Луис де гонгора романс об анхелике и медоро краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Европейская поэзия XVII века
Поэзия барокко и классицизма
Чуждый предвзятости, объективный взгляд на литературу барокко как на искусство, не лишенное острых противоречий, но отнюдь не однолинейное, а, наоборот, чрезвычайно многообразное, способное порождать ослепительные, непреходящие художественные ценности, и является одной из основных предпосылок для плодотворного восприятия европейской поэзии XVII века. Облегчают возможность такого подхода многочисленные работы, которые посвящены советскими учеными в последнее время изучению проблемы барокко.
Семнадцатый век выдвинул таких выдающихся поэтов, как Гонгора, Кеведо, Донн и Мильтон, Марино, Малерб, Ренье, Теофиль де Вио, Лафонтен и Буало, Вондел, Флеминг и Грифиус, Потоцкий, Зрини и Гундулич. Один уже перечень этих имен говорит о том, какое принципиально важное место занимает XVII век в истории европейской поэзии. Но это лишь перечень светил наивысшего ранга, да и то выборочный, неполный. Важно и другое: во всех странах Европы поэзия в XVII веке переживает бурный расцвет, находится на гребне литературной жизни, порождает поистине необозримое количество талантливых, незаурядных творческих личностей.
В художественной системе европейской поэзии XVII века немало черт, связанных с литературными традициями прошлого. К Возрождению восходят во многом и господствующая структура лирических и эпических жанров, и продолжающееся усиленное обращение к античной мифологии как к кладезю сюжетов и образов, и воздействие канонов петраркизма в любовной лирике, и влияние на развертывание поэтической мысли законов риторики. Барочные писатели к тому же широко используют восходящие к средневековой культуре символы, эмблемы и аллегории, воплощают свои умонастроения с помощью традиционных библейских образов, вдохновляются зачастую идеалами, почерпнутыми из рыцарских романов. Вместе с тем художественное мироощущение, которым проникнута поэзия XVII века, в своей основе глубоко оригинально, самобытно, принципиально отлично от эстетических концепций и идеалов как эпохи Возрождения, так и века Просвещения.
Речь здесь идет не только о весьма высоком и широко распространенном уровне технического мастерства (причину этого следует искать и в закономерностях становления национальных литературных языков; и в обостренно-утонченном стилевом чутье, присущем эпохе; и в месте, которое поэзия занимала в существовании просвещенных кругов того времени, составляя основной предмет занятий многочисленнейших салонов, объединений и академий и служа одним из главных средств украшения придворного быта). Определяющим же является другое: крупнейшие достижения европейской поэзии XVII века запечатлели в совершенной художественной форме духовные искания, страдания, радости и мечты людей этой эпохи, жестокие конфликты, очевидцами и участниками которых они были. Постичь своеобразие европейской поэзии XVII столетия, истоки ее жизненности (в том числе и тех ее аспектов, которые кажутся особенно близкими людям XX в.) нельзя, не восстановив хотя бы в самых общих чертах сущность тех исторических условий, в которых суждено было творить ее выдающимся представителям, и той культурной атмосферы, которая их окружала и созданию которой они сами способствовали.
Повышенный драматизм XVII столетию как эпохе придает и то обстоятельство, что общественные столкновения разыгрываются в этот исторический период в условиях резкой активизации консервативных и реакционных кругов: они мобилизуют все свои ресурсы и используют все возможности с целью повернуть историю вспять или хотя бы приостановить ее поступательное движение. Усилия консервативных кругов принимают весьма различные формы. Это прежде всего такое широкое и многоликое общеевропейского характера явление, как контрреформация. Если во второй половине XVI столетия идеал, утверждаемый деятелями контрреформации, носит по преимуществу сурово аскетический характер, то с начала XVII века поборники этого движения (и в первую очередь иезуиты) прибегают ко все более разносторонним и гибким методам воздействия, охотно используя ради распространения своих идей и расширения сферы своего влияния пропагандистские и выразительные возможности стиля барокко, со свойственной ему пышностью, эмфазой и патетикой, тягой к чувственности. Одно из центральных событий в Западной Европе XVII столетия — это Тридцатилетняя война. И эта кровавая бойня, в которую оказались втянутыми европейские страны, была прежде всего следствием пагубных поползновений со стороны реакционных сил, их стремления к господству любой ценой.
Возросшая сложность условий, в которых в XVII столетии развертывается общественная и идеологическая борьба, наглядно отражается в художественной литературе эпохи. В литературе XVII века по сравнению с Возрождением утверждается более сложное и вместе с тем более драматическое но своей сути представление о взаимосвязи человека и окружающей его действительности. Литература XVII столетия отражает неуклонно возрастающий интерес к проблеме социальной обусловленности человеческой судьбы, взаимодействия во внутреннем мире человека личного и общественного начал, зависимости человека не только от своей натуры и прихотей фортуны, но от объективных закономерностей бытия и в том числе от закономерностей развития, движения общественной жизни. Литература XVII столетия, как и ренессансная литература, исходит из представления об автономной, свободной от средневековых ограничений человеческой личности и ее правах и возможностях как основном мериле гуманистических ценностей. Она рассматривает, однако, эту личность в более глубокой и одновременно более широкой с точки зрения охвата действительности перспективе, как некую точку преломления находящихся вне ее самой, но воздействующих на нее сил.
С портрета Гонгоры, написанного Диего Веласкесом в 1622 году, на нас смотрят живые, чуть надменные глаза. Длинный с горбинкой нос, плотно сжатые губы, выступающий подбородок, высокий лоб, — если долго смотреть на портрет, становится непонятным — суровость или доброта, презрение или застенчивость залегли в уголках рта. Портрет, при всём своеобразии, мог бы служить стереотипом испанца, какими кажутся жители Пиренейского полуострова не-испанцам, черпающим ассоциации из произведений живописи и литературы.
1622 год, величайшему испанскому поэту — шестьдесят один. Лопе де Вега на год младше. Шекспир и Галилей — на три. Джон Донн — на двенадцать. Злосчастный для Гонгоры год: убит его друг-поэт граф де Вильямедиана, всё лето сильно болят глаза, он разбит известием о смерти покровителей — Родриго Кальдерона и графа де Лермы, испытывает крайнюю нужду. Всерьёз подумывает о возвращении из Мадрида в родную Кордову.
Шаги скитальца — суть мои стихи,
и вкупе — нежной музы откровенье;
в глухом уединеньи
те замерли, чтоб зазвучали эти.
Луис де Гонгора-и-Арготе родился 11 июля 1561 года в Кордове, весьма большом по тем временам городе на реке Гвадалквивир, который насчитывал от 11 до 12 тысяч жителей. Кордова была знаменита как город одного из выдающихся монументов мира — великолепной мавританской мечети (её строительство было начато Абдерраманом в 785 или 786 гг. и велось без перерыва столетие). После реконкисты в пространстве мечети учредился Кафедральный собор, — именно этот собор-мечеть, где 12 июля 1561 года был крещен Гонгора, стал местом его погребения 23 мая 1627 года.
Первенца дона Франсиско де Арготе и доньи Леонор де Гонгора при крещении нарекли Луисом в память о деде по материнской линии. (В дальнейшем поэт неизменно использовал материнскую фамилию — Гонгора, что в XVI веке не было столь распространенным явлением и делалось обычно в видах получения покровительства или материальной поддержки. В его случае эти надежды связывались с опекой со стороны брата матери — дона Франсиско, передавшего впоследствии ему и другим членам семьи часть своих церковных прибылей и должностей.) Обе семьи родителей восходили к отвоевателям юга Испании, конкистадорам, сражавшимся с маврами, обе семьи издавна поселились в Кордове.
Упомянутый дед по материнской линии Луис Бадома де Гонгора, в честь кого был назван будущий поэт, принимал участие в сражении за Кордову в качестве военачальника частей королевства Наварры, за что король наградил его некоторыми владениями и сделал одним из городских советников. От него дядя будущего поэта — Франсиско де Гонгора — унаследовал должность бенефициария религиозной общины.
Отец Луиса — дон Франсиско де Арготе принадлежал к знатному роду, предки которого были из Астурии. Он был лиценсиатом права, по окончании Саламанкского университета занимал должность коррехидора в Хаэне и Мадриде, а позже — судьи по состояниям, конфискованным инквизицией в Кордове. По свидетельству современников, это был человек чрезвычайно сведущий в праве и литературе.
Дом, где прошло детство поэта, находился рядом с Кафедральным собором. Отец интересовался гуманитарными науками, был эрудированным человеком и заядлым библиофилом. В доме была богатая библиотека. Любовь к книгам рано пробудила чувственность Луиса и его склонность к поэзии.
Гонгора учился в кордовской иезуитской школе — единственной в городе, где преподавались гуманитарные дисциплины. Это была лучшая в городе школа, которую ежегодно посещали шестьсот учащихся. Почти наверняка можно сказать, что там он изучал грамматику, греческий, латынь, познакомился с навыками перевода, комментирования, началами философии, азами музыки и, возможно, с фехтованием. Предположительно именно там он начал упражняться в искусстве стихосложения.
Дон Франсиско де Гонгора, бенефициарий Кордовского кафедрального собора, получавший (не без содействия упомянутого родственника Эрасо, состоявшего секретарём на службе у короля Филиппа II) церковные доходы в кордовской епархии, отказал доходы от приходов Каньете-де-лас-Торрес, Гуадалмасан и Сантаэлья в пользу старшего племянника — Луиса для обеспечения его дальнейшей учёбы, на склонность к которой указывало незаурядное развитие мальчика. Это обеспечение предрешало его церковную карьеру, — Луис непременно должен был принять постриг.
Пролейся, песнь военная, из раструба кастильского.
Сплошь дактилические рифмы (вычурные для испанского слуха) в 52-строчном стихотворении — дань распространившейся в ту пору итальянской моде. Латинизированная лексика, имена мифологических персонажей и другие учёные средства, характерные для высокой поэзии, свидетельствуют о том, сколь рано встал Гонгора на тропу культеранизма. Но с самого начала он пишет и стихи в народном духе, полные плутовства и двусмысленностей — бурлескные романсы и летрильи.
Что у всенощной вдовица тихо стонет и томится, — что ж, но что стонет без расчёта, чтоб её утешил кто-то, — ложь.
Что юрист из Саламанки узнаётся по осанке, — что ж, но что новые перчатки — не свидетельство о взятке, — ложь.
Этот период жизни Гонгоры — наиболее счастливый. Не будучи рукоположен в священники (его посты — чисто хозяйственные и административные), Гонгора, отпрыск уважаемой и влиятельной кордовской семьи, может позволить себе всё, что пожелает: чтение, посещение праздников и корриды, общение с комиками, карточную игру и сочинение стихов. Любовные стихи этой поры недвусмысленно свидетельствуют о многочисленных увлечениях молодого поэта. Это вершина испанской любовной лирики. Гонгора боготворит женщин, его едва сдерживаемая чувственность пропитана торжественным восторгом и трогательным восхищением. Его отношение к слабому полу лишено какой-либо заносчивости или снисхождения, которые отличали мужчин того времени. Нет достоверных сведений о его реальных связях, но возникающий в стихах собирательный образ женщины, почти бестелесный, свидетельствует о богатстве и возвышенности чувств, пример чему мы находим в одном из сонетов 1582 года:
Чистейшей чести ясный бастион из лёгких стен на дивном основаньи, мел с перламутром в этом статном зданьи божественною дланью сочленён,
коралл бесценный маленьких препон, спокойные оконца, в чьём мерцаньи таится зелень изумрудной грани, чья чистота для мужества — полон,
державный свод, чья пряжа золотая под солнцем, вьющимся вокруг влюблённо, короной блещущей венчает храм, —
прекрасный идол, внемли, сострадая, поющему коленопреклонённо печальнейшую из эпиталам!
До 1603 года, когда он на протяжении нескольких месяцев оставался при дворе в Вальядолиде, Гонгора совершил по поручению капитула множество поездок, в том числе в 1593 году — в Саламанку. Во время этого посещения Саламанки он, предположительно, познакомился с Лопе де Вегой, который был секретарём герцога Альбы. Но так же, как при вторичной встрече, они не выказали друг к другу симпатии и неоднократно впоследствии ввязывались в полемику.
В Вальядолиде Гонгора встречает многих друзей по Саламанке. Кроме того, он знакомится с графами Демосом, Салданьей и устанавливает добрые отношения с графом Салинасом. Он твердо надеется получить хоть какое-нибудь престижное место, надеясь на помощь знатных знакомых, — Гонгора полагает, что эта пора (после смерти в 1598 году Филиппа II, при новой атмосфере при дворе Филиппа III) благоприятна для его намерений. Однако успехов не добивается. Он остаётся без денег и вынужден занять 1500 реалов.
В это время в Вальядолиде находились Сервантес, Эспинель, Линьян, Уртадо де Мендоса и Педро Эспиноса. Последний, составляя сборник романсов, отобрал у Гонгоры (что говорит о всё возраставшей славе кордовского поэта) большое — наибольшее — число текстов. А ведь в сборник вошли романсы столь знаменитых поэтов, как Хуанде Аргихо, братьев Архенсола, преподобного Луиса де Леона, Висенте Эспинеля и, конечно, Лопе де Веги и Кеведо. Здесь же, в Вальядолиде, началась яростная полемика между Гонгорой и Кеведо. В эпиграмме на Гонгору Кеведо кривит душой, утверждая, что Гонгору — поэт без читателей:
Я слышал, будто дон Луисом написан на меня сонет: сонет, быть может, и написан, но разве рождено на свет то, что постигнуть мочи нет?
Иных и чёрт не разберёт, напишут что-нибудь — и вот себя поэтами считают.
Увы, ещё не пишет тот, кто пишет то, что не читают.
Стихи этого периода посвящены куртуазным темам — празднествам, состязаниям и скорбным событиям, как, например, кончине герцогини Лермской:
Вчера богиня, ныне прах земной, там блещущий алтарь, здесь погребенье, и царственной орлицы оперенье — всего лишь перья, согласись со мной.
Останки, скованные тишиной, когда б не фимиама воскуренье, нам рассказали бы о смертном тлене, — о разум, створы мрамора открой!
Там Феникс (не Аравии далёкой, а Лермы) — червь среди золы жестокой — взывает к нам из смертного жилья.
И если тонут корабли большие, что делать лодкам в роковой стихии?
Спешить к земле, ведь человек — земля.
Придворная жизнь не радует поэта, он саркастически отзывается о многих событиях — к удовольствию знати, изнурённой жизнью в этой импровизированной столице со всеми неудобствами для придворных и администрации двора. Гонгора возвращается в Кордову. В этом 1604 году умирает его отец. А в ноябре 1605 года в стычке ранен племянник Гонгоры — Франсиско де Сааведра. Хирург настаивает на трепанации черепа, после операции племянник умирает. Семья подаёт в суд на убийцу, начинается долгий процесс, который длился до 1609 года, нанеся семье большой материальный урон.
В 1609 году Гонгора приезжает на короткое время в Мадрид, куда возвратился королевский двор. Разросшийся город ужаснул его:
Как Нил поверх брегов — течёт Мадрид.
Пришелец, знай: с очередным разливом, дома окраин разбросав по нивам, он даже пойму Тахо наводнит.
В 1611 году Гонгоре пятьдесят лет. Его экономическое положение оставляет желать лучшего. Ежегодный доход в 1450 дукатов — сумма достаточная, чтобы достойно жить в Кордове. Однако, верный семейной традиции, Гонгора, по примеру покойного дяди, отказал часть своей ренты с правом наследования двум племянникам. К тому же у него оставались невыплаченные долги. И все же, позаботившись о будущем племянников, он чувствует большое облегчение.
Убранством скудным стынут над скалой стволы, их кронам, схожим с дикой шкурой, безветрием обязана и мглой пещера больше, чем скале понурой, — слепое ложе и приют гнилой для жуткой ночи, а приметой хмурой — птиц полунощных безобразный сброд, чьи клики скорбны и тяжёл полёт.
Таков провал, который в толще чёрной разъят земли томительным зевком, где Полифем, гроза округи горной, глухой чертог обрящет, тёмный дом и для овечьих стад загон просторный: все кряжи скрыты мрачные кругом их массами слепящими, которым призывом дикий свист, валун затвором.
Содержание поэмы — любовь нимфы Галатеи к Акиду, вызвавшая ревность и гнев Полифема, который убивает соперника, — история, рассказанная многими авторами и прежде всего Овидием. Однако перо Гонгоры придало сюжету редкостную яркость и завершённость.
Темна, забыв суровых правил свод (по мнению бранчливого кретина), к Дворцу по улицам Мадрида чинно, на свет родившись, Соледад плывёт.
В Латинский храм войти ей не дал тот, кто греческие видит сны, дубина, кто, псальму жалкую гнуся картинно, божественно — вовеки не споёт.
Гонгора пишет свой знаменитый бурлескный романс о Пираме и Тисбе, который он считал своим лучшим произведением.
Серебра была светлее Тисба, младости картина,
отсвет хрусталя и злата, двух смарагдов и рубина.
Словно памятки златые — в перстни свившиеся кудри.
Лоб её — как жаркий полдень, отражённый в перламутре.
В 1625 году Гонгору вызывают в суд за неуплату налогов. Оливарес советует ему издать книгу и, получив деньги от продажи, улучшить своё положение. Гонгора пытался собрать ходящие в рукописях стихи, но так и не издал их. Старые враги не прекращают нападок. Если верить некоторым источникам, великий современник кордовского поэта — Кеведо — купил дом, где жил в Мадриде Гонгора, и выставил его на улицу.
Уже несколько лет Гонгора нездоров, у него болят глаза и почки. Он мечтает вернуться в Кордову, в свой сад, как только исполнятся обещания, данные ему при дворе. Приступ апоплексии приводит к частичному параличу. Он пишет завещание, признавая свои долги, которые несколько уменьшились за счёт сокращения расходов.
Немного оправившись, Гонгора возвращается в родную Кордову, где ему было суждено прожить ещё год. В течение всего этого времени он часто теряет память, но не рассудок. Отношения с родными несколько поправились. Поэт умер в доме своей сестры 23 мая 1627 года, в воскресенье, в Троицин день. Его тело было погребено в часовне Св. Варфоломея в Кордовском кафедральном соборе — там, где лежали останки его отца и его дяди.
В декабре Хуан Лопес де Викунья публикует произведения Гонгоры, тут же изъятые Святой инквизицией. Они не публиковались до 1633 года.
Экономический крах державы вслед за смертью Филиппа II, обращение к аристотелевой философии и контрреформистская религиозность интенсивно повлияли на жизнь испанского общества и его эстетику, претерпевающую в этот момент резкие качественные изменение на пути от Возрождения к Барокко. Крушение иллюзий, пессимизм, ощущение общественной и личной неустроенности рождали в людях новое видение мира. Защитная реакция пробуждала жизнестойкость как следствие обострённого ощущения каждым своей неповторимой индивидуальности, веры в собственную значимость и самоценность. На смену гуманизму идеалистическому пришел жизненный гуманизм, — человеческое и жизненное начала пропитывают все сферы искусства, обусловливают творческие побуждения. Отчасти этим объясняется и парадоксальное появление отвратительного, натуралистического, физиологического начал — уродов, карликов и блаженных в жизни и на полотнах художников, карикатурного отражения жизненных коллизий, порою трагических, и всё это — рядом с прекрасным, идеальным.
Что для бледности невинной дама лакомится глиной, — что ж, но поверить, что сеньора не страдает от запора, — ложь.
Что, молясь о сыне в храме, дева сохнет над свечами, — что ж, но не знать, какая свечка ей спроворит человечка, — ложь.
Закрыть глаза — забыть о Карфагене?
Зачем таиться Лицию в тени, в объятьях лжи бежать слепой невзгоды?
Тебя накажет каждое мгновенье: мгновенье, что подтачивает дни, дни, что незримо поглощают годы.
Главными признаками мира и человеческого существования для поэтов барокко полагаются движение и все производные от него понятия — смена времён года, перемещение, преображение и обветшание, воспринимаемые как сущностные качества, которые так важно уловить в стремительном их видоизменении, запечатлеть на бумаге либо холсте. Любимые поэтами символы — языки пламени, пузырьки воды, струи потока. Удручённый непостоянством всего земного, человек обращает взгляд в сторону сверхъестественного. Духовное материализуется, а повседневное, обыденное приобретает черты духовного. Жанром, наиболее удобным для выражения личных чувств и мыслей человека этой поры, как никогда прежде, становится поэзия. Поэт видит в реализации чувств через текст своё личное спасение.
Полагаю, что мотивацией этой работы является, иными словами, некое устремление — приблизиться, насколько это в наших силах, к Смыслу, накристализованному на Судьбу по имени Луис де Гонгора-и-Арготе.
Л-ра: Литературное обозрение. – 1998. – № 3. – С. 67-73.
Раздел доступен только после регистрации и оценивания нескольких произведений.
-
выходит регулярно, сюда пишут и сами издательства персональная рубрика персональная рубрика персональная рубрика персональная рубрика регулярные сводки по новинкам от одного из админов сайта тут всё о новшествах сайта, в т.ч. технических
Авторы по алфавиту:
22 февраля 2022 г.
20 февраля 2022 г.
18 февраля 2022 г.
17 февраля 2022 г.
16 февраля 2022 г.
| 2021 | 2019 | 2017 |
Рейтинг: 8.05 (497)
Кому нравятся железные дороги и поезда? Очень, очень многим. И ограничения по возрасту и полу здесь не работают – ведь и взрослый дядька (к примеру) может тешить внутреннего ребенка, вечером запираясь в своем кабинете и сооружая новый виток дороги, по. >>
Содержание
Эпизоды в рассказе
Анжелика и Медоро находятся на разных сторонах войны, и их первая встреча - это когда Анжелика встречает раненого Медоро. Он был ранен в перестрелке с шотландскими рыцарями, в которой погибли два его друга, Клоридано и Дардинелло. Их можно показать лежащими мертвыми. В стихотворении Ариосто описывает, как Купидон , раздраженный презрением Анжелики к любви, ждет рядом с Медоро Анжелику со стрелой, вставленной в его лук. Может быть показано, как он стреляет в нее.
Анжелика забирает Медоро в пастушескую хижину и ухаживает за ним, влюбившись в него в процессе. Когда он полностью выздоровеет, они уходят. Цикл Виллы Вальмарана Тьеполо (1757 г.) показывает обе сцены. Самая популярная сцена в искусстве - это влюбленные, вырезающие свои имена на дереве в лесной обстановке; Чаще всего изображается Анжелика, занимающаяся резьбой. Когда герой Орландо, влюбленный в Анжелику, находит имена, он становится яростным или безумным.
Читайте также: