Красный шаман ойунский краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Умом человечьим не объятый,
Мыслью мудрецов не постигнутый,
Превечный бог сущий, создавший
Смертных и бессмертных лишь сон!
Грядущего века бог — другой,
Грядущего века вождь — иной,
Человек истинно велик,
Сам человек истинный бог.
Ойунский сопровождает гимн образу обожествленного, смерть умом победившего двуногого (человека) благословением Красного Шамана и символа скорби и мудрости Кутурган Куо:
Вставай, проклятием заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Основная идея — то есть призыв к борьбе, выражается в следующих строках:
| Историко-географический, культурологический журнал. Издается с мая 1991 года. |
Покровители девяти небес, благословители
рода Айыы-Саха
Порожденные XIX веком, жившие и творившие в ХХ веке зачинатели якутской художественной литературы, самые именитые из великих Алексей Елисеевич Кулаковский-Ексекюлях Елексей и Платон Алексеевич Слепцов-Ойунский оставили родному народу великие произведения. Идеи этих произведений волнуют умы и сердца нынешнего поколения.
В 50-е гг. сам Георгий Прокопьевич был обвинен в буржуазном национализме, извращении освещения вопросов истории якутской литературы. Вокруг имен трех первых писателей развернулась новая кампания травли, которая послужила поводом для десятилетней идеологической борьбы между представителями якутской интеллигенции. Сознательные интеллигенты, истинные патриоты, несмотря ни на что, отстояли великое наследие классиков.
Благодаря политике первого Президента суверенной Республики Саха М.Е.Николаева началось восстановление доброго имени зачинателя якутской литературы, одного из первых идеологов якутской интеллигенции А.Е.Кулаковского. Новый, независимый взгляд на литературный процесс дал свои ростки. Произведения корифеев национальной литературы Кулаковского, Ойунского стали основой для выхода якутской культуры на российский уровень, привлекли внимание ученых-литературоведов, переведены на разные языки.
Время написания этих двух произведений совпало с революционными событиями в России, империалистическими войнами в мире. Тогда же, под влиянием общероссийских событий, в Якутии повеяло ветром борьбы за свободу и справедливость.
То обстоятельство, что Ойунский поставил драму с революционной идеей и камлающим красным шаманом на месте бывшей церкви показывает всю противоречивость и сложность того времени, является глубоко символичным. Большевики провозгласили политику атеизма — отказ от любой религии, отречение от Христа, уничтожение национальных верований народов России. Для Якутии эта политика обернулась гонениями на шаманов, закрытием и разрушением церквей.
Мировоззрения Кулаковского и Ойунского отличаются, прежде всего, во взглядах на общественное устройство, на пути решения социальных проблем — мирный, мудрый у Кулаковского, и разрушающий все старое, революционный, переломный у Ойунского.
Умом человечьим не объятый,
Мыслью мудрецов не постигнутый,
Превечный бог сущий, создавший
Смертных и бессмертных лишь сон!
Грядущего века бог — другой,
Грядущего века вождь — иной,
Человек истинно велик,
Ойунский сопровождает гимн образу обожествленного, смерть умом победившего двуногого (человека) благословением Красного Шамана и символа скорби и мудрости Кутурган Куо:
Верю непреложно: двуногих
Горе и муки исчезнут,
Разум смерти неподвластен.
Проснись, воспрянь, двуногих род!
Проснись, воспрянь, проклятый люд!
Пусть бурлит в жилах львиная кровь,
Разжигай ярко свободы огонь!
Наступает время кровавых бед,
«Смогу ли дланью кровавой
В прологе драмы Красный Шаман поет гимн:
В этом мире — юдоли бедствий,
Я, Красный Шаман, великий дух,
На крыльях бури проклятий
Смогу ли дланью кровавой
Открыть глаза угнетенным,
Незрячих заставить прозреть,
Зажечь в сердцах свободы пламя?!
Заставлю ли в ушах глухих
Греметь страстью бешеной
Призыв к битве беспощадной,
Чтобы разрушить дотла
Чёрный мир гнёта и зла
На поте и крови калек?!
Смогу ли дать бедным и сирым,
Преданным проклятию вечному
Рабам и кумаланам бесправным
Язык разящий, голос трубящий,
Сеющий пламя, поднимая
Всех на битву, чтобы изменить
Законы жизни на земле?!
Когда начинается кровавая брань,
И мира срединного жизни
Основа вся всколыхнётся,
Будет ли сердце моё играть
Огненным мечом, заговоренным
На крови и разрушениях,
Не остановясь ни перед чем,
В упоении битв жестоких?!
Вставай, проклятием заклейменный,
Основная идея — то есть призыв к борьбе, выражается в следующих строках:
Пусть бурлит в жилах львиная кровь,
Клянусь цветенью живой,
Желанной женщиной своей,
Её прекрасными очами,
Её любовью святой —
Исчезнет проклятие, давление,
Над людьми страшной кабалой,
Человек истинно велик,
Сам человек — истинный бог.
В окончании драмы Красный Шаман избавляется от символов шаманства — всех идолов, шаманское облачение, бубен и колотушку бросает в огонь. Это сцена покаяния. Красный Шаман падает на колени перед символом скорби и покаяния Кутурган Куо, с плеч которой свисает змея, в руке которой — медная трость с горящей звездой. Вместе с Кутурган Куо Красный Шаман благословляет двуногих:
Верь непреложно: двуногих
Горе и муки исчезнут,
Разум смерти не подвластен,
Драма завершается победой линии Хатан Тэмиэрийэ, а Красный Шаман отказывается от шаманства:
Великий избранник, шаман,
Отныне отказываюсь я
Быть шаманом, духи алчные
Сверху — снизу пусть не заглянут
Взором нечистым в мой дымоход.
И без дьяволов на людей
Хватает несчастий и бед.
Из огня наполовину высовывается старец Хатан Тэмиэрийэ.
Умер великий шаман.
Кто будет теперь
Не будет сладкого
Настаёт ли черёд
И богам исчезнуть.
(Исчезая вниз):
Умер великий шаман.
Пусть духи злые
Не делились со мной.
Найдёт чем угоститься.
Глубоко символично и помогает понять истинный смысл драмы то, что дух огня — хранитель жизни на Земле Хатан Тэмиэрийэ отвернулся от людей, необдуманно и слепо разрушающих устои и законы жизни.
В конце драмы Красный Шаман объясняет причину своего поражения, почему он сжег шаманское облачение и атрибуты:
На рубеже веков появившись,
Одинокий избранник, какой бы
Мощью и умом обладая,
Не может гнет устранить,
Власть и законы изменить.
Молнией яркой блеснув,
Лишь на время может колыхнуть
Землю рабства, проклятый мир,
Чтобы погаснуть потом.
Законы и власть сметет
Только сам угнетенный народ,
Люд голодных, калек и рабов.
Все равно настанет день конца
Железного века, его исход,
День этот неотвратим,
(Использованы переводы Егора Сидорова).
Нежелание смириться с обстоятельствами, упрямая борьба до последнего, выступление против законов природы оборачивается для Кудангсы Великого трагедией, роком над всем его родом. Схожая история происходит и с Красным Шаманом, идея которого устранить и изменить законы жизни на Земле потерпит поражение. Писатель дал главному герою драмы идею борьбы, но образ, имевший предназначение на корню изменить устои Срединного мира, умирает.
Эти произведения, написанные с использованием форм народного фольклора, реалистично показывают особенности своего времени. Хотя у Ойунского и можно заметить акцент на условно-романтическую идею.
Хотелось бы отметить в конце своей статьи, что судьбы двух великих сынов народа саха, корифеев якутской литературы, культуры, идеологов национальной интеллигенции оказались сложными, трагическими.
Как известно, А.Е. Кулаковский умер в 1926 году, по пути в Баку, где должен был принять участие в тюркологическом съезде. Его прах захоронен в Москве. На том тюркологическом съезде якутский алфавит С.А.Новгородова, созданный на основе тюркской графики, был отмечен как выдающееся достижение в тюркологии, а доклад якутской делегации привлек внимание именитых специалистов. Если бы не политические барьеры, то, безусловно, из якутов могли бы выйти много специалистов, крупных учёных в области тюркологии. Тот же Кулаковский в качестве учёного имел огромный потенциал.
В 1935 году П.А. Ойунский, изучив, защитив тюркскую основу якутского языка (после академика Бётлингка), обосновав пути его развития, первым из якутов получил степень кандидата лингвистических наук. Ойунский провел в Якутии своеобразную культурную революцию, в том числе и в области науки, просвещения, развития якутского языка и образования на родном языке. Так, Ойунский инициировал создание первого научного учреждения в Якутии — Института языка, литературы и истории (ИЯЛИ). В 1937 году Платон Алексеевич, будучи депутатом первого созыва Верховного Совета СССР, в интервью в одной из московских газет заявил, что будет бороться за счастливое будущее родной республики, родного народа. Деятельность выдающегося государственного деятеля, имевшего неизмеримый потенциал для работы по управлению общественно-политическим, культурным, духовным развитием республики, народа, была прервана. Платон Алексеевич был арестован по пути из Москвы в Якутск, а позже умер в якутской тюрьме. Оборвалась жизнь великого человека, писателя, патриота. Такую потерю восполнить невозможно. У Ойунского было много задумок, идей, планов, которые, к сожалению, он не успел воплотить в жизнь.
Одна из недавних поездок в Саха предстала дорогой к тотемическим столбам, треком в землю праотцов за серебряным алхимическим порошком, полётом на Луну барона Мюнгхаузена.
Якуты с сомнением относятся к золоту, зачастую предпочитая серебро. И в этом смысле гигантская Якутия – это вполне себе Серебряная Луна на небосклоне России. Безбрежные поприща ночной покойницкой и зимней снежной металлической бумаги…
Где мамонтовые кресты намертво вмурованы в сахарную крошку. Северная Аргентина – королевство сибирского серебра. Ведь и Южная Аргентина (Argentum) не только родина танго. Большая её часть пустынна, нага и дика. Это безрадостная Патагония, примыкающая к иллюзорному острову огней и туманов:
В синем и далёком океане,
Где-то возле Огненной Земли…
Близнецы
Красный шаман
Ах, здравствуй, Маша, здравствуй, дорогая,
Как там в Одессе, в розовых садах?
Скажи ворам, что Колька вырастает,
Героем трассы в пламени труда.
Еще скажи, он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал,
Что начал жизнь он новую, другую,
Которую дал Беломорканал…
На кресте
Наш шаман висит на двери будто священный оберег, как голова козла на воротах…
Охраняет тайны скалы, размахивая бубном, как щитом. И словно Прометей наблюдает плывущие весной по Лене ледяные кресты.
И из печени его высасывает век от века охровую кровь красный орёл с соседней писаницы.
Шаманы-близнецы и драконы-орлы. Драконы снаружи, близнецы внутри. Боль, страдание и отчаяние наступают со всех сторон. Как плата за вселенскую Любовь…
Так крепится дух воина-птицы, висящего в каменной крепости на кресте, то вниз, то вверх ногами… (Смотря с какой стороны смотреть).
Так рождается Солнечный Язык. Будто Одину, в награду за саможертвоприношение, за самовывешивание и самораспятие на мировых деревьях, боги и предки дарят красным шаманам руны, знаки священного языка, любовной тайнописи нордических охотниц. (1)
Любовь и Знак
Любовь и Язык невозможны без Знака. (2)
Путь на Восток нереален без странной волнообразной россыпи от посоха на снегу, от полозьев и шифротелеграмм оленьих копыт и собачьих лап…
На зеркале Лены мы творили раскраски из хруста водяной стружки.
Такою красотой наделена
Была Ширин.
Такой была она
В тот день, когда предстала среди скал
Тому, кто, как мечту, ее искал.
И вот он, чародей-каменолом,
В одежде жалкой, с царственным челом.
За дверью…
И открылся проём, только лишь я потянул за ручку-невидимку. И прорвалась из проёма нам в помощь несметная и непобедимая мягкая и милая сила…
О сахар сахара, о роза роз! О боже!
Она явилась в мир — сама с собою схожей.
И царь протер глаза: они ослеплены.
Так бесноватых жжет сияние луны.
Прокаливание…
Кальцинирование…
Иглы и водяные знаки…
Только до смерти зацелованный серебряной цирцеей, узрит пчелиный град востока.
И небесный огонь над звездами.
Истинный полюс духа.
Луна-Якутия сжалилась и отпустила, выплюнула меня с лучезарным подарком, с Новым Солнцем за пазухой.
Я привёз юное светило в Москву, завёрнутое в шаманское зеркало, будто в газету.
Сегодня ночью в точке полуночи я выпущу Солнопёк Любви ввысь.
Словно Красный Шаман я выпал из гнезда Земли и Воды вверх.
Павел Зарифуллин
Платон Ойунский, которого ещё при жизни сравнивали с Прометеем, стал олицетворением якутской национальной идеи.
DV рассказывает о жизни и судьбе классика, первого руководителя советской Якутии и выдающегося учёного.
Потомок шаманов
Члены Совнаркома Якусткой АССР, 1925 год. Платон Слепцов — четвертый слева в нижнем ряду
Фотография Платона Ойунского после ареста
Читайте также: