Под домной мамин сибиряк краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 282 219
- КНИГИ 669 842
- СЕРИИ 25 798
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 621 072
Фабрика[1] закрывалась в рождественский сочельник. Все фабричные корпуса пустели, точно рабочих выметали метлой. Печи переставали дымить; работала одна доменная печь, которую нельзя было остановить.
– Другим праздник, а нам работа, Ванька, – говорил доменный мастер Ипатыч своему племяннику Ваньке, мальчику лет одиннадцати, который служил под домной на побегушках. – Моя старуха не любит сидеть и в праздник без дела, как другие печи.
Ванька, красивый черноволосый мальчик, очень любил дядю, главным образом потому, что другого такого дяди Ипатыча не могло и быть.
Старик всегда был весел и всегда говорил шуточками и прибауточками.
Собственно, последние пятнадцать лет Ипатыч безвыходно провел около своей доменной печи. Домой он приходил только в субботу, чтобы отмыть в бане заводскую сажу да пообедать в воскресенье или праздник.
– Или взять Сименса, этот жрет что угодно: корье, щепу, сырые дрова, а моя старуха свой карахтер уважает: подавай ей все чистый уголек.
– Моя старуха всех их кормит, барин, – объяснял он, – а не даст чугуна старуха, и сидите все голодом. Вот я ее и прикармливаю угольками… Любит моя старуха их, только ими и питается, как барыня сахаром.
Ванька с семи лет тоже почти все время жил на фабрике. Сначала он приносил отцу обед и страшно всего боялся, особенно когда пускали в движение маховое колесо. Мальчику казалось, что вот-вот разлетится вдребезги вся фабрика. А как стучал обжимочный молот, под которым проковывали раскаленные добела железные крицы, как гремели прокатные станы, на которых прокатывалось сортовое железо, как визжала круглая пила, срезывающая концы железных полос.
Везде ярко горел огонь, дождь раскаленных искр сыпался из каждого горна, лязг железа, громкий крик рабочих, старавшихся перекричать грохот работавших машин, – одним словом, настоящий ад из огня и железа.
Отец Ваньки работал у прокатного стана, его лицо было точно запечено от страшного жара раскаленных добела болванок и красных полос пропускавшегося через машины железа.
Когда он в смену выходил подышать на двор свежим воздухом, вся рубаха бывала мокрая от пота.
Раз отец Ваньки вышел на воздух прохладиться, простудился и умер от горячки через две недели. Ваньке было тогда девять лет, и дядя Ипатыч взял его к себе под домну.
Дядя Ипатыч выхлопотал Ваньке поденщину по десяти копеек в день.
Конец ознакомительного фрагмента.
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Дмитрий Мамин-Сибиряк - Под домной краткое содержание
Под домной - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Фабрика* закрывалась в рождественский сочельник. Все фабричные корпуса пустели, точно рабочих выметали метлой. Печи переставали дымить; работала одна доменная печь, которую нельзя было остановить.
* На Урале заводом называется все селение, а завод в собственном смысле - фабрикой. (Примеч. автора.).
- Другим праздник, а нам работа, Ванька, - говорил доменный мастер Ипатыч своему племяннику Ваньке, мальчику лет одиннадцати, который служил под домной на побегушках. - Моя старуха не любит сидеть и в праздник без дела, как другие печи.
"Старухой" Ипатыч называл свою доменную печь. Он говорил о ней, как о живом человеке, причем его заросшее бородой лицо всегда улыбалось.
Ванька, красивый черноволосый мальчик, очень любил дядю, главным образом потому, что другого такого дяди Ипатыча не могло и быть.
Старик всегда был весел и всегда говорил шуточками и прибауточками.
Рабочие тоже любили своего доменного мастера, который и дело знал и зря никого не обижал. "Сказано - сделано" - было его любимой поговоркой.
Собственно, последние пятнадцать лет Ипатыч безвыходно провел около своей доменной печи. Домой он приходил только в субботу, чтобы отмыть в бане заводскую сажу да пообедать в воскресенье или праздник.
- Как я оставлю старуху, - объяснял он. - А, вдруг она закашляет. Тоже у ней свой карахтер. Зазевайся только. это ведь не "мартын", который только и знает, что дымит.
"Мартыном" заводские рабочие называли печи Мартена, в которых прямо из чугуна приготовлялась сталь. От этих печей получается особенно много дыма.
- Или взять Сименса, этот жрет что угодно: корье, щепу, сырые дрова, а моя старуха свой карахтер уважает: подавай ей все чистый уголек.
Печи Сименса, благодаря разным усовершенствованиям, отапливаются сырыми дровами; а для других печей дрова предварительно высушиваются в особых камерах. Ипатыч признавал только свою "старуху", а к остальным печам Относился презрительно.
- Моя старуха всех их кормит, барин, - объяснял он, - а не даст чугуна старуха, и сидите все голодом. Вот я ее и прикармливаю угольками. Любит моя старуха их, только ими и питается, как барыня сахаром.
Почему-то Ипатыч был глубоко убежден, что все "барыни" питаются одним сахаром, хотя ни одной "барыни" и в глаза не видал, а говорил понаслышке.
Ванька с семи лет тоже почти все время жил на фабрике. Сначала он приносил отцу обед и страшно всего боялся, особенно когда пускали в движение маховое колесо. Мальчику казалось, что вот-вот разлетится вдребезги вся фабрика. А как стучал обжимочный молот, под которым проковывали раскаленные добела железные крицы, как гремели прокатные станы, на которых прокатывалось сортовое железо, как визжала круглая пила, срезывающая концы железных полос.
Везде ярко горел огонь, дождь раскаленных искр сыпался из каждого горна, лязг железа, громкий крик рабочих, старавшихся перекричать грохот работавших машин, - одним словом, настоящий ад из огня и железа.
Отец Ваньки работал у прокатного стана, его лицо было точно запечено от страшного жара раскаленных добела болванок и красных полос пропускавшегося через машины железа.
Когда он в смену выходил подышать на двор свежим воздухом, вся рубаха бывала мокрая от пота.
Раз отец Ваньки вышел на воздух прохладиться, простудился и умер от горячки через две недели. Ваньке было тогда девять лет, и дядя Ипатыч взял его к себе под домну.
- В тепле будешь сидеть, по крайней мере, - объяснил он. - "Сирота растет - миру работник", - так старики говорят. Теперь ты просто Ванька, потом будешь Иваном, а ум будет - целый Иван Андроныч будешь. Одним словом, старайся.
Дядя Ипатыч выхлопотал Ваньке поденщину по десяти копеек в день.
Так Ванька и остался под домной, где скоро обжился и привык, точно у себя дома. Работа была нетрудная в дневную смену, а когда приходилось работать по ночам, Ванька спал на ходу. Правда, Ипатыч берег малыша и не томил непосильной работой, но не спать ночь было похуже всякой работы.
- Ничего, привыкнешь, - утешал его Ипатыч. - Уж мы с тобой природные мастеровые, - значит, только старайся. А будешь болтать, очень просто - за вихры.
И Ванька старался.
Доменная печь казалась Ваньке, как и дяде Ипатычу, чем-то живым: мальчик часто прислушивался к шуму доменных фурм, которыми нагнетался в поддувало воздух, и ему представлялось, что это дышит сама домна.
Устройство печи и ее работа были хорошо известны Ваньке еще раньше. Он видел, как на пожоге обжигают руду; потом, как мальчики его возраста разбивают ее на мелкие куски, а потом эту измельченную руду свозят на верх доменной печи и засыпают вперемежку с углем.
Наверху работа шла без перерыва день и ночь, как и под домной. Выпуск чугуна производился два раза в день, и перед каждым выпуском дядя Ипатыч делал пробу, то есть в особую форму отливал взятый из печи расплавленный чугун, а когда он остывал - разламывал. Если получался мягкий серый чугун, Ипатыч хвалил "старуху", а если жесткий, белый, с лучистым изломом, старик начинал ругаться.
Впрочем, он никогда не ругал самой печи, а ругался так, в пространство, чтобы сорвать сердце.
Всех рабочих под домной "обращалось", как пишут в заводских отчетах, около двадцати человек. Сами рабочие не говорят: "работать под домной", а "ходить под домной". Тут были и литухи, то есть рабочие, которые отливали чугун в постоянные изложницы и в специальные формы; и формовщики, приготовлявшие в особом помещении формы для чугунных отливов; и простые рабочие; и мальчики, как Ванька, подметавшие сор и летавшие по разным поручениям по всей фабрике.
Работа под домной была не тяжелая, и Ванька чувствовал себя на фабрике совсем хорошо, но нет худа без добра и добра без худа.
Было одно обстоятельство, к которому Ванька не мог привыкнуть: именно когда являлся заводской управитель, которого рабочие прозвали "Карла".
"Карла" появлялся всегда неожиданно, точно вырастал из земли, и появлялся именно в то самое время, когда его меньше всего ожидали. Это был среднего роста белокурый человек с длинными рыжими усами и козлиной бородкой. Зиму и лето он ходил в коротенькой охотничьей курточке, заложив руки в карманы. Он служил в Полуденском заводе больше десяти лет, но рабочие как-то не могли к нему привыкнуть.
Главным недостатком "Карлы" была дикая вспыльчивость, в порыве которой он даже начинал прыгать, как индейский петух, и ругаться на трех языках. Впрочем, он был отходчив, то есть скоро успокаивался и делался другим человеком. Дядя Ипатыч уважал "Карлу", потому что по всякому фабричному делу "он собаку съел", особенно по доменному производству.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Дмитрий Мамин-Сибиряк - Под домной краткое содержание
Под домной читать онлайн бесплатно
Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Фабрика* закрывалась в рождественский сочельник. Все фабричные корпуса пустели, точно рабочих выметали метлой. Печи переставали дымить; работала одна доменная печь, которую нельзя было остановить.
* На Урале заводом называется все селение, а завод в собственном смысле - фабрикой. (Примеч. автора.).
- Другим праздник, а нам работа, Ванька, - говорил доменный мастер Ипатыч своему племяннику Ваньке, мальчику лет одиннадцати, который служил под домной на побегушках. - Моя старуха не любит сидеть и в праздник без дела, как другие печи.
"Старухой" Ипатыч называл свою доменную печь. Он говорил о ней, как о живом человеке, причем его заросшее бородой лицо всегда улыбалось.
Ванька, красивый черноволосый мальчик, очень любил дядю, главным образом потому, что другого такого дяди Ипатыча не могло и быть.
Старик всегда был весел и всегда говорил шуточками и прибауточками.
Рабочие тоже любили своего доменного мастера, который и дело знал и зря никого не обижал. "Сказано - сделано" - было его любимой поговоркой.
Собственно, последние пятнадцать лет Ипатыч безвыходно провел около своей доменной печи. Домой он приходил только в субботу, чтобы отмыть в бане заводскую сажу да пообедать в воскресенье или праздник.
- Как я оставлю старуху, - объяснял он. - А, вдруг она закашляет. Тоже у ней свой карахтер. Зазевайся только. это ведь не "мартын", который только и знает, что дымит.
"Мартыном" заводские рабочие называли печи Мартена, в которых прямо из чугуна приготовлялась сталь. От этих печей получается особенно много дыма.
- Или взять Сименса, этот жрет что угодно: корье, щепу, сырые дрова, а моя старуха свой карахтер уважает: подавай ей все чистый уголек.
Печи Сименса, благодаря разным усовершенствованиям, отапливаются сырыми дровами; а для других печей дрова предварительно высушиваются в особых камерах. Ипатыч признавал только свою "старуху", а к остальным печам Относился презрительно.
- Моя старуха всех их кормит, барин, - объяснял он, - а не даст чугуна старуха, и сидите все голодом. Вот я ее и прикармливаю угольками. Любит моя старуха их, только ими и питается, как барыня сахаром.
Почему-то Ипатыч был глубоко убежден, что все "барыни" питаются одним сахаром, хотя ни одной "барыни" и в глаза не видал, а говорил понаслышке.
Ванька с семи лет тоже почти все время жил на фабрике. Сначала он приносил отцу обед и страшно всего боялся, особенно когда пускали в движение маховое колесо. Мальчику казалось, что вот-вот разлетится вдребезги вся фабрика. А как стучал обжимочный молот, под которым проковывали раскаленные добела железные крицы, как гремели прокатные станы, на которых прокатывалось сортовое железо, как визжала круглая пила, срезывающая концы железных полос.
Везде ярко горел огонь, дождь раскаленных искр сыпался из каждого горна, лязг железа, громкий крик рабочих, старавшихся перекричать грохот работавших машин, - одним словом, настоящий ад из огня и железа.
Отец Ваньки работал у прокатного стана, его лицо было точно запечено от страшного жара раскаленных добела болванок и красных полос пропускавшегося через машины железа.
Когда он в смену выходил подышать на двор свежим воздухом, вся рубаха бывала мокрая от пота.
Раз отец Ваньки вышел на воздух прохладиться, простудился и умер от горячки через две недели. Ваньке было тогда девять лет, и дядя Ипатыч взял его к себе под домну.
- В тепле будешь сидеть, по крайней мере, - объяснил он. - "Сирота растет - миру работник", - так старики говорят. Теперь ты просто Ванька, потом будешь Иваном, а ум будет - целый Иван Андроныч будешь. Одним словом, старайся.
Дядя Ипатыч выхлопотал Ваньке поденщину по десяти копеек в день.
Так Ванька и остался под домной, где скоро обжился и привык, точно у себя дома. Работа была нетрудная в дневную смену, а когда приходилось работать по ночам, Ванька спал на ходу. Правда, Ипатыч берег малыша и не томил непосильной работой, но не спать ночь было похуже всякой работы.
- Ничего, привыкнешь, - утешал его Ипатыч. - Уж мы с тобой природные мастеровые, - значит, только старайся. А будешь болтать, очень просто - за вихры.
И Ванька старался.
Доменная печь казалась Ваньке, как и дяде Ипатычу, чем-то живым: мальчик часто прислушивался к шуму доменных фурм, которыми нагнетался в поддувало воздух, и ему представлялось, что это дышит сама домна.
Устройство печи и ее работа были хорошо известны Ваньке еще раньше. Он видел, как на пожоге обжигают руду; потом, как мальчики его возраста разбивают ее на мелкие куски, а потом эту измельченную руду свозят на верх доменной печи и засыпают вперемежку с углем.
Наверху работа шла без перерыва день и ночь, как и под домной. Выпуск чугуна производился два раза в день, и перед каждым выпуском дядя Ипатыч делал пробу, то есть в особую форму отливал взятый из печи расплавленный чугун, а когда он остывал - разламывал. Если получался мягкий серый чугун, Ипатыч хвалил "старуху", а если жесткий, белый, с лучистым изломом, старик начинал ругаться.
Впрочем, он никогда не ругал самой печи, а ругался так, в пространство, чтобы сорвать сердце.
Всех рабочих под домной "обращалось", как пишут в заводских отчетах, около двадцати человек. Сами рабочие не говорят: "работать под домной", а "ходить под домной". Тут были и литухи, то есть рабочие, которые отливали чугун в постоянные изложницы и в специальные формы; и формовщики, приготовлявшие в особом помещении формы для чугунных отливов; и простые рабочие; и мальчики, как Ванька, подметавшие сор и летавшие по разным поручениям по всей фабрике.
Работа под домной была не тяжелая, и Ванька чувствовал себя на фабрике совсем хорошо, но нет худа без добра и добра без худа.
Было одно обстоятельство, к которому Ванька не мог привыкнуть: именно когда являлся заводской управитель, которого рабочие прозвали "Карла".
"Карла" появлялся всегда неожиданно, точно вырастал из земли, и появлялся именно в то самое время, когда его меньше всего ожидали. Это был среднего роста белокурый человек с длинными рыжими усами и козлиной бородкой. Зиму и лето он ходил в коротенькой охотничьей курточке, заложив руки в карманы. Он служил в Полуденском заводе больше десяти лет, но рабочие как-то не могли к нему привыкнуть.
Главным недостатком "Карлы" была дикая вспыльчивость, в порыве которой он даже начинал прыгать, как индейский петух, и ругаться на трех языках. Впрочем, он был отходчив, то есть скоро успокаивался и делался другим человеком. Дядя Ипатыч уважал "Карлу", потому что по всякому фабричному делу "он собаку съел", особенно по доменному производству.
- Точно носом чует, - удивлялся Ипатыч, - ты еще не подумал, а он уж учуял.
Что "Карла" был строг и ругался, это еще ничего; но рабочие не любили его главным образом за то, что он всегда держал свое слово: скажет, как топором отрубит. Его нельзя было ни упросить, ни умолить.
- Мой сказал - конец, - отвечал "Карла" на все вопросы.
Особенно не любил "Карла" прогульных и послепраздничных дней, когда рабочие не выходили на работу.
- Ти кушаешь каждый день, я кушаю каждый день, - коротко объяснял он, посасывая коротенькую трубочку. - Ти должен работать каждый день, я должен работать каждый день, всякая скотина должна работать каждый день, если она хочет кушать. Ти будешь пьян, я будешь пьян, весь завод будешь пьян. Завод знает свою работу, - ему не нужен твой праздник.
Дядя Ипатыч по праздникам, когда уходил домой обедать, возвращался под домну слегка навеселе, и "Карла" грозил ему пальцем, приговаривая:
- О, я тебе дам праздник на голова. Ти мне козла садил будешь.
Впрочем, доменного мастера "Карла" любил и часто делал вид, что не замечает его нетвердой походки, красных глаз и заговаривающегося языка.
- Уж лучше бы обругался, - бормотал дядя Ипатыч, когда управитель уходил. - Душеньку выматывает, проклятый немчура.
"Карла" был совсем не немец, а чистокровный француз, и звали его не Карлом, а Густавом. А свою кличку он получил по наследству: в соседнем Кловском заводе служил когда-то управитель, немец Карл Мейер.
Ванька и боялся немца "Карла" и еще больше ненавидел его. Немец казался ему таким злым. Недаром все рабочие боялись его, как огня. На его глазах "Карла" отказал Пимке Мятлеву, работавшему у обжимочного молота подмастерьем, прогнал из-под домны литуха Спирьку, трех слесарей, - вообще, сколько народу из-за "Карлы" осталось без работы! Кроме фабрики, какая у них работа. Раньше-то все как хорошо жили, а как прогнал их "Карла", так все и захудали. Уволенные рабочие под пьяную руку грозились даже убить проклятого "Карлу", и Ванька понимал их. Он сам иногда думал, что хорошо было бы запустить в "Карлу" хорошим камнем.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Под домной: краткое содержание, описание и аннотация
Дмитрий Мамин-Сибиряк: другие книги автора
Кто написал Под домной? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Под домной — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Фабрика* закрывалась в рождественский сочельник. Все фабричные корпуса пустели, точно рабочих выметали метлой. Печи переставали дымить; работала одна доменная печь, которую нельзя было остановить.
* На Урале заводом называется все селение, а завод в собственном смысле - фабрикой. (Примеч. автора.).
- Другим праздник, а нам работа, Ванька, - говорил доменный мастер Ипатыч своему племяннику Ваньке, мальчику лет одиннадцати, который служил под домной на побегушках. - Моя старуха не любит сидеть и в праздник без дела, как другие печи.
"Старухой" Ипатыч называл свою доменную печь. Он говорил о ней, как о живом человеке, причем его заросшее бородой лицо всегда улыбалось.
Ванька, красивый черноволосый мальчик, очень любил дядю, главным образом потому, что другого такого дяди Ипатыча не могло и быть.
Старик всегда был весел и всегда говорил шуточками и прибауточками.
Рабочие тоже любили своего доменного мастера, который и дело знал и зря никого не обижал. "Сказано - сделано" - было его любимой поговоркой.
Собственно, последние пятнадцать лет Ипатыч безвыходно провел около своей доменной печи. Домой он приходил только в субботу, чтобы отмыть в бане заводскую сажу да пообедать в воскресенье или праздник.
- Как я оставлю старуху, - объяснял он. - А, вдруг она закашляет. Тоже у ней свой карахтер. Зазевайся только. это ведь не "мартын", который только и знает, что дымит.
"Мартыном" заводские рабочие называли печи Мартена, в которых прямо из чугуна приготовлялась сталь. От этих печей получается особенно много дыма.
- Или взять Сименса, этот жрет что угодно: корье, щепу, сырые дрова, а моя старуха свой карахтер уважает: подавай ей все чистый уголек.
Печи Сименса, благодаря разным усовершенствованиям, отапливаются сырыми дровами; а для других печей дрова предварительно высушиваются в особых камерах. Ипатыч признавал только свою "старуху", а к остальным печам Относился презрительно.
- Моя старуха всех их кормит, барин, - объяснял он, - а не даст чугуна старуха, и сидите все голодом. Вот я ее и прикармливаю угольками. Любит моя старуха их, только ими и питается, как барыня сахаром.
Почему-то Ипатыч был глубоко убежден, что все "барыни" питаются одним сахаром, хотя ни одной "барыни" и в глаза не видал, а говорил понаслышке.
Ванька с семи лет тоже почти все время жил на фабрике. Сначала он приносил отцу обед и страшно всего боялся, особенно когда пускали в движение маховое колесо. Мальчику казалось, что вот-вот разлетится вдребезги вся фабрика. А как стучал обжимочный молот, под которым проковывали раскаленные добела железные крицы, как гремели прокатные станы, на которых прокатывалось сортовое железо, как визжала круглая пила, срезывающая концы железных полос.
Везде ярко горел огонь, дождь раскаленных искр сыпался из каждого горна, лязг железа, громкий крик рабочих, старавшихся перекричать грохот работавших машин, - одним словом, настоящий ад из огня и железа.
Отец Ваньки работал у прокатного стана, его лицо было точно запечено от страшного жара раскаленных добела болванок и красных полос пропускавшегося через машины железа.
Когда он в смену выходил подышать на двор свежим воздухом, вся рубаха бывала мокрая от пота.
Раз отец Ваньки вышел на воздух прохладиться, простудился и умер от горячки через две недели. Ваньке было тогда девять лет, и дядя Ипатыч взял его к себе под домну.
- В тепле будешь сидеть, по крайней мере, - объяснил он. - "Сирота растет - миру работник", - так старики говорят. Теперь ты просто Ванька, потом будешь Иваном, а ум будет - целый Иван Андроныч будешь. Одним словом, старайся.
Дядя Ипатыч выхлопотал Ваньке поденщину по десяти копеек в день.
Так Ванька и остался под домной, где скоро обжился и привык, точно у себя дома. Работа была нетрудная в дневную смену, а когда приходилось работать по ночам, Ванька спал на ходу. Правда, Ипатыч берег малыша и не томил непосильной работой, но не спать ночь было похуже всякой работы.
- Ничего, привыкнешь, - утешал его Ипатыч. - Уж мы с тобой природные мастеровые, - значит, только старайся. А будешь болтать, очень просто - за вихры.
И Ванька старался.
Доменная печь казалась Ваньке, как и дяде Ипатычу, чем-то живым: мальчик часто прислушивался к шуму доменных фурм, которыми нагнетался в поддувало воздух, и ему представлялось, что это дышит сама домна.
Дмитрий Мамин-Сибиряк - самый знаменитый уральский писатель конца XIX - начала XX веков. Все знают его сказку "Серую Шейку", многие читали детям его "Алёнушкины сказки". Кроме детской литературы, писал также об уральской природе, укладе жизни и быта на заводах. Его произведениям свойственен реализм, в них отображается судьба и дух русского народа.
Краткая биография Мамина-Сибиряка для детей
Мамин – Сибиряк Дмитрий Наркисович (настоящая фамилия Мамин) (1852— 1912), писатель.
Родился 6 ноября 1852 г. в заводском посёлке Висимо-Шайтанском Верхотурского уезда Пермской губернии в семье бедного заводского священника.
В 1866 г. был определён в Екатеринбургское духовное училище. Затем четыре года отучился в Пермской духовной семинарии. В 1872 г. поступил на ветеринарное отделение Петербургской медико-хирургической академии. В 1876 г. перешёл на юридический факультет Петербургского университета, где проучился год.
С 1877 по 1891 г. жил на Урале, с 1891 г. и до конца жизни — в Петербурге и Царском Селе. Мамин с детства мечтал стать писателем. В 1875 г. он начал репортёрскую работу в одной из петербургских газет. Тогда же были опубликованы его первые рассказы.
Скончался 15 ноября 1912 г. в Петербурге. Мамин-Сибиряк внёс значительный вклад в развитие русского литературного языка. Его самобытные и оригинальные произведения самых разных жанров глубоко реалистичны, в них передан дух русского народа, раскрыты его судьба, национальные черты — мощь, размах, трудолюбие, любовь к жизни.
Интересные факты из жизни Мамина-Сибиряка
Мамин-Сибиряк подробная биография
Родился 25 октября (6 ноября) 1852 год в посёлке Висимо-Шайтанского завода (ныне — посёлок Висим) в семье заводского священника Наркиса Матвеевича Мамина (1827—1878).
В семье Маминых было четверо детей:
- Николай (1850 г.р.),
- Дмитрий (1852),
- Владимир (1863),
- Елизавета (1866).
Его сестра Елизавета (1866—1925) в августе 1878 года была зачислена сразу в третий класс Екатеринбургской первой женской гимназии.
Младший брат — В. Н. Мамин, депутат II Государственной думы. Дмитрий получил домашнее образование, затем учился в Висимской школе для детей рабочих, позднее — в духовном училище (1866—1868) и в Пермской духовной семинарии (до 1872 года, полный курс не окончил).
В 1872 году поступил в Императорскую медико-хирургическую академию на ветеринарное отделение. С 1874 года ради заработка писал для газет отчёты о заседаниях научных обществ. В 1876 году, не окончив академии, перешёл на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Проучившись год, вынужденно оставил университет из-за материальных трудностей и резкого ухудшения здоровья (начался плеврит).
Возвращение к родителям, первый брак писателя
Летом 1877 года вернулся к родителям. В следующем году умер отец, и вся тяжесть забот о семье легла на Дмитрия. Чтобы дать образование братьям и сестре и суметь заработать, переехал в крупный культурный центр — Екатеринбург, женился на Марии Якимовне Алексеевой. Для Мамина-Сибиряка она стала не только другом, но и прекрасным советчиком по литературным вопросам.
Несмотря на то, что Мария Якимовна была на 6 лет старше Дмитрия и состояла замужем, между ними возникли близкие чувства. Мария Якимовна решила вместе с детьми уйти от жестокого мужа. Стоит заметить, что разводы в дореволюционной России фактически были невозможны. Поступок осуждало и общество, и близкие люди.
В эти годы будущий писатель совершил много поездок по Уралу, изучал литературу по истории, экономике, этнографии Урала, знакомился с народной жизнью. С начала 1880-х годов занимался литературным трудом, неоднократно выезжал в Санкт-Петербург.
Плодотворные годы
Два продолжительных выезда в столицу (1881-82, 1885-86) упрочили литературные связи писателя: он знакомится с Короленко, Златовратским, Гольцевым и др. В эти годы пишет и печатает много небольших рассказов, очерков.
Второй брак и личная драма писателя
В 1890 году Мамин-Сибиряк разводится с первой женой и женится на талантливой артистке Екатеринбургского драматического театра М. Абрамовой.
Абрамова и Мамин полюбили друг друга. Он ходил на все спектакли Абрамовой, был не в силах скрыть свое отношение к актрисе. Мария Якимовна тяжело переживала разрыв.
8 марта 1891 года Мамин и Абрамова уехали из Екатеринбурга и сняли квартиру в Петербурге где проходит последний этап жизни писателя.
Через год после переезда Абрамова умирает из-за тяжелых родов, оставив больную дочь Аленушку на руках отца. Смерть жены, которую он сильно любил, до глубины души потрясла Мамина-Сибиряка. Он очень сильно страдает, не находит себе места. Писатель впал в глубокую депрессию, о чем свидетельствуют его письма на родину.
Но все же он находит в себе силы жить дальше. Он поставил себе цель вырастить тяжело больную дочь Аленушку. Всю свою жизнь он теперь посвящает ей.
Завершение творческого и жизненного пути
В возрасте 60 лет 2 ноября (15 ноября н.с.) 1912 года Дмитрий Ниркисович Мамин-Сибиряк скончался в Петербурге. Его приемная дочь не надолго пережила отца. Она умерла от туберкулеза в 1914 году.
Мамин-Сибиряк о детской литературе
К детской литературе Мамин-Сибиряк относился очень серьезно. Он называл детскую книжку "живой нитью", которая выводит ребенка из детской комнаты и соединяет с широким миром жизни.
Обращаясь к писателям, своим современникам, Мамин-Сибиряк призывал их правдиво рассказывать детям о жизни и труде народа. Он часто говорил, что только честная и искренняя книга приносит пользу.
Произведения Мамина-Сибиряка для детей старшего возраста рассказывают о жизни и труде рабочих и крестьян Урала и Сибири, о судьбе детей, работающих на заводах, промыслах и шахтах, о юных путешественниках по живописным склонам Уральских гор.
Широкий и разнообразный мир, жизнь человека и природы раскрываются юным читателям в этих произведениях. Высокую оценку читателей получил рассказ Мамина-Сибиряка "Емеля-охотник", отмеченный в 1884 году международной премией.
Произведения Мамина-Сибиряка для детей
- Серая Шейка
- Ванькины именины
- Медведко
- О Молочке, овсяной Кашке и сером котишке Мурке
- О том, как жила-была последняя Муха
- Пора спать
- Приемыш
- Присказка
- Про Воробья Воробеича, Ерша Ершовича и весёлого трубочиста Яшу
- Про Воронушку-чёрную головушку и жёлтую птичку Канарейку
- Умнее всех
- Про Козявочку
- Про Комара Комаровича-длинный нос и про мохнатого Мишу-короткий хвост
- Про храброго Зайца-длинные уши, косые глаза, короткий хвост
- Про славного царя Гороха
Премия имени Д.Н. Мамина-Сибиряка
В 2002 году, к 150-летнему юбилею писателя Д.Н. Мамина-Сибиряка, на Урале учреждена премия его имени. Премия присуждается ежегодно в день рождения Д. Н. Мамина-Сибиряка — 6 ноября
В конкурсе могут принимать участие авторы, чьи работы продолжают литературные традиции классической русской прозы и поэзии, а также связаны с Уралом. Помимо золотой медали с изображением Мамина-Сибиряка, каждый лауреат получает 1 тысячу долларов. Председателем жюри премии является уральский писатель Владислав Крапивин.
Читайте также: