Родионов наше преступление краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Забытый русский писатель?
Казачий офицер, земский деятель, известный публицист?
Есть основания утверждать, что не только первое и второе, ставшее уже очевидным, но, по всей вероятности, и третье. Однако ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и творчеством Ивана Александровича Родионова, никогда не лежали, да и сейчас не лежат на поверхности. Причиной тому – бурное, сложное дореволюционное и послереволюционное время, в которое довелось ему жить, и личная непростая драматичная судьба.
Русский писатель начала века, по происхождению донской казак, Иван Александрович Родионов родился 21 октября 1866 года. За свою, как выяснилось впоследствии, достаточно долгую жизнь ему довелось быть и юнкером, и младшим казачьим офицером, и общественным деятелем, и есаулом, и полковником царской армии, и, как ни прискорбно, гонимым эмигрантом.
Теперь, когда спустя несколько десятилетий у современного читателя появилась возможность ознакомиться с романом в полном объеме, отпадает надобность в подробном изложении сюжета. Потому ограничусь лишь кратким его описанием.
Через полгода Лев Николаевич снова возвращается к этому роману, хвалит язык и отмечает, что фальши нет.
Публикация романа И.А.Родионова "Наше преступление" (последнее его издание вышло в Берлине, в 1922 году) преследует цель возвратить из небытия имя этого талантливого, но забытого русского писателя, многие из призывов и прозрений которого актуальны и в наши дни.
Вступительная статья журналиста Галины Стукаловой знакомит читателя с многолетними и разнообразными поисками исследователя жизни и творчества И.А.Родионова. Их результаты позволяют автору предисловия сделать предположение также и о причастности И.А.Родионова к числу претендентов на создание знаменитого романа "Тихий Дон" (во всяком случае первых двух его книг). В издание включены фотографии из альбомов семьи Родионовых и их родственников. [фотографии отсутствуют в источнике]
Печатается по изд.: И.А.Родионов. Наше преступление (Не бред, а быль). Из современной народной жизни. – С.-Петербург, 1908.
Под редакцией и со вступительной статьей Галины Стукаловой.
Часть первая 15
Часть вторая 38
Часть третья 53
Ибо Сам Иисус свидетельствовал, что пророк не имеет чести в своем отечестве.
Евангелие от Иоанна, глава 4, 44
Забытый русский писатель?
Казачий офицер, земский деятель, известный публицист?
Возможный автор знаменитого романа "Тихий Дон" (во всяком случае первых двух его книг)?
Есть основания утверждать, что не только первое и второе, ставшее уже очевидным, но, по всей вероятности, и третье. Однако ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и творчеством Ивана Александровича Родионова, никогда не лежали, да и сейчас не лежат на поверхности. Причиной тому – бурное, сложное дореволюционное и послереволюционное время, в которое довелось ему жить, и личная непростая драматичная судьба.
Русский писатель начала века, по происхождению донской казак, Иван Александрович Родионов родился 21 октября 1866 года. За свою, как выяснилось впоследствии, достаточно долгую жизнь ему довелось быть и юнкером, и младшим казачьим офицером, и общественным деятелем, и есаулом, и полковником царской армии, и, как ни прискорбно, гонимым эмигрантом.
Я умышленно не привожу подробную биографию этого писателя, так как в конце статьи гораздо полнее и красочнее она будет изложена в письме его сына Святослава Ивановича Родионова. Сообщу лишь, что свою литературную деятельность молодой Родионов начал с "Казачьих очерков" (1894 г.), печатавшихся в журнале "Русское обозрение". Настоящий успех принесла ему повесть (многие называли ее романом) "Наше преступление", появившееся в печати в 1909 году в Санкт-Петербурге, в издательстве А.Суворина "Новое время". По свидетельству самого автора, он писал ее с единственной целью – обратить внимание русского образованного общества на тяжкую жизнь простых, необразованных людей.
"Народ спился, одичал, озлобился, не умеет и не хочет трудиться. Не моя задача перечислять причины, приведшие нас к такому ужасающему положению, но есть одна, на которую неоднократно указывалось в печати и которую я не могу обойти молчанием. Причина эта – разобщение русского культурного класса с народом. Народ брошен и, беспомощный, невежественный, предоставлен собственной бедной судьбе".
Теперь, когда спустя несколько десятилетий у современного читателя появилась возможность ознакомиться с романом в полном объеме, отпадает надобность в подробном изложении сюжета. Потому ограничусь лишь кратким его описанием.
В центре повествования – земельный конфликт между "богатым", а на деле трудолюбивым и хозяйственным, а оттого и зажиточным крестьянином Иваном Кирильевым, добрым человеком и хорошим семьянином, и "бедными", молодыми, беспутными, несамостоятельными, как говорят о таких в народе, парнями, пропивающими любую доставшуюся им копейку, не останавливающимися ни перед грабежом, ни перед насилием. В романе детально (даже слишком) описан неправый суд, поощряющий вседозволенность и убийства, показана страшная пропасть между интеллигенцией и простым народом. Писатель подводит читателя к мысли, что первая русская революция 1905 года расшатала самодержавные устои, и все русское общество пожинает теперь ее плоды.
Из многочисленных положительных откликов и рецензий на "Наше преступление" я приведу лишь авторские, те, что подписаны именами, в основном знакомыми современному читателю. Это Корней Чуковский, успешно выступающий в начале века и как литературный критик, это популярный в то время драматург Виктор Петрович Буренин и, наконец, сам Лев Николаевич Толстой, которого весьма заинтересовал новый роман из крестьянской жизни. Об этом можно прочесть в четвертой книге "Яснополянских записок" Д.П.Маковицкого (Москва, изд-во "Наука", 1979 г.).
О желании Толстого прочитать этот роман Маковицкий записывает в дневник 29 октября 1909 года. А вечером 30 октября Толстой "уже читал роман Родионова "Наше преступление". Местами хорошо. Видно желание в дурном виде показать деревню. Хорошо описан суд, но очень длинно. Ясно видно, что автор желал, чтобы виновника строго наказали" (стр. 91).
Через день, 1 ноября, Толстой продолжает высказываться о "Нашем преступлении": "Прекрасный язык, народный. Он подтрунивает над судьей, который старается освободить преступников. Суд ужасно длинен, но прекрасно, верно описан" (стр. 92).
Через полгода Лев Николаевич снова возвращается к этому роману, хвалит язык и отмечает, что фальши нет.
""Наше преступление" – это преступление нашей интеллигенции перед народом, которого не просвещают", – резюмирует великий писатель (стр. 293 у Маковицкого).
Так восприняла роман Родионова прогрессивная общественность, и, благодаря ее поддержке, книга издавалась пять лет подряд, начиная с 1909 и кончая 1913 годом, и была переведена на европейские языки. Последнее ее издание было осуществлено в Берлине, в 1922 году, о чем также упоминается и в письме Святослава Ивановича Родионова.
Нельзя обойти молчанием тот факт, что не все литераторы, в том числе и считавшиеся прогрессивными, встретили роман Родионова с одобрением. Особенно обрушился на писателя Максим Горький: "врет Родионов", "сволочь он, Родионов-то!" (письмо к Амфитеатрову, 21.1.1911 г.), "глупая и гадкая вещь", "подлая и лживая книга" (цитируется по публикации Н. Кузякиной в газете "Час пик" 7 октября 1991 года). Но, как отмечала критика, гнев Горького был вызван еще и причинами сугубо личного характера. Его повесть "Лето" (тоже о деревенской жизни) была названа Чуковским манифестом о крестьянстве, в то время как "Наше преступление" завоевало репутацию книги пусть горькой, но правдивой и честной.
В 1911 году И.А.Родионов издает былину "Москва – матушка", написанную им еще в 1905–1906 гг. под впечатлением первой русской революции. Это сатира на современное ему русское общество с его беспечным поведением, утратой национальных основ, с его преклонением перед Западом. Тон суждений – крайне резкий, оценки – убийственные. Все более чувствуется, что нелады в стране, назревание грозных событий ожесточают писателя, приводят его порой к несправедливой, искаженной оценке окружающей жизни. Характерное выражение этого состояния – два доклада: "Неужели гибель?" и "Что же делать?", прочитанные в Петербурге в Русском собрании в 1912 году. И если предупреждение правительству об угрозе гибели нации от неконтролируемой продажи алкоголя и злоупотребления им было воспринято передовой общественностью с пониманием, то обвинение во многих российских бедах только одних евреев было категорически ею отвергнуто. Такая необъективность и тенденциозность, несмотря на заслуги прозаика и публициста, закрыли перед ним двери многих изданий и, естественно, повлияли на его дальнейшую литературную и человеческую судьбу.
Каким же образом меня, отнюдь не литературоведа, а журналиста-газетчика, в начале 70-х годов нашего века заинтересовала судьба этого малоизвестного писателя? И тут я вплотную подхожу к ответу на третий вопрос: возможный автор знаменитого романа "Тихий Дон".
Работая корреспондентом киевской литературной газеты, я часто бывала в доме переводчицы, члена Союза писателей Марии Михайловны Пилинской, разрешившей мне пользоваться дневниками ее умершего в 1934 году мужа – украинского писателя Ивана Даниловича Днипровского. Листая страницы дневников о литературной и театральной жизни 1920-х годов Москвы, Киева, Харькова, Одессы, я наткнулась вдруг на короткую фразу с несколькими вопросительными знаками в конце: "Кто такой Шолохов. "
– С чего вдруг? – удивленно спросила я Марию Михайловну и услышала в ответ следующую историю.
. Было это в 1928 году. Как-то во время прогулки по Каменец-Подольску, где жили тогда Днипровский и его жена, их внимание привлекла витрина газетного киоска со свежим номером журнала "Октябрь". По случайности, это был тот самый номер, в котором печатались первые главы романа М.Шолохова "Тихий Дон". "Но причем здесь Шолохов? Кто такой Шолохов? – воскликнул Иван Данилович, – уж не псевдоним ли это Ивана Родионова?"
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Наше преступление: краткое содержание, описание и аннотация
Иван Родионов: другие книги автора
Кто написал Наше преступление? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Наше преступление — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Я, кажется, совсем запуталась в этих роковых вопросах. Выручают, как всегда, друзья, молодые журналисты.
Вот таким неожиданным к середине 1992-го года оказался процесс моих поисков.
Печатается по изд.: И.А.Родионов. Наше преступление (Не бред, а быль). Из современной народной жизни. – С.-Петербург, 1908.
Под редакцией и со вступительной статьей Галины Стукаловой.
Забытый русский писатель?
Казачий офицер, земский деятель, известный публицист?
Есть основания утверждать, что не только первое и второе, ставшее уже очевидным, но, по всей вероятности, и третье. Однако ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и творчеством Ивана Александровича Родионова, никогда не лежали, да и сейчас не лежат на поверхности. Причиной тому – бурное, сложное дореволюционное и послереволюционное время, в которое довелось ему жить, и личная непростая драматичная судьба.
Наше преступление скачать fb2, epub бесплатно
Посвящаю незабвенной памяти великихъ страстотерпцевъ и мучениковъ русской земли — жертвенной военной и учащейся молодежи, пролившей потоки своей невинной крови и ус ѣ явшей своими благородными костями поля Дона и Кубани, отстаивая обманутую, поруганную и ограбленную Родину, преданную на невиданныя испытанія и муки въ руки исконныхъ враговъ рода челов ѣ ческаго за гр ѣ хи, верхоглядство и преступленія ихъ легкомысленныхъ промотавшихся отцовъ.
АИе КесЬіе ѵогЬеЬаІІеп, іпзЬезопйеге йаз ІІеЬегзеІгип^згесЬі
Печлтано въ типографін О-ы .РКЕ8 8Е* Вміів 8Ѵ.' 19, Ьеіргігег ВЕг. (9.
Эту книгу я писалъ.съ ѳдинствепною мыслыо, съ единственной цѣлью — обратить вниііаніѳ русскаго образованнаго общества на гибнущихъ меныпихъ братьѳвъ. Народъ спился, одичалъ, озлобился, не умѣетъ и пѳ хочетъ трудиться. Нѳ “моя задача пе-речислять причипы,* приведшія насъ къ такому ужа-саюіцему поЛоженію; -
Глеб Иванович Успенский
Начали говорить о народном невежестве, и почти у всякого из представителей уездной интеллигенции, которая от нечего делать "забрела" "поболтать" к добрейшему Федору Петровичу, нашлось какое-нибудь собственное мнение по этому важному вопросу. Радушие "добрейшего" Федора Петровича, не забывавшего обновлять столики своего кабинета постоянно полными бутылками кахетинского, было, как и всегда, причиною того, что разговор шел без малейшего стеснения; можно было говорить, не обращая внимания на слова собеседника, и собеседник мог не слушать того, что ему говорят. В этой свободе суждений и заключалось для уездной интеллигенции удовольствие вечерами посещать Федора Петровича.
Оба они, и Марина и Темка, были перегружены работой. Учеба, общественная нагрузка; да еще нужно было подрабатывать к грошовым стипендиям. Часы с раннего утра до позднего вечера были плотно заполнены. Из аудитории в лабораторию, с заседания факультетской комиссии в бюро комсомольской ячейки. Дни проносились, как сны. И иногда совсем как будто исчезало ощущение, что ты - отдельно существующий, живой человек, что у тебя могут быть какието свои, особенные от других людей интересы.
Геннадий долго сидел на набережной, щурясь от солнца и задумчивого речного блеска, пока острая тоска внутренностей не заставила его снова встать и идти на ослабевших ногах. Требовательный, злобный голод подталкивал его вперед, к маленьким тесным улицам, где в окнах домов меланхолически пахло воскресными пирогами, маслом, изредка и легким спиртным дыханием подвыпивших обывателей.
Сплевывая, чтобы не так тошнило от голодной слюны, попадавшей в пустой желудок обильными, раздражающими глотками, Геннадий плелся в теневой стороне домов, стиснув за спиной веснушчатые, покоробленные трудом руки. Он был плюгав, тщедушен и неповоротлив; наивные голубые глаза сидели в его по-воробьиному взъерошенном, осунувшемся лице с выражением тоскливого ожидания. Он хотел есть, все его существо было проникнуто этой глубокой, священной мыслью. Рабочие, эстонцы и латыши, шли мимо него под руку с чисто одетыми женщинами и девушками.
В одном из пограничных французских городков, занятом немцами, жил некто Альваж, человек с темным прошлым, не в худом смысле этого слова, а в таком, что никто не знал о его жизни решительно ничего.
Альваж был усталый человек. Действительность смертельно надоела ему. Он жил очень уединенно, скрытно; единственным счастьем его жизни были игрушки, которыми Альваж заменил сложную и тягостную действительность. У него были великолепные картонные фермы с коровками и колодцами; целые городки, крепостцы, пушки, стреляющие горохом, деревянные солдатики, кавалеристы, кораблики и пароходы. Альваж часто устраивал меж двумя игрушечными армиями примерные сражения, расставляя армии на двух ломберных столах в разных концах комнаты и стреляя из пушечек моченым горохом. У Альважа был партнер в этом безобидном занятии — глухонемой парень Симония; но Симония был недавно расстрелян пруссаками, и старик развлекался один.
Крепко сжав губы, наклонясь и упираясь руками в валики кресла, на котором сидел, Бевенер следил решительным, недрогнувшим взором агонию отравленного Гонаседа.
Не прошло и пяти минут, как Гонасед выпил смертельное вино, налитое веселым приятелем. В тот вечер ничто в наружности Бевенера не указывало на его черный замысел. Как всегда, он непомерно хихикал, бегающие глаза его меняли тысячу раз выражение, а когда человека видишь таким постоянно, то эта нервная суетливость способна убить подозрение даже в том случае, если бы дело шло о гибели всего мира.
В мрачной долине Энгры, близ каменоломен, судья Гаккер признался мне во многом необычайном.
— Друг мой, — заговорил Гаккер, — высшее назначение человека — творчество. Творчество, которому я посвятил жизнь, требует при жизни творца железной тайны. Имя художника не может быть никому известно; более того, люди не должны подозревать, что явления, удивляющие их, не что иное, как произведение искусства.
Живопись, музыка, поэзия создают внутренний мир художественного воображения. Это почтенно, но менее интересно, чем мои произведения. Я делаю живых людей. С этим возни больше, чем с цветной фотографией. Тщательная отделка мелких частей, пригонка их, чистка, обдумывание умственных способностей созданного вновь субъекта, а также необходимость следить за тем, чтобы он поступал сообразно своему положению, — отнимают немало времени.
Познай темное царство Ноктюрна в обжигающей повести Джанин Фрост, где вызывающе сексуальный Рафаэль возглавляющий демонов преступного измерения пытается помочь красивой молодой женщине отомстить за исчезновение ее близкого родственника.
Поджанр: стимпанк В этом мире механизмы прочно обосновались в жизни людей. Никого уже давно не удивишь паромобилем, мчащимся по улицам Сити, а в сером от вездесущего смога небе то и дело проплывает дирижабль. В этом мире паровых двигателей все рационально и подчинено законам науки. Но кто бы мог подумать, что именно здесь и сейчас появится древний артефакт, указывающий путь к таинственному острову. Неужели в мире, где инженер способен из шестеренок и невесомой ткани создать порхающего мотылька, еще найдутся люди, способные верить в чудеса. Опытная воровка, красота которой сразит любого мужчину, а ловкие ручки открываю любой замок с секретом, разорившийся франт, любитель роскоши и балов, мальчишка-беспризорник и человек, управляющий криминальной жизнью в Сити, настолько скрытный, что даже имени его никто не знает. Именно их собрала вместе тайна загадочного острова. Но сумеют ли они достичь заветных берегов? Выстоит ли их дирижабль против разбушевавшейся стихии? Удастся ли им победить пиратов, перехитрить конкурентов и отыскать сокровища, которые скрывает волшебный Дримлэнд?
Блейк Тернер вляпался по самое "дальше некуда". Почему? Ну, хотя бы потому, что его тело периодически становится вместилищем для демонической сущности, которая распоряжается этим самым телом по своему усмотрению, используя его для совершения убийств и прочих нелицеприятных действий.
Элис - вампирша, которая пытается помочь Тернеру. А общая цель, как известно, сближает.
Рассказ из сборника "Four Dukes and a Devil"
Так получилось, что им пришлось расстаться на пять лет. Пять лет — без возможности обнять, поцеловать. Пять лет просыпаться поодиночке. Засыпать поодиночке. Пить кофе по утрам — не вместе. Не смеяться, не ссориться, не уходить из дома, не мириться, не дарить цветы, не капризничать, не ездить по воскресеньям за город, не бродить под звездами… Пять долгих лет они не могут забыть своих обид, не желают покончить с прошлым. Неужели им так и не суждено быть вместе.
Читайте также: