Ляпа растяпа краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Ситуация, в которой находится героиня новеллы, как бы воспроизводится в играх ее маленькой дочери Рамоны. Девочка то и дело слышит от матери о погибшем, но незримо постоянно присутствующем в доме Уолте и, в свою очередь, не имея друзей-сверстников (в пригороде, где они живут, все соседи бездетны), придумывает себе несуществующих дружков, которые затем так же, как Уолт, погибают.
[1] Сэлинджер Дж. Д. Лодыжка-мартышка.— Неделя, 1964, 8— 14 нояб.; Он же. Лапа-растяпа.— В кн.: Сэлинджер Дж. Д. Повести. Рассказы, с. 242—254.
[2] См. об этом: Garis R . My father was uncle Wiggily . N. Y . etc ., 1966, p . 86 — 95.
Главная героиня, Элоиза, изо всех сил пытается смириться с жизнью, которую она создала для себя со своим мужем Лью. Ее настоящая любовь — Уолт, член семьи Глассов, по которому она тоскует после его смерти во время службы в армии.
Содержание
История разворачивается в престижном доме Венглера. Все персонажи, которые появляются на сцене — женщины. Элоиза Венглер — домохозяйка среднего возраста, измученная в пригороде, в несчастливом браке с Лью Венглером. Мэри Джейн — ее бывшая соседка по комнате в колледже, которая работает на полставки секретарем. Она в разводе. Ни одна из женщин не окончила колледж, в котором они учились вместе. Рамона — одиннадцатилетняя дочь Элоизы. Социально неумелая, замкнутая и в очках, ее везде сопровождает воображаемый друг Джимми Джиммерино. Грейс — это афроамериканская горничная Венглерса.
Рамона входит в комнату и, услышав замечания своей матери, объявляет, что Джимми был сбит машиной и убит.
Женщины продолжают пить, пока не заснули в гостиной. После наступления темноты Элоиз разбудил телефонный звонок от своего мужа Лью, и после короткого саркастического разговора с ним она повесила трубку.
Грейс, подходит к Элоизе и с уважением просит разрешить ее супругу остаться на ночь из-за непогоды. Элоиза вежливо дает ей отпор и отклоняет просьбу.
Сэлинджер был глубоко недоволен результатами. В конечном итоге автор отказался предоставить какой-либо основной киностудии права на экранизацию своих работ.
♦ Сюжет и персонажи ♦
Правда, героиня ничуть не радуется своему положению. Даже наоборот - тяготится им. Элоизу бесит буквально всё - и абсолютно чужой человек, за которого она по какому-то недоразумению вышла замуж, и постоянно находящаяся в доме экономка, и отсутствие самореализации. А больше всего бесит дочь Рамона, которая, по мнению женщины, ужасно похожа на своего отца. Ко всему прочему, у девочки имеется воображаемый друг, доводящий Элизу прямо-таки до белого каления.
. целыми днями терпеть. Джимми с ней ест, Джимми с ней купается, Джимми спит на её кровати.
В общем, изначально миссис Венглер кажется весьма неприятной особой - чёрствой, грубой и озлобленной, лишённой сострадания к другим людям.
Но в дальнейшем читателю становится понятно, что Элоиза была такой не всегда. Её озлобленность имеет причину - женщина никак не может пережить горе от потери дорогого человека. В первую очередь потому, что этим горем не с кем поделиться - люди, окружающие миссис Венглер, точно не поймут её чувств. Элоизе просто не остаётся ничего другого, кроме как замкнуться в себе. Пожалуй, воспоминания о беззаботной юности - это единственное, что может немного её порадовать.
♦ Впечатления от прочтения ♦
Но главное в том, что Элоизу раздражает собственный ребёнок, якобы напоминающий супруга, в действительности же - её саму. Девочка скрытная и замкнутая, она не откровенничает с матерью, предпочитает отстраняться от реальности и уходить в фантазии, к выдуманному ею приятелю. Миссис Венглер делает, по факту, то же самое, и в глубине души сознаёт, что поступает неправильно, ощущает вину за своё поведение. Именно поэтому женщину так бесит дочь - маленькое зеркало, в котором отражаются её собственные недостатки. Хотя, на мой взгляд, всё равно нельзя сказать, что Элоиза не любит Рамону.
Схватив обеими руками Рамонины очки, она прижала их к щеке. Слёзы ручьём покатились на стёкла.
- Бедный мой лапа-растяпа! - повторяла она снова и снова. - Бедный мой лапа-растяпа!
Рассказ входит в цикл о семействе Глассов, но хорошо читается и сам по себе - в принципе, как любое другое произведение этого цикла. То есть, прочесть все составляющие, конечно, желательно, но не обязательно - суть конкретной истории будет понятна и так.
Переведён рассказ хорошо, однако с корректурой в печатной книге проблемы - имеются довольно грубые опечатки, порой искажающие смысл написанного. К примеру, я очень долго не могла сообразить, кто такой Бела Лугози. Только со временем поняла, что была допущена опечатка в фамилии известного актёра. Как-то даже обидненько (впрочем, как и за самого Лугоши по тексту). Электронная версия подобными ошибками вроде бы не грешит. Насчёт более поздних бумажных изданий не знаю, ничего не могу сказать, но очень надеюсь, что с ними тоже всё в порядке.
И подводя итог:
➕ интересный узнаваемый стиль;
➕ есть поводы для размышлений;
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Лапа-растяпа: краткое содержание, описание и аннотация
Джером Сэлинджер: другие книги автора
Кто написал Лапа-растяпа? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Лапа-растяпа — читать онлайн ознакомительный отрывок
Джером Дейвид Сэлинджер
Почти до трех часов Мэри Джейн искала дом Элоизы. И когда та вышла ей навстречу к въезду, Мэри Джейн объяснила, что все шло отлично, что она помнила дорогу совершенно точно, пока не свернула с Меррик-Паркуэй.
— Не Меррик, а Меррит, деточка! — сказала Элоиза и тут же напомнила Мэри Джейн, что она уже дважды приезжала к ней сюда, но Мэри Джейн что-то невнятно простонала насчет салфеток и бросилась к своей машине. Элоиза подняла воротник верблюжьего пальто, повернулась спиной к ветру и осталась ждать. Мэри Джейн тут же возвратилась, вытирая лицо бумажной салфеточкой, но это не помогало — вид у нее все равно был какой-то растрепанный, даже грязный. Элоиза весело сообщила, что завтрак сгорел к чертям — и сладкое мясо, и все вообще, — но оказалось, что Мэри Джейн уже перекусила по дороге. Они пошли к дому, и Элоиза поинтересовалась, почему у Мэри Джейн сегодня выходной. Мэри Джейн сказала, что у нее вовсе не весь день выходной, просто у мистера Вейнбурга грыжа и он сидит дома, в Ларчмонте, а ее дело — возить ему вечером почту и писать под диктовку письма.
— А что такое грыжа, не знаешь? — спросила она Элоизу. Элоиза бросила сигарету себе под ноги, на грязный снег, и сказала, что в точности не знает, Мэри Джейн может не беспокоиться — это не заразное. — Ага, — сказала Мэри Джейн, и они вошли в дом.
Через двадцать минут они уже допивали в гостиной первую порцию виски с содовой и разговаривали так, как только умеют разговаривать бывшие подруги по колледжу и соседки по общежитию. Правда, между ними была еще прочная связь: обе ушли из колледжа, не окончив его. Элоизе пришлось уйти со второго курса, в 1942 году, через неделю после того, как ее застали на третьем этаже общежития в закрытом лифте с солдатом. А Мэри Джейн в том же году, с того же курса, чуть ли не в том же месяце вышла замуж за курсанта джексонвильской летной школы в штате Флорида — это был худенький мальчик из Дилла, штат Миссисипи, влюбленный в авиацию. Два месяца из своего трехмесячного брака с Мэри Джейн он просидел в тюрьме за то, что пырнул ножом сержанта из военного патруля.
— Нет, нет, — говорила Элоиза, — совершенно рыжая.
Она лежала на диване, скрестив худые, но очень стройные ножки.
— А я слыхала, что блондинка, — повторила Мэри Джейн. Она сидела в синем кресле. — Эта, как ее там, жизнью клялась, что блондинка.
— Ну, прямо! — Элоиза широко зевнула. — Она же красилась чуть ли не при мне. Что ты? Сигареты кончились?
— Ничего, у меня есть целая пачка. Только где она? — сказала Мэри Джейн, шаря в сумке.
— Эта идиотка нянька, — сказала Элоиза, не двигаясь, — час назад я у нее под носом выложила две нераспечатанные картонки. Вот увидишь, сейчас явится и спросит, куда их девать. Черт, совсем сбилась. Про что это я?
— Про эту Тирингер, — подсказала Мэри Джейн, закуривая сигарету.
— Ага, верно. Так вот, я точно помню. Она выкрасилась вечером, накануне свадьбы, она же вышла за этого Фрэнка Хенке. Помнишь его?
— Ну как же не помнить, помню, конечно. Такой задрипанный солдатишка. Ужасно некрасивый, верно?
— Некрасивый? Мать родная! Да он был похож на немытого Белу Лугоши!
Мэри Джейн расхохоталась, запрокинув голову.
— Здорово сказано! — проговорила она и снова наклонилась к своему стакану.
— Давай-ка твой стакан, — сказала Элоиза и спустила на пол ноги в одних чулках. — Ох, эта идиотка нянька! И чего я только не делала, честное слово, чуть не заставила Лью с ней целоваться, лишь бы она поехала с нами сюда, за город. А теперь жалею. Ой, откуда у тебя эта штучка?
— Эта? — Мэри Джейн тронула камею у ворота. — Господи, да она у меня со школы. Еще мамина.
— Чертова жизнь, — сказала Элоиза, держа пустые стаканы, — а мне хоть бы кто что оставил — ни черта, носить нечего. Если когда-нибудь моя свекровь окочурится, — дождешься, как же! — она мне, наверно, завещает свои старые щипцы для льда, да еще с монограммой!
— А ты с ней теперь ладишь? — спросила Мэри Джейн.
— Тебе все шуточки! — сказала Элоиза, уходя на кухню.
— Я больше не хочу, слышишь? — крикнула ей вслед Мэри Джейн.
— Черта с два! Кто кому названивал по телефону? Кто опоздал на два часа? Теперь сиди, пока мне не надоест. А карьера твоя пусть катится к чертовой маме!
Мэри Джейн опять захохотала, мотая головой, но Элоиза уже вышла на кухню.
После успеха повести в 1965 году Селинджер прекратил печататься, уединился в особняке в городе Корниш и практически никак не общался с внешним миром.
Уолт погиб во время войны по нелепой случайности. Элоиза замужем за нелюбимым человеком, и память о погибшем юноше - самое дорогое, что есть у неё в жизни.
Почти до трех часов Мэри Джейн искала дом Элоизы. И когда та вышла ей навстречу к въезду, Мэри Джейн объяснила, что все шло отлично, что она помнила дорогу совершенно точно, пока не свернула с Меррик-Паркуэй.
— Не Меррик, а Меррит, деточка! — сказала Элоиза и тут же напомнила Мэри Джейн, что она уже дважды приезжала к ней сюда, но Мэри Джейн что-то невнятно простонала насчет салфеток и бросилась к своей машине.
Элоиза подняла воротник верблюжьего пальто, повернулась спиной к ветру и осталась ждать. Мэри Джейн тут же возвратилась, вытирая лицо бумажной салфеточкой, но это не помогало — вид у нее все равно был какой-то растрепанный, даже грязный.
Элоиза весело сообщила, что завтрак сгорел к чертям — и сладкое мясо, и все вообще, — но оказалось, что Мэри Джейн уже перекусила по дороге. Они пошли к дому, и Элоиза поинтересовалась, почему у Мэри Джейн сегодня выходной. Мэри Джейн сказала, что у нее вовсе не весь день выходной, просто у мистера Вейнбурга грыжа и он сидит дома, в Ларчмонте, а ее дело — возить ему вечером почту и писать под диктовку письма.
— А что такое грыжа, не знаешь? — спросила она Элоизу. Элоиза бросила сигарету себе под ноги, на грязный снег, и сказала, что в точности не знает, Мэри Джейн может не беспокоиться — это не заразное. — Ага, — сказала Мэри Джейн, и они вошли в дом.
Через двадцать минут они уже допивали в гостиной первую порцию виски с содовой и разговаривали так, как только умеют разговаривать бывшие подруги по колледжу и соседки по общежитию. Правда, между ними была еще прочная связь: обе ушли из колледжа, не окончив его.
Элоизе пришлось уйти со второго курса, в 1942 году, через неделю после того, как ее застали на третьем этаже общежития в закрытом лифте с солдатом. А Мэри Джейн в том же году, с того же курса, чуть ли не в том же месяце вышла замуж за курсанта джексонвильской летной школы в штате Флорида — это был худенький мальчик из Дилла, штат Миссисипи, влюбленный в авиацию. Два месяца из своего трехмесячного брака с Мэри Джейн он просидел в тюрьме за то, что пырнул ножом сержанта из военного патруля.
— Нет, нет, — говорила Элоиза, — совершенно рыжая.
Она лежала на диване, скрестив худые, но очень стройные ножки.
— А я слыхала, что блондинка, — повторила Мэри Джейн. Она сидела в синем кресле. — Эта, как ее там, жизнью клялась, что блондинка.
— Ну, прямо! — Элоиза широко зевнула. — Она же красилась чуть ли не при мне. Что ты? Сигареты кончились?
— Ничего, у меня есть целая пачка. Только где она? — сказала Мэри Джейн, шаря в сумке.
— Эта идиотка нянька, — сказала Элоиза, не двигаясь, — час назад я у нее под носом выложила две нераспечатанные картонки. Вот увидишь, сейчас явится и спросит, куда их девать. Черт, совсем сбилась. Про что это я?
— Про эту Тирингер, — подсказала Мэри Джейн, закуривая сигарету.
— Ага, верно. Так вот, я точно помню. Она выкрасилась вечером, накануне свадьбы, она же вышла за этого Фрэнка Хенке. Помнишь его?
— Ну как же не помнить, помню, конечно. Такой задрипанный солдатишка. Ужасно некрасивый, верно?
— Некрасивый? Мать родная! Да он был похож на немытого Белу Лугоши!
Мэри Джейн расхохоталась, запрокинув голову.
— Здорово сказано! — проговорила она и снова наклонилась к своему стакану.
— Давай-ка твой стакан, — сказала Элоиза и спустила на пол ноги в одних чулках. — Ох, эта идиотка нянька! И чего я только не делала, честное слово, чуть не заставила Лью с ней целоваться, лишь бы она поехала с нами сюда, за город. А теперь жалею. Ой, откуда у тебя эта штучка?
— Эта? — Мэри Джейн тронула камею у ворота. — Господи, да она у меня со школы. Еще мамина.
— Чертова жизнь, — сказала Элоиза, держа пустые стаканы, — а мне хоть бы кто что оставил — ни черта, носить нечего. Если когда-нибудь моя свекровь окочурится, — дождешься, как же! — она мне, наверно, завещает свои старые щипцы для льда, да еще с монограммой!
— А ты с ней теперь ладишь? — спросила Мэри Джейн.
— Тебе все шуточки! — сказала Элоиза, уходя на кухню.
— Я больше не хочу, слышишь? — крикнула ей вслед Мэри Джейн.
— Черта с два! Кто кому названивал по телефону? Кто опоздал на два часа? Теперь сиди, пока мне не надоест. А карьера твоя пусть катится к чертовой маме!
Мэри Джейн опять захохотала, мотая головой, но Элоиза уже вышла на кухню.
Когда Мэри Джейн стало скучно сидеть одной в комнате, она встала и подошла к окну. Откинув занавеску, она взялась было рукой за раму, но вымазала пальцы угольной пылью, вытерла их о другую ладонь и отодвинулась от окна. Подмерзало, слякоть на дворе постепенно переходила в гололед.
Мэри Джейн опустила занавеску и пошла к своему синему креслу, мимо двух набитых до отказа книжных шкафов, даже не взглянув на заглавия книжек. Усевшись в кресло, она открыла сумочку и стала рассматривать в зеркальце свои зубы. Потом сжала губы, крепко провела языком по верхней десне и снова посмотрела в зеркальце.
— Гололедица началась, — сказала она, оборачиваясь. — Ого, как быстро. Не разбавляла, что ли?
Элоиза остановилась, в руках у нее были полные стаканы. Она вытянула указательные пальцы, как дула автоматов, и сказала:
— Ни с места! Ваш дом оцеплен.
Мэри Джейн опять закатилась и убрала зеркальце.
Элоиза подошла к ней со стаканом. Неловким движением она поставила стакан гостьи на подставку, но свой из рук не выпустила. Растянувшись на диване, она сказала:
— Это последний! Слышишь? — сказала Мэри Джейн и взяла стакан. — Да, угадай, кого я видела на прошлой неделе? В главном зале, в универмаге?
— А? — сказала Элоиза и подсунула себе под голову диванную подушку. — Акима Тамирова?
— Кого-о-о? — удивилась Мэри Джейн. — Это еще кто?
— Джексон. Она шла…
— Это какая Джексон?
— Ну, не знаю. Та, что была с нами в семинаре по психологии. Она еще вечно…
— Обе они были с нами в семинаре.
— Ну, знаешь, с таким огромным…
— А-а, Марсия-Луиза. Мне она тоже как-то попалась. Наверно, заговорила тебя до обморока?
— Спрашиваешь! Но вот что она мне рассказала: доктор Уайтинг умерла! Говорит, Барбара Хилл ей писала, что у доктора Уайтинг прошлым летом нашли рак, вот она и умерла. А весу в ней было всего лишь шестьдесят два фута. Перед смертью, понимаешь. Ужас, правда?
— Фу, какая ты стала злюка, Элоиза!
— М-да. Ну, а еще что она рассказывала?
— Говорит, только что вернулась из Европы. Муж у нее служил где-то в Германии, что ли, она там была с ним. Дом, говорит, у них был в сорок семь комнат, кроме них, еще одна семья и десять слуг. Своя верховая лошадь, а ихний конюх раньше служил у Гитлера, чуть ли не личный его шталмейстер. Да, и еще она мне стала рассказывать, как ее чуть не изнасиловал солдат-негр. Понимаешь, стоим в универмаге, в главном зале, а она во весь голос — ты же ее знаешь, эту Джексон. Говорит, он служил у мужа шофером, повез ее утром на рынок или еще куда. Говорит, до того перепугалась, что даже не могла…
— Погоди минутку! — Элоиза подняла голову, повысила голос: — Рамона, ты?
— Я, — ответил детский голосок.
— Закрой, пожалуйста, двери хорошенько! — крикнула Элоиза.
— Рамона пришла? Умираю, хочу ее видеть! Ведь я ее не видела с тех самых пор…
— Рамона! — крикнула Элоиза, зажмурив глаза. — Ступай на кухню, пусть Грэйс снимет с тебя ботинки!
— Ладно, — сказала Рамона. — Пойдем, Джимми!
— Умираю, хочу ее видеть! — сказала Мэри Джейн. — Боже! Смотри, что я натворила! Прости меня, Эл!
Читайте также: