Поджо браччолини фацетии краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
. Многие [из монахов], публично отказавшиеся от денег, благодаря тайным махинациям возвращались домой с туго набитой мошной.
. Цель их [лицемеров, т. е. монахов] совершенно ясна – это подлость, плутовство, ложь, коварство. Те, которые выставляют напоказ какую-то особую святость жизни; те, которые везде появляются с грязным лицом, в поношенной одежде, с босыми ногами; те, которые публично заявляют о презрении к деньгам; те, у которых всегда на устах имя Иисуса Христа; те, которые хотят, чтобы повсюду их считали и называли добродетельными людьми и которые, тем не менее, на деле не выполняют того, что можно было бы от них ожидать, судя по их облику и их речам; те, которые заманивают и соблазняют женщин; те, которые бродят за пределами своих монастырей, охотясь за славой; те, которые похваляются своими постами; те, которые обманывают других для собственной пользы. все эти люди с полным правом могут быть названы лицемерами.
. Не существует худшего зла, не найдешь нигде большего бедствия, чем эти люди. Благодаря хорошей репутации они имеют доступ ко всему; пользуясь этим, они предают людей и города, они сеют ненависть между союзниками и друзьями, они публично отказываются от тех обещаний, которые дали с глазу на глаз.
. Самое отвратительное их злодеяние заключается, пожалуй, в том, что они подрывают веру в добродетель; поведение их таково, что своими гнусными поступками они пятнают честь людей порядочных и достойных. Так разве не является преступным это гнусное лицемерие, благодаря которому добродетель считается пороком, порядочные люди – негодяями, друзья – недругами?
. Поэтому мы и должны. изгнать из рода людского это лживое племя лицемеров, эту язву общества, ненавистную богу и враждебную людям.
(Практикум по истории Средних веков
для студентов-заочников исторических факультетов. С. 75 – 76.)
Поджо Браччоли́ни, Поджо Флорентийский (итал. Gianfrancesco Poggio Bracciolini ; 11 февраля 1380, близ Ареццо — 10 октября 1459, Флоренция) — видный итальянский гуманист, писатель и собиратель античных рукописей.
Родился в тосканском городке Терранова в семье аптекаря, изучал нотариальное дело в университете Флоренции.
Сблизился с кружком гуманистов, которым руководил Салютати. По рекомендации последнего в 1403 г. поступил на службу в римскую курию и прослужил здесь с перерывами до 1453 г. С 1453 по 1458 г. занимал должность канцлера во Флоренции.
Примечания
- ↑ Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. - М.:Рус.яз.-Медиа, 2003.
Wikimedia Foundation . 2010 .
Полезное
Смотреть что такое "Поджо Браччолини" в других словарях:
Поджо Браччолини — Джованни Франческо (Poggio Bracciolini, 1380 1459) итальянский писатель, гуманист. Р. в г. Террануова в семье бедного аптекаря. Юношей, приехав во Флоренцию, поступил на службу в канцелярию канцлера Колуччо Салутати, через к рого сблизился с… … Литературная энциклопедия
ПОДЖО БРАЧЧОЛИНИ — см. Браччолини П … Советская историческая энциклопедия
Браччолини Поджо — Поджо Браччолини Поджо Браччолини, Поджо Флорентийский (итал. Gianfrancesco Poggio Bracciolini; 11 февраля 1380, близ Ареццо 10 октября 1459, Флоренция) видный итальянский гуманист, писатель и собиратель античных рукописей. Родился в тосканском… … Википедия
Браччолини — Браччолини, Поджо Поджо Браччолини Поджо Браччолини, Поджо Флорентийский (итал. Gianfrancesco Poggio Bracciolini; 11 февраля 1380, близ Ареццо 10 октября … Википедия
Браччолини П. — Поджо Браччолини Поджо Браччолини, Поджо Флорентийский (итал. Gianfrancesco Poggio Bracciolini; 11 февраля 1380, близ Ареццо 10 октября 1459, Флоренция) видный итальянский гуманист, писатель и собиратель античных рукописей. Родился в тосканском… … Википедия
Браччолини Поджо — Поджо Браччолини Много общего с Салютати, можно найти также у Поджо Браччолини (1380 1459). Он был секретарем в Риме при курии и впоследствии секретарем во Флоренции. Он открыл много античных рукописей (см. выше, стр. 5). В его работах,… … Западная философия от истоков до наших дней
Браччолини, Поджо — Для этой статьи не заполнен шаблон карточка. Вы можете помочь проекту, добавив его … Википедия
Браччолини Поджо — Поджо Флорентийский (1380 1459) ит. гуманист, одна из самых ярких фигур своего времени; писатель, собиратель ант. рукописей. Родился в тосканском городке Терранова в семье аптекаря; изучал нотариальное дело в ун те Флоренции. Сблизился с кружком… … Средневековый мир в терминах, именах и названиях
БРАЧЧОЛИНИ — (Bracciolini), Поджо, Поджо Флорентийский (11.II.1380 30.X.1459), итал. гуманист. С 1403 по 1453 служил в канцелярии папской курии. В 1453 58 был канцлером Флорентийской республики. Собирал в Италии и за границей антич. рукописи и надписи, многие … Советская историческая энциклопедия
Печатается по тексту первой публикации.
Такие повторения нормального детства человечества являются, таким образом, возрождениями. Они, с одной стороны, похожи на первоначальное детство, а с другой стороны, они видоизменены, ибо развиваются на иной, более сложной базе.
Маркс констатировал также, что у обновляющихся эпох очень часто бывают тенденции отыскать себе аналогию в прошлом и этим как бы узаконить себя или облегчить себе свое самопонимание и свое развитие. Этим объясняются своеобразные исторические маскарады: английская революция XVII века маскировалась под Библию; Французская революция XVIII века — под республиканский Рим. 2
Возрождение, конечно, никогда не может наступить в силу каких–то случайных причин, как некое самопроизвольное воскресение умерших жизненных начал.
Все подобные возрождения суть, на самом деле, переклички эпох. Когда экономические условия становятся подходящими, когда выдвинутые ими классы находят в идеологии, хозяйственных формах, политике и быту той или другой исторической эпохи нечто, удовлетворяющее их потребностям, некоторые союзные для себя силы, — тогда начинается усердное исследование наследия этих эпох и их, — конечно, более или менее переиначенное, — усвоение.
Итальянская буржуазия так называемой эпохи Возрождения переживала свою молодость, свою весну.
Молодостью и весной известного класса нужно считать не эпоху их организации, формирования, появления на исторической арене: в этом отношении буржуазия Италии существовала всегда, в самой глубине Средних веков, в эпоху бурного расцвета, успешного стремления к гегемонии, низвержения господства над собою старых классов.
Город, его патриции, его банкиры, промышленники, купцы, то есть крупная буржуазия, а также широкая прослойка его ремесленников, мелких торговцев, всякого люда и, наконец, в известной мере, даже бесправный рабочий люд города — вот тот сложный комплекс, который входит, в общем, в понятие горожан, буржуазии, бюргерства, i borghesi. Конечно, этот город, начав в разных местах Италии сокрушать господство над собой дворянства, распространять свой суд и свою гегемонию на окружающее крестьянство, начав протягивать длинные нити своих торгово–промышленных и банковских связей, — переживал вместе с тем и внутри себя бурную борьбу. Боролись и различные фракции самих тогдашних капиталистов, сильное влияние порой оказывала, даже временно захватывала власть мелкая буржуазия, вспыхивали и восстания своеобразного тогдашнего пролетариата, например чомпи во Флоренции.
Вообще Флоренция и ее пестрая увлекательная история в ту эпоху представляет собой наиболее яркий образчик этого бурного, полного внутренних расколов, возвышения буржуазии.
Прочная гегемония ходом экономического развития суждена была именно крупной буржуазии — в форме ли аристократической республики или в форме своеобразной тирании, опиравшейся на рознь классов, но, в конце концов, своеобразно выражавшей все же волю богачей.
Крупная буржуазия, в конце концов, и задавала тон итальянской жизни того времени. Именно она искала оправдания своего существования, своей жажды наживы, своего стремления к земному: к наслаждению, власти, пышности.
Правда, рядом росло и другое буржуазное направление организации быта, другой пошиб буржуазной этики: провозглашение добродетели, аккуратности, бережливости.
В итальянском Возрождении преобладали элементы роскошествующего, широкого крупнобуржуазного миросозерцания и жизнеповедения. В различных формах реформации (особенно в кальвинизме, пуританизме) преобладает скаредный, сухой, антиэстетический идеал честного накопления, в котором сам человек — хозяин — как бы в некоторой степени был принесен в жертву абстрактному богу — капиталу.
Но и Реформация, корни которой заметны уже очень рано и были налицо также и в Италии, была гораздо более земной, чем средневековое аскетическое христианство. Попы Реформации, оставаясь попами, бурно боролись за святость брака и деторождения, за святость труда и накопления, за права расчетливого разума, за индивидуализм хозяйчиков, за крепкий мещанский уклад всей общественной и государственной жизни.
Однако в этих идеалах тоже молодой, но скопидомческой и по–своему аскетической буржуазии мы находим гораздо менее родственного нам, чем в размахе буржуазии, провозглашавшей радость жизни, упоение природой и искусством, жажду власти и безграничного роста многогранной личности.
Классы, различные по своей сущности, становятся отчасти сходными, если сравнивать одни и те же их возрасты. Молодая буржуазия больше похожа в некоторых отношениях на молодой пролетариат, завоевательно выступающий теперь на историческую сцену, чем на себя саму в дряхлом виде.
Как уже сказано, крупная буржуазия искала исторического оправдания своему взгляду на вещи, своему поведению, своим домогательствам. Кроме того, она стремилась к тому, чтобы по–новому построить сбой быт.
На пути к завершению этих задач стоял не только феодализм, который итальянская буржуазия той эпохи довольно быстро сломила, но самый феодальный дух, вся создавшаяся за тысячелетие с лишним идеология средневековья.
Надо было его теоретически и практически убрать.
Так называемые гуманисты, то есть знатоки античного мира, изучавшие латинский и греческий языки, ревностно разыскивавшие памятники античной старины, — служили идеологами, являлись даже впервые в то время появившейся в новом европейском обществе специфической интеллигенцией нового буржуазного мира.
При помощи великого наследства языческих времен они ослабляли церковь, разгоняя средневековый мрак, подводили фундамент под классовую политику и жизненные интересы крупной буржуазии. Они были адвокатами, дипломатами, секретарями, журналистами стремящейся к господству или уже господствующей буржуазии. Они были ее философами, ее этиками и эстетиками. Они не только обслуживали ее теоретически, но они, — разумеется, при огромной помощи художников всякого рода оружия, — разрабатывали формы ее быта, начиная с наиболее показательных — придворных, окружавших мелких городских тиранов того времени.
Искусство XIV, XV и XVI столетий в Италии представляет собою в некоторых областях, особенно в живописи, но также в скульптуре и архитектуре, огромный взлет человеческого творческого гения. Классическое искусство Ренессанса становится теперь для нас рядом с античным художественным наследием. Это показывает нам, с какой свежестью и мощью осуществляла молодая буржуазия свои новые формы жизни.
Конечно, те теоретические работы, которые соответствовали художественным шедеврам и которые сочинялись гуманистами, представляют собой меньшую ценность, но без изучения их нельзя достаточно глубоко понять и художественное наследие блистательной поры Боттичелли и Донателло, Винчи, Рафаэля и Микеланджело.
Присматриваясь ближе к основным струям искусства того времени, можно различить два потока, два целеустремления. Одно — чисто реалистическое, другое — торжественно стилизирующее, в собственном смысле классическое.
Итальянская буржуазия, как позднее, главным образом в XVII веке, буржуазия нидерландская, горячо любила реальность, с любопытством и высоким удовлетворением относилась она к воспроизведению природы и человека, как они есть. Эта любовь к тому, что есть, в отличие от прежнего отрицания материального мира, стремления к небесному, является естественной чертой тогдашних буржуазных стремлений. В большом возвеличивающем искусстве, большею частью прикрытом религиозным сюжетом, гуманизированным, однако, или какой–нибудь аллегорией, буржуазия защищала человека, как могучее и прекрасное существо, и провозглашала его право на самоутверждение, счастье и власть. Здесь ставились как бы идеалы отрешенной от всего потустороннего человечности.
Итальянский Ренессанс величайшие свои достижения отпраздновал именно в области этого торжественного, высокого искусства. Изучение его, понимание его — очень важны для нового советского читателя.
Чисто реалистическое направление, отражавшееся, так сказать, в литературных и художественно–изобразительных миниатюрах, меньше привлекает к себе внимание. Однако именно эти произведения часто проливают особенно яркий свет на то, как в действительности текла тогда жизнь. С этой точки зрения картины какого–нибудь Карпаччо или наиболее скромные детали огромных полотен Веронезе, прямо задевавшие обычную домашнюю жизнь, представляют часто огромный интерес.
Сжато, остро, игриво передает эти повестушки, эти курьезы, эти остроты Поджо, который сам, вероятно больше всех других, поставлял материалы для непрерывного смеха служителей веры Христовой. Записав все это, Поджо довел до нас необыкновенно полнокровную весточку о комической, тривиальной, а потому. чрезвычайно в бытовом отношении типичной повседневщине той эпохи.
Как справедливо рассказывает А. К. Дживелегов, Поджо не был атеистом, но никакого уважения к алтарю и папскому престолу он не сохранил. Он стоял к нему слишком близко. Он понимал, что не в нем коренится главная сила его класса и не он составляет привлекательнейшую сущность бытия. Смех по поводу предметов религиозного культа, клириков, религиозных понятий и чувств возникал именно из этого двойственного отношения к церкви и ее идеологии. С одной стороны, — внешне — она оставалась священной, имела как будто бы традиционное право на высочайшее и полное страха уважение, а с другой — она была уже внутренне снижена, наполовину разжалована. Вот почему смех Поджо напоминает временами смех Вольтера.
Но что же такого смешного в чувственности, в любви, в браке, в нарушениях брака?
Дело просто: идеалы девственности, чистоты, воздержания или благоговейно–аскетического, осторожного, сокрушенного отношения к половой жизни — все это было одним из устоев монашествующего христианства, к монашеству подтягивавшего и мирян. Для христианства плоть была скверной. Если брак не был особо освящен и якобы совершенно лишен чувственности, то он становился тяжким грехом.
Приводим полный текст архивного варианта.
Поджо БРАЧЧОЛИНИ (1380-1459) — видный итальянский гуманист, получивший европейскую известность как писатель и собиратель античных рукописей. Выходец из тосканского городка Терранова, Поджо получил образование во Флоренции — изучал нотариальное дело в университете, добывая средства к существованию перепиской античных рукописей. В это время он сблизился с кружком гуманистов, идейным главой которых был Салютати. По рекомендации последнего поступил в 1403 г. на службу в римскую курию, где прослужил с перерывом около полувека, начав со скромной должности писца и дослужившись до апостолического секретаря. В Риме продолжал заниматься перепиской древних манускриптов, часто выполняя заказы курии и гуманистов. В папской и кардинальской свитах Поджо много путешествовал по Европе; в 1414 г. и 5418 г. присутствовал на соборе в Констанце, в 1417 г. посетил Германию и Францию (позже, оставив курию, четыре года провел в Англии на службе у кардинала Бофора). В эти годы ему удалось найти в монастырских библиотеках ряд ценных рукописей античных авторов, забытых или мало известных в средине века: “Наставление в ораторском искусстве” Квинтилиана, “Сильвы” Стация, “О сельском хозяйстве” Колумеллы, “О природе вещей” Лукреция, несколько речей Цицерона и другие сочинения древних. С 1423 г. он снова в курии. Последующие три десятилетия были периодом наибольшей творческой активности Поджо. Он углубленно изучает памятники античной культуры; пишет ряд значительных сочинений на этические темы: полемизирует в письмах и инвективах с гуманистами (Заллой, Филельфо и другими) по злободневным вопросам .политической' теории, филологии, моральной философии; создает “Книгу фацетий". (Liber facetiarum, 1438—1452 гг.) — яркий образец латинской прозы Возрождения. В 1453 г. Поджо поселился во Флоренции, с которой его связывали семейные и дружеские узы, в том же году стал канцлером республики.
Творческое наследие Поджо обширно и многообразно. Оно включает сочинения на этические темы: “О жадности” (De avarizia, 1428—1429 гг.), "О благородстве” (De nobilitate, 1440 г.), “Об изменчивости Фортуны” (De varietate fortunae, 1431—1448 гг.), “О трудности человеческого состояния” (De missria humanae conditionis, 1455 г.), а также многочисленные письма, “Историю Флоренции” (Historia florentina, 1454—1455 гг.) и обличающий монашество диалог “Против лицемеров” (Contra hypocritas, 1447—1448 гг.). Произведения Поджо отличают злободневность тематики, критическая заостренность против пороков современного общества, совершенство литературной формы, полемический пафос, тонкая ирония, острословие. Диалоги, письма, фацетии, инвективы гуманиста завоевали ему широкое признание у современников и оказали заметное влияние на европейскую литературу Возрождения.
В идейном плане Поджо, безусловно, близок направлению гражданского гуманизма, где в этике доминировал принцип общего блага, а нравственный идеал неизменно сопрягался с активным участием в жизни общества. Мировоззрение гуманиста, жизнеутверждающее, проникнутое оптимизмом, носит подчеркнуто светский характер. И не случайно главным объектом его острой критики оказываются принципы церковной морали, падение нравов духовенства. В диалоге “Против лицемеров” порицание праздности и тунеядства нищенствующих монахов сопровождается осуждением их образа жизни в целом, поскольку, по убеждению гуманиста, он порождает многочисленные пороки, злейший из которых — лицемерие, разрушающее доверие к добродетели. Критика католической церкви, ее институтов содержится во многих письмах гуманиста (одно из самых ярких послано Леонардо Бруни из Констанцы, где Поджо стал свидетелем казни Иеронима Пражского, последователя чешского реформатора Яна Гуса).
В диалоге “О благородстве” Поджо, с точки зрения гуманиста, в основе которой лежит признание высокой общественной и нравственной ценности труда, дается оценка паразитизма дворянства и утверждается достоинство личности как плод ее собственных усилий. К решению актуальных этических проблем гуманист подходит с самых радикальных позиций. Об этом свидетельствует и диалог “О жадности”, в котором поднята злободневная проблема нравственной оценки накопительства. Хотя в диалоге, где противопоставлены различные взгляды на богатство и накопительство, нет резюмирующего заключения, в нем четко выявляется общая идейная платформа участников беседы. Главным оказывается признание общественной ценности материальных благ. В отличие от христианской доктрины в диалоге Поджо подчеркивается нравственное значение усилий, направленных к обогащению: богатство может стать “материальной основой” добродетели, если оно добыто трудом, честным путем и связанная с его приобретением деятельность не наносит ущерба другим людям и полезна обществу в целом. Любые проявления паразитизма и нечестности гуманист решительно осуждает.
Диалоги Поджо интересны не только позицией самого автора, но и тем, что воссоздают широкий диапазон умонастроений его современников, волновавших их проблем
Читайте также: