Контрабас зюскинд краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Прежде, чем вы пойдёте читать рецензию под кат, скажу две вещи.
Первая - я не читала "Контрабас" Зюскинда. Но я читала "Голубку" и "Парфюмера".
Второе - после спектакля я поняла, за что не люблю Зюскинда. Это совершенно чуждый мне, холодный и извращённый ум, произведения которого втягивают тебя в мир корчащихся под тяжестью собственного безумия людей, сознание которых взрезано, точно хирургическим скальпелем, взглядом автора. Я не настолько жестока. Я посмотрела этот спектакль, я поняла его, поняла, почему он прекрасен, и почему он красив, как он сделан, увидела множество его интерпретаций и восхитилась мастерством, - но он не тронул меня. Я смотрела его с таким же любопытством антрополога, с каким Зюскинд изучает своих жертв. Однако Хабенский настолько великолепен в этом спектакле, что я впервые поняла, почему стоит заплатить за билеты дороже, но ближе, а не смотреть с балкона задёшево - конечно, хотя энергетика актера заполняет собой весь зал, всё равно многое теряется от того, что не видишь лица. Мы купили места как раз на балконе, и теперь я хочу сходить опять, но на этот раз - в партер. Это первый раз в моей жизни, когда я сознательно хочу сходить на какой-то спектакль второй раз, при том заплатить дорого - и абсолютно точно понимаю, зачем и почему я это делаю.
Потрясающе, как один человек два с половиной часа держит зал, и всё это - с самого начала, с того самого начала, когда среди белых матрацев открывается дверь, в которую видно лестницу, как будто освещённую улицей - и мы сразу понимаем, что перед нами - подвальная квартира, почему-то вся обитая белыми матрацами. Это сразу задаёт тон: обитые матрацами стены моделируют образ абсолютной убогости, аскетичности и нищеты - по началу на сцене кроме стола с граммофоном и кроооохотного кухонного уголка с большим холодильником, да мусоропровода с обрезанной трубой, ничего нет, и на фоне белых матрацев, доходящих до потолка, небольшая МХТ-овская сцена кажется огромной и совершенно пустой. Вторая ассоциация - палата сумашедшего дома. Где же ещё стены могут быть обиты мягким, как не в нём?
Герой же спускается по лестнице в свой полуподвал, практически съезжая туда, выталкивая на зрителя всем телом прежде всего огромный футляр от контрабаса. И первые 15 минут ходит по сцене - и ничего, совсем ничего не говорит. Всё, что он сделал - пришёл домой. Пришёл домой страшно взвинченный, бегает по квартире туда-сюда, не снимая пальто, открывает футляр, закрывает футляр, достаёт бутылки, убирает бутылки, пьёт, бегает туда-сюда, туда-сюда, мелко перебирая пальцами, снимает через голову пальто - и мы видим человека в концертном фраке, в нелепых, чересчур больших, широких штанах - надевает его на мусоропровод, куда по очереди летят шарф, какие-то предметы, молоток, и сверху припечатываются подушкой - и оп-па. это уже не мусоропровод, а кто-то в пальто и с подушкой вместо головы на железном трубчатом теле. Ещё бегает, останавливается, часто оглядывается на граммофон. Потом он начинает говорить.
Сначала кажется, что этот человек - абсолютный невротик. Он говорит сам с собой, попеременно обращаясь к граммофону и к железному человеку-мусоропроводу, причем граммофон - это явно кто-то, кому обычно герой ответить не может, но всегда хочет, кто-то унижающий и властный. Но постепенно в речи героя реальность и измышления переплетаются настолько тесно, что становится очевидным - тут явно речь не только о неврозах. Он заговаривается. Перескакивает с темы на тему. Медленно, но верно сцена заполняется вещами всё больше и больше, которые он берёт и бросает, потом снова подхватывает, ломает, наказывает, использует, отшвыривает - и они разлетаются по сцене как птицы, как мусор, как обрывки мыслей, мертвые и поломанные, живые лишь на тот краткий миг, когда герой снова схватил их, чтобы придать им какую-то жизнь. Вещи живут на сцене лишь тот краткий миг, пока герой взаимодействует с ними, но и тогда он использует их так шизофренично, придавая им настолько неожиданный и абсурдный смысл, что зритель оказывается втянут в очень странный внутренний диалог. Время от времени герой неожиданно замолкает на середине фразы, прислушиваясь к извлекаемым из предметов необычным звукам - вот он говорил-говорил-крутил и подкидывал - и вдруг замер! И прислушивается к тому, какой звук издаёт, изгибаясь, пила, или туалетный ершик, если им провести по ножкам стула - и снова продолжает монолог с оборванного места. На втором или третьем таком эпизоде ты понимаешь, что на самом деле перед тобой разворачивается не действие в квартире героя, а действие внутри его головы, что все больше и больше герой уходит в себя, в свой собственный внутренний мир, и, уходя в него, тянет за собой зрителя. И ещё ты чувствуешь, что это человек, который действительно талантлив, видишь перед собой существо, живущее в мире звуков, хотя и очень странных. При этом ни единого раза он не извлекает звука из инструмента, непосредственно для этого предназначенного - из контрабаса, который присутствует на сцене практически все время. Значимые вещи для героя очеловечены - если граммофон и мусоропровод - это враги и собеседники, то контрабас - это женщина.
Он говорит о контрабасах. О том, как на них держится вся музыка, и как никто этого никогда не признает. Рассказывает нам историю контрабасов, потом начинает ругать контрабасы, ругать контрабасистов, переходит на психологию, на Вагнера, на коллег, мельком упоминает о новой молоденькой певице Саре, работающей в их оркестре, у которой потрясающий голос, но быстро переходит обратно на контрабасы и историю музыки, на извращеннное сознание контрабасистов, на то, как мешает контрабас личной жизни. Он обожествляет и одноворменно придаёт дьявольские черты инстурменту. И поскольку контрабас для него здесь женщина, то по сути весь монолог героя - это монолог о женщине и про женщину. Пока он говорит только о контрабасе - он говорит как бы обо всех женщинах сразу, о женском начале, как таковом, но во второй части монолога этот маленький невротичный, измученнный человек переходит, наконец, как все одинокие невротики, на то, что его волнует - а волнует его та самая певица, Сара. Он мечтает о ней. Влюблён. Обожествляет и одновременно демонизирует, признается в любви, и сразу же переходит на ругань, запрещая воображаемой Саре (которую играет контрабас, усаженный за стол) ездить по ресторанам с посторонними мужчинами, крича на неё, пишет её имя на холодильнике, укладывая навзничь, обнимает, гладит, бьёт, пилит под ней стол - а ведь речь идёт о женщине, которая, по его же собственным словам, даже не знает, кто он, ни разу с ним не заговорила, никогда не обращала на него внимания - по сути в реальном мире они просто-напросто незнакомы и он для неё - всего лишь один из сотни статистов, обеспечивающих её голосу достойное музыкальное оформление во время выступления. Обстановка всё более и более накаляется и в момент сублимированного полового акта с контрабасом-Сарой, когда он в полуоргазменном, полубредовом состоянии лупит контрабас ладонью, затихая - матрасы стремительно валятся вниз, съезжает наискосок до пола огромная лампа, освещавшая сцену, и вместо белой команты мы оказываемся в абсолютно черном, пустом пространстве, среди которого, в белых холмах скрючился маленький, жалкий черный человечек. И мы больше не в комнате и даже не в сумашедшем доме, с этого момента мы - в его голове. И с этого момента становится ясно, что он не невротик, а сумашедший, самый настоящий сумасшедший, что он - человек живущий в абсудрной, страшной реальности беззвёздной пустоты, в которой иллюзии, как огромный нарыв, подменили реальность, и мы - мы тоже там, у него в голове, мы не люди больше, а лишь голоса, с которыми он говорит. Но и это ещё не конец, не самый страшный конец, не самая абсурдная интерпретация, ибо самым страшным, последним завершающим штрихом среди торжества безумия становится единственный реальный предмет - труп Сары в холодильнике.
Этот пересказ, возможно, скопирован с другого сайта и нарушает авторские права. Если хотите помочь проекту, перепишите его своими словами.
Контрабасист-неудачник из большого оркестра рассуждает о роли контрабаса в музыке и о своей неразделённой любви к певице. Он мечтает прокричать во время концерта её имя и, возможно, решиться на это.
Повествование ведётся от лица контрабасиста, имя которого не упоминается.
Комната. Играет пластинка — вторая симфония Брамса. Кто-то тихо подпевает. Шаги, которые только что удалились, возвращаются. Открывается бутылка, этот кто-то наливает себе пиво. Начинается монолог.
Одноактная пьеса представляет собой монолог 36-летнего контрабасиста. Сняв иглу с пластинки, он говорит, что у них в государственном оркестре двадцать контрабасов, и это большая сила. Без них ничего не получится — нельзя обойтись без других инструментов. Без баса никуда, все знают, что контрабас — главный в оркестре. Всё остальное можно противопоставить контрабасу.
Взять, к примеру, оперу. У них в театре есть молодая симпатичная певица, у неё сопрано. Сопрано противоположно басу и поэтому лучше всего звучит в сопровождении контрабаса. Между этими полюсами словно проходит музыкальная искра. Контрабасист считает это неотразимым.
Самое интересное в контрабасе — смычок. Музыкант играет на контрабасе, объясняя его возможности. Он доказывает, что четыре струны контрабаса создают целую вселенную звуков, которые невозможно применить на практике.
Я знаю людей, в которых заключена целая вселенная, необъятная. Но доставать её оттуда не торопятся. Чтобы не сойти с ума.
Это приводит к рассказу о строении контрабаса и его истории.
Лучшие образцы контрабаса остались в прошлом. И виновны в этом, в частности, классики, которые почти не писали музыки для контрабаса. Может, потому что это мощный инструмент, его слышно издалека, и даже квартира контрабасиста обделана звукоизоляцией, которая всё равно не спасает.
Контрабасист проводит эксперимент, играя громко. Соседи начинают стучать в стены.
Играть на контрабасе и физически тяжело. После концерта не остаётся сил. К тому же он большой, его неудобно транспортировать, он занимает центральное место в квартире и мешает принимать гостей или девушек. Даже дух его мешает. Ещё он боится дождя, и на гастроли приходится выезжать на несколько часов раньше остальных, чтобы контрабас успел отогреться.
Контрабасистами не рождаются, ими становятся неудачники или от разочарования. И музыкант — один из них. Он вспоминает композиторов и признаёт второстепенную роль женщины в музыке, потому что тяжело назвать известную композиторшу.
Контрабас — женский инструмент. Однажды они были напились на гастролях. Хорошо, что это не видела девушка с сопрано, Сара. Один знакомый виолончелист встречался с другой певицей, тоже сопрано, но для виолончели и сопрано написано мало вещей. Для контрабаса и сопрано — ещё меньше.
Сегодня вечером у них ответственный концерт, будет Сара. Музыкант играет на контрабасе и рассуждает, что это ужасный, бесполый инструмент, который иногда хочется разрубить. На нём неудобно играть, приходится менять положение тела, и пальцы все испорчены.
Порядочный композитор не пишет для контрабаса. Его не возьмут в камерную музыку, в квартет или даже октет. Контрабас сидит на заднем плане, за остальными инструментами, и нет никаких шансов быть замеченным. Но дисциплина должна быть.
Контрабасист рассуждает о немецких композиторах и убеждается, что музыка вечна. Опять рассуждает о композиторах, о Моцарте, который творил, когда ещё ничего из знаменитых музыкальных произведений современности не было написано.
Затем музыкант встаёт и, спотыкаясь о контрабас, ругает его и угрожает когда-либо разбить. Вернувшись на место, говорит о Саре. Он долго искал произведения, которые можно было бы играть вместе с ней, но таких мало. Поэтому ему тяжело видеться с ней. Он ревнует Сару к директору и приезжим певцам, которые водят её в дорогие рестораны.
Однажды они репетировали что-то, и на сцене появилась Сара. Он хотел играть плохо, чтобы обратить на себя внимание, потом передумал и сыграл превосходно. Но она ушла, так и не заметив его. В оркестре четыре контрабаса, если один сфальшивит, всё равно никто не заметит.
Оркестр — это отображение человеческого общества, потому что здесь, как и там, те, кто безоговорочно выполняют самую дерьмовую работу, сверху донизу презираются всеми остальными.
Он думает о Саре днём и ночью, хочет прокричать её имя во время концерта, чтобы об этом написали газеты. Её можно обнять, как контрабас.
Контрабасист в отчаянии, он начинает кричать. Он ремесленник, который ничего не добился. Но почему он должен быть лучше других. Он такой же, как все, только надевает на работу фрак.
Успокоившись, музыкант извиняется за то, что кричал, и что сравнил Сару с контрабасом. Рассуждает о работе музыканта в оркестре. Она надёжная, есть гарантии, страховки, и его не могут выгнать, как директора. Но если он сегодня закричит Саре прямо на концерте, его выгонят. Тогда о нём напишут в газетах, и она не будет к нему серьёзно относиться, такова цена этого крика.
Контрабасисту пора идти на концерт, и сегодня он, может быть, будет кричать, если осмелится. Он прощается и уходит.
Патрик Зюскинд Контрабас.
Комната. Играет пластинка, Вторая симфония Брамса. Кто-то тихо подпевает.
Шаги, которые только что удалились, возвращаются. Открывается бутылка, этот кто-то наливает себе пиво. Начинается монолог. Все произведение представляет собой монолог контрабасиста.
Сняв иглу с пластинки, он начинает разговор. Говорит, что у них в государственном оркестре двадцать контрабасов, и это большая сила. Без них ничего не получится, как можно обойтись без других инструментов.
Без баса никуда, поэтому контрабас главный в
Вот опера. У них в театре есть молодая симпатичная певица, у нее сопрано. Сопрано противоположно басу. Самое интересное это смычок.
Дальше он играет на контрабасе, объясняя его возможности. Это приводит к рассказу строения контрабаса и его истории. Лучшие образцы контрабаса остались в прошлом. И виновны в этом в частности классики, которые почти не писали для контрабаса.
Может потому, что это мощный инструмент, его слышно издалека, поэтому даже квартира обделана звукоизоляцией. Но шумоизоляция не спасает. Проводит
Начинают стучать соседи. Играть на контрабасе к тому же тяжело физически. После концерта не остается сил.
К тому же он большой и не удобный. Его неудобно транспортировать, он занимает центральное место в квартире и мешает принимать гостей или девушек. Даже дух его мешает. Еще он боится дождя, и если ехать на гастроли, приходится ехать на несколько часов раньше остальных, чтобы контрабас успел отогреться.
Контрабасистами не рождаются, ими становятся неудачники или от разочарования. И он один из них. Вспоминает композиторов и признает второстепенную роль женщины в музыке, потому что тяжело назвать известную композиторшу.
Контрабас женский инструмент. Однажды они были на гастролях, и напились за гонорар. Хорошо, что это не видела девушка с сопрано, Сара. Она была с певцами.
Один знакомый виолончелист встречался с другой певицей, тоже сопрано, но мало вещей написано для виолончели и сопрано. Для контрабаса и сопрано еще меньше. Сегодня вечером у них ответственный концерт, будет Сара. Играет на контрабасе и рассуждает, что это ужасный бесполый инструмент, который иногда хочется разрубить.
На нем неудобно играть, приходится менять положение тела, и пальцы все испорчены. Порядочный композитор не пишет для контрабаса. Его не возьмут в камерную музыку, в квартет или даже октет.
Но дисциплина должна быть. Рассуждает о немецких композиторах и утверждается, что музыка вечна. Опять рассуждает о композиторах, о Моцарте, который творил, когда еще ничего из знаменитых музыкальных произведений современности не было написано.
Встает, и спотыкаясь о контрабас, ругает его и угрожает когда-либо разбить. Вернувшись на место, говорит о Саре. Он долго думал, что есть для контрабаса и сопрано, чтобы им вместе играть. Но такого мало.
Поэтому ему тяжело видеться с ней. Он ревнует ее к директору и приезжим певцам, которые водят ее в дорогие рестораны. Однажды они репетировали что-то, и на сцене появилась Сара.
Он хотел играть плохо, чтобы обратить на себя внимание. Но потом передумал, и сыграл превосходно. Но вскоре она ушла, так и не заметив его.
Их четыре, если один сфальшивит, все равно ничего не будет заметно. А он думает о Саре, хочет прокричать ее имя во время концерта, чтобы об этом написали газеты. Он часто думает о ней и днем.
Ее можно обнять, как контрабас. Он отчаянно сидит в кресле. После этого начинает кричать. Он ремесленник, который ничего не добился.
Но почему он должен быть лучше других. Он такой же как все, только надевает на работу фрак. Успокоившись, извиняется за то, что кричал, и что сравнил Сару с контрабасом. Рассуждает о работе музыканта в оркестре.
Она надежная. Гарантии, страховки, и его не могут выгнать, как директора. Но если он сегодня закричит Саре прямо на концерте, его выгонят. Тогда о нем напишут в газетах, и она не будет к нему серьезно относиться, такова цена этого крика.
Ему уже пора идти на концерт, и сегодня он, может быть, будет кричать, если осмелится. Он прощается и уходит.
Как же тема способностей, а может и таланта, этого маленького человека прослеживается в произведении? Эта тема, безусловно, есть в произведении, т.к. человек монологично рассуждает о своей судьбе, о жизни музыканта в оркестре, о своих дарованиях и в то же время порой посредственности. Все это дает основание говорить нам о том, что человек умеет, способен мыслить, причем мыслить здраво, критически.
Пьеса Зюскинда (меланхолическое произведение для одного контрабаса) – притча о музыканте, контрабас которого оживает и становится его двойником. На сцене два участника действия: главный герой, который так и останется безымянным, и его контрабас. В пьесе много ˝личного˝, поскольку при написании, как признается сам Зюскинд в предисловии к пьесе, он руководствовался ˝моим собственным опытом, потому что я также большую часть своей жизни провожу в маленьких комнатах, которые покидаю с большим трудом˝.
В продолжение всего монолога герой пытается решить для себя три главные проблемы: выяснить свои отношения с миром, который предстает сквозь призму музыки; утвердить себя и обрести свою любовь, защитив от околомузыкальной грязи и несвободы молодую певицу-сопрано Сару, и, наконец, – выяснить свои отношения со своим инструментом – контрабасом.
Вообще, по отношению к женщинам и любви у героя тоже очень нехарактерное, на современный взгляд, мнение. Он выражает мысли по поводу того, влюбится ли он еще и как это будет, способен ли он любить и в каких поступках это будет проявляться.
Он сам признается, что оркестр — ˝это копия человеческого общества˝, только в оркестре ˝правит жесткая иерархия мастерства, … ужасающая иерархия таланта, неопровержимая, природой установленная, чисто физическая иерархия колебаний и тонов˝. Герой, музыкант-ремесленник, не лишенный, однако, знания истории музыки, а также собственного тонкого восприятия и чувствования музыки, оказывается отрезанным от мира: дверь, пол, потолок, стены, окна его квартиры и даже ˝рамы тоже гасят звук˝ , располагаясь позади всех в оркестре, он принужден играть самые незначительные партии в концертах, поскольку нет ни одного произведения, созданного специально для контрабаса.
Таким образом, в ˝Контрабасе˝ Патрика Зюскинда тема музыки лишается своего исключительно высокого звучания: музыка как работа главного героя, работа — создавать фон. Работа, сопряженная с физическими эмоциональным напряжением, однако это труд, достаточно тяжелый для героя, требующий усилий и при том, лишенный свободы и творческого начала. Музыкант вынужден ˝пилить˝ на инструменте, который он ненавидит. Контрабас становится символом обнищания души человека, символом полной безысходности. В попытке освободиться главный герой отправляется на премьеру оперы с целью разорвать порочный круг социально иерархированного искусства, этот поступок можно назвать социальным самоубийством, то есть оставаясь в живых герой как бы автоматически вычеркивается из жизни общества. На это тоже нужно иметь психологические силы и наклонности.
Подводя итоги, отметим, что Зюскинд, рассказывая притчу о музыканте и контрабасе, ставшем его двойником, сохраняет верность романтической традиции. Музыка продолжает оставаться для него сакральным искусством, метафорой гармонии бытия. Контрабас в пьесе Зюскинда символизирует трагическую отьединенность героя от мира, перед которым он испытывает страх, но в который все-таки хочет вернуться. И сделать это он сможет, только убрав со своего пути громоздкий и тяжелый контрабас, чтобы наконец перестать играть роль его двойника.
Стоит ли в каждой рецензии пересказывать содержание книги? Вообще можно ли перевести книгу, полностью построенную на изменении настроений главного героя? Можно - если представить действие на сцене.
Первое впечатление от "Контрабаса" Патрика Зюскинда, книги, впервые прославившей его в качестве современного прозаика, - впечатление театральное. Произведение построено по принципу моноспектакля. "Контрабас", книга, которая читается на одном дыхании - построена на исповедальности, свойственной моноспектаклю, - и театральности, присущей искренней исповеди. Ведь невозможно избавиться от театрализации, виговаривая собственный мир, свои наиболее личные вещи, - иначе исповедь вместо того, чтобы очистить - опустошает тебя.
О чем говорится в книге? В ней говорится о разных вещах. В частности: о музыке. Об истории музыки. О действительности профессионального музыканта. О философии. О любви. О жизни. И снова о музыке.
Главный герой "Контрабаса" - контрабасист, который играет в государственном оркестре. Маленький, как сказано в рецензии издательства, человек, - он платит за любовь к собственной профессии достаточно дорогой ценой, а именно - одиночеством. Таким образом, любовь к музыке, впитывая все эмоции, как и те, что не для нее предназначены набирает местами откровенно болезненных черт, - но остается тем, чем является: настоящей любовью с неотъемлемой от неё самоотверженностью.
Несчастный в личной жизни, главный герой "Контрабаса", как и свойственно человеку одинокому, немного злоупотребляет пивом; много думает; обустраивает свой быт в соответствии собственным вкусам; наконец, позволяет себе быть абсолютно свободным в собственном небольшом, но до последнего вздоха обжитом пространстве, - звукоизолированном от внешнего мира, посвященном исключительно музыке. Ведущее место в небольшой комнатке занимает контрабас, который имеет если не сакральное, то во всяком случае мистическое значение для рассказчика, - а впоследствии и для читателя.
Собственно, парадоксальным образом рассказ одинокого человека превращается в полную противоположность от того, чего стоит ожидать от исповеди. Действительно, в пустоте современного мира, в лабиринтах искаженного сознания одинокого человека есть нечто, что превращает "крик отчаяния" в аскетическую, молитвенно сосредоточенную историю об отсутствии - или отрицании - безнадежности. Свет прорывает темноту в конце книги, темнота собственно формирует этот свет, и появляется этот свет так, что, кроме больших и маленьких неудач, главный герой книги имеет мечту, и не одну, - и, кроме того, имеет достаточно сосредоточенности, чтобы понемногу воплощать их в жизнь, не так, так иначе, хорошо зная, что знают специалисты профессий во всем мире: мечтам свойственно исполняться.
Книгу можно порекомендовать всем тем, кому не безразлична музыка; тем, кого одиночество интересует как философское или психологическое, или бытовое явление; наконец, тем, кто разбирается в качественной литературе и хороших переводах.
Читайте также: