С григорьев победа моря краткое содержание

Обновлено: 03.07.2024

— Не дело, а гулять! Мама тебе велела…

— Тебе на берег итти — гулянка, а мне оно тоже дело. Эх, проклятая служба! Сразу всех дел не переделаешь. Ты слыхал? "Таз вычистил?", "Орешку набил?" Да еще забыла спросить: "А лучинки нащипал? Чем я жаровню разжигать буду?" Придем мы с тобой с Ингула, ан и варенье не сварено и пенок нет…

Приговаривая так. Ничипор берет со стола в беседке большой медный таз с рукоятью и принимается тереть его тряпкой с мелом… Снаружи таз черен от копоти, а внутри вымазан красным соком бузины.

Стешок по опыту знает, что Ничипора нельзя переспорить, но все же начинает в виде пробы осторожно хныкать. Ничипор не обращает на это внимания, как будто и не слышит. Стешок хныкнул погромче.

— Похныкай у меня еще — и совсем на реку не пойдем. Услышит мамаша, выйдет. "Ах, — скажет, — вы еще не ушли гулять, вот и гарно! Вот и прелестно! Я забыла тебе еще. Ничипор, наказать: вычистишь таз, наколешь антрациту, нащиплешь лучинки, накачай в поганую кадку из криницы волы, а то она рассохнется, да потом еще наруби в корыто крапивы гусям"… Вот тогда и будет тебе, хлопчик, гулянка!

Стешок испугался, что так и будет, если мать услышит его плач, зажал уши руками, повернулся к дому, зажмурив глаза, подглядывает: не вышла ли мать на плач…

— Ты вроде птицы Штрауса, — усмехаясь, говорит Ничипор, надраивая таз. — Мы на "Гайдамаке" в Алжире стояли, так я в зверинце видал птицу Штрауса. Большая птица. Шибко бегает. Сядет на нее мавр верхом и арапа конного обгоняет. А почитается Штраус глупой птицей: испугается чего, хочет укрыться от беды, спрячет голову в куст, а сам весь наружи. И про людей, кто закрывает на беду глаза, а от пушки уши затыкает — словом, прячет голову в куст. — сказать можно: похож ты на глупого Штрауса.

Стешок повертывается к Ничипору и начинает кричать благим матом, не оттыкая ушей. Ничипор с досадой плюет в таз и доводит его сухой чистой тряпкой до солнечного блеска. Стешок видит по губам Ничипора, что тот говорит. А уж если Ничипор говорит, так, верно, что-нибудь очень занятное. Стешок кричит потише и чуть-чуть оттыкает уши.

— Такие Штраусы встречаются и меж большими людьми, хотя нас и учат "бесстрашно глядеть в глаза опасности" Конечно, оно так и следует. Штраусом не будь: смело гляди в глаза беде, ла и ушей не затыкай. Хуже будет. Орешь, заткнувши уши. — белу зовешь.

— Какой Штраус? — спрашивает Стешок, поняв, что пропустил нечто весьма любопытное, и, очень крепко зажав уши, смотрит Ничипору в рот.

— Ну вот, хлопчик, и накликал беду! — сердито буркнул Ничипор.

Стешок оглянулся. На крыльце стояла мать и звонко кричала:

— Смотрите, добрые люди? Он все еще прохлаждается. И дитя плачет, и антрацит не набит, и лучина не нащипана, и поганая кадка пустая… А я уже так считала, что вы нагулялись, домой идете с реки… И еще гусям месиво не готово…

— Да и поросенка, хозяйка, нынче не мыли! — угрюмо прибавляет, усмехаясь. Ничипор.

— Как? И поросенка не мыли?! — Хозяйка горестно всплеснула руками. — Самое главное и забыли…

Стешок взревел полным голосом.

— Мойте, мойте! — горестно кричал он. — Мойте поросенка, а я один на реку уйду!

Обливаясь слезами — до того ему жалко себя! — Стешок неспешным шагом выхолит за калитку и слышит позади встревоженный окрик матери:

— Что же ты, нерадивый, стоишь? Иди за хлопцем! Хлопчик краю не знает. Гляди!

— Вот оно, главное-то? А то "гуси", "поросенок", "антрацит"… — ворчит Ничипор, выходя вслед за Стешком на улицу. — Ну что. Штраус, стал? Видно, далеко без меня в жунглях не пустишься. То-то! Смотри, тебя там желтопузик проглотит.

Стешок в испуге остановился.

— Идем-ка, лучше я тебе сказку доскажу про Марью Моревну — морскую царевну да про Левона Конопатого, про то, как он домой в Расею воротился… За сказкой все дела переделаем и не заметим, тогда и на реку пойдем…

Стешок соображает, выгодна ли эта сделка, и прибавляет:

— Еще все про птицу Штрауса мне расскажешь, и про желтопузика, и про жунгли…

— На все согласен!

Они возвращаются во двор к кринице, и, поплевав на ладони. Ничипор берется за кувалду бить антрацит на орешек.

НАЧАЛО СКАЗКИ

Под ударом кувалды в узловатых, жилистых руках Ничипора (он крякнул) глыба антрацита (тоже крякнула) расселась на множество одинаковых кусков, и все куски остались в куче. Стешок любит смотреть на работу своей "няньки" больше, пожалуй, чем слушать его были, сказки, басни и побасенки. У других, даже умелых — взять хоть бы отца. — при первом ударе по глыбе антрацита брызнут во все стороны мелкие осколки (поди потом собирай их в трэде!). И хоть такой удар, что, кажись, после него все вдребезги разлетелось, а глядишь — глыба целехонька лежит, чуть ворохнулась. Нянька Ничипор знает, куда и как ударить.

— Видал? — говорит очень довольный первым ударом Ничипор. — Учись у меня, хлопчик. Твое счастье. Потом ты вырастешь, поймешь, что тебя нянчил штрафной матрос Черноморского флота, можно сказать, арестант, Никифор Поступаев. У Никифора никакое дело из рук не вывернется. А почему? Потому, что Никифор знает во всякой вещи боевое место. И не только веши. Камень ли, отбойное полено, что ли, и в каждом человеке есть боевое место. Иного человека бьют, валяют, глушат, мнут, треплют, крутят, выжимают, сверлят, долбят, рубят, а он все цел. А почему? Меня ли не били? Цел. А почему? Никто моего боевого места не нашел. А найди в человеке боевое место — одним словом, очень просто человека убить можно. Потому и цел Ничипор Поступаев, что никто его боевого места не нашел. А сам он, Ничипор, во всяком деле видит, в любом живом создании и сразу находит боевое место. Кряк! — и готово.

Под вторым ударом расселась вторая глыба антрацита.

— Значит, так: учись находить боевое место и в камне, и в железе, и в людях, а главное — в самом себе, и уж никому своего боевого места не показывай, береги хорошенько… Так на чем же мы с тобой вечор остановились?

— Значит, так: "Не стерпел японский царь и велит: "Свезите его с острова Илона да хотите, аль бы с глаз моих долой…" — Значит, так, — повторяет Ничипор: — "…с острова Ипона куда хотите, аль бы с глаз моих долой. А то он всех моих вельмож и министров, да и меня с толку сбил. Соберу их государение дела решать, а он пройдет под окнами с бандурой, ударит гопака. Мои министры подберут халаты, да и начнут откалывать, и я за ними. Так нельзя".

Посадили ипонцы Левона Конопатого в лодку, повезли в далекое море и кинули на пустом острову без

Действие романа начинается в старинном городе Энске. Саня Григорьев становится свидетелем убийства почтальона на берегу моря. В страхе и растерянности мальчишка убегает, потеряв при этом нож. По ножу, как по главной улике, арестовывают отца Сани и сажают в тюрьму. Мальчик ничего не может сказать в оправдание отца, потому что не может говорить, он немой, а писать его еще не научили. Его мучает вина за судьбу отца, но изменить он ничего не может.

Доктор Иван Иванович начинает лечить Саню. Он выясняет, что немота не врожденная, а следствие психологической травмы. Отец умирает в тюрьме. Мать выходит замуж за деспотичного злого человека, который ненавидит Саню и его сестру Сашу. Вместе с другом Петькой Сковородником Саня решает сбежать в теплый Ташкент. До Ташкента он не доехал, остановился в Москве. В Москве Саня попадает в школу — коммуну. В его жизни появляются учитель географии Кораблев, начальник коммуны Татаринов Николай Антонович, девочка Катя, задира и задавака, к которой Саня питает теплые чувства. Посещая дом Татариновых, Саня слышит о неудавшейся экспедиции отца Кати Ивана Львовича Татаринова. Он загадочно погиб в экспедиции в Заполярье.

Саня вспоминает письма почтальона, которые им читала тетя Даша. Он их помнит наизусть. Юноша сопоставляет факты и понимает, что в гибели экспедиции и отца Кати виноват Николай Антонович. Он снарядил экспедицию так, что обрек их на гибель. Саня все рассказывает Кате. Катя недолюбливает Николая Антоновича, она делится сомнениями с матерью. Мать, которая много лет не может смириться с гибелью мужа, кончает жизнь самоубийством. Обманом и подлогом Татаринов доказывает свою невиновность в гибели экспедиции. От Сани отворачиваются все, даже любимая Катя. Юноша клянется, что найдет виновных и отыщет экспедицию.

Григорьев поступает в летную школу, успешно ее заканчивает. Катя с ним не общается. Молодые люди любят друг друга, но обстоятельства все время вмешиваются в их отношения. Ромашов, который считался другом Сани оказывается подлым, двуличным человеком. Начинается война.

Саня летает бомбить вражеские корабли.

Преодолев все трудности, молодые люди соединяют свои судьбы. У Сани умирает сестра Саша, он с Катей забирает ее маленького сына к себе. Мечта Григорьева сбылась. Он смог найти экспедицию капитана Татаринова. Люди виновные в гибели экспедиции получили по заслугам.

Подробный пересказ

В Энске живет мальчик Саня, он все слышит, но ничего не говорит. У него есть родители и сестра. Все было бы хорошо, но отца сажают в тюрьму. Этот случай переворачивает жизнь Сани и его сестры. Отец не перенес заключения и вскоре умер. Матери стало трудно содержать детей, и она решается выйти замуж. Отчим оказался хитрым и жестоким человеком. В скором времени дети лишаются и матери. Собрав скудное имущество, отчим сбежал и оставил детей без средств к существованию.

В это время счастливый случай сводит детей с доктором Иваном Ивановичем. Он за короткое время научил мальчика говорить. Как появился доктор непонятно откуда, так и исчез. Дело в том, что он был ссыльный, поэтому и прятался.

После смерти матери за детьми присматривает соседка тетя Даша, ее сын Петька становиться лучшим другом Сани. Вот как-то вечером дети услышали разговор тети Даши и ее мужа. Они решали, что делать с Саней и его сестрой Сашей. Придя к выводу, что им не прокормить их они принимают решение отдать их в детский дом. Услышав, это Петька и Саня убегают из дома. Им необходимо добрать до Москвы, а потом до Туркестана. Дети не знают, насколько трудна будет дорога. Зарабатывали дети себе на пропитание чтением стихов. Помогали жуликам, чем могли. Так не могло продолжаться вечно и при одной облаве Петька смог убежать, а Санька попал в комендатуру, а оттуда его распределили в приют под руководством Николая Антоновича Татаринова. Отсюда начинается самое интересное.

В приюте у мальчика появляются новые друзья. С Валькой Жуковым и учителем Иваном Павловичем он будет дружить всю жизнь. А с Ромашовым жизнь хоть и будет сталкивать, но отношения будут натянутые, если не сказать плохие и во многом будет виновата их общая подруга Катя, в которую будут влюблены оба, а она отдаст предпочтение только одному.

Однажды Санька помог одной женщине донести сумку до дома. Там он познакомился с Катей. В последствии выяснилось, что это дом заведующего приютом. Мальчик очень понравился Нине Капитоновне и она его стала приглашать помочь по хозяйству и заодно покормить. Так он подружился с Катей, она ему давала почитать книги, у Николая Антоновича была шикарная библиотека. Вообще в квартире у Татариновых Сане очень нравится. Николай Антонович часто рассказывает о своем двоюродном брате, который был капитаном и собирался открыть новый морской путь, но по неясным причинам погиб. Николай Антонович всегда о нем негативно отзывался. Причину этого не заметить мог только слепой, он был страстно влюблен в мать Кати Марью Васильевну, она никак не хотела отвечать взаимностью.

Еще когда Санька жил в Энске он нашел сумку почтальона, а в ней были письма. Тетя Даша вечерами читала вслух некоторые. Многие адреса намокли и стерлись, поэтому не было возможности разнести адресатам. У мальчика была феноменальная память, и он запомнил наизусть многие тексты писем. Многие, из которых адресовались именно Марье Васильевне. Но пока Санька еще не может связать жизнь его новых знакомых и письма.

В один прекрасный день малька выгоняют из дома Татариновых, и пройдет четыре года, пока дети снова встретились и уже посмотрели по-другому друг на друга. Но Катя понравилась еще и Ромашову. Подленький и хитрый он решает завоевать расположение Николая Антоновича и через него влиять на Катю.

А пока Саня и Катя рассказывают свои мечты. Он хочет стать летчиком, а девушка геологом, так же она рассказывает о капитане Татаринове своем отце. После гибели капитана Николай Антонович настоял, чтобы его семья переехала к нему. Молодые люди начинают встречаться. Однажды в зоопарке Саня встречает своего отчима и хочет его разоблачить, но тот успевает сбежать. Это еще не все опять молодой человек ссорится с Татариновыми и с ромашкой. И вслед за Катей уезжает в Энск. Здесь он узнает, что Петька тоже в Москве. Юноша вновь и вновь перечитывает письма. И понимает прямую связь между ними, Марьей Васильевной и Николаем Антоновичем.

Вернувшись в Москву, Саня пытается рассказать правду матери Кате, но это только ухудшает положение. Марья Васильевна ставшая женой Николая Антоновича по-прежнему его не любит, а правда, которую он узнает, лишает последних сил терпеть его и она решается на самоубийство. После этого молодым людям приходится расстаться.

Встретятся они уже после того как закончат институты. От своего друга Саня узнает, что Ромашов стал достаточно близким человеком в доме Татариновых и подумывает жениться на Кате. Саня не может этого допустить и возвращается в Москву.

Все эти года молодой человек не сидел, сложа руки, а искал экспедицию капитана Татаринова. И хотя Николай Антонович со своим помощником успевают опубликовать другой доклад, Саня не расстраивается, а продолжает собирать материал.

Ромашка предлагает Сане, представить документы, обвиняющие Николая Антоновича в гибели шхуны, если то откажется от Кати. Обо всем узнает Татаринов, но бороться, у него нет сил.

Катя и Саня продолжают поиски вместе. Продолжается это не долго. Начинается война. Катя остается в Ленинграде, а Саня уходит на фронт. В блокадном Ленинграде Катя и Ромашка опять встречаются, он пытается ее спасти. При этом рассказывает, что пытался спасти Саню, но тот погиб. Женщина ему не верит. Катю удается эвакуировать.

Ромашов был уверен в смерти Сани, он его бросил тяжелораненого одного и к тому рядом с немецким десантом. И совсем не ожидал его еще когда-нибудь встретить. Саня, собрав последние силы, дошел до своих. После госпиталя он пытается безуспешно найти Катю. Но постоянные назначения не дают ему это сделать. И вот работая на севере, и совершив вынужденную посадку, он случайно находит тело самого капитана и его прощальные письма, когда вернулся, встретился с Катей.

В конце войны Сане удается предъявить обвинения Николаю Антоновичу в гибели капитана Татаринова, а Ромашку в подлости.

Есть люди, которые из-за любви могут пойти на предательство и подлость, обрекая любимого на страдания. Вот только любовь ли это или чувство собственности?

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Роскошный пушистый зверь, свернувшись, лежал в коробке. Его густой коричневый мех отливал, как на морозе, серебром. Но это был не зверь, а бобровая опушка парадной шапки инженера. Для детей первое впечатление – сильнейшее, оно сделало личность инженера таинственной, приковало к нему внимание деревенских ребят…

Его далекие предки были ямщиками на большом Петербургском тракте; дед был лоцманом на барках, ходивших по рекам и Ладожскому озеру; отец – паровозным кочегаром, а потом – машинистом. Двадцать пять лет водил он пассажирские поезда.

Очень помогло в этом писателю техническое образование. Детская увлеченность техникой не прошла с годами, и его потянуло в Технологический институт. Но занимательные рассказы отца об электротехническом заводе в Петербурге соблазнили Григорьева, и он поступил в Петербургский электротехнический институт. Учиться было трудно, так как в институте царил суровый, почти военный режим. Юный электротехник не выдержал, бросил учебу и, возвратившись на Волгу, провел там три года (1894–1897), работая то в Сызрани, то в Самаре, то в селе Печерском на Самарской луке.

Но диплом инженера был нужен. И Сергей Тимофеевич опять поехал в столицу и вторично поступил в тот же институт, чтобы завершить образование. Однако участие в студенческом движении и возникшая весной 1901 года угроза ареста заставили его, не закончив институт, покинуть Петербург. И снова Григорьев в родных местах – там, где прошло его детство.

В то время там жили писатели Михаил Пришвин, Алексей Кожевников, художник Владимир Фаворский. Григорьева окружали мастера знаменитых сергиевских игрушек – резных и расписных петушков и баранов, медведей и лис.

Вот, например, как описан развод дворцовых караулов.

Образ Суворова в сознании солдат дан писателем в плане героическом. Вот что рассказывает старый солдат о штурме турецкой крепости Туртукай.

Мое войско невелѝко,

А попробуй раскуси-ка —

Так узнаешь, каково

Против мака твоего.

Автор создал героические образы адмиралов Корнилова, Нахимова, Истомина, сражавшихся рядом с офицерами, матросами и простыми жителями города и погибших в боях. Участники Севастопольской обороны навеки покрыли себя неувядаемой славой.

Центральный образ в книге – девятилетний юнга Веня, храбро сражавшийся на бастионе рядом с матросами во время осады города.

Для среднего школьного возраста.

Сергей Тимофеевич Григорьев (1875–1953)

Замечательный русский детский писатель Сергей Тимофеевич Григорьев внес значительный вклад в литературу для детей и юношества. Первую свою книжку для детей он написал в 1923 году, и последние тридцать лет его жизни были без остатка отданы детскому читателю.

Сергей Тимофеевич был добрейшим человеком. А к тем, для кого он писал книги, – к детям, – испытывал самую нежную привязанность, интерес и верную, постоянную любовь. Об этом свидетельствуют его жизнь, его произведения.

В детскую литературу Григорьев вступил не молодым начинающим литератором, а зрелым человеком. За его плечами стоял уже большой жизненный и литературный опыт.

Сергей Григорьев родился на берегу Волги, в городе Сызрани. Большая река, с пароходами, баржами, плотами, навсегда запомнилась писателю; он воскрешал знакомые места во многих своих книгах. Сергей Григорьев собирался стать инженером, поступил в институт в Петербурге. Но вскоре его увлекло студенческое революционное движение. Спасаясь от ареста, он уехал из Петербурга и инженером так и не стал.

Много лет Сергей Григорьев вел жизнь провинциального журналиста-газетчика. Жизнь эта была несладкой. Его острые статьи, направленные против купцов, местного начальства, запрещались цензурой; на газеты, где он печатался, накладывались штрафы или их закрывали. Сергею Тимофеевичу приходилось испытывать нужду, переезжать из города в город.

Годы революции и Гражданской войны Сергей Григорьев провел большей частью в Поволжье, в Саратове, а в 1920 году переехал в Москву. За это время он переменил множество работ – и литературных и нелитературных. Только в конце 1922 года Сергей Тимофеевич поселился в небольшом подмосковном городке Загорске (ныне Сергиев Посад) и там решил целиком отдаться тому, о чем мечтал еще в юности, – литературе.

И все же, несмотря на значительное место, которое занимает в повести образ адмирала Нахимова, в центре произведения писателя не адмирал, не сам флот, а большая и дружная матросская семья Андрея Могученко.

Жизнь матросов тех времен была особой. Матросы, которым предстояло служить всю жизнь, обзаводились в Севастополе семьями, а их сыновья, как правило, тоже шли во флот, становясь потомственными моряками. Такой была и семья Могученко.

Сергей Григорьев с большой любовью всматривается в жизнь этой семьи, создает образ Андрея Могученко, любимца Нахимова, его жены, сыновей и дочерей. И среди них писателя больше всего привлекают характер и судьба Вени – младшего сына Могученко, храброго и умного мальчика, ставшего не просто свидетелем, но активным участником великой Севастопольской обороны.

Особенностью обороны Севастополя в 1854–1855 годах было то, что город обороняли не только солдаты и матросы, но и все население города. В Севастополе тогда было 42 тысячи человек, из них 7 тысяч – женщин. И как об этом рассказывали и писали очевидцы, все население морской крепости так или иначе принимало участие в защите города. Кто был в силах, возводил редуты и рыл траншеи, восстанавливал укрепления после ожесточенных бомбардировок. Матросские жены и дочери самоотверженно вытаскивали из огня раненых, работали в госпиталях.

Время – главный судия каждого писателя. Часто бывает, что со смертью автора кончается и жизнь его книг. А бывает, что книги продолжают жить. Живут, не стоят на книжных полках и книги Сергея Григорьева.

Словно повинуясь команде Вени, комендор стреляет.

И эта команда Вени оказывается правильной и поэтому совпадающей с действиями комендора.

– А-а, хвост поджал! Струсил! Ура, братишки! Наша взяла! Ура!

Я помню Сергея Тимофеевича грузным высоким человеком, с седой бородой и грустным взглядом задумчивых глаз, иногда вспыхивающих озорным блеском за стеклами старомодных очков.

С. Т. Григорьев был и остается одним из любимых юным читателем авторов. Он прожил большую жизнь и всегда отлично знал то, о чем писал.

Краткое содержание

Между бушующими волнами и грозовыми тучами гордо кружится буревестник, похожий на яркую чёрную молнию. Бесстрашная птица то подлетает к морской воде, задевая её крылом, то поднимается в небо, издавая громкий крик радости. Отчаянный, свободолюбивый и смелый буревестник не боится надвигающегося шторма, он продолжает свой полёт, изящно порхая между тучами и волнами. Ветер усиливается, море закипает белой пеной, как бы предупреждая всё живое о надвигающейся угрозе. В крике буревестника слышится:

жажда страстной схватки со стихией;
зов надвигающегося шторма;
уверенность победы над силами природы;
восторг от непогоды.

Бесстрашная птица получает истинное удовольствие от лицезрения поседевшего моря. Тем временем стихия разгорается всё больше. Чайки мечутся, они готовы скрыть свой ужас перед штормом на морском дне. Гагары стонут, они не в силах испытать наслаждение битвой жизни, ведь гром ударов лишь внушает страх. Оробевший пингвин пытается спрятать своё неуклюжее тело в утёсах. Лишь гордый буревестник смело реет над волнами, мрачными от пены.

Слышится стон морских гребней, которые терпят поражение в попытках борьбы с ветряной стихией. Свободный ветер обнимает волны и кидает их на утёсы. Дикий гнев превращает в множество мелких брызг прекрасные изумрудные громады. Волны поют и рвутся вверх, они будто стремятся на небо, откуда слышны раскаты усиливающегося грома.

Смелая птица носится, как демон бури: она то плачет, то хохочет. Смех её адресован тучам, а рыдания раздаются от радости. Несмотря на сильную усталость, буревестник продолжает верить в то, что тучи никогда не сумеют скрыть солнце, так как оно гораздо сильнее их. Тем не менее ветер с громом не унимаются, они ни на мгновенье не прекращают свой дикий вой и грохот. Над пропастью бесконечного моря небо сверкает ярким пламенем. Вода ловит и гасит стрелы молний, падающих вниз. Как огненные змеи, они вьются и тонут, будоража своими всполохами.

Отважная птица ничего не боится. Она продолжает летать между молниями, предвкушая солнечные лучи, спасительные для всего живого, и свою победу. Бесстрашного буревестника не остановить, он призывает сильную и могучую бурю, зля тучи, море и ветер.

Сергей Григорьев - Малахов курган краткое содержание

Для среднего школьного возраста.

Малахов курган - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Сергей Тимофеевич Григорьев

1875–1953

Сергей Тимофеевич Григорьев[1]

Сергей Тимофеевич Григорьев [1]
(1875–1953)

Малахов курган

Глава первая

Черная туча

Веня стоял, держась за трубу, на красной черепичной крыше отцовского дома и смотрел в сторону моря.

Сизовато-черное облако левее мыса Улукул, на норд-норд-ост [2] от входа в Севастопольский залив [3] двигалось вправо, рассеивалось и пропадало. Больше ничего на море не было. О том, что появилось дымное облако над морем, Веня доложил сестре Наташе, спрыгнув с крыши.

Наташа даже не ахнула и не подняла взгляда от кружевной подушки. Перебирая ловкими пальцами коклюшки [4] , она только кивнула, а потом сказала:

– А еще что? Погляди еще.

– Ох, что будет-то, милые! – ответила на ходу сестрице и матери Ольга, убегая вслед за Маринкой с куском хлеба, завернутым в платочек.

Веня побежал было за ней, спрашивая:

– Что будет, Ольга, скажи?

– Что будет, то и будет.

– Тебе надо дома сидеть!

– Мне?! – Только хвостом вильнула.

Веня, пригорюнясь, сидел на коньке [12] крыши, обняв коленки. Внизу скрипнула дверь. На двор вышла Наташа, глянула из-под руки на море, потом на крышу и негромко спросила:

– Еще что видно, Веня? Видишь что?

– Вижу, да не скажу! – ответил мальчик.

Наташа усмехнулась и ушла в дом.

– Мы антрацит [14] приняли. Вот беда!

– Да антрацитом очень долго пары поднимать. С ним намаешься!

Самый маленький

Сидя на крыше, Веня бурчит сердито:

– А вот вам назло и не буду расти! Так и останусь маленьким. Поцацкаетесь еще со мной! Плакать не стану!

Стоит ли плакать на ветер! Слез никто не увидит. Плача никто не услышит. Не стоит плакать.

– Значит, шутки в сторону, – вслух прибавил он поговорку отца.

Правее, на башне, вертится, машет своими рейками городской телеграф.

Сейчас там, около Питера, наверное, дождь и туман. Где-нибудь депеша светлейшего князя Меншикова застрянет, упершись в стену непроницаемой туманной мглы. От Севастополя до Новгорода будут знать депешу слово в слово все сигналисты. А в Новгороде она полежит! Переписанная на гербовом бланке, она долго будет лежать перед начальником телеграфа на столе. Он запрет дверь на вышку и будет держать там взаперти сигналиста, чтобы тот не разгласил раньше времени известие, адресованное царю, чтобы никто не узнал (хоть бы сам губернатор!) грозной вести.

– Подвысь! [22] – бешено рявкнул фельдъегерь, увидя закрытый шлагбаум у Нарвской заставы.

Проворный инвалид [23] бросился бежать и поднял черно-белое бревно. Тройка ринулась, промчалась по улицам столицы, птицей подлетела ко дворцу. Фельдъегерь через три ступеньки взбежал по лестнице мимо всех, прямо к дежурному свиты его величества генерал-адъютанту. Генерал засеменил по паркету к дверям царской спальни и стукнул в дверь. В испуге царь вскочил с постели и вышел. Генерал подал ему депешу. Николай I сломал печати, развернул бумагу.

У царя задрожали пальцы.

Первая победа

Наташа вышла из дома посмотреть, что это Веня притих на крыше, не случилось ли чего еще. А Веня сидит на гребне крыши и, уткнув голову в колени, спит.

Сестра окликнула его тихонько, опасаясь, что он встрепенется спросонок и скатится вниз.

– Заснул, сердечный! А гляди, что деется на море… Гляди.

– И не думал спать вовсе!

– А что у нас деется, не видишь. Ты гляди, что на море-то, милый! – сказала Наташа и, зевнув, ушла в дом.

Грохнула пушка. Веня протер глаза и увидел, что это с Павловской батареи. Кольцо пушечного дыма убегало с батареи в море по-над волнами навстречу какому-то пароходу; кольцо растрепалось и полетело пушинкой по ветру назад. Веня сразу узнал, что пароход чужой – у нас на флоте нет такого фрегата [24] – длинный, трехмачтовый, двухтрубный, винтовой. Под всеми парусами и под парами чужой фрегат весело бежит, чуть вея из белых труб дымком. За кормой стелется белый шлейф пены. Пушка не остановила парохода. Он идет, не меняя курса, прямо ко входу в бухту…

– Берегись, наша! – закричал Веня в сторону рейда. – На брасах [25] не зевай.

С рейда навстречу чужому пароходу выбежал наш с подобранными парусами.

Ему кажется, что он стоит не на крыше, а на капитанском мостике парохода и держится не за печную трубу, а за холодный медный поручень.

– Носовое! – кричит Веня комендору [28] носовой бомбовой пушки, приставив кулак рупором ко рту. – Бомбой пли!

Рыгнув белым дымом, мортира [29] с ревом отпрыгнула назад. На чужом пароходе рухнула верхняя стеньга [30] на первой мачте. Чужой фрегат убрал паруса, но не успел повернуться для залпа, как Веня скомандовал:

– Лево на борт! Всем бортом пли!

– А-а, хвост поджал! Струсил! Ура, братишки! Наша взяла! Ура!

– Во как у нас! Ура! – Веня вскочил на ноги и кинулся внутрь дома.

В прохладном сумраке у окна Наташа проворней, чем всегда, перебирала коклюшки; она как будто решила сразу доплести широкое – шире холста – кружево, а плела она его уже третий год!

– Чего это палили? – спокойно и тихо спросила Наташа, не поднимая головы от подушки, утыканной булавками.

– Чего палили?! Эх ты! – возмущенный равнодушием сестры, воскликнул Веня. – К нам на рейд чуть-чуть английский пароход-фрегат не ворвался!

– Ах, милые! – притворилась, чтобы угодить братцу, встревоженной Наташа. – Да ну?

– Ах, милые мои! – повторила Наташа и, подняв голову, улыбнулась брату: – А ты не убился, с крыши валясь?

В оконнице от гула дальнего выстрела звякнуло стекло. Еще и еще… Три пушечных удара, похожих на деловитый успокоенный лай крупного пса.

– Пойти поглядеть, – сказала Наташа, бросив коклюшки.

– Вот как мы вас! – кричит Веня.

– Да уж от тебя попадет и туркам, и англичанам, и всем! – обнимая и целуя брата, говорит с улыбкой Наташа.

Отщипнув ягодку винограда с ветки, Наташа попробовала и сказала:

– Пора виноград резать… Пойдем-ка, милый, в горницу – я буду кружево плести, а ты мне сказку скажешь.

– Нельзя, батенька не велел!

– А ты ему не сказывай.

– Он и так узнает.

– Я тебе убегу! Идем, Венька.

Наташа хватает Веню за руку и тащит в дом. Он упирается, рвется, кричит…

– Что за шум, а драки нет?! – воскликнул, входя во двор, матрос в бушлате и высоких сапогах.

Наташа отпустила руку Вени – он кинулся к Стрёме и начал его тормошить и дергать.

Матрос отстранил Веню рукой, снял шапку и поклонился:

– Здоровеньки ночевали, Наталья Андреевна?

– Благодарим покорно, ничего…

– По делу к батеньке или так?

– Дельце есть до вас самой, Наталья Андреевна.

– Какие же могут быть у вас до меня дела, Петр Иванович? – потупив взор, спросила Наташа.

Стрёма надел шапку, посмотрел на стену, увитую лозой, и сказал:

– Созрел у вас виноград-от. Пора сымать…

– Как маменька велит.

Наташа лукаво улыбнулась:

– Коли дело есть, говорите. Мне некогда: надо кружево плести… Пожалуйте в хату, – пригласила Наташа.

– Дело-то есть, – говорил Стрёма, не решаясь следовать за Наташей. – Шли мы мимо – в штаб нас послали, так по пути… Очень желательно взглянуть на вашу работу. Уж очень хорошо у вас выходит взволнованное море и корабли.

– Это дело маленькое… Да ведь вы уж сколько раз глядели. Посмотреть не жалко. За показ денег не платят… Веня, – обратилась Наташа к брату, – ты слазь-ка на крышу, посмотри чего еще…

Веню не так просто поддеть на крючок.

– Да, на крышу! А только что бранилась, что я упал…

Сообразив, что можно поторговаться, Веня прибавляет, подмигнув матросу:

– Я бы на Графскую вот сбегал, пока у вас тары-бары-разговоры, да ты не велишь.

– Пускай братишка сбегает! – просит Стрёма Наташу.

– Нельзя. Бывайте здоровеньки.

Повернулась и ушла, не затворяя двери.

– А ты иди, не бойся! – шепнул матросу Веня.

3. Севастопольский залив – залив в Черном море, у берегов Крыма (Украина), занимает большую акваторию, удобную для расположения морской базы и порта. На берегах его находится г. Севастополь – военно-морской порт. Основан на месте античного Херсонеса в 1783 г. как порт-крепость.

10. Вице-адмирал. – Высшим воинским званием во флоте было звание адмирала. В русском флоте были три звания (по восходящей): контр-адмирал, вице-адмирал, адмирал.

11. Нахимов Павел Степанович (1802–1855) – русский флотоводец, адмирал. В Крымскую войну, командуя эскадрой, разгромил турецкий флот в Синопском сражении (1853). В 1854–1855 гг. успешно руководил героической обороной Севастополя. Смертельно ранен в бою.

13. Флагман – командующий соединением военных кораблей; крупный военный корабль, на котором находится командующий эскадрой.

16. Корнилов Владимир Алексеевич (1806–1854) – русский вице-адмирал. С 1851 г. командующий Черноморским флотом, руководил подготовкой обороны Севастополя. Убит при первой бомбардировке города.

18. Меншиков Александр Сергеевич (1787–1869) – светлейший князь, русский адмирал. В Крымскую войну главнокомандующий в Крыму (1853–1855).

25. Брасы – снасть бегучего такелажа, служащая для развертывания паруса в горизонтальном направлении.

28. Комендор – звание матроса в русском военно-морском флоте (с нач. XVIII в.) и некоторых иностранных флотах – специалиста по стрельбе из корабельных орудий.

Читайте также: