Олимпио или жизнь виктора гюго краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

Почему Гюго? Да потому, что он самый большой французский поэт и необходимо узнать его жизнь, чтобы понять противоречивую натуру этого гениального художника. Как этот осторожный, бережливый человек был вместе с тем щедрым; как этот целомудренный юноша, этот примерный отец семейства стал на склоне лет старым фавном; как этот легитимист превратился в бонапартиста, а затем в патриарха Республики; как этот пацифист лучше всех воспел знамена Ваграма; как этот буржуа предстал в глазах буржуа мятежником – все это должен объяснить каждый биограф Виктора Гюго. За последние годы прояснился ряд обстоятельств его жизни, было опубликовано много писем и записных книжек; я задумал обобщить разрозненные документы и попытался добиться, чтобы из них возник облик человека.

В моей книге содержится множество неизданных текстов (письма Гюго к госпоже Биар, к его снохе Алисе, к его внукам, к графу Сальванди, к полковнику Шарра́, письма Адели Гюго к Теофилю Готье и письма к ней Огюста Вакери, выдержки из записных книжек Сент-Бёва, письма Эмиля Дешана к Виктору Гюго, Леопольдины Гюго к отцу, Джеймса Прадье к Жюльетте Друэ – и так далее), но привлечение новых материалов не было главной моей целью. Я отказался ввести в свою книгу многие письма, сами по себе интересные, но не прибавляющие ничего существенного. Надо остерегаться, как бы не похоронить своего героя под грудой свидетельств. Я не хотел также отяжелять рассказ исследованиями поэтики Гюго, его религиозных убеждений, истоков его творчества – все это уже сделано другими, и сделано хорошо. Словом, я описывал жизнь Виктора Гюго, не больше и не меньше, стараясь не забывать того, что в жизни поэта творчество занимает столько же места, как и внешние события.

Я многим обязан исследованиям и комментариям тех людей, которые сейчас лучше всех знают Виктора Гюго: Раймону Эшолье, Анри Гиймену, Дени Сора́. Когда я собирал материалы в Доме Виктора Гюго, хранитель музея Жан Сержан и его помощница Мадлен Дюбуа руководили моими поисками в их великолепных коллекциях; в каталогах их выставок я почерпнул новые и очень полезные сведения. Мои друзья в Национальной библиотеке – Жюльен Кэн, Жан Порше, Жак Сюффель, Марсель Тома́, Жан Прине – предоставили в мое распоряжение рукописи, записные книжки и бумаги Виктора Гюго. Жан Помье любезно разрешил мне опубликовать отрывки из посмертной статьи Сент-Бёва, находящейся в собрании Шпельбера де Лованжуля, а Марсель Бутерон разрешил мне воспользоваться материалами из пятого (еще не изданного) тома писем Бальзака к Чужестранке.

О память! Слабый свет среди теней!

Заоблачная даль тех давних дум!

Прошедшего чуть различимый шум!

Сокровище за горизонтом дней!

По крови он сын Лотарингии и Бретани…

Третий сын – Жозеф Леопольд Сигисбер Гюго – родился в Нанси 15 ноября 1773 года. Густая пышная шевелюра и низкий лоб, глаза навыкате, толстые чувственные губы и слишком яркий румянец – все это придавало бы вульгарность его внешности, но выражение доброты, глаза, блестевшие умом, и очень ласковая улыбка делали его обаятельным. Образование он получил у каноников нансийского капитула, но рано прервал ученье, так как в возрасте пятнадцати лет пошел волонтером в армию. Он знал латынь, математику, довольно хорошо писал в стиле своего века, и не только военные рапорты, но и мадригалы, песенки, письма в духе Руссо, а позднее – причудливые романы, полные всяких ужасов и катастроф. Человек веселый, приятный собеседник, он был, однако, подвержен приступам мрачного настроения и тогда воображал, что его преследуют враги. В 1792 году, будучи капитаном Рейнской армии, он познакомился с Клебером – в ту пору командиром батальона, с лейтенантом Дезексом и генералом Александром Богарнэ, первым мужем будущей императрицы Жозефины. Солдаты любили капитана Гюго, находили, что он славный малый, хоть и вспыльчивый, но отходчивый и, в сущности, при всей своей телесной мощи, человек мягкий, правда блиставший отвагой в сражениях.

Также данная книга доступна ещё в библиотеке. Запишись сразу в несколько библиотек и получай книги намного быстрее.

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

По вашей ссылке друзья получат скидку 10% на эту книгу, а вы будете получать 10% от стоимости их покупок на свой счет ЛитРес. Подробнее

Объем: 730 стр. 3 иллюстрации
Жанр:б иографии и мемуары, з арубежная классика, л итература 20 века
Теги:б иографии писателей и поэтов, б иографические романы, в еликие писатели, з арубежные писатели, п ортрет эпохи, т ворческий путь, ф ранцузская классикаРедактировать

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

По абонементу вы каждый месяц можете взять из каталога одну книгу до 600 ₽ и две книги из персональной подборки.Узнать больше

Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.

Конечно, можно прочитать краткую биографическую справку о Викторе Гюго, которая обычно печатается вначале написанного им произведения. Прочитать и составить мнение о Гюго как о человеке и писателе, но если вы неудовлетворили свой интерес и у вас остались вопросы, то обязательно прочитайте этот труд А.Моруа, посвященный именно писателю и человеку Виктору Гюго.
Увлекательный рассказ, написанный талантливым писателем А.Моруа, преисполненный уважения и любви к своему герою, заставляет читателя не быть равнодушным к личности Гюго. А исторический фон, который описывает нам Моруа, делает это произведение еще ценнее.
Рекомендую прочитать абсолютно всем, кстати обращаю внимание, что и другие биографические изыскания французского биографа не менее интересны и увлекательны.

Ничто так не говорит в пользу Гюго, как нерушимая нежная любовь, которую дарила ему прелестная женщина Жюльетта Друэ.

Дата — Франки Су

1-е. Деньги, заработанные моим обожаемым — 400

4-е. Деньги, заработанные моим Божеством — 53

6-е. Деньги на питание моего Тото — 50

10-е. Деньги, заработанные моим возлюбленным — 100

11-е. Деньги на питание моего дорогого — 55

12-е. Деньги, заработанные моим любимым — 50

14-е. Деньги из кошелька моего обожаемого — 6 4

24-е. Деньги из кошелька моего миленького Тото — 11

30-е. Деньги из кошелька моего миленького Тото — 3

Она имела право на награду и получила ее, — сначала в виде прекрасных стихов:

О, если я к устам поднес твой полный кубок,

И побледневшим лбом приник к твоим рукам,

И часто из твоих полураскрытых губок

Твое дыханье пил, душистый фимиам;

И было мне дано делить с тобою грезы,

Все тайные мечты и помыслы делить,

И твой услышать смех, твои увидеть слезы,

Со взором взор сливать, уста с устами слить;

И если надо мной звезда твоя сияла

Так ласково и все ж — так грустно далека!

И роза белая нечаянно упала

На мой тернистый путь из твоего венка,

То я могу сказать: «О годы, мчитесь мимо!

Ваш бег не страшен мне! Я не состарюсь, нет!

Увянуть все цветы должны неотвратимо,

Но в сердце у меня не вянет вешний цвет.

Все так же он душист и свеж… Ни на мгновенье

Не иссякает ключ, что жизнь ему дарит.

Душа полна любви, не знающей забвенья,

В конце июля Адель захотелось поехать в Анжу на свадьбу их друга Виктора Пави. Гюго был приглашен, но он знал, что на свадьбе будет и Сент-Бев, с которым он не хотел встречаться. Чтобы совершить путешествие с Жюльеттой на полной свободе, он послал на свадьбу свою жену в сопровождении ее отца, Пьера Фуше. В разлуке муж и жена, связанные между собой больше братскими, чем супружескими узами, все время обменивались самыми ласковыми письмами.

Виктор Гюго — Адели, Монтеро, 26 июля 1835 года:

Лафер, 1 августа:

Амьен, 3 августа:

Ле-Грепор, 6 августа:

Монтивилье, 10 августа:

Солнце сияло, поля смотрели приветливо, берега Луары были веселые, но Адель оставалась грустной. Ухаживания ее друга с реденькими рыжими волосами больше не утешали ее в том, что около нее нет мужа.

А тем временем Виктор и Жюльетта полностью наслаждались поэзией своего путешествия.

Тут звучит чистейший язык страстной любви. Для Жюльетты эти путешествия создавали иллюзию брака. Для Гюго в них была фантазия, обновление, возврат к дикарской свободе детских лет. Он любил путешествовать без программы и без багажа, любил карабкаться на развалины, делать наброски, собирать цветы, впитывать образы. Жюльетта, умевшая ко всему приспособиться, была идеальной попутчицей для этих вылазок. Вдали от Парижа Виктор Гюго не разыгрывал никакой роли — не был ни пророком, ни инквизитором, был весел, как студент на каникулах. На стенах скверных харчевен он писал проклятия:

К чертям! Дурной приют, паршивый дом!

Здесь вонь, и чад, и рай клопам-обжорам,

Здесь ночью был ужаснейший содом

И коммивояжеры пели хором!

О юноша, давно ль талантами твоими

Был очарован свет,

Давно ли похвалой твое звучало имя,

Но постоянства нет

И треплют честь твою, безумствуя и лая,

Враги, как сто собак,

И, алчностью горя, кругом толпится стая

Бессмысленных зевак. [83]

Спи! Мы найдем тебя в твоем гнезде орлином!

Ты стал нам Божеством, не ставши господином.

О жребии твоем еще в слезах наш круг.

Твое трехцветное для нас хоругвью стало.

Веревка, что тебя срывала с пьедестала,

Не замарает наших рук!

О, справим по тебе мы неплохую тризну!

А если предстоит сражаться за отчизну,

У гроба твоего пройдем мы чередой!

Европой. Индией, Египтом обладая,

Мы повелим — пускай поэзия младая

Споет о вольности младой![84]

Виноват ли поэт, или колокол, в том,

Что порой ураган в нетерпенье святом

И тогда, нарушая, взрывая покой,

Из бурлящей груди, как из царства теней,

Сквозь пласты запыленных, обугленных дней,

Сквозь обломки, и пепел, и горечь, и слизь

Пробивается слово и тянется ввысь. [85]

Смотрите, женщина с детьми выходит в сад.

Высокий чистый лоб, глубокий теплый взгляд…

О, кто б вы ни были, — ее благословите!

Меня связуют с ней невидимые нити

Пыл, честолюбие, надежды юных дней!

До гробовой доски я предан буду ей[87].

Адель огорчили эти нескромные комментарии. Хоть ее и обижало, что Жюльетте посвящено столько гимнов, ее все же трогали стихи, относящиеся к жене:

Пускай Господь тебя хранит!

Ты — целомудрия оплот.

Не вырос тот запретный плод,

Который Еву соблазнит…[88]

Адель — Виктору Гюго:

Жюльетта — Виктору Гюго, 2 декабря 1835 года:

Особенно же она сетовала на то, что стала менее желанна для него:

Ей нужен был Виктор любящий, а не Виктор преданный.

Она угадывала с прозорливостью любящей женщины, что, достигнув высочайшего мастерства в искусстве, он уже мечтает о триумфах на другом поприще, хочет быть государственным деятелем, социальным реформатором, пророком. Когда она это говорила ему, он протестовал:

Друг! Когда твердят про славу,

Рассмеяться я готов:

Весят ей, но лжет лукаво

Зависть факел свой багряный

Раздувает и чадит

В очи славе — истукану.

Что у входа в склеп сидит…

Пой, буди огонь томленья!

Смейся! Смех твой — тихий свет.

Что нам бури и волненья,

Суета людских сует?[89]

Но она была права, думая, что ни толпа, ни гул ее для него не безразличны и что, познав полное счастье любви и славы, он на некоторое время пожертвует ими ради честолюбия.

Читайте также: