низинный затеяли борьбу, пускают вскачь коней.
Кругом веселье, шутки, братские объятья,
И пыль из-под копыт, и гул восторженных речей.
Ревет верблюдица, полны лужайки блеющих овец,
Расщебетался в ивняке, как будто бы хмельной, чуть оперившийся птенец.
Бурлит речушка под горой, порхают бабочки.
О дни блаженные - дождались, наконец!
Кричащих уток, аистов, гусей полны озера, реки, камыши,
Куда с восторгом в поисках яиц ныряют малыши.
Летит в аул смельчак на резвом скакуне, в руках ружье,
Под лукою седла пестреет дичь: фазаны, рябчики, добытые в глуши.
К родному кереге привяжет связку он одну на диво матери, соседям,
К ногам возлюбленной другую сложит от души.
В цвету боярышник, сияют маки огоньками, васильки,
Но всех цветов прекрасней девушки, улыбки, глаз счастливых огоньки.
В распадке, в рощице, зальется сладко соловей,
Далекой выпи с гор раздастся крик, кукушка загрустит, заладят кулики.
Купцы приехали, торговля бойкая идет.
Забыты холод, голод; радостный, стекается народ, -
Кто примеряет украшения, кто рот раскрыл от удивления…
А рядом труд кипит: дехканин землю пашет, у чабанов – окот.
Как чуден мир твой, о Аллах! С лучами солнечными милость твоя льется,
Волнуется с листвою, песнею летит, тропинкой в поле вьется.
Земля-кормилица нежна, как мать, прижавшее к груди дитя,
Отечески обняло небо их, им в чувствах признается.
Все оживает, множится – то буйное, то чуть дыша,
И в умиленье ниц склоняется душа,
Еще вчера едва ль не мертвая:
О жизнь, как дивна ты, как хороша!
Запели девушки. Красуются джигиты на конях, показывают удаль, стать.
Все ласковы, щедры. Лишь хмурит бровь скупец, но и скупцу не устоять -
Раскрыл-таки кошель. А местный лежебока, тот даже в пляс пустился,
Со всеми кружит, веселится… Ей-ей, слезы не удержать!
За юртой на лужку прилег почтенный старец косточки погреть,
А рядом внуки, правнуки - ну кувыркаться, ну шуметь, -
Лишь щечки разгораются, как медь. Из глубины небесной трели льются.
Вот вечереет. Гонят скот. Погонщика свистает плеть.
Приходит ночь. Неисчислимы звезды по весне, -
Плывут, дрожат, перекликаются. Пылает круг луны, - но не уступят и луне
Ни силою огня, ни волшебством…
Но лишь означится рассвет - и тихо тают в вышине.
Взошла заря - алеют горы, степь красна, как будто розами усыпана она,
Земля проснулась, солнца ждет, как ждет супруга верная жена,
И вот оно – встает, горит, все пламенем объято,
Бледнеет небо, прячется луна.
Гуляет ветер между небом и землей. Могуч он и велик.
Перемещает горы туч, пыхтит, старается, а то замрет на миг
И – вниз. Засвищет, налетит. То, как разбойник, все перевернет,
А то уляжется у ног и ластится – ну, что за озорник!
Будило солнце милую и зимнею порой,
Да спит земля суровою зимой,
Под пенье вьюги злой, укрытая снегами, скованная льдом,
Чтоб с милым свидеться весной.
На солнце красное и не взглянуть, не пострадав при этом,
Но всякая душа жива теплом его и светом.
Никто не знает, где ночлег его, но золотой шатер в огне закатном
Я все же разглядел однажды летом.
Читайте также: