Обитель радости краткое содержание
Обновлено: 08.07.2024
"Дом радости" покоряет с первых сцен - завораживающей игрой Джиллиан Андерсон и душеизвертывающим классическим сюжетом, основанным на пьесе Эдит Уортон ("Век невинности"). История - западный аналог "Бесприданницы" Островского, замешанный на страстях "Анны Карениной".
В 1905-м в Нью-Йорке прекрасная Лили Барт охотится за влиятельным мужем, чтобы сохранить своё положение в высшем свете. Лили Барт должна выйти замуж - она проиграла значительную сумму в карты, и ее положение угрожающе непрочно. Тетка, у которой она живет, - чопорная и высокомерная старуха с презрительно сжатыми губами. Лили могла бы выбрать одного из невнятных ухажеров, но это для нее означает заключить сделку с совестью, принципами - и со своими чувствами. Она любит аристократа Селдона (Эрик Штольц), но этот красавчик и светский лев - просто охотник до развлечений и никогда не женится на ней.
Намерение Лили следовать чувствам и отказ играть по правилам высшего света - с их "репутацией", влиянием и фальшивой обходительностью - довольно быстро обходится девушке очень дорого. Неискушенную в игре - как карточной, так и в игре между людьми - Лили используют в неприглядной интриге с супружеской изменой, после чего она становится персоной "нон грата" и неподходящей партией для всех этих напыщенных банкиров и аристократов. Брошенная всеми, Лили падает все глубже в пропасть бедности.
Фильм - та же самая "Игра престолов", вид сбоку. На экране разыгрывается впечатляющая драма борьбы интересов, в которой Лили остается чистой, честной, принципиальной, как Эддард Старк, а против нее - весь высший свет и миссис Берта Дорсет, бьющая интригой почище Серсеи Ланнистер.
Первое, чем фильм захватывает - великолепные диалоги. Высший свет общается не прямо - дурным тоном считается высказать, чего хочешь на самом деле, не прибегнув к изящной иносказательности в речах. Но порой эти словесные игры жалят так больно, что вроде бы сказана милая фраза - но выходишь, едва ли шатаясь, на негнущихся ногах.
Таков же и флирт: возбуждает одно только изящество разговоров Лили с Селдоном - как они заманчиво ходят вокруг друг друга, как обходительно говорят, сгорая при этом в огне желания. Это дорогого стоит - прямой разговор многое бы разрушил между Лили и Селдоном. Но вместо этого - иносказательные изысканные реплики и словесная игра, напоминающая сразу многих разных людей из памяти:
- Разве это не естественно для меня - унижать все то, чего я не могу дать вам?
- Почему, когда мы встречаемся, мы всегда играем в эту сложную игру?
С точки зрения прямоты самым адекватным героем оказывается банкир Роздэйл (Энтони ЛаПалья) - при встречах он всякий раз единственный говорит с Лили прямо и честно, но она всякий раз с негодованием отвергает эту искренность. В этом тоже - свой особый замысел: "Дом радости" рассказывает об обществе и отношениях, в которых нет места прямоте и уж тем более категоричности - все заняли соглашательские позиции и молчат насчет низости других. Об этом хорошо рассказал Ричард Олдингтон в романе "Смерть героя" - это погубило старую Англию перед Первой Мировой.
Наконец, бескомпромиссность Лили Барт в исполнении Джиллиан Андерсон - завораживает: ей восхищаешься, её любишь, ни один из остальных героев фильма её слезинки не стоит. Но этот мир ест на завтрак таких, как Лили. И "Дом радости", начавшись нравоучительной историей про то, как "стрекоза лето красное пропела", заканчивается мощнейшей драмой про хорошего человека, которого уничтожила лживая общественная мораль.
Бонтон нью-йоркского бомонда рубежа веков определялся, пожалуй, наивысшим в истории градусом самоцельного благоречия. Из повседневного обихода изгонялись решительно все намеки на любые не только решительные, но и просто конкретные действия: конкретики было через край в повседневной профессиональной деятельности мужей-биржевых воротил, а потому дамы, их жены, воротили от неё хорошенькие (и не очень) носики, демонстративно, на публику играя роль стрекоз при деловых муравьях. Стрекозе по рангу и соображениям общественного декорума предписывалось порхать (и выглядеть в соответствии со стоимостью мужей на Уолл-стрит) и не полагалось знать что почем - и деньги отобрали у секса пальму первенства срамнейшего и вожделеннейшего из понятий (ситуация, продолжающаяся и по сей, между прочим, день). В век Тиффани известным образом обставленный адюльтер мог быть даже пикантен, упоминания же о нуждах бренного тела неизменно расценивались как проявления вульгарности. А вульгарность светом наказывалась куда суровее, нежели непристойность или половая распущенность. Социальные взаимодействия строились на базе сложнейших и малоустоичивых пирамид из недомолвок и словоблудия - за создаваемой таким образом дымовой завесой без труда можно было спрятаться любому подлецу, манупулятору, развратнику, а спрятавшись упиваться своим развратом, зная, что и виноватей всех в случае обнаружения окажется не он, а какой-нибудь горемыка, чуть хуже владеющий дискурсом. Собственно, все светские вещи Уортон и посвящены выведению на чистую воду различных видов этой утонченной, и для самого искушенного читателя не всегда очевидной непорядочности - непорядочности праздности, пресыщенности, суебесия, уклонения от ответственности при помощи хорошо подвешенного языка.
В "Обители радости" Уортон, пожалуй, в первый раз литературно описала столь распространенный ныне алгоритм того, как вполне культурный мужчина может цивилизованно разрушить жизнь светской, образованной и даже до определенной степени независимой женщины, смутно что-то обещая, опутывая её липкими сетями болтовни и рационализаций, мороча ей голову, парализуя волю, расшатывая почву у неё под ногами, пуская всю её самостоятельную судьбу под откос - и не женясь на ней в результате. "Обитель радости" не зря называли романом прото-феминистским: никто и никогда доселе с такой ясностью и силой не изображал мужского лицемерия, упорного нежелания вроде бы рефлексирующего и совестливого героя увидеть объективную разницу в потенциальной уязвимости - социальной, поведенческой, биологической, наконец - между ним самим и женщиной того же круга и тех же недостаточных в рамках этого круга средств, ту самую пресловутую "печать отверженности женской за прелесть дивную, постичь её нет сил", и положить таки конец хождениям этой милой, простодушной и чистой (ему ли не знать!) девушки по мукам - все ниже и ниже, вплоть до могилы - пусть и банальным, но верным способом, предложив ей свою мужскую руку. Надо сказать, что позже, в "Эпохе невинности", Уортон исследовала и зеркальный вариант марьяжного пасьянса: в этом романе хищная под нежной личиной инженю вовсю играет на порядочности своего жениха, сначала женит его на себе, зная при этом, что тот полюбил другую, а затем проводит его по жизни в нужную себе сторону на поводьях тщательно культивируемого в нем чувства вины за эту "преступную" любовь. Примечательно, однако, то, что престижную Пулитцеровскую премию Уортон получила как раз за "Эпоху невинности", явно уступающую в пронзительности и психологизме первой ее книге из нью-йоркского цикла. На её же долю пришлась и самая известная, подписанная самим Мартином Скорсезе, экранизация. Мужской мир, даже признавая заслуги Уортон, выбирал из всего её наследия представителем наиболее лестный для себя образчик. Одной причиной более для того, чтобы дамы читали "Обитель радости".
"Законы прикладной эвтаназии" Тим Скоренко
Зло во благо? Мир держится на любви. Вы любите мужчин и женщин, собак и кошек, солнце и луну, день и ночь, камень и воду, огонь и землю. Вы…
Правда и ложь
Не подскажете, чей это фантастический рассказ и как назывался. Какие-то инопланетяне пытаются захватить колонию землян не помню уж где, и берут…
"Башня из грязи и веток" Ярослав Барсуков
Здесь мой город, мой Вавилон Курить охота, боже. как курить охота, но нужно выбрать деревянные костюмы. Высоцкий Я начала мечтать о ней тотчас,…
Лишь недавно я с грустью смотрела на список прочитанного в этом году: лишь парочка действительно хороших новых книг, а остальное - какая-то ерунда. И внезапно мне подвалила удача: Эдит Уортон и её роман "В доме веселья" (в другом переводе - Обитель радости)
Поскольку это совершенно новый для меня роман в хорошо знакомой литературной нише, то сразу хочется сравнить его со всеми уже известными романами. Ну и хорошо, ибо в сравнениях он не уступает.
Больше всего стиль Уортон похож, разумеется, на Генри Джеймса (потом я прочитала биографию, оказалось, что неспроста), но без генри-джеймсова занудства. Простите меня, поклонники, я сама его люблю, но местами он невыносим. Вот некоторые куски из "Дома веселья" можно было бы просто брать и вписывать в генри-джеймсов роман "В клетке", чтобы слегка разогнать чёртов туман, но не слишком, не слишком разгонять, ибо без тумана что же там останется.
Похоже на Голсуорси, но без его преклонения перед существующим положением вещей. У Голсуорси всё выглядит будто так и надо, а кто не спряталась - сама виновата.
Страшно похоже на "Мерзкую плоть" Ивлина Во, вот это ощущение непрекращающегося абсурда, всё время надо себе напоминать, что она у него не списала, что он вообще был гораздо позже.
В чём-то напоминает "Квинканкс" Паллисера (дада, он тоже чуть позже) - каждый раз героиня вроде бы удерживает равновесие, но оказывается ступенькой ниже.
Похоже даже на О.Генри, но без его водевильной тяги к хэппи-эндам. Это роман о том, что на самом деле случается с нью-йоркскими девушками, которые без конца оглядываются на портрет генерала Китченера и надеются на звезду Уилли Джексонa.
Отдельно хочу отметить отличную композицию романа – как он начинается, как этот эпизод развивается потом, и как в конце сюжет закругляется на том же месте.
И в целом - прекрасный, ироничный, совершенно безжалостный роман о нью-йоркском высшем обществе примерно 1900 года. Очень, очень рекомендую.
Ну и в конце, поскольку мы тут в фем-сообществе, позволю себе привести небольшой отрывок из самого начала романа. Прекрасная безденежная мисс Лили беседует с симпатичным безденежным юристом Селденом:
— А вам не досадно, что вы не настолько богаты? Ну, чтобы купить все книги, какие только пожелаете? А то, что приходится работать, — не досадно?
— А как же усталость, надоедливая рутина? Вам никогда не хотелось все бросить, чтобы сменить обстановку, увидеть новые лица?
— Вот в том-то и разница, что девушка должна, а мужчина может, если пожелает. — Она оглядела его с пристрастием. — Ваш костюм слегка поношен — но это ведь не важно? Это никому не помешает позвать вас на ужин. А вот меня в поношенном платье никто никуда не пригласит: женщину зовут из-за ее наряда в той же степени, что и ради нее самой. Одежда — это фон, это, если хотите, оправа. Не она приносит успех, но она — его часть. Мы обязаны быть прелестны, одеты с иголочки, хоть умри, а если не справляемся с этим самостоятельно, то ….
/
В 1921 году Эдит Уортон была награждена Пулитцеровской премией (за другой роман, правда), став первой женщиной, удостоенной этой награды.
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Обитель радости (Терренс Дэвис, 2000, The House of Mirth)
Весьма необычный для Дэвиса фильм в эдвардианских декорациях, когда моральные устои викторианского пуританского времени неожиданно пошатнулись, дав волю совсем новым изысканиям. Конечно, Нью-Йорк – это не Британия, но все равно. Так, к примеру, прекрасная и богатая девушка по имени Лили Барт (Джиллиан Андерсон) решает найти себе мужа. Сам факт, что женщина окажется на столь высоком уровне в обществе уже – показатель модернизма, а тут еще и совсем неслыханная смелость оценивать воздыхателей с позиции нежелания быть объектом привлечения внимания исключительно из-за денег. Вскоре этот принцип поиска супруга посредством сознательного выбора становится для девушки ловушкой. Она уже сама не способна понять, чувствует ли она что-то к тому, кого выбирает, или это точно такой же расчетливый ход, которых она сама так судорожно пытается избежать. Она на самом деле любит одного мужчину (Эрик Штольц), но он как раз не попадает в ее систему шаблонов. Сердце Лили идет войной на ее разум.
Впрочем, необычным этот фильм для Дэвиса является лишь по форме – обычно он использует более сложные системы повествования, постановки. Эта же картина является по сути британской канонической костюмированной драмой, и пусть вас не должно смущать место действия сюжета. А практически все работы Терренса Дэвиса были по сути историческими. Тут он даже использовал настоящие наряды начала 20-го века, что с одной стороны несло неудобства – те были настолько ветхими, что норовили развалиться прямо на глазах, а корсеты жали так страшно, что девушкам дышать было нечем. Но с другой стороны, все эти ощущения помогали актерам более тоньше прочувствовать дух эпохи и передать ее зрителю.
Читайте также: