Косматая обезьяна краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

О театральных неудачах или мнимых неудачах многие театральные критики пишут с таким злорадством, что невольно кажется, будто эти критики являются прямыми врагами развития театра. На самом деле это, конечно, не так, это просто довольно отвратительный профессиональный тик. Но мне кажется, что даже самые злые театральные критики всегда с известной внутренней радостью пишут об успехе. Для этого, конечно, среднему профессиональному рецензенту надо преодолеть боязнь того, что о нем скажут, будто он недостаточно критически остер, недостаточно требователен.

Не будучи профессиональным театральным критиком, но с величайшим волнением и любовью присматриваясь к развитию театра, я всегда испытываю, как нечто глубоко болезненное и грустное, всякую неудачу, посетившую то или другое искреннее, серьезно продуманное и исполненное дело в области театра, и, конечно, с гордой радостью за наш революционный театр приветствую каждый успех — от небольшого до самого крупного.

Камерный театр — в некоторой степени больное место для меня. С одной стороны, я проникнут глубочайшим уважением к великолепной энергии его руководителя. Я знаю, что при всей спорности принципов, которые положены в основу работы Камерного театра, его поездки за границу принесли нам только честь и постольку, поскольку нашли восторженных поклонников, и постольку, поскольку вызвали злобный шум, ни в коем случае не имевший бы места, если бы враги и Камерного театра и наши не сознавали исключительной крепости этого явления.

Но вместе с тем я самым резким образом расходился с основами театра и, признавая, что на путях, которые он себе избрал, он достиг значительных результатов, самые пути считал неправильными.

Театр Таирова был, во–первых, глубоко эстетическим театром. Не в том дело, чтобы я отрицал эстетизм, — эта игра в базаровское плебейство должна быть давным–давно отброшена или предоставлена в исключительное пользование тов. Чужаку; 1 но театр, по преимуществу эстетический, то есть целиком формальный, конечно, как нельзя меньше подходит к нашему суровому и полному содержанием времени.

Если бы театр Таирова и Коонен был перенесен в Западную Европу, он бы, вероятно, постепенно нашел известную публику — по крайней мере на некоторое время. Европа держится чрезвычайно долго на мумифицировании старья и любит вместе с тем модничать и менять разные наряды модерн. Новшества в Европе живут недолго и сменяются другими, более крикливыми. Но изобретательность Европы подточена, и, с этой точки зрения, театр Таирова может быть воспринят буржуазной публикой как очень пикантная новинка. Его успех мог бы быть более длительным, чем успех других трюковых театров.

Но наш Камерный театр вовсе не рассматривал свой эстетический неореализм как трюк и моду, это был всегда серьезный театр, в начале своего пути — даже подвижнический. Здесь приносили в жертву свою энергию и свое здоровье идолу чистого актерского искусства.

Пути Европы и Америки с их, может быть, шумным, но эфемерным успехом не привлекали театр, и, несмотря на то, что казалось, будто новая, растущая у нас публика без симпатии относится к театру, унаследованному от эстетических устремлений передовой части буржуазии, руководители театра чувствовали, что в великолепной весне нашей пролетарской культуры они могут сыграть, если угадают правильную линию, роль социально–историческую, бесконечно более ценную, чем роль хотя бы и очень одобряемых развлекателей западной буржуазии.

Мы не будем спорить с Таировым относительно его утверждений, будто путь Камерного театра есть прямая линия и будто бы эстетическая часть истории театра была, так сказать, заранее обдуманной подготовкой к вступлению на путь социальной драмы. Не будем спорить об этом, хотя мы думаем, что здесь действительно произошел перелом и что, не случись революции, театр Таирова вырос бы в чрезвычайно тонкий эстетический театр для немногих утонченных интеллигентов и бар.

Несмотря на все возражения и на восторженные суждения некоторых европейских критиков, я должен сказать, что считаю эту пьесу Шоу очень плохой и скучной. В сущности, это длинный парадоксальный памфлет, основная мысль которого довольно слаба и сбивчива, в чем может убедиться всякий, кто вникнет хорошенько в огромное предисловие Шоу к этой драме. К тому же драма была совершенно испорчена в Камерном театре. В то время как Шоу стремился к относительному оправданию осудивших Иоанну церковников и вообще написал некоторый переутонченный трактат по переоценке исторических фактов и сил, Камерный театр, памятуя свое обещание о социальной и революционной драме, огрубил, опростил и даже вывихнул все эти намерения Шоу. Карикатурные священники, к удивлению публики, вдруг говорили глубокомысленные и подчас благородные речи и т. д. Карикатура на каждом шагу была не там, где ее хотел Шоу, и в общем и целом получился спектакль, в котором чувствовалась идейная подкладка, которую надо было понять, но в котором подкладка эта была запутана и продырявлена, и понять ее было невозможно.

Прежде всего, общее впечатление сильное, из театра вы уходите потрясенным. Это первое, что нужно, это первая общезначительная оценка, вне которой об успехе нельзя и говорить. Второе — это то, что художественно найдены новые линии, новые ритмы. Кстати сказать, особенно интересно, что они близки к художественным исканиям крупнейших передовиков живописи в Европе, передовиков довольно изолированных и сравнительно мало признанных там, но могущих стать учителями у нас. Я говорю о Диксе и Мазерееле. 3

Наконец, — и это, может быть, самое важное, — несмотря на некоторые недостатки самой пьесы, она социально ценна, и именно театром как таковым приближена к идеалу подлинной, законченной, безукоризненной социальной трагедии.

Я сказал, что в пьесе этой есть недостатки. Главный ее не достаток формальный: она, к сожалению, экспрессионистская пьеса. У нас таких пьес шло не очень много, но надеюсь, что их будет идти еще меньше. Этот тип пьесы не лежит, по–моему, на большой дороге развития нашего театра.

Чрезвычайно глупо бояться романа и думать, что в нем есть что–то чуть ли не антимарксистское. Роман становится пошлым, когда он берется под соусом психологического кропания или сексуального блудословия. Но в тех случаях, когда роман удается взять как фокус социальных противоречий, он, конечно, является великолепным методом сделать вещь активной, социальное положение — одновременно конкретным и захватывающим широкие массы. Еще много времени пройдет, пока, скажем, чисто социальный фильм сможет так же захватывать широкие массы, как социальный кинороман, сплетающий в один жгут личные переживания и общественные моменты.

Но, конечно, в этом, в сущности, плохом и скучноватом жанре надо различать вещи плохие и скучные и вещи, которые, преодолевая несовершенство и нетеатральность формы, все же представляют собою крупные поэтические произведения.

* Видимо, описка; вероятно, следует читать: пары. — Ред.

Рост взрывчатости силы гнева темных рабочих, внезапно разбуженных, — вот что такое эволюция Янека.

Не такая большая беда, что взрыв не получается, что, наоборот, погибает, не найдя себе никакого выхода, не найдя никакого звука, эта отдельная взбунтовавшаяся единица. Для Америки это реалистично, и в этом реализме есть свой ужас и своя полезность. Для нас эта пьеса говорит, во–первых, о колоссальной потенциальной революционности именно низового пролетариата, а во–вторых, об огромной прочности стенок социального котла Америки. Это последнее обстоятельство не может погрузить нас в пессимизм, но оно лишний раз вызывает в нас самих приступ симпатического негодования, и это очень хорошо.

Тем не менее пьеса, сведенная исключительно, так сказать, к траектории подъема и падения настроения героя, не есть настоящая театральная пьеса.

Тем больше чести театру, который в некоторых отношениях благоприятный, в других же отношениях плохо оформленный материал сумел поднять на огромную высоту драматизма. Конечно, одним из успехов театра явилось то, что в молодом артисте Ценине он нашел совершенно подходящую фигуру. Голос, внешность, внутренняя убежденность — все это, сливаясь вместе, делало фигуру Янека чрезвычайно симпатичной, скульптурной, импонирующей, трудно забываемой. Никакого особенного искусства артист при этом не показал. Я думаю, что здесь кое–что было от прежней таировской школы; но, кроме того, Ценин показал много искренности, что, при условии технически вполне приемлемого исполнения, дало эффект драматически чрезвычайно сильный.

Не менее интересно и изображение буржуазии, которое дает Таиров. Я уверен, что он не смог бы дать его, если бы не ездил несколько раз в Европу. И, может быть, публика, которая не без интереса смотрела эту карикатуру на правящий класс, не вполне поняла ее правдивость. Я сам только два–три дня тому назад вернулся из–за границы, 6 и именно правдивость, именно глубочайший реализм изображения меня поразил. Кое–кому может показаться искусственным этот маршеобразный фокстрот, эта прыгающая механическая походка женских и мужских манекенов, эти неподвижные маски, бессмысленно хорошенькие у женщин, кривые, со следами всяких пороков, у расслабленных мужчин. Но на самом деле это действительно так. Конечно, не то чтобы это была копия, но это доминирующие черты, которые вас поражают.

* танцевальных залах (англ.). — Ред.

Во всяком случае, я с радостью констатирую победу Камерного театра. Еще один–два таких спектакля, и никаких споров о месте этого театра в нашей театральной системе мы больше не услышим.

Центральной фигурой драматургии США в 20-е годы стал О’Нил. Юджин Гладстон О’Нил (1888—1953) родился в семье актера. В юности он был матросом, играл в театре, работал репортером в провинциальной газете. В 1913—1914 годах он пишет первые свои пьесы. В 1916 году О’Нил вступил в группу провинстаунских актеров— так называлось объединение актеров и драматургов, созданное в 1915 году в Провинстауне (штат Массачусетс) прогрессивно настроенными литературными и театральными деятелями (в их числе были Джон Рид и Майкл Голд). Провинстаунские актеры ставили в основном одноактные пьесы. Пьесы О’Нила были впервые поставлены в 1916 году. О’Нил.черпал тематику и образы пьес из событий своей жизни. Не случайно многие герои его первых пьес были матросами — писатель хорошо помнил тяготы своей матросской жизни.

Книга: Зарубежная Литература XVII-XX веков

Лауреат Нобелевской премии 1936 года Юджин О'Нил считается основоположником национальной драматургии. Сын актера и драматург по призванию, выросший в артистической среде, он сменил немало разных профессий: был матросом и золотоискателем, бродяжничал, был актером, членом объединения при труппе "Провинстаун плейере".

Лауреат Нобелевской премии 1936 года Юджин О'НИЛ считается основоположником национальной драматургии. Сын актера и драматург по призванию, выросший в артистической среде, он сменил немало разных профессий: был матросом и золотоискателем, бродяжничал, был актером, членом объединения при труппе "Провинстаун плейере". На этой сцене были поставлены его первые одноактные пьесы.

Пьесы двадцатых годов - "Косматая обезьяна", "Любовь под вязами", "Крылья даны всем детям человеческим", принесшие О'Нилу известность, можно определить как социально-философские драмы. В этом жанре драматург умело сочетал стилевые особенности натурализма и елизаветинскую трагедию, символизм и приемы неопримитивизма. Он стремился уйти от правдоподобия, видоизменяя ценности и символы современного ему театра, хотел приблизиться "к неизведанной пока области", где, как он писал в статье "Стриндберг и наш театр", "наши сердца, обезумевшие от одиночества и жалкого косноязычия плоти, постепенно выявят новый язык человеческой общности".

В пьесе "Косматая обезьяна" (1922) автор достигает большого экспрессионистского эффекта, анализируя крах кочегара Янка. Молодой и сильный, Янк ловко орудует в недрах судна. Топка, где он работает при постоянной жаре, напоминает клетку, а сам он, по словам автора, утратив гармонию с природой, не достиг новых горизонтов. Потерпев неудачу в любви, Янк готов отступить назад, но и в прошлом не находит себя. Пьеса заканчивается символической сценой в зоологическом саду: доведенный до отчаяния Янк умирает в объятиях гориллы.

Драма "Крылья даны всем детям человеческим" (1924) посвящена расовым проблемам. Название ее составила строка популярной спиричуэле. Духовная песня музыкального фольклора американских негров, подобно глубинному лейтмотиву, как бы сопровождает историю любви чернокожего Джима Харриса и белой Эллы Даун и. Они выросли вместе и были бы счастливы в другом мире. Но их любовь обречена под косыми взглядами соседей, в мире, где цвет кожи значит больше, чем цвет души, а совесть и мораль удушены небоскребами холодного города-спрута. Юджин О'Нил продолжает следовать своему эстетическому кредо и изображает жизнь как трагедию, которая путает все формулы и несет освобождение "от мелочных забот каждодневного существования";

Признанным шедевром стала "Любовь под вязами" (1924), драма античной силы чувств. Семейная трагедия, разыгравшаяся на ферме Эфраима Кэбота в 1850 году, решена в нескольких аспектах: символическом (люди-вязы, глубоко вросшие в землю, люди-камни), натуралистическом (стихия чувств и первозданная энергия руководят человеком), психоаналитическом (инстинкт нередко сильнее разума) и социальном (собственническая власть земли над человеком, а людей сильных над слабыми). Деспотизм власти старого Кэбота, воля сыновей, противостоящая ей, ненависть сыновей к мачехе Абби, по возрасту более годящейся в сестры, и роковая страсть Абби к пасынку Эбину - этот узел таит в себе неразрешимый конфликт. Собственнический дикий инстинкт ввергает всех в борьбу за ферму и служит причиной полного отчуждения, непонимания и одиночества в семье, что и приводит к преступлению.

В трилогии "Траур - участь Электры" (1931) О'Нил Использовал классический миф о падении дома Атреев. События, описанные здесь, относятся ко времени окончания Гражданской войны между Севером и Югом. Бригадный генерал Эзра Мэннон возвращается с войны, чтобы в собственном доме быть убитым женой и ее любовником. Дочь убитого Лавиния, подобно Электре, уговаривает брата Орина отомстить за отца. В храме ненависти, каким стал дом Мэннонов, поселяется смерть. Последней умирает мстительница Лавиния, не выдержав преследований мертвыми. "Возвращение", "Загнанные", "Преследуемые" - таково название трех пьес, входящих в мифологическую драму Ю. О'Нила, позволившую ему реализовать свои возможности в жанре трагедии.

Пьеса "Продавец льда грядет" (1938) своим трагическим пафосом, местом действия и коллизией напоминает "На дне" М. Горького. Типологически она также близка к пьесе О'Нила "Любовь под вязами" и "Власть тьмы" Л. Толстого. В последние годы жизни писателя изданы его пьесы "Душа поэта", "Луна для пасынков судьбы" и "Долгое путешествие в ночь". Пьесы Юджина О'Нила, особенно ранние, часто осуждались за пессимизм, беспросветность. Отвечая критикам, драматург писал, что для него только трагическое обладает той значимой красотой, которая и есть правда.

Томас Стернз Элиот. Европейская школа американского модернизма

Теодор Драйзер. Американская трагедия

люди, обывательская среда, простые труженики, даже представители "дна" - таковы персонажи его драм. Писатель ставил задачей проникновение во внутренний мир человека, художественное обнажение глубинных мотивов поведения людей. Новаторские искания молодого О'Нила совпали с театральным экспериментаторством Джорджа Крэма Кука и Сьюзен Гласпел, создавших летом 1916 г. театральную труппу "Провинстаун плейере". В переоборудованной ими заброшенной верфи Провинстауна впервые появились на подмостках одноактные пьесы О'Нила "Жажда" и "К востоку, на Кардифф". Уже самые сюжеты ранних произведений О'Нила - а он написал их множество - решительно отличали молодого драматурга от авторов салонных и семейно-бытовых драм. Действие происходит в матросском кубрике, в портах, его персонажи - трудяги и забулдыги моряки, портовый люд и проститутки. У этих "простых" людей свои проблемы, и внутренний мир их далеко не примитивен.

С 1912 по 1919 г. длился "ученический" период О'Нила. Впоследствии он опубликовал лишь немногие из своих ранних пьес, но они почти все сохранились и в настоящее время изданы в Соединенных Штатах.

В 1920 г. на нью-йоркской сцене появилась первая многоактная драма О'Нила "За горизонтом" (Beyond the Horizon, Пулитц. пр.), и с этого времени началась его активная деятельность реформатора американского театра. "За горизонтом" и следующие за ней пьесы американские критики определяли как "натуралистические" из-за подробного изображения темных сторон действительности. Вернее все же говорить о них как о реалистических драмах, сочетающих непосредственное изображение американской жизни с большой психологической разработкой характеров и острой постановкой нравственных проблем. Неудавшиеся жизненные судьбы, личности, сломленные обстоятельствами, предстают в пьесе "За горизонтом" в образах двух братьев, из которых один мечтатель, другой практик, и оба терпят крушение надежд. В "Анне Кристи" (1921) снова возникают герои одноактных пьес - спившийся моряк, его дочь-проститутка Анна. В пьесе "Крылья даны всем детям человеческим" (1924) показано, как эти "крылья" обрезает жизнь. Конфликт между мужем и женой здесь осложняется специфически американской проблемой межрасового брака. В "Любви под вязами" ( 1924) жажда обладания - землей, деньгами, любимым существом - ведет к мрачной семейной трагедии. Напряженность действия в этих пьесах достигается глубокими и острыми конфликтами, возникающими на почве того, что персонажи следуют не прописной

морали, а могучим страстям.

Одновременно с реалистическими О'Нил создает ряд экспериментальных пьес, в которых подчас пренебрегает внешним равдоподобием, использует условные сценические приемы. Герой пьесы "Император Джонс" ( 1920), бежавший от восставшего народа на остров, оказывается во власти страхов, его преследует память о совершенных им преступлениях, ему чудятся ужасы. Еще более экспрессионистична и символична проникнутая антикапиталистическим пафосом пьеса "Косматая обезьяна" (1922). Пьеса "Великий бог Браун" (1926), затрагивающая тему успеха, наглядно показывает приемами условного театра с использованием масок раздвоение личности героя.

В 1923 г. издательство "Бонн и Ливрайт" выпускает первое собрание пьес О'Нила - в пяти книгах, а три года спустя появляется первая монография о нем, написанная Барретом Кларком. Интерес О'Нила к тайникам человеческой психики с особой полнотой

раскрылся в "Странной интерлюдии" ( 1928, Пулитц. пр.), грандиозной девятиактной драме, в которой персонажи (помимо диалогов) выражают в длинных монологах и репликах в сторону то, что они чувствуют и думают на самом деле. Эти речи слышит зритель, но другим действующим лицам они недоступны. В образе Нины Лидс и других персонажах пьесы ощутимо влияние психоанализа.

В трилогии "Траур к лицу Электре" (1931) история семьи генерала-южанина Маннона, возвращающегося с Гражданской войны, драматизирована в духе античных трагедий в прямую параллель с мифом об Агамемноне. Автор определил это произведение как воплощение "греческого понятия судьбы, которое может воспринять и при этом испытать волнение современная публика".

В середине 30-х гг. драматург переживает внутренний кризис, усугубившийся периодическим нездоровьем и известиями о накаляющейся обстановке в мире. "Продавец льда" (1939, пост. 1946) невольно наводит на параллель с пьесой "На дне" Горького, но в отличие от горьковского реализма у О'Нила преобладают условно-символическое начало, а также неверие в возможность персонажей подняться со дна жизни. После долгого перерыва О'Нил создает глубокие психологические драмы,содержащие автобиографические мотивы и основанные на драматически преображенных образах членов своей семьи - отца, матери, брата. Их характеры

обстановкой в доме. В "Луне для пасынков судьбы" ( the1943, опубл. 1957) изображено дальнейшее падение беспутною

Джеймса Тайрона-младшего, его метания и беззаветная любовь к нему Джози,женщины необыкновенно большого роста. С этой дилогией тематически связана пьеса "Душа поэта" (1942, опубл. 1957), хотя действие ее происходит в прошлом веке. Тема неудавшейся жизни и самообмана получила воплощение в образе ирландца Корнелиуса Мэлоди, отставного военного, ныне трактирщика, мнящего себя вторым Байроном. Пьеса была частью грандиозной драматической эпопеи "Сага о собственниках, обокравших самих себя" (A Tale

of Possessors Self-Dispossessed), над которой О'Нил начал работать еще в середине 30-х гг. Писатель намеревался проследить возвышение, духовное оскудение и распад американской семьи от Войны за независимость до 1932 г., чтобы добраться до корней "драмы американского материализма и страсти к обладанию". Незадолго до смерти О'Нил уничтожил рукописи цикла: помимо "Души

поэта" случайно сохранилась лишь огромная незаконченная пьеса "Дворцы побогаче" (More Stately Mansions, 1939, опубл. 1964), действие которой отнесено к 70-м гг. прошлого столетия.

Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.

О'Нилу были присущи восприимчивость к новейшим естественнонаучным и

общественным доктринам, непрестанное творческое горение, поиски новых

драматургических форм, способных воплотить его глубокие замыслы. Из школы

О'Нила вышли крупнейшие из современных американских драматургов,

продолжившие искания мастера, развивавшие дальше его традицию

психологической трагедии.

О'Нил — один из величайших трагиков XX века. Пристальное внимание к трагическому в искусстве и современной действительности в целом (1910-е — 1940-е годы) явилось причиной того, что драматург фактически ни разу не обратился к другому жанру. Трагедия стала для него наиболее адекватной формой воплощения художественных и философских идей. Вместе с тем, его сценический язык чрезвычайно богат: приметы экспрессионизма соседствуют в нём со стилистикой театра масок, традиции поэтического театра — с отличительными чертами психологической драмы.

Можно наметить определённый круг проблем, интересующих О'Нила. Характерной особенностью его пьес не без оснований считают трагический разлад между мечтой и реальностью. Обычно эта ситуация ведёт к утрате иллюзий, невозможности для личности, хранящей веру в некий идеал, найти своё место в окружающей действительности. Слепком социума у О'Нила оказывается семья — то сжатое пространство, где бушуют различные конфликты: между отцами и детьми, мужем и женой, сознательным и бессознательным, полом и характером. Их истоки коренятся в прошлом, с трагической неизбежностью подчиняющем себе настоящее. Былая вина требует искупления, и часто действующие лица пьес вынуждены взять на себя ответственность за грех, совершённый не ими. Отсюда дополнительные измерения как трагического конфликта, так и определённой им о'ниловской философии трагедии. Герой находится в борьбе с самим собой, с своим призванием, природой, Богом.

Поможем написать любую работу на аналогичную тему

Эволюция Ю.О'Нила от реализма к модернизму (“Косматая обезьяна”, “Все дети бога имеют крылья”, “Любовь под вязами”, “Великий бог Браун” и др.).

Читайте также: