Консул моэм краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Дверь отворилась, Майкл Госселин поднял глаза. В комнату вошла Джулия.
- Это ты? Я тебя не задержу. Всего одну минутку. Только покончу с
- Я не спешу. Просто зашла посмотреть, какие билеты послали
С безошибочным чутьем опытной актрисы приурочивая жест к слову, она
указала движением изящной головки на комнату, через которую только что
- Это бухгалтер. Из конторы Лоренса и Хэмфри. Он здесь уже три дня.
- Он у них в учениках по контракту. Похоже, что дело свое знает.
Поражен тем, как ведутся у нас бухгалтерские книги. Он не представлял
себе, что можно поставить театр на деловые рельсы. Говорит, в некоторых
фирмах счетные книги в таком состоянии, что поседеть можно.
"Джулия улыбнулась, глядя на красивое лицо мужа, излучающее
- Он сегодня кончает. Не взять ли его с собой перекусить на скорую
- По-твоему, этого достаточно, чтобы приглашать его к ленчу?
Майкл не заметил легкой иронии, прозвучавшей в ее голосе.
- Если ты возражаешь, я не стану его звать. Я просто подумал, что это
доставит ему большое удовольствие. Он страшно тобой восхищается. Три раза
ходил на последнюю пьесу. Ему до смерти хочется познакомиться с тобой.
Майкл нажал кнопку, и через секунду на пороге появилась его секретарша.
- Письма готовы, Марджори. Какие на сегодня у меня назначены встречи?
Джулия вполуха слушала список, который читала Марджори, и от нечего
делать оглядывала комнату, хотя помнила ее до мелочей. Как раз такой
кабинет и должен быть у антрепренера первоклассного театра. Стены были
обшиты панелями (по себестоимости) хорошим декоратором, на них висели
гравюры на театральные сюжеты, выполненные Зоффани и де Уайльдом. Кресла
удобные, большие. Майкл сидел в чиппенделе [стиль английской мебели XVIII
века] - подделка, но куплена в известной мебельной фирме, - его стол, с
тяжелыми пузатыми ножками, тоже чиппендель, выглядел необыкновенно
солидно. На столе стояли ее фотография в массивной серебряной рамке и, для
симметрии, фотография Роджера, их сына. Между ними помещался великолепный
серебряный чернильный прибор, который она подарила как-то Майклу в день
рождения, а впереди бювар из красного сафьяна с богатым золотым узором,
где Майкл держал бумагу, на случай, если ему вздумается написать письмо от
руки. На бумаге был адрес: "Сиддонс-театр", на конвертах эмблема Майкла:
кабанья голова, а под ней девиз: "Nemo m impune lacessit" [никто не тронет
меня безнаказанно (лат.)]. Желтые тюльпаны в серебряной вазе, выигранной
Майклом на состязаниях по гольфу среди актеров, свидетельствовали о
заботливости Марджори. Джулия бросила на нее задумчивый взгляд. Несмотря
на коротко стриженные, обесцвеченные перекисью волосы и густо накрашенные
губы, у нее был бесполый вид, отличающий идеальную секретаршу. Она
проработала с Майклом пять лет, должна была вдоль и поперек изучить его за
это время. Интересно, хватило у нее ума влюбиться в него?
Марджори подала ему черную фетровую шляпу и распахнула дверь. Когда они
вышли в контору, юноша, которого заметила, проходя, Джулия, обернулся и
- Разрешите познакомить вас с миссис Лэмберт, - сказал Майкл. Затем
добавил с видом посла, представляющего атташе царственной особе, при дворе
- Это тот джентльмен, который любезно согласился привести в порядок
Юноша залился ярким румянцем. На теплую улыбку Джулии, всегда бывшую у
нее наготове, он ответил деревянной улыбкой. А сердечно пожав ему руку,
она отметила, что ладонь его стала влажной от пота. Его смущение было
трогательно. Так, верно, чувствовали себя те, кого представляли Саре
Сиддонс [Сидонс Сара (1755-1831) - знаменитая английская актриса]. Джулия
подумала, что не очень-то любезно ответила Майклу, когда он предложил
позвать мальчика на ленч. Она посмотрела ему прямо в глаза своими
огромными темно-карими лучистыми глазами. Без всякого усилия, так же
инстинктивно, как отмахнулась бы от докучавшей ей мухи, она вложила в
- Может быть, вы не откажетесь поехать с нами перекусить? Майкл
Юноша опять покраснел, кадык на его тонкой шее судорожно дернулся.
- Это очень любезно с вашей стороны. - Он встревоженно осмотрел свой
- Вы сможете умыться и почиститься, когда приедете к нам.
Машина ждала у служебного входа: длинный черный автомобиль с
хромированными деталями, сиденья обтянуты посеребренной кожей, эмблема
Они жили на Стэнхоуп-плейс. Когда они приехали, Джулия велела
дворецкому показать юноше, где он может помыть руки. Сама она поднялась в
гостиную. В то время как она красила губы, появился Майкл.
- Я сказал ему, чтобы он шел сюда, как только будет готов.
- Милый, надо же нам знать. Я попрошу его расписаться в книге для
- Слишком много чести. - Майкл просил расписываться только самых
почетных гостей. - Мы видим его здесь в первый и последний раз.
В этот момент молодой человек появился в дверях. В машине Джулия
приложила все старания, чтобы успокоить его, но он, видно, все еще робел.
Их уже ждал коктейль, Майкл разлил его по бокалам. Джулия вынула сигарету,
и молодой человек зажег спичку, но рука его так сильно дрожала, что ей ни
за что бы не удалось прикурить, поэтому она сжала ее своими пальцами.
"Бедный ягненочек, - подумала Джулия, - верно, сегодня самый
знаменательный день в его жизни. Будет на седьмом небе от счастья, когда
начнет рассказывать об этом. Он станет героем в своей конторе, и все от
Язык Джулии сильно разнился, когда она говорила сама с собой и с
другими "людьми. С собой она не стеснялась в выражениях. Джулия с
наслаждением сделала первую затяжку. Право же, если подумать, разве
неудивительно, что ленч с ней и получасовой разговор придаст человеку
столько важности, сделает его крупной персоной в его жалком кружке.
Джулия одарила его очаровательной улыбкой, слегка приподняв свои
прекрасные брови, что он, наверное, не раз видел на сцене.
- Я очень рада, что она вам нравится, - голос у нее был низкий и чуть
хрипловатый. По тону Джулии можно было подумать, что его слова сняли
огромную тяжесть с ее души. - Мы в семье считаем, что у Майкла
- У меня такой богатый опыт. Я всегда сам придумываю интерьеры для
наших пьес. Конечно, у нас есть человек для черновой работы, но идеи мои.
Они переехали в этот дом два года назад, и Майкл так же, как и Джулия,
знал, что они отдали его в руки опытного декоратора, когда отправились в
турне по провинции, и тот взялся полностью его подготовить к их приезду,
причем бесплатно, за то, что они предоставят ему работу в театре, когда
вернутся. Но к чему было сообщать эти скучные подробности человеку, даже
имя которого было им неизвестно. Дом был отлично обставлен, в нем удачно
сочетались антиквариат и модерн, и Майкл мог с полным правом сказать, что
это, вне сомнения, дом джентльмена. Однако Джулия настояла на том, чтобы
спальня была такой, как она хочет, и, поскольку ее абсолютно устраивала
спальня в их старом доме в Ридженс-парк, где они жили с конца войны,
перевезла ее сюда всю целиком. Кровать и туалетный столик были обтянуты
розовым шелком, кушетка и кресло - светло-голубым, который так любил Натье
[Натье, Жан Марк (1685-1766) - французский портретист]; над кроватью
порхали пухлые позолоченные херувимы, держащие лампу под розовым абажуром,
такие же пухлые позолоченные херувимы окружали гирляндой трюмо. На столе
атласного дерева стояли в богатых рамах фотографии с автографами: актеры,
актрисы и члены королевской фамилии. Декоратор презрительно поднял брови,
но это была единственная комната в доме, где Джулия чувствовала себя
по-настоящему уютно. Она писала письма за бюро из атласного дерева, сидя
- Надеюсь, вы не останетесь голодны, - сказала Джулия. - У нас с
И действительно: на столе их ждали жареная камбала, котлеты со шпинатом
и компот. Эта еда могла утолить законный голод, но не давала потолстеть.
Кухарка, предупрежденная Марджори, что к ленчу будет еще один человек,
приготовила на скорую руку жареный картофель. Он выглядел хрустящим и
аппетитно пахнул. Но ел его только гость. Майкл уставился на блюдо с таким
видом, словно не совсем понимал, что там лежит, затем, чуть заметно
вздрогнув, очнулся от мрачной задумчивости и сказал: нет, благодарю. Они
сидели за длинным и узким обеденным столом, Джулия и Майкл на торцовых
концах, друг против друга, в величественных итальянских креслах, молодой
человек - посредине, на не очень удобном, но гармонирующем с прочей
мебелью стуле. Джулия заметила, что он посматривает на буфет, и
Джулия бросила на дворецкого выразительный взгляд - он в этот момент
как раз наливал белое сухое вино в бокал Майкла, - и тот вышел из комнаты.
- Мы с Майклом не едим хлеба. Джевонс сглупил, не подумав, что вам он
- Разумеется, есть хлеб - это только привычка, - сказал Майкл. -
Поразительно, как легко от нее отучаешься, если твердо решишь.
- Я отказался от хлеба не потому, что боюсь потолстеть. Я не ем его,
так как не вижу в этом смысла. При моем моционе я могу есть все, что хочу.
Для пятидесяти двух лет у Майкла была еще очень хорошая фигура. В
молодости его густые каштановые волосы, чудесная кожа, большие синие
глаза, прямой нос и маленькие уши завоевали ему славу первого красавца
английской сцены. Только тонкие губы несколько портили его. Высокий -
шести футов роста, - он отличался к тому же прекрасной осанкой. Столь
поразительная внешность и побудила Майкла пойти на сцену, а не в армию -
по стопам отца. Сейчас его каштановые волосы почти совсем поседели, и он
стриг их куда короче, лицо стало шире, на нем появились морщины, кожа
перестала напоминать персик, по щекам зазмеились красные жилки. Но
благодаря великолепным глазам и стройной фигуре он все еще был достаточно
красив. Проведя пять лет на войне, Майкл усвоил военную выправку, и, если
бы вы не знали, кто он (что вряд ли было возможно, так как фотографии его
по тому или другому поводу вечно появлялись в иллюстрированных газетах),
вы бы приняли его за офицера высокого ранга. Он хвастал, что его вес
сохранился таким, каким был в двадцать лет, и многие годы вставал в любую
погоду в восемь часов утра, надевал шорты и свитер и бегал по
- Секретарша сказала мне, что вы были на репетиции сегодня утром, мисс
Лэмберт, - заметил юноша. - Вы собираетесь ставить новую пьесу?
- Майкл решил, что мы немного разболтались, и назначил репетицию.
- И очень этому рад. Я обнаружил, что кое-где вкрались трюки, которых я
не давал при постановке, и во многих местах актеры позволяют себе
вольничать с текстом. Я очень педантичен в этих вопросах и считаю, что
надо строго придерживаться авторского слова, хотя, видит бог, то, что
- Если вы хотите посмотреть эту пьесу, - любезно сказала Джулия, - я
- Мне бы очень хотелось пойти еще раз, - горячо сказал юноша. - Я видел
- Неужели? - изумленно воскликнула Джулия, хотя она прекрасно помнила,
что Майкл ей об этом говорил. - Конечно, пьеска эта не так плоха, она
вполне отвечает своему назначению, но я не представляю, чтобы кому-нибудь
"Все-таки я вытянула из него это", - подумала Джулия и добавила вслух:
- Когда мы читали пьесу, Майкл еще сомневался. Ему не очень понравилась
моя роль. Вы знаете, по сути, это - не для ведущей актрисы. Но я решила,
что сумею кое-что из нее сделать. Понятно, на репетициях вторую женскую
- Я не хочу сказать, что мы заново переписали пьесу, - добавил Майкл, -
но, поверьте, то, что вы видите сейчас на сцене, сильно отличается от
- Если вы будете очень любезны с Джулией, она, возможно, подарит вам на
Он снова вспыхнул, его голубые глаза засияли. ("А он и впрямь
очень-очень мил".) Красивым юношу, пожалуй, назвать было нельзя, но у него
было открытое прямодушное лицо, а застенчивость казалась даже
привлекательной. Волнистые светло-каштановые волосы были тщательно
приглажены, и Джулия подумала, насколько больше бы ему пошло, если бы он
не пользовался бриллиантином. У него был свежий цвет лица, хорошая кожа и
мелкие красивые зубы. Джулия заметила с одобрением, что костюм сидит на
нем хорошо и он умеет его носить. Юноша выглядел чистеньким и славным.
- Вам, верно, раньше не приходилось бывать за кулисами? - спросила она.
- Никогда. Вот почему мне до смерти хотелось получить эту работу. Вы
Майкл и Джулия благожелательно ему улыбнулись. Под его восхищенными
- Я никогда не разрешаю посторонним присутствовать на репетиции, но,
поскольку вы теперь наш бухгалтер, вы вроде бы входите в труппу, и я не
прочь сделать для вас исключение, если вам захочется прийти, - сказал
- Это чрезвычайно любезно с вашей стороны. Я еще ни разу в жизни не был
на репетиции. А вы будете играть в новой пьесе, мистер Госселин?
- Нет, не думаю. Я теперь не очень-то стремлюсь играть. Почти
невозможно найти роль на мое амплуа. Понимаете, в моем возрасте уже не
станешь играть любовников, а авторы перестали писать роли, которые в моей
юности были в каждой пьесе. То, что французы называют "резонер". Ну, вы
знаете, что я имею в виду - герцог, или министр, или известный королевский
адвокат, которые говорят остроумные вещи и обводят всех вокруг пальца. Не
понимаю, что случилось с авторами. Похоже, они вообще разучились писать.
От нас ожидают, что мы построим здание, но где кирпичи? И вы думаете, они
нам благодарны? Авторы, я хочу сказать. Вы бы поразились, если бы
услышали, какие условия у них хватает наглости ставить!
- Однако факт остается фактом: нам без них не обойтись, - улыбнулась
Джулия. - Если пьеса плоха, ее никакая игра не спасет.
- Все дело в том, что и публика перестала по-настоящему интересоваться
театром. В великие дни расцвета английской сцены люди не ходили смотреть
пьесы, они ходили смотреть актеров. Не важно, что играли Кембл [Кембл,
Джон (1757-1823) - английский актер] или миссис Сиддонс. Публика шла,
чтобы смотреть на их игру. И хотя я не отрицаю, если пьеса плоха, мы
горим. Все же, когда она хороша, даже теперь зрители приходят смотреть
- Я думаю, никто с этим не станет спорить, - сказала Джулия.
- Такой актрисе, как Джулия, нужно одно - произведение, где она может
себя показать. Дайте ей его, и она сделает все остальное.
Джулия улыбнулась юноше очаровательной, но чуть-чуть извиняющейся
- Не надо принимать моего мужа слишком всерьез. Боюсь, там, где дело
- Если молодой человек что-нибудь в этом смыслит, он должен знать, что
- Я просто остерегаюсь делать то, чего не могу. Отсюда и моя репутация.
Молодой человек проглотил залпом то, что еще оставалось у него в чашке.
- Думаю, у Майкла в кабинете найдется что-нибудь подходящее. Пойдемте,
Джулия провела его в большую комнату позади столовой. Хотя
предполагалось, что это будет кабинет Майкла - "Надо же человеку иметь
место, где он может посидеть без помех и выкурить трубку", - использовали
ее главным образом как гардеробную, когда у них бывали гости. Там стояло
прекрасное бюро красного дерева, на нем фотографии Георга V и королевы
Марии с их личными подписями. Над камином висела старая копия портрета
Кембла в роли Гамлета кисти Лоренса [Лоренс, Томас (1769-1830) -
английский живописец]. На столике лежала груда напечатанных на машинке
пьес. По стенам шли книжные полки, закрытые снизу дверцами. Открыв дверцу,
Джулия вынула пачку своих последних фотографий. Протянула одну из них
На этот раз улыбка ее была иной, чуть лукавой; Джулия опустила на миг
ресницы, затем, подняв их, поглядела на юношу с тем мягким выражением
глаз, которое поклонники называли ее бархатным взглядом. Она не
преследовала этим никакой цели, сделала это просто механически, из
инстинктивного желания нравиться. Мальчик был так молод, так робок,
казалось, у него такой милый характер, и она никогда больше его не увидит,
ей не хотелось, так сказать, остаться в долгу, хотелось, чтобы он
вспоминал об этой встрече, как об одном из великих моментов своей жизни.
Джулия снова взглянула на фотографию. Неплохо бы на самом деле выглядеть
так. Фотограф посадил ее, не без ее помощи, самым выгодным образом. Нос у
нее был слегка толстоват, но, благодаря искусному освещению, это совсем не
Перевел с английского А.Андреев (LyoSHICK)
Мистер Пит был доведен до белого каления. За двадцать лет службы консул натерпелся от неприятных людей всякого сорта: от чиновников, не желающих внимать доводам рассудка, от коммерсантов, принимающих Британское правительство за агентство по выколачиванию долгов, от миссионеров, считающих вопиющей несправедливостью любую попытку придерживаться закона; но мистер Пит не мог припомнить ни одного случая, когда ощущал бы столь сокрушительное поражение. От природы весьма мягкий, он вдруг из-за пустяка разгневался на писаря и чуть не уволил этого клерка-азиата за две орфографических ошибки в письме, представленном консулу на подпись. Человек добросовестный, мистер Пит не мог позволить себе покинуть офис, пока часы не пробьют четыре; но с первым ударом вскочил с места и потребовал шляпу и трость. Слуга замешкался, и консул начал костерить его почем зря. Говорят, что все консулы постепенно становятся странноватыми; коммерсанты, которые живут по тридцать пять лет в Китае, не научившись даже спрашивать дорогу на улице, утверждают, будто все это из-за того, что тем приходится учить китайский; так вот мистер Пит и вправду был со странностями. Как холостяку ему всегда доставались места, которые по причине их изоляции считались неподходящими для семейных. Долгая жизнь в одиночестве развила природную склонность мистера Пита к эксцентричности до необычайной степени, и его манеры могли поразить человека непривычного. Консул был крайне рассеян и не уделял никакого внимания ни дому, где всегда царил ужасающий беспорядок, ни пище; слуги кормили его чем придется и за все заставляли платить втридорога. Мистер Пит был неутомим в своих попытках перекрыть каналы поставок опиума, но единственный в городе не знал, что его слуги хранят опиум в самом консульстве, и что оживленная торговля наркотиками идет прямо у задних ворот его двора. Страстный коллекционер, Мистер Пит набивал дом, предоставленный ему правительством, всякой всячиной, какую только удавалось найти: оловянная посуда, изделия из меди, резьба по дереву - это что касается привычных предметов коллекционирования; а еще он собирал печати, птичьи яйца, ярлычки из гостиниц и марки; свою коллекцию почтовых марок консул считал не имеющей равных в Империи. За время пребывания в самых глухих местах он прочел очень много; и хотя не был китаеведом, обладал более обширными познаниями о Китае, его истории, литературе и местных жителях, чем большинство его коллег; однако результатом всестороннего чтения явилась не терпимость, но тщеславие. Консул обладал необычной внешностью. Его маленькое и хрупкое тельце на ходу напоминало увядший лист, влекомый ветром; и было что-то сверхординарное в маленькой тирольской шляпе, с петушиным пером, очень старой и потертой, которую консул носил на большой голове, лихо сдвинув набок. Мистер Пит был почти совершенно лысым. Глаза, голубые и бледные, терялись за стеклами очков, а обвислые, клочковатые, невзрачные усы не могли скрыть брюзгливых губ. Свернув с улицы, на которой располагалось консульство, мистер Пит направился к городской стене, поскольку только там во всем перенаселенном городе было удобно ходить.
Консул очень ответственно относился к работе, терзая себя по поводу каждой мелочи; но обычно прогулка по стене успокаивала его и давала отдых. Город стоял посреди огромной равнины, и часто на закате солнца с городской стены можно было видеть вдали покрытые снегом горы - вершины Тибета; но сейчас консул шагал быстро, и жирный спаниель напрасно путался под ногами, пытаясь привлечь внимание хозяина. Мистер Пит быстро и монотонно что-то бормотал себе под нос. Причиной его раздражения стал сегодняшний визит одной дамы, которая сама себя называла миссис Ю, но которую консул, с профессиональной склонностью к точности, упорно именовал мисс Ламберт. Одного этого было достаточно, чтобы лишить их общение приятности. Эта англичанка вышла замуж за китайца и приехала из Англии два года назад вместе с мужем, который обучался в Лондонском университете; китаец заставил ее поверить, что является важной персоной в своей стране, и женщина готовилась въехать в величественный дворец и занять соответствующее положение. Горьким сюрпризом для нее стала убогая китайская хижина, набитая людьми: там не было даже привычных для европейца кроватей, не было ножей и вилок; все казалось грязным и вонючим. Женщину потрясло известие, что придется жить со свекром и свекровью, и слова мужа о том, что необходимо подчиняться всем повелениям его матери; но, не зная ни слова по-китайски, новобрачная, лишь прожив в доме два или три дня, осознала, что она - не единственная жена у своего мужа. Он женился еще мальчиком, до того как покинул родной город, отправившись изучать науку варваров. Когда женщина с горечью попыталась попенять мужу за обман, тот пожал плечами. Ничто не мешает китайцу иметь две жены, если он пожелает, а кроме того, добавил он, несколько погрешив против истины, ни одна китаянка не воспринимает это в тягость. Именно это открытие и стало причиной первого визита женщины к консулу. Он уже знал о ее появлении - в Китае все знают все обо всех - и принял ее без удивления. Также мистер Пит не выказал ей особого сочувствия. То, что иностранка вышла за китайца, уже наполняло консула негодованием, но то, что она пошла на это, не наведя предварительных справок, - такое мистер Пит воспринимал уже как личное оскорбление. По виду женщины было трудно предположить, что она может быть виновна в такой глупости. Молодая женщина плотного телосложения, невысокая и невзрачная, была одета в недорогой костюм простого покроя и шотландский берет. У нее были плохие зубы и землистый цвет лица. По большим, красным и неухоженным рукам сразу было видно, что тяжелая работа ей не в новинку. По-английски она говорила с типичным для кокни подвыванием.
- Как вы познакомились с мистером Ю? - холодно спросил консул.
- Ну, в общем, как вам сказать, - замялась женщина. - Папаша был на очень приличной должности, а когда помер, мамаша сказала: "Пожалуй, грех оставить все эти комнаты пустовать, я повешу объявление".
Консул прервал ее.
- То есть он делил с вами комнаты?
- Ну, это не то, чтобы комнаты, - смутилась она.
- Тогда давайте назовем это квартирой? - ответил консул со своей тонкой, чуть усталой улыбкой.
- Зачем это мне возвращаться в Англию? - возразила она, наконец. - Мне там и податься-то некуда.
- Вы можете обратиться к своей матери.
- Она сразу была против, чтоб я выходила за мистера Ю. Она меня со свету сживет, если придется возвращаться.
Консул начал спорить, но чем дальше, тем женщина становилась упорнее, и, наконец, мистер Пит вспылил.
- Если желаете оставаться здесь с человеком, который вам вовсе не муж, это ваше дело, но я умываю руки и снимаю с себя всякую ответственность.
Ее резкий ответ занозой впился в память мистера Пита.
- Тогда у вас нет повода для беспокойства, - проговорила женщина, и выражение ее лица вставало перед глазами консула всякий раз, стоило ему подумать о ней.
Но сегодня ее вид совершенно потряс консула. Женщина появилась без шляпы, с растрепанными волосами и была близка к истерике.
- Они хотят меня отравить, - завизжала женщина и сунула под нос консулу миску с какой-то отвратительно пахнущей пищей. - Это отрава, - повторила она. - Я промучилась десять дней и выжила только чудом!
Женщина поведала длинную историю, со множеством деталей и вполне правдоподобную - достаточно, чтобы убедить консула: в конце концов, ничего нет странного в том, что китайские женщины прибегли к привычным средствам, чтобы избавиться от ненавистной пришелицы.
- Они знают, что вы пошли ко мне?
- Ну, конечно, знают: я пригрозила, что я им этого не спущу.
Настала минута решительных действий. Консул принял самый официальный вид.
- Итак, вы не должны больше туда возвращаться. Я отказываюсь выслушивать далее вашу чепуху. И настаиваю, чтобы вы покинули человека, который не является вашим мужем.
Но мистер Пит снова оказался бессилен перед лицом безумного упрямства женщины. Он повторял все свои обычные аргументы, но она и слушать не хотела, и консул, как всегда, вспылил. Именно тогда, в ответ на его последний, отчаянный вопрос, мисс Ламберт и заявила такое, что окончательно вывело мистера Пита из равновесия.
- Но что же, что вообще удерживает вас с этим человеком? - воскликнул консул.
Женщина немного помедлила, и в ее глазах появился загадочный блеск.
- У него так забавно растут волосы вокруг лба, что я просто налюбоваться не могу, - призналась она.
Ничего более отвратительного и возмутительного консул в жизни не слышал. Это и впрямь была последняя капля. И сейчас, меряя шаги по городской стене, пытаясь остудить свой гнев, консул, хотя был не из тех, кто часто употребляет крепкие выражения, не сдержался и яростно буркнул:
У. Сомерсет Моэм (1874-1965) был британским драматургом, романистом и писателем рассказов. Моэм родился в посольстве Великобритании в Париже, где работал его отец, и к десяти годам стал сиротой. [1] Его воспитывал дядя, который пытался убедить мальчика стать бухгалтером или пастором; Вместо этого Моэм выучился на врача, хотя он никогда не занимался профессиональной практикой, как его первый роман, Лиза из Ламбета, был опубликован в том же году, когда он получил квалификацию. [2]
Через год после публикации своего первого романа Моэм начал сотрудничать с журналами и периодическими изданиями; Первоначально это были рассказы, но он также писал авторские статьи, научно-популярные и автобиографические произведения и письма. Большая часть его научно-популярного творчества была опубликована в виде книг и охватывала широкий круг тем, включая путешествия, текущие события, автобиографию и художественная литература. [3] [4] Моэм также был редактором ряда работ, которые часто включали добавление предисловия или вводной главы к работам других авторов. В 1903 году была поставлена его первая пьеса, Человек чести на Императорский театр, Лондон. Это была первая из многих его работ, созданных для сцены, а с развитием кинематографа его романы и рассказы также были адаптированы для большого экрана. [5] [6]
За душевными терзаниями прошло несколько лет, за это время в семье родился сын Роджер, имя Джулии Ламберт стало известным, она прославилась как актриса редкого таланта. Тайной актерского мастерства было то, что Джулия играла в жизни и жила на сцене.
Краткое содержание Театр — краткие содержания произведений по главам
Театр У. С. Моэм Театр
Джулия Лэмберт — лучшая актриса Англии. Ей сорок шесть лет; она красива, богата, знаменита; занята любимым делом в самых благоприятных для этого условиях, то есть играет в собственном театре; её брак считают идеальным; у нее взрослый сын…
Томас Феннел — молодой бухгалтер, нанятый её мужем навести порядок в счетных книгах театра. В благодарность за то, что Том научил его снижать подоходный налог, не нарушая закона, Майкл, муж Джулии, представляет его своей знаменитой жене. Бедный бухгалтер невероятно смущается, краснеет, бледнеет, и Джулии это приятно — ведь она живет восторгами публики; чтобы окончательно осчастливить юношу, она дарит ему свою фотографию. Перебирая старые снимки, Джулия вспоминает свою жизнь…
Она родилась на острове Джерси в семье ветеринара. Тетушка, бывшая актриса, дала ей первые уроки актерского мастерства. В шестнадцать лет она поступила в Королевскую академию драматического искусства, но настоящую актрису сделал из нее режиссер из Миддлпула Джимми Лэнгтон.
Играя в труппе Джимми, она встретила Майкла. Он был божественно красив. Джулия влюбилась в него с первого взгляда, но не могла добиться ответной любви — быть может, потому, что Майкл был начисто лишен темперамента как на сцене, так и в жизни; но он восхищался её игрой. Майкл был сыном полковника, окончил Кембридж, и его семья не слишком одобряла выбранную им театральную карьеру. Джулия чутко уловила все это и ухитрилась создать и сыграть роль девушки, которая могла бы понравиться его родителям. Она достигла цели — Майкл сделал ей предложение. Но и после обручения в их отношениях ничего не изменилось; казалось, Майкл вовсе в нее не влюблен. Когда Майклу предложили выгодный контракт в Америке, Джулия была вне себя — как он может уехать, оставив ее? Однако Майкл уехал. Он вернулся с деньгами и без иллюзий относительно своих актерских способностей. Они обвенчались и перебрались в Лондон.
Первый год их совместной жизни был бы очень бурным, если бы не ровный характер Майкла. Не в силах обратить его практический ум к любви, Джулия безумно ревновала, устраивала сцены…
Когда началась первая мировая война, Майкл ушел на фронт. Военная форма очень шла ему. Джулия рвалась за ним, но он не разрешил — нельзя позволить публике забыть себя. Она продолжала играть и была признана лучшей актрисой младшего поколения. Ее слава стала настолько прочной, что можно было позволить себе уйти со сцены на несколько месяцев и родить ребенка.
Незадолго до конца войны она вдруг разлюбила Майкла и вместе с тоской ощутила торжество, словно мстя ему за свои прошлые муки, — теперь она свободна, теперь они будут на равных!
Его бедная квартирка напомнила Джулии пору, когда она была начинающей актрисой, пору её юности… Внезапно молодой человек начинает пылко целовать её, и Джулия, удивляясь себе, уступает.
Внутренне хохоча от того, что сделала несусветную глупость, Джулия тем не менее чувствует себя помолодевшей лет на двадцать.
И вдруг с ужасом понимает, что влюблена.
Не открывая своих чувств Тому, она всеми средствами старается привязать его к себе. Том сноб — и она вводит его в высший свет. Том беден — она осыпает его дорогими подарками и платит его долги.
Джулия забывает о возрасте — но, увы! На отдыхе Том так явно и естественно предпочитает её обществу общество её сына Роджера, своего ровесника… Месть её изощренна: зная, как больнее уколоть его самолюбие, она запиской напоминает о необходимости оставить прислуге чаевые и вкладывает деньги в конверт.
На следующий день он возвращает все её подарки — ей удалось его обидеть. Но она не рассчитала силы удара — мысль об окончательном разрыве с Томом повергает её в ужас. Сцену объяснения она проводит блестяще — Том остается с ней.
Она переселила Тома поближе к себе и обставила его квартирку — он не сопротивлялся; они раза по три в неделю появляются в ресторанах и ночных клубах; ей кажется, что она совершенно подчинила Тома себе, и она счастлива. Ей и в голову не приходит, что о ней могут пойти нехорошие слухи.
Джулия узнает об этом от Майкла, которому открыла глаза обуреваемая ревностью Долли де Фриз. Джулия, обратясь к первоисточнику, старается выведать у Долли, кто и как о ней судачит, и в ходе разговора узнает, что Том обещал некоей Эвис Крайтон роль в их те атре, ибо Джулия, по его словам, пляшет под его дудку. Джулии едва удается сдержать свои эмоции. Итак, Том не любит её. Хуже того — считает богатой старухой, из которой можно вить веревки. И самое гнусное — он предпочел ей третьеразрядную актрису!
Но, понимая, что Том и этот роман недостойны её и оскорбительны, Джулия все же не может избавиться от любви к нему. Чтобы освободиться от этого наваждения, она уезжает из Лондона к матери, погостить и отдохнуть, привычно думая, что осчастливит старушку и украсит собою её беспросветно скучную жизнь. К её удивлению, старушка не чувствует себя осчастливленной — ей совершенно неинтересна слава дочери и очень нравится беспросветно скучная жизнь.
Вернувшись в Лондон, Джулия хочет осчастливить своего давнего поклонника лорда Чарлза Тэмерли, связь с которым ей приписывали так давно, что она стала для света вполне респектабельной. Но Чарлз не хочет её тела (или не может им воспользоваться).
Сын Роджер также заставляет Джулию задуматься. Он говорит, что не знает, какова на самом деле его мать, ибо она играет всегда и везде, она — это и есть её бесчисленные роли; и порой он боится заглянуть в пустую комнату, куда она только что вошла, — а вдруг там никого нет… Джулия не вполне понимает, что он имеет в виду, но ей становится страшновато: похоже, Роджер близок к истине.
В день премьеры спектакля, в котором получила роль Эвис Крайтон, Джулия случайно сталкивается с Томом и наслаждается тем, что Том больше не вызывает у нее никаких чувств. Но Эвис будет уничтожена.
Она счастлива. Она нашла себя и обрела свободу.
teatr История народа и законы развития языка. Вопросы метода в языкознании. Как написать школьное сочинение. Книжные предисловия — сборник сочинений и эссе по литературе
Маленькая история отношений
Главные герои
Завязка романа
Во время обеда выяснилось, что Том смотрел все ее спектакли и был откровенно влюблен в Джулию. Это очень забавляло актрису, но она быстро забыла об этом эпизоде. Но однажды Том прислал ей букет после спектакля, а после позвонил и пригласил к себе на чай. Руководствуясь любопытством, Джулия приняла приглашение и в назначенный час оказалась в маленькой квартирке Феннела. Решив осчастливить визитом молодого человека, Джулия вдруг вспомнила, что очень похожее жилье снимала сама в начале своей карьеры. Маленькая, бедная комната, любезный хозяин и нахлынувшие воспоминания немного ослабили внутренний контроль. Тем неожиданней для нее были пылкие поцелуи и признания Тома, и, поддавшись легкомыслию, Джулия отдалась порыву.
Оказавшись в гримерке перед спектаклем и вспоминая с улыбкой произошедшее, она решила вычеркнуть из памяти этот милый эпизод. Но Том был настойчив и, получив еще одну аудиенцию, проявил такое обожание, что актриса, решившая категорически ему отказать, вновь не устояла. Роман закрутился и увлек ее за собой. Джулия Ламберт вдруг неожиданно поняла, что влюблена в юношу. Она делала ему дорогие подарки, проводила в его обществе много времени и совершенно не думала, что публичные появления в обществе в компании молодого человека могут ее скомпрометировать. Ее репутация была безупречна, долгие годы в браке с образцовым мужем создали ей имидж почти святой. Уильям Сомерсет Моэм писал роман в то время, когда репутация в обществе значила очень много, и, однажды сделав неверный шаг, можно было стать изгоем.
Кризис среднего возраста
Спасти положение и донести до Майкла слухи решила терзаемая ревностью Долли де Фриз. Поверил Майкл сплетням или нет, Джулия не смогла понять, но это ее отрезвило. Майкл шутливо сказал Тому, что он будет благодарен любому человеку, кто согласится ходить с его женой в клубы и рестораны, избавив его от этой обязанности.
Наступило лето, и семейство Ламбертов, ожидая в гости сына, перебралось за город. В качестве компаньона для Роджера был приглашен Том Феннел. Джулия надеялась, что роман на отдыхе расцветет, и жизнь заиграет новыми гранями, но с досадой поняла, что Том предпочитает ей общество сына. Так начались горькие открытия, Джулия стала подозревать, что стареет.
Вернувшись с летнего отдыха, Том и Джулия некоторое время не виделись. Зато ее сын сдружился с Томом, и они вместе проводили много времени. Именно в этот период она узнает, что молодые люди развлекаются в обществе юных девушек – актрис. В ней проснулась ревность, а сын поверг ее в недоумение словами о том, что хочет узнать, что такое настоящая жизнь. Объясняя Джулии свое, как ей показалось, странное желание, он пояснил, что видит дома разыгрываемые отрывки из разных спектаклей, но не видит, каковы его родители и их отношения на самом деле. Актриса не на шутку испугалась, что ее обман вот-вот откроется, но Роджер вскоре после разговора уехал.
Жизнь на сцене, театр в жизни
Сомерсет Моэм — Театр
Джулия Лэмберт — лучшая актриса Англии. Ей сорок шесть лет. Она красива, богата,знаменита. Занята любимым делом в самых благоприятных для этого условиях, то есть играетв собственном театре. Её брак считают идеальным. У нее взрослый сын…ТомасФеннел — молодой бухгалтер, нанятый её мужем навести порядок в счетных книгах театра. Вблагодарность за то, что Том научил его снижать подоходный налог, не нарушая закона, Майкл,муж Джулии, представляет его своей знаменитой жене. Бедный бухгалтер невероятно смущается,краснеет, бледнеет, и Джулии это приятно — ведь она живет восторгами публики. Чтобыокончательно осчастливить юношу, она дарит ему свою фотографию. Перебирая старые снимки, Джулиявспоминает свою жизнь…Она родилась на острове Джерси в семье ветеринара.
Тетушка,бывшая актриса, дала ей первые уроки актерского мастерства. В шестнадцать лет она поступилав Королевскую академию драматического искусства, но настоящую актрису сделал из неережиссер из Миддлпула Джимми Лэнгтон.Играя в труппе Джимми, она встретила Майкла.Он был божественно красив. Джулия влюбилась в него с первого взгляда, но не могладобиться ответной любви — быть может, потому, что Майкл был начисто лишен темперамента какна сцене, так и в жизни. Но он восхищался её игрой. Майкл был сыном полковника, окончилКембридж, и его семья не слишком одобряла выбранную им театральную карьеру. Джулия чуткоуловила все это и ухитрилась создать и сыграть роль девушки, которая могла бы понравитьсяего родителям.
Она достигла цели — Майкл сделал ей предложение. Но и после обрученияв их отношениях ничего не изменилось. Казалось, Майкл вовсе в нее не влюблен. КогдаМайклу предложили выгодный контракт в Америке, Джулия была вне себя — как он можетуехать, оставив ее? Однако Майкл уехал. Он вернулся с деньгами и без иллюзийотносительно своих актерских способностей. Они обвенчались и перебралисьв Лондон.Первый год их совместной жизни был бы очень бурным, если бы не ровныйхарактер Майкла. Не в силах обратить его практический ум к любви, Джулия безумноревновала, устраивала сцены…Когда началась первая мировая война, Майкл ушел на фронт.Военная форма очень шла ему. Джулия рвалась за ним, но он не разрешил — нельзяпозволить публике забыть себя.
Том сноб — и она вводит его в высший свет. Том беден — онаосыпает его дорогими подарками и платит его долги.Джулия забывает о возрасте —но, увы. На отдыхе Том так явно и естественно предпочитает её обществу общество её сынаРоджера, своего ровесника… Месть её изощренна. Зная, как больнее уколоть его самолюбие, оназапиской напоминает о необходимости оставить прислуге чаевые и вкладывает деньгив конверт.На следующий день он возвращает все её подарки — ей удалось егообидеть. Но она не рассчитала силы удара — мысль об окончательном разрыве с Томомповергает её в ужас. Сцену объяснения она проводит блестяще — Том остаетсяс ней.Она переселила Тома поближе к себе и обставила его квартирку —он не сопротивлялся. Они раза по три в неделю появляются в ресторанах и ночныхклубах.
Джулии больно видеть, как сильно Томвлюблен в Эвис. Она обещает Тому дать Эвис роль — это будет её местью. Соперничать с нейможно где угодно, только не на сцене…Но, понимая, что Том и этот роман недостойны еёи оскорбительны, Джулия все же не может избавиться от любви к нему. Чтобыосвободиться от этого наваждения, она уезжает из Лондона к матери, погоститьи отдохнуть, привычно думая, что осчастливит старушку и украсит собою её беспросветноскучную жизнь. К её удивлению, старушка не чувствует себя осчастливленной —ей совершенно неинтересна слава дочери и очень нравится беспросветно скучнаяжизнь.Вернувшись в Лондон, Джулия хочет осчастливить своего давнего поклонника лордаЧарлза Тэмерли, связь с которым ей приписывали так давно, что она стала для света вполнереспектабельной.
Джордж, нахмурив брови, изучал судовое расписание. Где же она сейчас? Он вернулся в Шанхай. На этот раз он отправился прямо в клуб и спросил, нет ли ему телеграммы. Ему ее тут же и вручили. Текст гласил:
Ну нет, он не из тех, кого так просто можно сцапать! Джордж уже принял решение. Янцзы — река длинная, на ней попадаются пороги. Он мог еще успеть на последний пароход, отплывавший в сторону Чунцина, а после этого в те края можно было бы попасть только на джонке, что, конечно, немыслимо для женщины, которую к тому же никто не сопровождает. Джордж отправился в Ханькоу, оттуда в Ичан; там он пересел на другой пароход, который, миновав пороги, доставил Джорджа в Чунцин. Но теперь уже он отчаялся и не желал рисковать. В четырех сотнях миль от Чунцина был городок, называвшийся Чен-ту, столица округа Чехуань. Туда можно было попасть лишь по шоссе, вокруг которого окопались разбойники. Да, там наконец он будет в безопасности.
Джордж нанял кули и отправился в путь. Завидев через несколько дней зубчатые стены отдаленного китайского города, он наконец вздохнул с облегчением. С этих стен на закате можно любоваться заснеженными вершинами Тибета. Да, ему в конце концов удастся все же отдохнуть: здесь уж Мэйбл до него не доберется.
Консул оказался его старинным приятелем, и Джордж остановился у него. Он наслаждался привольным житьем в роскошном доме, а самое главное, покоем после отчаянного бегства через всю Азию. Больше всего его радовало чудесное избавление. Недели лениво сменяли одна другую.
Как-то утром консул и Джордж стояли во дворе, разглядывая разные диковины, которые принесли им показать китайцы. Вдруг со стороны главных ворот консульства донесся громкий стук. Швейцар широко распахнул створки — и четверо кули внесли во двор портшез, после чего поставили его на землю. Оттуда вышла Мэйбл. Она была опрятно одета, спокойна и ослепительно хороша. Ничто в ее облике не указывало на то, что она только что перенесла двухнедельное путешествие.
Джордж окаменел. Он был бледен как смерть. Мэйбл шагнула к нему:
— Привет, Джордж. Я так боялась снова не застать тебя на месте!
— Привет, Мэйбл, — еле выговорил он.
Он не знал, что сказать, и стал озираться. Она стояла между ним и дверью и разглядывала его. В ее голубых глазах мелькнула усмешка.
— А ты совсем не изменился, — сказала она. — Мужчина за семь лет может очень опуститься, и я боялась, что ты растолстел и облысел. Я так нервничала! Были бы ужасно, если бы после стольких лет я так и не смогла бы выйти за тебя замуж.
Мэйбл повернулась к хозяину дома.
— Вы консул? — спросила она.
— Тогда все в порядке. Я готова выйти за этого человека, как только приму ванну.
Так она и сделала.
В чужом краю (Пер. А. Кудрявицкий)
По натуре я бродяга, однако путешествую не для того, чтобы любоваться внушительными монументами, вызывающими у меня, без всякого преувеличения, самую настоящую скуку, или красивыми пейзажами, от которых быстро устают глаза; нет, я разъезжаю по миру, чтобы знакомиться с людьми. Высокопоставленных я избегаю. Я не потрудился бы перейти улицу, чтобы познакомиться с каким-нибудь президентом или королем; чтобы получить представление о писателе, достаточно внимательно прочесть то, что он пишет, душа же художника глядит на нас с его картин. Но могу признаться, что я как-то проделал конец в целую сотню миль, чтобы побеседовать с одним миссионером, о котором мне рассказывали странные вещи, а в другой раз провел пару недель в ужаснейшем отеле, дабы поближе познакомиться с одним маркером из бильярдной.
Должен сказать, я не удивляюсь, встречая людей любого типа, хотя есть одна разновидность человеческой породы, которая все время попадается на моем пути, но не перестает забавлять и изумлять меня, каждый раз вызывая нечто вроде легкого шока. Разновидность эта — пожилые англичанки, довольно состоятельные, живущие уединенно в самых неожиданных местах, чуть ли не по всему свету. Не удивляйтесь, если услышите, что одна из таких женщин обитает на вилле, расположенной на склоне холма в предместьях маленького итальянского городка, и является единственной англичанкой во всей округе, или если вам скажут, что где-то на отдаленной латиноамериканской фазенде уже много лет проживает некая английская дама. Большим сюрпризом для вас может явиться рассказ о том, что единственным белым обитателем китайского городка является Бог весть почему избравшая его своим местом жительства англичанка, не имеющая никакого отношения к миссионерам, или о том, что другая англичанка живет на одном из островов в южных морях, а третьей принадлежит бунгало на окраине большой деревни в самом сердце острова Ява. Одиноко живется этим женщинам, нет у них друзей, не любят они проявлять гостеприимство. Даже если они месяцами не видели ни единого белого лица, мимо вас они пройдут так, как будто вас и не заметили. Если же вы обратитесь к ним и напомните, что вы их соотечественник, весьма вероятно, что они откажутся даже говорить с вами; если же этого не произойдет, вам предложат стакан чая в серебряном подстаканнике и шотландские ячменные лепешки на тарелке старинного уорчестерского фарфора. Англичанки эти будут вежливо беседовать с вами, как будто принимают гостей в резиденции кентского викария, но после вашего ухода не выкажут ни малейшего желания поддерживать с вами знакомство. Остается лишь удивляться, какой странный инстинкт заставляет этих женщин покидать родных и знакомых, изменять своим привычкам и интересам, избирать местом пребывания чужую страну. Что их там привлекает — романтика или свобода?
Читайте также: