Роджер желязны этот бессмертный краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
Давно присматривался к этому произведению, несколько раз переставлял его в списке на прочтение, но наконец, относительно недавно, сподобился прочитать. Р. Желязны не входит в первую десятку моих любимых писателей, но книга оказалась приятным информационным приобретением. Перед прочтением можно ознакомиться с книгами по мифологии(Н. А. Кун, Ю. С. Пернатьев и др. ) для усиления эффекта погружения в перипетии подтекстов сюжетной линии.
Предположу, что будет занятно как-нибудь далеко потом сравнить ощущения от этого творения с романом "Илион".
Земля прошла через Трехдневную войну, о которой в книге будет упомянуто лишь мельком, человечество уничтожено в своем большинстве, а то, которое осталось - пытается выживать на остатках планеты или, после обнаружения инопланетной цивилизацией остатков людей, отправляется за пределы мира в поисках лучшей жизни.
Главный герой - Конрад, не совсем человек, не полубог, а что-то иное, хранящее в себе отголоски старых легенд и сказаний, создание себе на уме, работающее в Управлении Земли. Его размеренное существование нарушает задание по сопровождению на экскурсии по планете представителя веганцев. Что может быть проще? Однако простое задание на проверку оказывается полно тайных интриг и недомолвок, опасных столкновений и последствий, которые жду всех участников странной экскурсии по остаткам цивилизации людей.
Книга хороша своими образами, которые ловко перетекают один в другой, и так до самого завершения. Хотя, если остановиться и перечитать некоторые моменты, в глаза могут броситься стыки, которыми соединены эпизоды в повествовании, но общего впечатления это не портит.
Почти каждая страница имеет свои отсылки или перетолкования мифологии, а так же ссылки на различные произведения западной культуры девятнадцатого-двадцатого века.
Разворачивающаяся история не уходит в масштаб эпических полотен или столкновений многомиллионных армад - она подкупает простой проработанностью в сотнях деталей обстановки, эмоциях нескольких героев, отлично рассказанными и показанными историями конфликтов из-за идейных противоречий, несколькими напряженными эпизодами схваток с мутантами. И, конечно, западающим с первых страниц слогом повествования от лица главного героя, который невероятно живописно повествует о происходящем.
Язык книги - это отдельный момент, ради которого стоит читать. Благодаря хорошему переводу(спасибо серии "Серебряная коллекция фантастики" ) во время чтения испытываешь приятные ощущения просто от созданной атмосферы, аллегорий, словесной эстетики. Картины будущего после катастрофы, разные персонажи и гармонично меняющееся окружение становится представить очень просто и порой возникает желание ненадолго замедлить прочтение, чтобы вернуться на несколько абзацев назад просто ради одного запомнившегося сравнения или образа. Воспоминания Конрада о старой войне, рожденные ночным разговором; его ощущения от схватки за жизнь с аллигатором-мутантом; ощущения уходящей в небытие самой истории, исходящее из образа полуразобранных пирамид; попытки разобраться в грядущем планеты, которая должна найти выход из сложившейся ситуации с приобретающими её по частям инопланетянами. Все перечисленное и незатронутое воспринимается почти что мелодично.
Даже многочисленные сноски не сбивают с настроя, а порой помогают ещё полнее прочувствовать замысел Желязны.
При этом переплетения истории, затронутые буквально вскользь, создают порой мимолетное ощущение частичности - путешествие проходит, смешиваясь с отдельными осколками воспоминаний и размышлений, которые зачастую обрываются почти сразу после начала, возвращая к дороге и пейзажам архитектуры и природы, новым конфликтам и опасностям. А хочется больше узнать о роли веганцев в новой экономической нише Земли, раскрытия историй войны, у которой должны же быть какие-то определенные причины, показа возрождения в мире существ из мифологического прошлого.
В тексте много иносказательного, через которое периодически приходиться пробираться, из-за этого в трех-четырех моментов темп повествования падает, но на это я обратил внимания только после завершения чтения. Лично для меня книга стала наиболее интересна после половины, когда действие начало разворачиваться более широкими штрихами и Желязны начал давать разъяснения к ранее упомянутым терминам.
Здесь достаточно материала для того, чтобы после завершения истории узнать ещё с десяток произведений, на которые автор мимоходом обратил внимание, заинтриговал легкими намеками, оставив на волю читателя дальнейшие литературные поиски.
Книга подойдет любителям легкой запутанности иносказания, вплетенного в местами странную историю мира, где соединились ожившие легенды и фантастические технологии, раскрылись психологические портреты нескольких полумистических созданий и были показаны пути развития и упадка двух цивилизаций после их соприкосновений. Если стиль придется по вкусу - то от книги можно будет оторваться только с определенным усилием.
Этот бессмертный, сериализованный как . и зови меня Конрад, это научно-фантастический роман американского автора Роджер Желязны. В первоначальной публикации он был сокращен редактором и опубликован в двух частях в Журнал фэнтези и научной фантастики в октябре и ноябре 1965 г. Это связано с Фрэнк Гербертс Дюна на 1966 год Премия Хьюго за лучший роман. [1]
Содержание
История публикации
Краткое содержание сюжета
После разрушения в результате ядерной войны земной шар это планета с населением всего 4 миллиона человек, населенная множеством мутировавших форм жизни. Хуже того, большая часть Земли теперь принадлежит веганам, расе голубокожих пришельцев, которые рассматривают планету как туристическое место. Конрад Номикос, рассказчик от первого лица, - это человек с прошлым, о котором он предпочел бы не говорить, которому поручили задачу, от которой он предпочел бы отказаться: показать влиятельному вегану вокруг старых руин Земли. Но Конрад внезапно оказывается сопротивляющимся защитником этого пришельца, когда на жизнь вегана совершаются покушения. Конрад знает, что сохранение жизни вегана важно, но теперь он должен выяснить, почему.
Конрад теперь сталкивается с группой земных повстанцев, в которую входят старый соратник и старый любовник, ни один из которых не может понять, почему он хотел защитить одного из поработителей Земли. Ему помогает другой старый друг и старик, который на самом деле является одним из его сыновей. В конце концов выясняется, что веган, которого он сопровождает, был обвинен в окончательном расположении планеты Земля. Веган, в свою очередь, сбит с толку действиями Конрада. Якобы прибывший сюда как турист, чтобы увидеть достопримечательности Земли, он с ужасом обнаружил, что Конрад сносит пирамиды Египта, тем более что бессмертный объясняет, что процесс снимается, и что фильм будет прокручиваться в обратном направлении, чтобы имитировать строительство пирамид. Попутно выясняется, что любимая жена Конрада погибает в результате природного катаклизма.
В конце повстанцы понимают, что Конрад борется, чтобы защитить Землю по-своему. Посредством таких действий, как разрушение пирамид, Конрад заставляет веганов увидеть, что земляне скорее разрушат богатства планеты, чем увидят, как они попадут в руки других. В финальной битве за защиту вегана, кажется, жена Конрада наносит решающий спасительный удар. Веган видит характер, из которого сделан Конрад, и решает оставить планету во владении того существа, у которого есть долголетие, сила и моральная сила, чтобы преуспеть в этом. Конрад оказывается владельцем Земли.
Основные темы
Конрад Номикос является прототипом более поздних жуликов Желязны, таких как Корвин, герой с амнезией из Хроники янтаря и курящий сигарету Будда, Сэм (он же Махасаматман) в Владыка Света - оба несовершенных человека, которые также являются ошибочными сверхлюдьми.
Желязны также определили Олдос Хаксли в качестве одной модели, которую он имел в виду при написании этого романа: «Имейте в виду [Хаксли] при построении персонажей, в том числе ученого-мономана в качестве благодарности за помощь, но не принимайте ничего другого. Не опирайтесь слишком сильно на кто угодно." [4]
Прием
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Этот бессмертный: краткое содержание, описание и аннотация
Роджер Желязны: другие книги автора
Кто написал Этот бессмертный? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Этот бессмертный — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
– Печально, что так получилось, друг мой, – сказал Дос Сантос. Утрата женщины – все равно, что потеря собственной крови. Печаль ваша велика и безутешна. Она подобна тающему огню, который никак не может погаснуть. Все это прискорбно и ужасно. Смерть – настоящая жестокая и темная штука, – заключил он, и его глаза стали влажными. Кем бы вы ни были – веганцем, евреем, мавром – для испанца Сантоса жертва есть жертва, нечто воспринимаемое на недоступном для меня туманном мистическом уровне.
– Ужасно… Очень жаль. Что тут говорить еще…
– Есть кое-что, о чем я должна у вас спросить. Но не сейчас. Позднее.
– Как хотите, – сказал я и, когда все ушли, стал снова глядеть на реку и размышлять об этих последних днях.
Она, казалось, была опечалена не меньше других, но у меня было ощущение, что эта пара – Дос Сантос и Диана – в чем-то причастны к тому, что связано с роботом. Хотя я уверен, что именно Диана кричала Гассану, когда робот душил меня, чтобы он его остановил. Значит, остальные молчали.
Но я почти уверен, что прежде, чем что-либо предпринять, Дос всегда советуется с ней.
В результате не осталось никого, кого я мог бы подозревать. И не было каких-либо очевидных мотивов. Все это могло быть чистой случайностью.
Однако чувство того, что кто-то хотел меня убить, не покидало меня. Я знал, что Гассан вовсе не прочь заняться двумя поручениями сразу от различных заказчиков, если только интересы их не пересекаются. И от этого я почувствовал себя счастливым.
Это давало мне какую-то цель, с этим уже можно было что-то делать. На самом деле, ничто так не вызывает желание жить, как уверенность в том, что кто-то хочет тебя убить. Я должен был определить – кто это! Выяснить причину. И остановить убийцу!…
Второй выпад со стороны смерти произошел очень скоро, и как бы мне ни хотелось увязывать его с деятельностью кого-либо из людей, я не мог этого сделать. На этот раз это был один из капризов слепой судьбы, который иногда сваливался на голову, подобно незваному гостю к обеду.
Финал же данного случая, тем не менее, совершенно ошеломил меня и придал ходу моих мыслей новый поворот, спутав прежние догадки.
Вот как это было.
Веганец сидел у самой реки, делая зарисовки противоположного берега.
Я полагаю, что, окажись он на том берегу, то он делал бы зарисовки этого берега, на котором сидел сейчас. Это предположение весьма цинично, но меня обеспокоил сам факт того, что он ушел один в это душное болотистое место, не сказав никому о том, что он уходит, и не взяв с собой ничего более существенного, чем карандаш.
И это случилось.
Старое замшелое бревно, которое несло по течению рядом с берегом, внезапно перестало быть старым замшелым бревном. Длинный змеиный хвост взметнулся вверх, на другом конце появилась огромная пасть, полная зубов, и множество крохотных ножек коснулись твердой почвы и понесли чудовище вперед так быстро, как будто оно катилось на колесах.
Я завопил, что было мочи, и рванулся вперед, схватившись за свой пояс. Миштиго выронил блокнот и стал удирать. Однако боадил был уже в непосредственной близости к нему, и я не мог стрелять. Поэтому я стремительно бросился к зверю, но к тому времени, когда я оказался возле веганца, чудовище уже дважды обвило его… и пришелец стал на два порядка еще более синим.
Теперь оставался только один способ заставить чудовище разжать свои объятия. По крайней мере, в этот момент.
Я схватил боадила за голову как раз тогда, когда в его крохотном мозгу мысли о завтраке приняли законченную форму. Мне удалось просунуть свои пальцы под чешуйчатые наросты, расположенные по бокам головы чудовища. Затем я стал изо всех сил сдавливать своими большими пальцами его глаза. Боадил, будто гигантская плеть, хлестнул меня хвостом.
Я поднялся метрах в трех от него. Миштиго был отброшен еще дальше. К тому времени, когда чудовище напало снова, он был уже на ногах.
Однако боадил напал не на веганца, а на меня. Он встал на дыбы, приподнявшись над землей метра на три, и обрушился на меня сверху. Я бросился в сторону, и огромная плоская голова промахнулась всего на несколько дюймов, обдав меня фонтаном камешков и грязи.
Я попытался подняться, но на этот раз был сбит с ног ударом хвоста.
Встав на карачки, я попытался отползти назад, но было уже слишком поздно.
Содержание
Луна выкатила свою постную физиономию на подоконник и стала строить мне рожи .
The moon pushed her ravaged face up over the window-sill to mock me.
… пока мы огораживали страстью наш октябрь и остров Кос, Земля уже пала в руки сил, что сметают все октябри. Возникнув изнутри и извне, эти силы роковой развязки уже тогда маршировали гусиным шагом среди руин — безликие, неотвратимые, с оружием на изготовку.
… as we willed walls of passion around our October and the isle of Kos, the Earth had already fallen into the hands of those powers which smash all Octobers. Marshaled from within and without, the forces of final disruption were even then goose-stepping amidst the ruins—faceless, ineluctable, arms upraised.
Мы вплетали наши следы в следы серебристых чаек, похожие на иероглифы, там, на влажных песках пляжей острова Кос.
We picked our way through the ruins of the Frankish castle, or mixed our tracks with the hieroglyph-prints of the herring-gulls, there on the wet sands of the beaches of Kos.
… левая моя щека была в ту пору вроде карты Африки, выполненной в пурпурных тонах, — и все из-за мутантного грибка, который я подцепил от заплесневевшего с задней стороны холста, когда в нью-йоркскую поездку откапывали Галерею Гугенхейма; глаза у меня разные. (Когда я хочу устрашить человека, я вперяюсь в него холодным голубым правым глазом, карий же служит для Взглядов Искренних и Честных.)
… my left cheek was then a map of Africa done up in varying purples, because of that mutant fungus I'd picked up from a moldy canvas back when I'd been disinterring the Guggenheim for the New York Tour; my eyes are mismatched. (I glare at people through the cold blue one on the right side when I want to intimidate them; the brown one is for Glances Sincere and Honest.)
День понемногу нажимал на педали, въезжая в этот мир.
Day was starting to lever its way into the world.
Слава богу, что ни давление, ни осмос не возродят утраченное Адамом ребро.
Nor pressure, nor osmosis will restore Adam's lost rib, thank God.
… солнце натягивало свою световую сеть.
… the sun tightened its net of light.
… большая тропическая луна сияла так, будто вот-вот лопнет.
… a big tropical moon was shining fit to bust.
Она была маленькой и, подобно всем, кто ненавидит день, белой под своим полугримом, как сметана. Она напоминала мне совершенную механическую куклу с неисправной начинкой — холодная грация и некая предрасположенность бить людей ногой в челюсть, когда они меньше всего этого ожидают; у нее было великое множество оранжево-коричневых волос, завязанных в гордиев узел по последней моде, что выводило меня из себя, когда я пытался его развязать, мысленно, конечно;..
She was small and, like all day-haters, creamy somewhere under her simicolor. She reminded me of an elaborate action-doll with a faulty mechanism—cold grace, and a propensity to kick people in the shins when they least expected it; and she had lots and lots of orangebrown hair, woven into a Gordian knot of a coiff that frustrated me as I worked at
untying it, mentally;..
— Знаешь, — продолжала она, голос её звучал плоско, опустошенно, — ты ночной кошмар с походкой мужчины.
Я уронил руку, закатившись грудным смехом.
— Знаю, — сказал я. — Приятных снов.
"You know," she continued, her voice flat, emptied of emotion, "you're a nightmare that walks like a man."
I dropped my hand, chuckled inside a tight chest.
"I know," I said. "Pleasant dreams."
— Кого же это он на сей раз собирается избавить от груза кармы?
"Whose karmic burden is he likely to help lighten?"
Она коснулась кончиком языка верхней губы, затем прижала его сильнее, словно пыталась выдавить из него виноградный сок или попридержать слова.
She touched her tongue to her upper lip, then pressed it hard, as though to squeeze out the grapejuice or keep in the words.
… монотонный гром там-тамов Папы Джо. Через какое-то время эти звуки заполнили собою все вокруг — мою голову, землю, воздух, — возможно, такими казались удары сердца кита наполовину переваренному Ионе.
… the monotonous thunder of Papa Joe's drumming. After a time this sound filled everything—my head, the earth, the air—like maybe the whale's heartbeat had seemed to half-digested Jonah.
Хасан уже встал на ноги. Зубы его были оскалены, глаза были как щелки, лицо его в блеске пота пошло от напряжения горами и долинами.
Борода его была как огневой удар наконечника копья.
Одежда его, зацепившаяся за какие-то настенные украшения, была как чёрные крылья.
Hasan had gotten to his feet. His teeth were bared and his eyes were slits, and his face bore the ridges and valleys of exertion beneath its sheen of sweat.
His beard was a fireshot spearhead.
His cloak, caught high against some wall decoration, was black wings.
— Хасан и так уже убийца. Если бы за каждого убитого им ты получила бы кусочек жвачки и попробовала бы всю её сжевать, ты бы выглядела, как бурундук.
"Hasan is a killer. If you had a piece of gum for every man he's killed and you tried to chew it all, you'd look like a chipmunk."
Да, женщины никогда не дают мне пощечину, поскольку я всегда подставляю первой другую щеку, а они боятся грибка; так что полагаю, слегка меня придушить — это и есть единственная для них альтернатива.
Well, women never slap me because I always turn the other cheek first and they're afraid of the fungus, so I guess a quick choke is about the only alternative.
— Есть что-нибудь новенькое в Искусствах?
— Нет.
— В Монументах?
— Нет.
— В Архивах?
— Нет.
— Какая интересная у вас работа!
"Anything new happening in Arts?"
"No."
"Monuments?"
"No."
"Archives?"
"No."
"What interesting work you must do!"
— Что-то вроде людей. Они различаются по размеру, форме и ничтожности.
"Sort of human. They vary in size, shape, and meanness."
… он с не виданной мною быстротой поймал меня в замок и так сдавил, что из пор моих брызнули большие плоские цветы, и сильная боль пронзила мои бока.
… he caught me in a body lock that squeezed the big flat flowers of moisture out of my pores and caused a great pain in my sides.
— … отправляться в ад за огоньком для сигареты дураков нет.
… one does not go to hell to light a cigarette.
Пуф-пуф-пуф, — дышал веганец.
Так-тебя-растак, — бежали мои мысли.
Puff-puff-puff, went the Vegan.
Damn-damn-damn, went my thoughtstrings.
— Странные существа возникают возле Горячих Мест. Мы это знаем.
— …Где Прометей обронил слишком много огня созидания!
— Нет — где какой-то подонок бросил кобальтовую бомбу, и яркоглазые мальчики и девочки кричали Eloi радиоактивному пеплу…
"Strange things do come out of the Hot Places. We know that."
"… Where Prometheus spilled too much of the fire of creation."
"No, where some bastard lobbed a cobalt bomb and the bright-eyed boys and girls cried 'Eloi' to the fallout."
Солнце стало на западе крошечным кусочком апельсиновой кожуры.
The sun was a tiny piece of orange-rind in the west.
Ночь высоко над головой была как просмоленная парусина, пологом натянутая на верхушки деревьев, проколотая слабыми метинами звёзд, вспоротая зазубренным жёлтым лунным серпом печали.
High overhead, the night was a tarp, stretched tent-wise across the treetops, pricked with faint starmarks, torn with a jagged yellow crescent of a tear.
Пламя поднялось до самой вершины и начало глодать ночь.
The flames reached the top and began to nibble at the night.
И. Ю. Куберский, 1993 (с незначительными уточнениями)
. совершенно очаровательно, оптимистично и бесконечно высокообразованно, [хотя] непосредственная проблема решается слишком аккуратно.
. utterly charming, optimistic, and infinitely better-educated [though] the immediate problem is solved too neatly. [1] [2]
… растерянная и глубоко ошибочная эксгумация старых греческих мифов . Мифическая основа лежит тяжеловесной и непереваренной в желудке повести, и только желязновское врождённое чутьё на персонажей заставляет эту поделку работать.
… is a confused and deeply flawed exhumation of old Greek myths . The mythic basis lies there, stodgy and undigested, in the stomach of the tale, and only Zelazny's innate sense of character makes this journeyman effort work.
. Nomikos is clearly both the Hero of a Thousand Faces and the Trickster who mocks the high road of myth; he is redeemer and road-runner and magus and Superman and Secret Master. Under various names, this basic figure crops up in most of Zelazny's later books: wisecracking, melancholic, romantic, sentimental, lonely, metamorphosing into higher states whenever necessary to cope with the plot, and in almost every sense an astonishingly sophisticated wish-fulfilment. [3]
Читайте также: