С григорьев малахов курган краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Сергей Тимофеевич Григорьев [1]
(1875–1953)
Замечательный русский детский писатель Сергей Тимофеевич Григорьев внес значительный вклад в литературу для детей и юношества. Первую свою книжку для детей он написал в 1923 году, и последние тридцать лет его жизни были без остатка отданы детскому читателю.
Сергей Тимофеевич был добрейшим человеком. А к тем, для кого он писал книги, – к детям, – испытывал самую нежную привязанность, интерес и верную, постоянную любовь. Об этом свидетельствуют его жизнь, его произведения.
В детскую литературу Григорьев вступил не молодым начинающим литератором, а зрелым человеком. За его плечами стоял уже большой жизненный и литературный опыт.
Сергей Григорьев родился на берегу Волги, в городе Сызрани. Большая река, с пароходами, баржами, плотами, навсегда запомнилась писателю; он воскрешал знакомые места во многих своих книгах. Сергей Григорьев собирался стать инженером, поступил в институт в Петербурге. Но вскоре его увлекло студенческое революционное движение. Спасаясь от ареста, он уехал из Петербурга и инженером так и не стал.
Много лет Сергей Григорьев вел жизнь провинциального журналиста-газетчика. Жизнь эта была несладкой. Его острые статьи, направленные против купцов, местного начальства, запрещались цензурой; на газеты, где он печатался, накладывались штрафы или их закрывали. Сергею Тимофеевичу приходилось испытывать нужду, переезжать из города в город.
Годы революции и Гражданской войны Сергей Григорьев провел большей частью в Поволжье, в Саратове, а в 1920 году переехал в Москву. За это время он переменил множество работ – и литературных и нелитературных. Только в конце 1922 года Сергей Тимофеевич поселился в небольшом подмосковном городке Загорске (ныне Сергиев Посад) и там решил целиком отдаться тому, о чем мечтал еще в юности, – литературе.
И все же, несмотря на значительное место, которое занимает в повести образ адмирала Нахимова, в центре произведения писателя не адмирал, не сам флот, а большая и дружная матросская семья Андрея Могученко.
Жизнь матросов тех времен была особой. Матросы, которым предстояло служить всю жизнь, обзаводились в Севастополе семьями, а их сыновья, как правило, тоже шли во флот, становясь потомственными моряками. Такой была и семья Могученко.
Сергей Григорьев с большой любовью всматривается в жизнь этой семьи, создает образ Андрея Могученко, любимца Нахимова, его жены, сыновей и дочерей. И среди них писателя больше всего привлекают характер и судьба Вени – младшего сына Могученко, храброго и умного мальчика, ставшего не просто свидетелем, но активным участником великой Севастопольской обороны.
Особенностью обороны Севастополя в 1854–1855 годах было то, что город обороняли не только солдаты и матросы, но и все население города. В Севастополе тогда было 42 тысячи человек, из них 7 тысяч – женщин. И как об этом рассказывали и писали очевидцы, все население морской крепости так или иначе принимало участие в защите города. Кто был в силах, возводил редуты и рыл траншеи, восстанавливал укрепления после ожесточенных бомбардировок. Матросские жены и дочери самоотверженно вытаскивали из огня раненых, работали в госпиталях.
Время – главный судия каждого писателя. Часто бывает, что со смертью автора кончается и жизнь его книг. А бывает, что книги продолжают жить. Живут, не стоят на книжных полках и книги Сергея Григорьева.
Малахов курган
Глава первая
Черная туча
Веня стоял, держась за трубу, на красной черепичной крыше отцовского дома и смотрел в сторону моря.
Сизовато-черное облако левее мыса Улукул, на норд-норд-ост [2] от входа в Севастопольский залив [3] двигалось вправо, рассеивалось и пропадало. Больше ничего на море не было. О том, что появилось дымное облако над морем, Веня доложил сестре Наташе, спрыгнув с крыши.
Наташа даже не ахнула и не подняла взгляда от кружевной подушки. Перебирая ловкими пальцами коклюшки [4] , она только кивнула, а потом сказала:
– А еще что? Погляди еще.
– Ох, что будет-то, милые! – ответила на ходу сестрице и матери Ольга, убегая вслед за Маринкой с куском хлеба, завернутым в платочек.
Веня побежал было за ней, спрашивая:
– Что будет, Ольга, скажи?
– Что будет, то и будет.
– Тебе надо дома сидеть!
– Мне?! – Только хвостом вильнула.
Веня, пригорюнясь, сидел на коньке [12] крыши, обняв коленки. Внизу скрипнула дверь. На двор вышла Наташа, глянула из-под руки на море, потом на крышу и негромко спросила:
– Еще что видно, Веня? Видишь что?
– Вижу, да не скажу! – ответил мальчик.
Наташа усмехнулась и ушла в дом.
– Мы антрацит [14] приняли. Вот беда!
– Да антрацитом очень долго пары поднимать. С ним намаешься!
Самый маленький
Сидя на крыше, Веня бурчит сердито:
– А вот вам назло и не буду расти! Так и останусь маленьким. Поцацкаетесь еще со мной! Плакать не стану!
Стоит ли плакать на ветер! Слез никто не увидит. Плача никто не услышит. Не стоит плакать.
– Значит, шутки в сторону, – вслух прибавил он поговорку отца.
Правее, на башне, вертится, машет своими рейками городской телеграф.
Сейчас там, около Питера, наверное, дождь и туман. Где-нибудь депеша светлейшего князя Меншикова застрянет, упершись в стену непроницаемой туманной мглы. От Севастополя до Новгорода будут знать депешу слово в слово все сигналисты. А в Новгороде она полежит! Переписанная на гербовом бланке, она долго будет лежать перед начальником телеграфа на столе. Он запрет дверь на вышку и будет держать там взаперти сигналиста, чтобы тот не разгласил раньше времени известие, адресованное царю, чтобы никто не узнал (хоть бы сам губернатор!) грозной вести.
– Подвысь! [22] – бешено рявкнул фельдъегерь, увидя закрытый шлагбаум у Нарвской заставы.
Проворный инвалид [23] бросился бежать и поднял черно-белое бревно. Тройка ринулась, промчалась по улицам столицы, птицей подлетела ко дворцу. Фельдъегерь через три ступеньки взбежал по лестнице мимо всех, прямо к дежурному свиты его величества генерал-адъютанту. Генерал засеменил по паркету к дверям царской спальни и стукнул в дверь. В испуге царь вскочил с постели и вышел. Генерал подал ему депешу. Николай I сломал печати, развернул бумагу.
У царя задрожали пальцы.
Первая победа
Наташа вышла из дома посмотреть, что это Веня притих на крыше, не случилось ли чего еще. А Веня сидит на гребне крыши и, уткнув голову в колени, спит.
Сестра окликнула его тихонько, опасаясь, что он встрепенется спросонок и скатится вниз.
– Заснул, сердечный! А гляди, что деется на море… Гляди.
– И не думал спать вовсе!
– А что у нас деется, не видишь. Ты гляди, что на море-то, милый! – сказала Наташа и, зевнув, ушла в дом.
Грохнула пушка. Веня протер глаза и увидел, что это с Павловской батареи. Кольцо пушечного дыма убегало с батареи в море по-над волнами навстречу какому-то пароходу; кольцо растрепалось и полетело пушинкой по ветру назад. Веня сразу узнал, что пароход чужой – у нас на флоте нет такого фрегата [24] – длинный, трехмачтовый, двухтрубный, винтовой. Под всеми парусами и под парами чужой фрегат весело бежит, чуть вея из белых труб дымком. За кормой стелется белый шлейф пены. Пушка не остановила парохода. Он идет, не меняя курса, прямо ко входу в бухту…
– Берегись, наша! – закричал Веня в сторону рейда. – На брасах [25] не зевай.
С рейда навстречу чужому пароходу выбежал наш с подобранными парусами.
Ему кажется, что он стоит не на крыше, а на капитанском мостике парохода и держится не за печную трубу, а за холодный медный поручень.
– Носовое! – кричит Веня комендору [28] носовой бомбовой пушки, приставив кулак рупором ко рту. – Бомбой пли!
Рыгнув белым дымом, мортира [29] с ревом отпрыгнула назад. На чужом пароходе рухнула верхняя стеньга [30] на первой мачте. Чужой фрегат убрал паруса, но не успел повернуться для залпа, как Веня скомандовал:
– Лево на борт! Всем бортом пли!
– А-а, хвост поджал! Струсил! Ура, братишки! Наша взяла! Ура!
– Во как у нас! Ура! – Веня вскочил на ноги и кинулся внутрь дома.
В прохладном сумраке у окна Наташа проворней, чем всегда, перебирала коклюшки; она как будто решила сразу доплести широкое – шире холста – кружево, а плела она его уже третий год!
– Чего это палили? – спокойно и тихо спросила Наташа, не поднимая головы от подушки, утыканной булавками.
– Чего палили?! Эх ты! – возмущенный равнодушием сестры, воскликнул Веня. – К нам на рейд чуть-чуть английский пароход-фрегат не ворвался!
– Ах, милые! – притворилась, чтобы угодить братцу, встревоженной Наташа. – Да ну?
– Ах, милые мои! – повторила Наташа и, подняв голову, улыбнулась брату: – А ты не убился, с крыши валясь?
В оконнице от гула дальнего выстрела звякнуло стекло. Еще и еще… Три пушечных удара, похожих на деловитый успокоенный лай крупного пса.
– Пойти поглядеть, – сказала Наташа, бросив коклюшки.
– Вот как мы вас! – кричит Веня.
– Да уж от тебя попадет и туркам, и англичанам, и всем! – обнимая и целуя брата, говорит с улыбкой Наташа.
Отщипнув ягодку винограда с ветки, Наташа попробовала и сказала:
– Пора виноград резать… Пойдем-ка, милый, в горницу – я буду кружево плести, а ты мне сказку скажешь.
– Нельзя, батенька не велел!
– А ты ему не сказывай.
– Он и так узнает.
– Я тебе убегу! Идем, Венька.
Наташа хватает Веню за руку и тащит в дом. Он упирается, рвется, кричит…
– Что за шум, а драки нет?! – воскликнул, входя во двор, матрос в бушлате и высоких сапогах.
Наташа отпустила руку Вени – он кинулся к Стрёме и начал его тормошить и дергать.
Матрос отстранил Веню рукой, снял шапку и поклонился:
– Здоровеньки ночевали, Наталья Андреевна?
– Благодарим покорно, ничего…
– По делу к батеньке или так?
– Дельце есть до вас самой, Наталья Андреевна.
– Какие же могут быть у вас до меня дела, Петр Иванович? – потупив взор, спросила Наташа.
Стрёма надел шапку, посмотрел на стену, увитую лозой, и сказал:
– Созрел у вас виноград-от. Пора сымать…
– Как маменька велит.
Наташа лукаво улыбнулась:
– Коли дело есть, говорите. Мне некогда: надо кружево плести… Пожалуйте в хату, – пригласила Наташа.
– Дело-то есть, – говорил Стрёма, не решаясь следовать за Наташей. – Шли мы мимо – в штаб нас послали, так по пути… Очень желательно взглянуть на вашу работу. Уж очень хорошо у вас выходит взволнованное море и корабли.
– Это дело маленькое… Да ведь вы уж сколько раз глядели. Посмотреть не жалко. За показ денег не платят… Веня, – обратилась Наташа к брату, – ты слазь-ка на крышу, посмотри чего еще…
Веню не так просто поддеть на крючок.
– Да, на крышу! А только что бранилась, что я упал…
Сообразив, что можно поторговаться, Веня прибавляет, подмигнув матросу:
– Я бы на Графскую вот сбегал, пока у вас тары-бары-разговоры, да ты не велишь.
– Пускай братишка сбегает! – просит Стрёма Наташу.
– Нельзя. Бывайте здоровеньки.
Повернулась и ушла, не затворяя двери.
– А ты иди, не бойся! – шепнул матросу Веня.
3. Севастопольский залив – залив в Черном море, у берегов Крыма (Украина), занимает большую акваторию, удобную для расположения морской базы и порта. На берегах его находится г. Севастополь – военно-морской порт. Основан на месте античного Херсонеса в 1783 г. как порт-крепость.
10. Вице-адмирал. – Высшим воинским званием во флоте было звание адмирала. В русском флоте были три звания (по восходящей): контр-адмирал, вице-адмирал, адмирал.
11. Нахимов Павел Степанович (1802–1855) – русский флотоводец, адмирал. В Крымскую войну, командуя эскадрой, разгромил турецкий флот в Синопском сражении (1853). В 1854–1855 гг. успешно руководил героической обороной Севастополя. Смертельно ранен в бою.
13. Флагман – командующий соединением военных кораблей; крупный военный корабль, на котором находится командующий эскадрой.
16. Корнилов Владимир Алексеевич (1806–1854) – русский вице-адмирал. С 1851 г. командующий Черноморским флотом, руководил подготовкой обороны Севастополя. Убит при первой бомбардировке города.
18. Меншиков Александр Сергеевич (1787–1869) – светлейший князь, русский адмирал. В Крымскую войну главнокомандующий в Крыму (1853–1855).
25. Брасы – снасть бегучего такелажа, служащая для развертывания паруса в горизонтальном направлении.
28. Комендор – звание матроса в русском военно-морском флоте (с нач. XVIII в.) и некоторых иностранных флотах – специалиста по стрельбе из корабельных орудий.
Сергей Григорьев - Малахов курган краткое содержание
Автор создал героические образы адмиралов Корнилова, Нахимова, Истомина, сражавшихся рядом с офицерами, матросами и простыми жителями города и погибших в боях. Участники Севастопольской обороны навеки покрыли себя неувядаемой славой.
Центральный образ в книге – девятилетний юнга Веня, храбро сражавшийся на бастионе рядом с матросами во время осады города.
Для среднего школьного возраста.
Малахов курган - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Сергей Тимофеевич Григорьев
1875–1953
Сергей Тимофеевич Григорьев[1]
Замечательный русский детский писатель Сергей Тимофеевич Григорьев внес значительный вклад в литературу для детей и юношества. Первую свою книжку для детей он написал в 1923 году, и последние тридцать лет его жизни были без остатка отданы детскому читателю.
Сергей Тимофеевич был добрейшим человеком. А к тем, для кого он писал книги, – к детям, – испытывал самую нежную привязанность, интерес и верную, постоянную любовь. Об этом свидетельствуют его жизнь, его произведения.
В детскую литературу Григорьев вступил не молодым начинающим литератором, а зрелым человеком. За его плечами стоял уже большой жизненный и литературный опыт.
Сергей Григорьев родился на берегу Волги, в городе Сызрани. Большая река, с пароходами, баржами, плотами, навсегда запомнилась писателю; он воскрешал знакомые места во многих своих книгах. Сергей Григорьев собирался стать инженером, поступил в институт в Петербурге. Но вскоре его увлекло студенческое революционное движение. Спасаясь от ареста, он уехал из Петербурга и инженером так и не стал.
Много лет Сергей Григорьев вел жизнь провинциального журналиста-газетчика. Жизнь эта была несладкой. Его острые статьи, направленные против купцов, местного начальства, запрещались цензурой; на газеты, где он печатался, накладывались штрафы или их закрывали. Сергею Тимофеевичу приходилось испытывать нужду, переезжать из города в город.
Годы революции и Гражданской войны Сергей Григорьев провел большей частью в Поволжье, в Саратове, а в 1920 году переехал в Москву. За это время он переменил множество работ – и литературных и нелитературных. Только в конце 1922 года Сергей Тимофеевич поселился в небольшом подмосковном городке Загорске (ныне Сергиев Посад) и там решил целиком отдаться тому, о чем мечтал еще в юности, – литературе.
И все же, несмотря на значительное место, которое занимает в повести образ адмирала Нахимова, в центре произведения писателя не адмирал, не сам флот, а большая и дружная матросская семья Андрея Могученко.
Жизнь матросов тех времен была особой. Матросы, которым предстояло служить всю жизнь, обзаводились в Севастополе семьями, а их сыновья, как правило, тоже шли во флот, становясь потомственными моряками. Такой была и семья Могученко.
Сергей Григорьев с большой любовью всматривается в жизнь этой семьи, создает образ Андрея Могученко, любимца Нахимова, его жены, сыновей и дочерей. И среди них писателя больше всего привлекают характер и судьба Вени – младшего сына Могученко, храброго и умного мальчика, ставшего не просто свидетелем, но активным участником великой Севастопольской обороны.
Особенностью обороны Севастополя в 1854–1855 годах было то, что город обороняли не только солдаты и матросы, но и все население города. В Севастополе тогда было 42 тысячи человек, из них 7 тысяч – женщин. И как об этом рассказывали и писали очевидцы, все население морской крепости так или иначе принимало участие в защите города. Кто был в силах, возводил редуты и рыл траншеи, восстанавливал укрепления после ожесточенных бомбардировок. Матросские жены и дочери самоотверженно вытаскивали из огня раненых, работали в госпиталях.
Время – главный судия каждого писателя. Часто бывает, что со смертью автора кончается и жизнь его книг. А бывает, что книги продолжают жить. Живут, не стоят на книжных полках и книги Сергея Григорьева.
Оглавление
- Сергей Тимофеевич Григорьев[1]. (1875–1953)
- Малахов курган
- Глава первая
- Глава вторая
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Малахов курган предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Сергей Тимофеевич Григорьев [1]
Замечательный русский детский писатель Сергей Тимофеевич Григорьев внес значительный вклад в литературу для детей и юношества. Первую свою книжку для детей он написал в 1923 году, и последние тридцать лет его жизни были без остатка отданы детскому читателю.
Сергей Тимофеевич был добрейшим человеком. А к тем, для кого он писал книги, — к детям, — испытывал самую нежную привязанность, интерес и верную, постоянную любовь. Об этом свидетельствуют его жизнь, его произведения.
В детскую литературу Григорьев вступил не молодым начинающим литератором, а зрелым человеком. За его плечами стоял уже большой жизненный и литературный опыт.
Сергей Григорьев родился на берегу Волги, в городе Сызрани. Большая река, с пароходами, баржами, плотами, навсегда запомнилась писателю; он воскрешал знакомые места во многих своих книгах. Сергей Григорьев собирался стать инженером, поступил в институт в Петербурге. Но вскоре его увлекло студенческое революционное движение. Спасаясь от ареста, он уехал из Петербурга и инженером так и не стал.
Много лет Сергей Григорьев вел жизнь провинциального журналиста-газетчика. Жизнь эта была несладкой. Его острые статьи, направленные против купцов, местного начальства, запрещались цензурой; на газеты, где он печатался, накладывались штрафы или их закрывали. Сергею Тимофеевичу приходилось испытывать нужду, переезжать из города в город.
Годы революции и Гражданской войны Сергей Григорьев провел большей частью в Поволжье, в Саратове, а в 1920 году переехал в Москву. За это время он переменил множество работ — и литературных и нелитературных. Только в конце 1922 года Сергей Тимофеевич поселился в небольшом подмосковном городке Загорске (ныне Сергиев Посад) и там решил целиком отдаться тому, о чем мечтал еще в юности, — литературе.
И все же, несмотря на значительное место, которое занимает в повести образ адмирала Нахимова, в центре произведения писателя не адмирал, не сам флот, а большая и дружная матросская семья Андрея Могученко.
Жизнь матросов тех времен была особой. Матросы, которым предстояло служить всю жизнь, обзаводились в Севастополе семьями, а их сыновья, как правило, тоже шли во флот, становясь потомственными моряками. Такой была и семья Могученко.
Сергей Григорьев с большой любовью всматривается в жизнь этой семьи, создает образ Андрея Могученко, любимца Нахимова, его жены, сыновей и дочерей. И среди них писателя больше всего привлекают характер и судьба Вени — младшего сына Могученко, храброго и умного мальчика, ставшего не просто свидетелем, но активным участником великой Севастопольской обороны.
Особенностью обороны Севастополя в 1854–1855 годах было то, что город обороняли не только солдаты и матросы, но и все население города. В Севастополе тогда было 42 тысячи человек, из них 7 тысяч — женщин. И как об этом рассказывали и писали очевидцы, все население морской крепости так или иначе принимало участие в защите города. Кто был в силах, возводил редуты и рыл траншеи, восстанавливал укрепления после ожесточенных бомбардировок. Матросские жены и дочери самоотверженно вытаскивали из огня раненых, работали в госпиталях.
Время — главный судия каждого писателя. Часто бывает, что со смертью автора кончается и жизнь его книг. А бывает, что книги продолжают жить. Живут, не стоят на книжных полках и книги Сергея Григорьева.
Тут можно читать бесплатно Сергей Григорьев - Малахов курган. Жанр: Повести издательство -, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте knigi-for.me (knigi for me) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Сергей Григорьев - Малахов курган краткое содержание
Сергей Григорьев - Малахов курган - описание и краткое содержание, автор Сергей Григорьев , читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки Kniga-for.me
Сергей Григорьев - Малахов курган читать онлайн бесплатно
Сергей Тимофеевич Григорьев
Сергей Тимофеевич Григорьев[1]
Замечательный русский детский писатель Сергей Тимофеевич Григорьев внес значительный вклад в литературу для детей и юношества. Первую свою книжку для детей он написал в 1923 году, и последние тридцать лет его жизни были без остатка отданы детскому читателю.
Сергей Тимофеевич был добрейшим человеком. А к тем, для кого он писал книги, – к детям, – испытывал самую нежную привязанность, интерес и верную, постоянную любовь. Об этом свидетельствуют его жизнь, его произведения.
В детскую литературу Григорьев вступил не молодым начинающим литератором, а зрелым человеком. За его плечами стоял уже большой жизненный и литературный опыт.
Сергей Григорьев родился на берегу Волги, в городе Сызрани. Большая река, с пароходами, баржами, плотами, навсегда запомнилась писателю; он воскрешал знакомые места во многих своих книгах. Сергей Григорьев собирался стать инженером, поступил в институт в Петербурге. Но вскоре его увлекло студенческое революционное движение. Спасаясь от ареста, он уехал из Петербурга и инженером так и не стал.
Много лет Сергей Григорьев вел жизнь провинциального журналиста-газетчика. Жизнь эта была несладкой. Его острые статьи, направленные против купцов, местного начальства, запрещались цензурой; на газеты, где он печатался, накладывались штрафы или их закрывали. Сергею Тимофеевичу приходилось испытывать нужду, переезжать из города в город.
Годы революции и Гражданской войны Сергей Григорьев провел большей частью в Поволжье, в Саратове, а в 1920 году переехал в Москву. За это время он переменил множество работ – и литературных и нелитературных. Только в конце 1922 года Сергей Тимофеевич поселился в небольшом подмосковном городке Загорске (ныне Сергиев Посад) и там решил целиком отдаться тому, о чем мечтал еще в юности, – литературе.
И все же, несмотря на значительное место, которое занимает в повести образ адмирала Нахимова, в центре произведения писателя не адмирал, не сам флот, а большая и дружная матросская семья Андрея Могученко.
Жизнь матросов тех времен была особой. Матросы, которым предстояло служить всю жизнь, обзаводились в Севастополе семьями, а их сыновья, как правило, тоже шли во флот, становясь потомственными моряками. Такой была и семья Могученко.
Сергей Григорьев с большой любовью всматривается в жизнь этой семьи, создает образ Андрея Могученко, любимца Нахимова, его жены, сыновей и дочерей. И среди них писателя больше всего привлекают характер и судьба Вени – младшего сына Могученко, храброго и умного мальчика, ставшего не просто свидетелем, но активным участником великой Севастопольской обороны.
Особенностью обороны Севастополя в 1854–1855 годах было то, что город обороняли не только солдаты и матросы, но и все население города. В Севастополе тогда было 42 тысячи человек, из них 7 тысяч – женщин. И как об этом рассказывали и писали очевидцы, все население морской крепости так или иначе принимало участие в защите города. Кто был в силах, возводил редуты и рыл траншеи, восстанавливал укрепления после ожесточенных бомбардировок. Матросские жены и дочери самоотверженно вытаскивали из огня раненых, работали в госпиталях.
Время – главный судия каждого писателя. Часто бывает, что со смертью автора кончается и жизнь его книг. А бывает, что книги продолжают жить. Живут, не стоят на книжных полках и книги Сергея Григорьева.
Веня стоял, держась за трубу, на красной черепичной крыше отцовского дома и смотрел в сторону моря.
Сизовато-черное облако левее мыса Улукул, на норд-норд-ост[2] от входа в Севастопольский залив[3] двигалось вправо, рассеивалось и пропадало. Больше ничего на море не было. О том, что появилось дымное облако над морем, Веня доложил сестре Наташе, спрыгнув с крыши.
Наташа даже не ахнула и не подняла взгляда от кружевной подушки. Перебирая ловкими пальцами коклюшки[4], она только кивнула, а потом сказала:
– А еще что? Погляди еще.
– Ох, что будет-то, милые! – ответила на ходу сестрице и матери Ольга, убегая вслед за Маринкой с куском хлеба, завернутым в платочек.
Веня побежал было за ней, спрашивая:
– Что будет, Ольга, скажи?
– Что будет, то и будет.
– Тебе надо дома сидеть!
– Мне?! – Только хвостом вильнула.
Сергей Григорьев - Малахов курган краткое содержание
Сергей Григорьев - Малахов курган читать онлайн бесплатно
– А куда мешки подевали? – спросила Анна дочерей.
– Мешки там остались. Насыпали землей. У всех мешки в дело пошли: амбразуры[68] обложили. Туров[69] не хватило. И земли не хватило. До камня всю соскребли.
– На то казенные мешки есть. Знала бы – не дала! – сердилась Анна.
– А куда Веню девали?
– А разве он не приходил? Вот беда! Он от нас с дороги убежал с каким-то мальчуганом. Должно, на рейде крутятся.
– Как же вы, сестры, кинули маленького? Знала бы – не пустила… – ворчала Анна.
Веня, уклоняясь от удара, ловко присел, и размашистый удар Маринки пришелся по косяку.
Она завизжала от боли, подула на пальцы ушибленной руки и рассмеялась.
– Куда бегал? Гляди, он весь в смоле измазался… Руки-то все черные.
– Это мы, между прочим, блокшив[70] к стенке подтягивали. Мы там, брат, не баловались. Теперь делов на всех хватит! Только руки давай!
– Вот батенька придет – он тебе дела пропишет!
– А батенька и совсем нынче не придет: велел сказать, чтоб мы без него поужинали. Он в штабе ночевать останется.
– Да где ты его видал?
– Эка тебя носило! – упрекнула мать. – Везде успел побывать.
– Это не меня, а батеньку носило! Я к нему примазался. Да я не один, еще со мной был Митька.
– А Михайлу тоже видал?
– А то нет! Мы с батенькой к нему нарочно на корабль ездили.
– Расскажи, Веня, всё-всё, что видал, по порядку, – просит Наташа.
– А крестного видел в штабе? – спрашивает тихо Хоня.
– Все расскажи, что видал. А чего не видал, соври, – прибавила Ольга.
– А Погребова не видал? Я знаю, не видал. Врешь! – заторопилась Маринка.
Веня лукаво посмотрел на Маринку, подмигнул матери, погладил себя по животу и, скорчив кислую рожу, сказал:
– До чего есть хочется! Кишки будто на палку навертывают…
– Чего ж мы, девушки, всамделе?! – обратилась мать к дочерям, словно ровесница к подругам. – Надо молодца накормить. Хоня, давай ужинать.
– Да! Его кашей накормишь – он уснет, ничего и не расскажет, – сердито молвила Маринка.
– Про всех расскажу. И про кого тебе надо – не забуду!
После ужина Анна сказала:
– Посумерничаем[71], девушки! Давайте-ка на двор под березу скамейку. Веня нам все расскажет, чего видел, чего нет.
Маринка хлопнула Веню по животу.
– Ишь набил барабан! Я говорила: заснет и ничего не расскажет.
– Ну да! Я-то засну? Мое слово верное. Раз сказал, так и будет…
– Хоня! Оставь горшки до утра!
– Да! Тараканов разводить. Идите, я мигом приду…
Под березкой на дворе поставили скамейку. Анна села посредине, лицом к месяцу. Веня приладился на колени матери. По правую руку Анны села Наташа, по левую – Маринка и Ольга.
– Рассказывать, что ли? А то вон скоро месяц зайдет, – пробурчал Веня, протирая глаза.
– Погоди, Хоня посуду вымоет… Да ладно! Хоня! – крикнула Ольга. – Будет тебе, что ли! Иди, а то наш месяц ясный закатиться хочет.
– Иду! – ответила Хоня, проворно сбегая с крылечка.
Она явилась с шалью, накинутой на плечи.
– Ну, начинай с самого начала, как с Митькой убёг.
Веня начал примащиваться на коленях матери поудобней.
Мы и побежали с Митькой. Забежали со двора. Просунулись в буфетную. Верно! Стоит Ручкин перед часами на стуле… – Веня тихонько толкнул Хоню. – Ты, Хоня, зря его давеча осмеяла: человек стоящий. Беды нет, что малого роста… Механик! Глядим – верно, кукушка испортилась. Ручкин крышку открыл, дергает за веревочку – кукушка молчит. Стрелки на половине одиннадцатого стоят.
Веня опять тихонько толкнул Хоню в плечо.
– Не повезло нынче Ручкину. – вздохнула Хоня. – А тебе что батенька сказал?
Читайте также: