Повесть о старом поселке маканин краткое содержание

Обновлено: 07.07.2024

Обхватывая руками седую голову (ему сильно за пятьдесят), он ждет некой кары, может быть, с неба. И загадывает себе, что ночью услышит в тишине и темноте высокий, чистый голос ребенка.
Аварийный поселок невелик, всего три дома, расположенных

буквой “П”, открытой частью, как чутким ухом, обращенной к старому заводу, на котором часто случались пожары. В одном из таких пожаров у восьмилетнего Башилова сгорели отец с матерью. Он жил у дядьки, где кормили и одевали, платили за него в музыкальную школу в городишке, куда возили за тридцать километров. В поселке пели на поминках, на праздниках и пели просто так, от скуки, долгими вечерами.

И маленький Башилов пел, набирая голосом силу, и голос мальчика звучал чисто, как будто он просто дышал. Потом он стал играть на гармонике, и люди объясняли ему, что никто и никогда так не играл. Голоса в поселке

Единственный, кого Бог заметно обошел, был дурачок Васик – антипод маленького Георгия. Когда Васик пытался мычать, подпевать, его отгоняли от стола – петь безголосому было нельзя. Когда пришло время продолжать учебу, поселковские собрали деньги и отправили Башилова в Москву, в музыкальное училище.

Дядька к тому времени тоже сгорел. Повез мальчика в столицу Ахтынский, первый поселковый силач с прекрасным низким голосом. В Москве Ахтынского потрясло пиво. Пока Георгий сдавал экзамены, сопровождающий восхищался его баллами и мягким пивным хмелем.

Узнав, что Георгий поступил и будет жить в общежитии, Ахтынский на остатки денег загулял и потерял голос – как оказалось, навсегда. Старенький преподаватель сольфеджио объяснил Георгию, что весь поселок заплатил замечательным голосом Ахтынского за образование Башилова.
В первый раз Башилов поехал в поселок, когда ему исполнилось двадцать два года. В междомье, за столами, старухи пили чай. Георгия узнали, с радостными возгласами останавливались возле него люди.

Но бабка Василиса, проходя мимо, медленно и раздельно проговорила: “У, пьявка… высосал из нас соки! Души наши высосал!” После шумного застолья Башилову постелили у Чукреевых, в спальне его детства. Башилов, засыпая, ответил кому-то: “Не вытягивал я соки…” Но мысль о вине уже поселилась в его душе.
Песенный запас поселка казался велик, но только двое стали музыкантами – Башилов и его ровесник Генка Кошелев. Генка был певец слабый, он-то и сосал из поселка соки в том смысле, что тянул со своих родителей деньги, даже после окончания учебы. Он пил, пел по ресторанам.

Вспомнив о Генке, Георгий решил, что старая Василиса просто спутала их. Вечером аварийщики пели. Когда Башилов стал играть на гармонике, две женщины беззвучно плакали.
Шло постепенное признание Башилова-композитора, отчасти ради этого признания Башилов-пианист много концертировал. Когда ему было лет тридцать пять, в Пскове, в перерыве после первого отделения, к нему пришел Генка Кошелев. Он просил земляка, известного композитора, помочь ему перебраться в Подмосковье. Башилов помог.

Через год Генка в знак благодарности пригласил Башилова в загородный ресторан, где он пел для гостя. К тому времени Башилов написал несколько удачных эстрадных песен, две из них он подарил Геннадию для первого исполнения, чем Кошелев был потрясен. Башилов видел, как люди в ресторане пытались подпевать оркестру, мычали, чем остро напомнили безголосого дурачка Васика.

Генкины приглашения стали Башилову в тягость, он и слышать больше не хотел про ресторан “Петушок”.
Несколько лет спустя Башилов поехал в поселок с женой. В междомье стояли трухлявые столы, за которыми пили чай две старухи. Все рассказывали: так же вдвоем и песню иногда запоют, молодые слушают, но никто уже не подтягивает.

Башилов смотрел туда, где сходилось небо с холмами. Эта волнистая линия рождала мелодию только в воспоминаниях. Здесь, наяву, эта местность была выпита, как вода.

Вечером они с женой наблюдали пожар, остро напомнивший Башилову детство, и ранним утром уехали.
После своего авторского концерта в Вене Башилов в доме у своего австрийского коллеги “обкатал” свой новый квартет. Чужеземцам особенно понравилась третья часть, включающая старинные, перекликающиеся темы Аварийного поселка. Башилов не удержался и объяснил, что с поселком существует трагическая связь: там этой замечательной темы, увы, больше нет, так как она есть в его музыке.

Он как бы признался. Он – куст, который вольно или невольно иссушает скудеющую почву. “Какая поэтическая легенда!” – воскликнули венцы. Кто-то из них тихо произнес: “Метафизика…”
Все чаще мерещился стареющему Башилову удар сверху, как расплата, в виде падающей доски из далекого детского пожара, все чаще донимало чувство вины.
Башилов решает ехать в поселок, чтобы учить там детей музыке. Столов уже нет, на их месте торчат остатки столбиков. Старухи, помнившие его, уже умерли, Башилов долго объясняет незнакомым женщинам, что он здесь вырос. Вместе с вахтой приходит старик Чукреев, он узнает Георгия, но предлагает постой – полтинник за ночь.

Башилов идет к племяннику Чукреева и долго объясняет, что хочет учить поселковских детей музыке. “Детей. В хор?” – восклицает мужик и смеется. И уверенной рукой включает транзистор – а вот, мол, тебе и музыка.

Потом, подойдя вплотную к композитору, говорит грубо: “Чего тебе надо? Вали отсюда!”
И Башилов уезжает. Но разворачивает машину – проститься с родными местами. Башилов сидит на полуупавшей скамье, ощущая мягкий душевный покой, – это прощание и прощение. Он негромко напевает песню – одну из запомнившихся в детстве.

И слышит, как ему подпевают. Это слабоумный Васик, совсем уже старичок. Васик жалуется, что его бьют и песен не поют.

Они негромко поют – тихо-тихо мычит Васик, стараясь не сфальшивить. “Минута, когда прозвучал высокий чистый голос ребенка, приближалась в тишине и темноте неслышно, сама собой”.

99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.

Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.

Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.

Описание книги "Повесть о Старом Поселке"

Описание и краткое содержание "Повесть о Старом Поселке" читать бесплатно онлайн.

Повесть о Старом Поселке

— И как же это меня сюда занесло?

И ведь именно занесло, то есть само получилось. Ведь он, Ключарев, не очень-то и старался.

— Я не равнодушный. Равнодушный никак не реагирует. А я смеюсь над всем этим.

То-то и оно. Поправка. Смеется он и над другими, и над самим собой — так что все чисто. Это лишь суета, суета большого города, и ничего тут иного, объясняющего. И ведь никто нас всех сюда не тащил. Сами ж выбрали. Живет он, Ключарев, в доме, в кооперативном, — хороший такой дом, благопристойный. И машин вокруг дома много стоит, собственных. И деревья сами в субботник посадили. Ну не дом, а полная чаша. И друг с другом всегда здороваются, уважают друг друга. И разговоры про микроклимат, про то, что, дескать, сами создаем себе жизнь — истинную жизнь большого города.

Было воскресенье в Старом Поселке, светлое воскресенье и не жаркое.

— Мужики. А мужики!

Этот крик (или зов) как бы висел в бараке. И в коридоре шаркали ноги. Отец поднялся со стула, вышел, за ним тут же шмыгнул в коридор Ключарев-мальчик.

— Что такое? — спросил отец.

— Ничто. В баньку надо, орский нос! — рявкнул Сашук Федотов.

Появился в коридоре дядька Ваня — стало совсем шумно.

— Пиво будет? Бабы будут? — Дядька Ваня играл серыми своими глазами.

Двинулись толпой человек в двадцать. Тон задавал дядька Ваня, похохатывал. Сзади, чуть отставая, — вторая толпа! — тянулись женщины, кое у кого в узелках контрабандная стирка. В бане от грохота и гулкого звука шлепающих шаек Ключарев обалдевал. Баня была для него мифическим существом, живым, единым. А свист пара, который рвался из чуть приоткрытого крана, намекал на сдержанную и скрытую силу. В тот день не баня была, а жара, жарища, пекло, и он потихоньку пил холодную воду из крана — отец ударил его по шее, пить было настрого запрещено, и Ключарев-мальчик, скуля, ходил по скользкому ручьистому полу и высматривал новый кран — от отца подальше. И тут случилось нечто. Дверь женской половины (через внутреннюю перегородку) вдруг распахнулась с пушечным звуком.

— А-а-а-а. А-а-а-а! — повис крик.

У Ключарева открылся рот — из дверей стремительно, одна за одной, выскакивали и мчались прямо на него женщины. Сначала бабки. Вислогрудые и бесцеремонные, они что-то вопили не своими голосами. За ними женщины средних лет. По сравнению с бешеным аллюром голых старух эти тоже напирали, но как-то бочком, с долей стеснительности. И последними — полусогнутые от стыда, смущенные, прикрываясь шаечками, теснились молодые.

— В гости пришли! Во дают. Смелей, смелей! — кричали мужики из всех углов.

Стоял гогот. Такого оглушительного, ярого и с лопающимися звуками смеха Ключарев в своей жизни больше не слышал. В женской половине прорвалась труба, свистящий, обжигающий пар тремя струями отрезал им выход, а уже через минуту прямо-таки погнал мужское отделение. Застыдившиеся молодухи очень скоро нашли защиту — бабки!

— А ну, поворачивай морды! А ну, убирайтесь! — покрикивая и тыча сухими кулачками, бабуси загнали мужиков, всех до последнего, в парную. Крики стихли, и лишь из-за двух пацанов (Ключарев и сын Сашука Федотова) продолжали спор.

— Да пусть их остаются, им не стерпеть в парилке! — говорили женщины средних лет, и одна из них гладила Ключарева по голове. — Они еще не понимают.

— Гнать! Гнать! — наседали старухи, и после нескольких подзатылков Ключарев очутился в парной. Здесь нечем было дышать. Тем более из-за скопившегося народа. Отец подвел его к самой двери, расчистил место на нижней ступеньке, и тут стало полегче.

После бани возвращались в барак уже одной общей толпой. Взбесившиеся, опаленные паром бабуси (им не понравилось в мужском отделении — тесно) кричали, теребили всех и чуть ли не подозревали в случившемся умысел.

— Паразит! Позорник, куда ты смотрел?! — И бабуси кричали и непрощенно грозили крючковатыми пальцами.

Дядька Ваня и его приятели хохотали и били себя по бокам, это еще больше злило бабусь.

Терпение Калабанова лопнуло, и он гаркнул:

— Молчать, ведьмы. В другой раз совсем выгоню! — Он и пришел-то в баню за компанию, париться не любил. Позже, когда он на мотоцикле стал носиться к своей татарочке, он часто и охотно рассказывал, что татарские бани, если б не грязь, значительно лучше и полезнее.

— А сейчас, значит, раз-раз — и за пивом! — пересиливал всех командный голос дядьки Вани.

Ключарев бреется. Утро ни то ни се — будто бы солнечное, но поминутно набегает тень. Блики.

— Мы пошли, — говорит жена.

Это значит, что жена и дети уже оделись, готовы и стоят у самых дверей. Дети, цветы нашей жизни, — Дениску в школу, а Тонечку в детский сад. Жена разведет их по местам, как разводят караульных, и (не заходя домой) поедет на работу. Обычное утро Ключаревых. В прошлом году Дениска учился в школе во вторую смену, и во времени получалась чересполосица. Сейчас лучше. Сейчас гораздо лучше. С самого утра день начинается четко и строго: все по местам.

— Ты что-то нервничал вчера? Заснуть не мог? — спрашивает жена.

Она заглядывает на минуту к нему в ванную — она в легком пальто, май месяц, но тепло не балует. Дети топчутся в коридоре.

На Facebook В Твиттере В Instagram В Одноклассниках Мы Вконтакте
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!

Похожие книги на "Повесть о Старом Поселке"

Книги похожие на "Повесть о Старом Поселке" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.

Повесть о Старом Поселке

– И как же это меня сюда занесло?

И ведь именно занесло, то есть само получилось. Ведь он, Ключарев, не очень-то и старался.

– Я не равнодушный. Равнодушный никак не реагирует… А я смеюсь над всем этим.

То-то и оно. Поправка. Смеется он и над другими, и над самим собой – так что все чисто. Это лишь суета, суета большого города, и ничего тут иного, объясняющего. И ведь никто нас всех сюда не тащил. Сами ж выбрали. Живет он, Ключарев, в доме, в кооперативном, – хороший такой дом, благопристойный. И машин вокруг дома много стоит, собственных. И деревья сами в субботник посадили. Ну не дом, а полная чаша. И друг с другом всегда здороваются, уважают друг друга. И разговоры про микроклимат, про то, что, дескать, сами создаем себе жизнь – истинную жизнь большого города…

Было воскресенье в Старом Поселке, светлое воскресенье и не жаркое.

– Мужики. А мужики!

– Что такое? – спросил отец.

– Ничто. В баньку надо, орский нос! – рявкнул Сашук Федотов.

Появился в коридоре дядька Ваня – стало совсем шумно.

– Пиво будет? Бабы будут? – Дядька Ваня играл серыми своими глазами.

Двинулись толпой человек в двадцать. Тон задавал дядька Ваня, похохатывал. Сзади, чуть отставая, – вторая толпа! – тянулись женщины, кое у кого в узелках контрабандная стирка. В бане от грохота и гулкого звука шлепающих шаек Ключарев обалдевал. Баня была для него мифическим существом, живым, единым. А свист пара, который рвался из чуть приоткрытого крана, намекал на сдержанную и скрытую силу… В тот день не баня была, а жара, жарища, пекло, и он потихоньку пил холодную воду из крана – отец ударил его по шее, пить было настрого запрещено, и Ключарев-мальчик, скуля, ходил по скользкому ручьистому полу и высматривал новый кран – от отца подальше. И тут случилось нечто. Дверь женской половины (через внутреннюю перегородку) вдруг распахнулась с пушечным звуком.

– А-а-а-а… А-а-а-а! – повис крик.

У Ключарева открылся рот – из дверей стремительно, одна за одной, выскакивали и мчались прямо на него женщины. Сначала бабки. Вислогрудые и бесцеремонные, они что-то вопили не своими голосами. За ними женщины средних лет. По сравнению с бешеным аллюром голых старух эти тоже напирали, но как-то бочком, с долей стеснительности. И последними – полусогнутые от стыда, смущенные, прикрываясь шаечками, теснились молодые.

– В гости пришли! Во дают. Смелей, смелей! – кричали мужики из всех углов.

– А ну, поворачивай морды! А ну, убирайтесь! – покрикивая и тыча сухими кулачками, бабуси загнали мужиков, всех до последнего, в парную. Крики стихли, и лишь из-за двух пацанов (Ключарев и сын Сашука Федотова) продолжали спор.

– Да пусть их остаются, им не стерпеть в парилке! – говорили женщины средних лет, и одна из них гладила Ключарева по голове. – Они еще не понимают…

– Гнать! Гнать! – наседали старухи, и после нескольких подзатылков Ключарев очутился в парной. Здесь нечем было дышать. Тем более из-за скопившегося народа. Отец подвел его к самой двери, расчистил место на нижней ступеньке, и тут стало полегче.

После бани возвращались в барак уже одной общей толпой. Взбесившиеся, опаленные паром бабуси (им не понравилось в мужском отделении – тесно) кричали, теребили всех и чуть ли не подозревали в случившемся умысел.

– Паразит! Позорник, куда ты смотрел?! – И бабуси кричали и непрощенно грозили крючковатыми пальцами.

Дядька Ваня и его приятели хохотали и били себя по бокам, это еще больше злило бабусь.

Терпение Калабанова лопнуло, и он гаркнул:

– Молчать, ведьмы. В другой раз совсем выгоню! – Он и пришел-то в баню за компанию, париться не любил. Позже, когда он на мотоцикле стал носиться к своей татарочке, он часто и охотно рассказывал, что татарские бани, если б не грязь, значительно лучше и полезнее.

Композитор Георгий Башилов, слушая в гостях обычную, примитивно-грубую застольную песню, морщится. Жена композитора объясняет окружающим, что он не оскорбляется пением, а, напротив, чувствует себя виноватым за то, что в посёлке, откуда он родом, его земляки совсем не поют. Башилову кажется, что вина его огромна. Обхватывая руками седую голову (ему сильно за пятьдесят), он ждёт некой кары, может быть, с неба. И загадывает себе, что ночью услышит в тишине и темноте высокий, чистый голос ребёнка.

Песенный запас посёлка казался велик, но только двое стали музыкантами — Башилов и его ровесник Генка Кошелев. Генка был певец слабый, он-то и сосал из посёлка соки в том смысле, что тянул со своих родителей деньги, даже после окончания учёбы. Он пил, пел по ресторанам. Вспомнив о Генке, Георгий решил, что старая Василиса просто спутала их. Вечером аварийщики пели. Когда Башилов стал играть на гармонике, две женщины беззвучно плакали.

Несколько лет спустя Башилов поехал в посёлок с женой. В междомье стояли трухлявые столы, за которыми пили чай две старухи. Все рассказывали: так же вдвоём и песню иногда запоют, молодые слушают, но никто уже не подтягивает. Башилов смотрел туда, где сходилось небо с холмами. Эта волнистая линия рождала мелодию только в воспоминаниях. Здесь, наяву, эта местность была выпита, как вода. Вечером они с женой наблюдали пожар, остро напомнивший Башилову детство, и ранним утром уехали.

Все чаще мерещился стареющему Башилову удар сверху, как расплата, в виде падающей доски из далёкого детского пожара, все чаще донимало чувство вины.

Пересказал В. М. Сотников. Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1997. — 896 с.

Понравился ли пересказ?

Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Читайте также: