История господина зоммера краткое содержание
Обновлено: 06.07.2024
В "Повести о господине Зоммере" Патрик Зюскинд, известный во всем мире автор романа "Парфюмер" и пьесы "Контрабас", обращается к внутреннему миру подростка, рассказывая о нем с неподдельной нежностью и легкой иронией. Время 2 ч 20 м
Одиноким волком я бегал и одиноким волком умру
Однажды, вкусив Зюскинда, а именно его "Парфюмера", я с осторожностью подходил к новой встрече с этим автором. "Парфюмер" в свое время произвёл на меня впечатление, это было совершенно неожиданно и оглушительно, теперь же я не хотел попасть врасплох и откладывал повесть почти полгода, с момента как решил, что мне надо будет её прочитать.
И снова Зюскинд меня переиграл, я уже было решил, что в этот раз обошлось без ужасов, но по прочтении повести мне открылась бездонность ужасного существования человека в этом прекрасном мире.
В обоих прочитанных произведениях Зюскинда речь идет об одиночестве человеческого существования. Бесконечно одинок Жан-Батист - антигерой "Парфюмера", одиночество - главная нота в жизни взрослеющего автора и стареющего господина Зоммера.
Мне попадалось недоумение многих читателей, почему повесть называется "о господине Зоммере", если о нем в ней не так много, а настоящим главным героем, чья история составляет суть повести, является рассказчик.
Но в том-то и дело, что по ходу повествования возникает незримая параллель между господином Зоммером и мальчиком, лазающим по деревьям. Уже эти привычки - старого ходить пешком в одиночестве, молодого - лазать по деревьям тоже в одиночку - сближают эти две фигуры. Когда они в своем мире, они -самодостаточны и им никто не нужен. Правда, мальчик хочет внимания и общения, но вокруг сплошные "господа Зоммеры" - брат с сестрой, родители, учителя, девочка, которая ему нравится. Всем им до него дело только по формальным поводам, а настоящего интереса к его внутреннему миру нет ни у кого, каждый готов "оставить его в покое", ожидая взамен того же.
Просто Зоммер сформулировал это честнее других, он уже знает, что мир может предложить ему только фальшивые ценности, поэтому он без обиняков от них отказывается - у него есть свой смысл существования, в который он никого не пускает. Тем же, кто делает вид, что не понимает этого, он вынужден прямо заявлять: "Оставьте меня в покое!" Да, Зоммер где-то в чем-то не от мира сего, мягко говоря - странноват, но эта странность вполне нормальна в том смысле, что субъекты, не принимающие традиционных условностей общества, всегда выглядят изгоями.
Мальчишка, герой повести, переживает очень серьезный кризис, когда понимает, что основой того одиночества, которое разделяет людей, является несправедливость. Именно нежелание понять и услышать оборачивается несправедливостью. В повести апофеозом осознания этого факта становится визит к барышне Функель и её зеленая сопля на клавише фа-диез.
Это открытие так ошеломило мальчика, что у него появляется желание уйти из этой несправедливо устроенной жизни. А спасет его, пусть косвенно, но всё же, как раз господин Зоммер, неожиданное появление которого в самый критический момент, позволяет мальчишке сместить "точку сборки" и увидеть смысл происходящего в другом ракурсе. Зоммер, не принимающий этого мира, помогает мальчику этот мир принять.
И, может быть, потому, что мальчишка был обязан Зоммеру своей жизнью, именно он становится единственным молчаливым свидетелем его ухода из жизни. Он ушел так же, как и жил, никому не докучая своей персоной, а для главного героя это прозвучало как напутствие: "терпи, сколько сможешь, когда станешь обузой самому себе - ты знаешь, что делать". И мальчик всё понял правильно, потому-то никто и не узнал то, что было известно только ему.
Мы все приходим в этот мир в одиночку, и уходим из него так же, да и живем мы в одиночку, просто кто-то верит в иллюзию, что он окружен не другими такими же одиночествами, что есть нечто большее, а кто-то бежит от этой иллюзии, бежит, но не убегает. Майя.
Книга прочитана в рамках игры "Вокруг света" (Германия)
Даже не знаю как и что написать по поводу этого прекрасного произведения… Оно след больше в душе оставило, чем в разуме. И как такое опишешь. Многочисленными вопросами, флёром если только.
А вы помните из детства то ощущение, когда вы можете летать? Когда вы воздушный.
Помните ту беззаботность, ту свободу, ту исключительность?
Помните тот мир, его полноту?
Помните как много тогда было загадочного, красивого, интересного?
Или вы всё это благополучно забыли, или это кажется вам сном, или глупостью?
Жаль…
Главный герой повести – ребёнок. Настоящий. Как совершенно иное существо. Как существо из наших снов из нашей мечты. Как то, что мы, подростки и взрослые, давно уже потеряли.
И этот ребёнок рассказывает. О ком? Кто такой господин Зоммер? Тут пускай каждый читатель ответит для себя. Но чтобы ответить верно, надо вновь стать ребёнком. Настоящим. И тогда будет видно. Или наоборот – не видно.
Вы сможете? Нет, это не сложно. Беда в том, что это просто. Слишком просто для повзрослевших. Так просто, что почти невозможно. Но это возможно для писателя Патрика Зюскинда и художника Жана-Жака Семпе. Они помогут.
Красивый мир, старый велосипед, лазание по деревьям, кекс от древней старухи, красивая девочка к которой так страшно подойти.
А мистер Зоммер тем временем идёт. В никуда, по кругу, без остановок. И глаза его полны страха… Он идёт от всего? Он идёт вокруг всего? Ясно одно – он просто идёт.
Красивая и грустная сказочная повесть от автора жуткого страшного и противного “Парфюмера”. Произведение, которое смело можно читать как детям, так и подросткам и взрослым (двум последним вообще обязательно). Возможно ли это? Да! Как оказалось, данный автор может быть совершенно разным. Сложно даже представить насколько разным. Поэтому не представляйте – лучше просто читайте.
Ах, если бы молодость знала. Если бы старость могла.
А теперь, давайте перейдём к книге.
Я пыталась хоть за что-то зацепиться в этом произведении, найти точку опоры, хоть что-нибудь, вокруг чего можно строить размышление и рассуждение. Прочитала парочку рецензий, чтобы составить хоть какое-то мнение о нём.
Мы видим внутренний мир мальчика-подростка. Он делится с нами событиями своей жизни (посещение уроков музыки и игра на фортепиано, езда на велосипеде, подготовка к свиданию). Они для него очень важны! Мечты! Такие милые. Пусть даже наивные, но добрые, светлые и тёплые как лучи солнца, которые согревают сердце и Душу!
Мечта. Лёгкость! Полёт. Душа! Мир детства!
В эту пору существует одно чудесное преимущество: открытое восприятие! Мы видим мир Душой и Сердцем. И надо стараться сохранить в себе эту способность, очень тонкого восприятия всего того, что нас окружает! Такие качества, как лёгкость, открытость, доверие Миру и непосредственность. Доброту и Свет! Мечтайте всегда и верьте всем Сердцем!
Об этом очень точно сказала Надея Ясминска:
С возрастом мы утрачиваем многие важные качества. И мне кажется, что одно из них — дар быть счастливым просто так. Ловить на крючок маленькие радости и подолгу с восторгом разглядывать их.
Так что если вас вдруг затянуло в солнечное детство — не спешите выныривать. Поплавайте немного в своих воспоминаниях, зажмурив глаза. Вот увидите: позитивный эмоциональный заряд поможет вам удачно завершить все дела.
Как справедливо отметил сам рассказчик, к сожалению, иногда взрослые слишком тяжёлые, чтобы летать!
В этом произведении есть ещё один довольно странный персонаж.
Sommer. Читатель даже не может узнать его настоящее имя. Рассказчик лишь знает, что этот персонаж живет в его деревне и целыми днями, от рассвета до заката ходит по лесам, полям, соседним деревням. Все в деревне знали господина Зоммера, потому что он всегда был в пути… Не было дня в году, когда господин Зоммер сидел дома. Он всегда был на ногах. Он говорит свою единственную фразу за всю повесть, которая является в ней наиболее важной:
Ах, да оставьте же меня наконец в покое!
Господин Зоммер пытается от чего-то убежать. От чего же? От смерти? Скуки? Одиночества? Этого понять невозможно. Его единственная фраза — это просьба, просьба дать ему побыть в одиночестве, просьба дать возможность прожить жизнь по-своему. Иногда это даже хорошо. Но. Господин Зоммер настолько безлик и сер, что его не замечают. О нём практически ничего толком и неизвестно. Грустно и печально. Чувство ненужности ужасно!
Кто же он такой? Для меня этот образ является метафорой. Это абсолютно точно. Образ Времени, Жизни, Постоянного Движения.
Если обратимся к его портретному описанию, то увидим следующее: странный, худой, женат, детей нет, гости не приходят, только и занимался тем, что ходил много километров, гости не приходили к ним. С собой только палка (точнее, посох) и рюкзак с бутербродом и плащом на случай дождя. Точный возраст не известен. Сюда добавляется клаустрофобия , то есть боязнь замкнутых пространств (по версии взрослых), в чём её точная причина неизвестна. Может быть её и вовсе не было. Странно разговаривал, возможно перенёс инсульт. Кто знает.
Да оставьте же вы меня наконец в покое! На мой взгляд, эта фраза от противного, то есть человек может её говорить в качестве защиты, а чувствует совершенно другое. Этакий крик о помощи! Как же важно услышать, протянуть руку понимать необходимость личного жизненного пространства для развития, уважать других людей, замечать их и помогать! Не быть равнодушными!
Зацепили размышления мальчика на тему того, что может быть Зоммеру просто нужно и нравится ходить, как ему самому лазать по деревьям. И нет никакой клаустрофобии. Кстати, момент её наличия (или отсутствия) обсуждался дома за столом. Таким образом показано, насколько важно то, что родители говорят своим детям. Пересечение двух героев отнюдь не случайно, ведь молодость и старость неразрывно связаны друг с другом.
Это то, что поняла я. Не знаю, что ещё сказать.
Порылась в интернете, нашла тех, кто копнул глубже. Вот что вышло:
Следующая встреча с господином Зоммером, которая имела решающее значения для главного героя, произошла в тот день, когда ему казалось, что всё было против него:
Весь мир есть не что иное, как сплошная, несправедливая, злобная, коварная подлость. И виноваты в этой подлости другие. А именно все. Все без исключений.
У рассказчика были неприятности и с родителями, и с братом, с соседской собакой, с его учительницей по музыке — барышней Функель, да и вообще со всеми людьми. Такие моменты бывают в жизни каждого человека. Тебе одиноко, тебе кажется, что все настроены против тебя, и ты не можешь ничего с этим поделать. Главное — это стараться искать во всём светлые стороны, их ведь не может не быть. И даже если человеку кажется, что всё плохо, может быть, большинство неприятностей придумывает он сам? Может быть, на самом деле всё не так? Каждый в течение своей жизни по множеству раз проходит через такие ситуации, и они учат нас чему-то.
Смерть… Боялся ли её господин Зоммер? Я считаю, что нет, и бежал он вовсе не от неё. Этот человек был ужасно одинок, и в этом его главная беда. Это и есть одна из главных проблем, которую автор хотел нам показать. Проблема человеческого одиночества. Каждый человек имеет право сам строить свою жизнь и идти по своему пути, независимо от мнения окружающих. Никто не может осуждать его, вмешиваться в его личную жизнь. Все мы имеем право побыть наедине с собой.
Создавая образ господина Зоммера, автор сосредоточил своё внимание на его постоянных блужданиях. Какова же была цель этих постоянных хождений? Поиск уединения или всё же бегство от смерти, а может, и вовсе лишь особая форма клаустрофобии, на которой так настаивала мать главного героя? Думаю, у каждого свои ответы на этот вопрос.
Зюскинд снова и снова обращается к теме движения. Так как пространство и время есть форма изменения, связи и взаимодействия материи, где движение — единственный способ существования материи, следовательно, взаимосвязь пространства и движения очевидна. Сама игра на фортепиано наполнена движением пальцев по клавишам и нот в потоке музыки. Это наталкивает нас на мысль о господине Зоммере и о его незримом присутствии в жизни мальчика.
На этом у меня всё! В целом книга хороша, но как ни странно, советовать Вам прочитать её я не буду. Выбор за Вами!
"Повесть о господине Зоммере" Патрика Зюскинда я прочитала много лет назад. И понравилось мне это произведение куда больше его знаменитого "Парфюмера". Тогда же и попыталась я проанализировать эту повесть. А сейчас, готовя обзор книг, прочитанных на форуме в июне, вспомнила об этой своей зарисовке.
Автора – мальчика-подростка – тоже не особо интересуют ни господин Зоммер, ни его бесцельные прыжки по округе с раннего утра и до наступления ночи. Но именно он приближается вплотную к пониманию никому неинтересного человека.
Символичная зарисовка. Мальчик, у котрого останавливается весь его мир после крушения надежд и мечтаний, понимает, что Вселенная живёт по-прежнему, Время не остановилось, и, как воплощение непрекращающегося бега Времени и незыблемого хода Вселенной, – господин Зоммер бежит по Школьной горе…
И мальчик решил распрощаться с этим миром, упав с самого высокого дерева, на которое он залезал. Но страх смерти или тяга жизни были настолько сильны, что, стоя на ветке, он не сразу же прыгнул. И этих мгновений было достаточно для совершения чуда. И помог совершиться этому чуду самый не чудесный (в смысле – самый обычный) человек в округе – господин Зоммер. Нет, он не убеждал мальчика, не уговаривал его. Господин Зоммер даже не заметил автора, стоявшего в глубине кроны на высоте тридцати метров от земли. Он просто остановился под деревом – сделал перерыв в своих нескончаемых странствиях. Маленький перерыв, несколько минут…Но каких незабываемых для маленького ребёнка минут!
Сопоставление двух людей, двух состояний проходит и на уровне синтаксиса: объёмное и долгое описание господина Зоммера втиснуто всего в три предложения, как бы отражая молниеносную смену его действий и состояний. А то, что происходит с мальчиком после исчезновения господина Зоммера, описывается короткими, нераспространёнными или мало рапространёнными предложениями, перердавая глубокую внутреннюю работу понимания маленьким человеко чужой беды, которой никто не может помочь, и даже прикосновение к этой трагедии – мучительно.
Так человек, обязанный господину Зоммеру своей жизнью, высказывает свою благодарность: молчит, предоставляя тому самому распорядиться своей трагической жизнью…
Повесть о господине Зоммере
В ту пору, когда я еще залезал на деревья, а было это давным-давно, много лет и десятилетий назад… я тогда был ростом чуть выше метра, носил ботинки двадцать восьмого размера и весил так мало, что мог летать… ей-богу, не вру, в самом деле мог… ну, по крайней мере, почти мог, или скажем так: в свое время я действительно смог бы взлететь, если бы твердо решился и хорошенько постарался, потому что… потому что отлично помню, как однажды чуть было не взлетел, а случилось это осенью, в первом классе, когда я возвращался из школы и дул такой сильный ветер, что, даже не разводя руки в стороны, на него можно было опереться и не упасть, как будто ты лыжник и прыгаешь с трамплина, надо только немного пригнуться, еще немного, еще… ведь я тогда бежал через луга навстречу ветру, вниз со Школьной горы, так как школа стояла на горке за деревней, а я просто немного оттолкнулся от земли и раскинул руки, и ветер подхватил меня и понес, и можно было очень даже легко прыгнуть на два, три метра в высоту, а в длину на десять, двенадцать метров… ну, может, немного ниже и немного ближе, разве в этом дело. во всяком случае, я почти летел, и если бы только расстегнул пальто, взялся за обе полы и раскинул руки, как крылья, ветер бы сразу же поднял меня и я очень бы даже легко спланировал со Школьной горы, через ложбину, к лесу, а через лес прямиком к озеру, где стоял наш дом, а там бы я, к безграничному изумлению всех – отца, мамы, сестры и брата, слишком старых и тяжелых, чтобы летать, – там бы я изящно развернулся высоко над садом, на бреющем полете пересек бы озеро почти до самого другого берега и наконец позволил бы ветру спокойно отнести меня назад и доставить домой точно к обеду.
Но я не расстегнул пальто и не взлетел по-настоящему высоко. Не потому, что побоялся взлететь, а потому, что не знал, где и как и смогу ли когда-нибудь вообще приземлиться. Терраса перед нашим домом была слишком твердой, сад слишком маленьким, вода в озере слишком холодной для приземления. Подняться вверх – это не вопрос. Но как снова опуститься?
Когда залезаешь на дерево, происходит то же самое: взобраться наверх ничуть не трудно. Ветки у тебя перед глазами, ты хватаешься за них, проверяешь на прочность, потом подтягиваешься и ставишь ногу. А когда слезаешь, ничего не видно и приходится более или менее вслепую нащупывать ногой опору, а ведь опора часто бывает гнилая или скользкая, и если промахнешься и не успеешь уцепиться за ветки обеими руками, то сорвешься и свалишься на землю, как камень, следуя так называемым законам падения, которые были открыты вот уже почти четыреста лет назад итальянским ученым Галилео Галилеем и все еще действуют до сих пор.
Итак, в то время, когда я еще залезал на деревья, – а я лазал много и хорошо и не всегда только падал! – я умел залезать даже на такие деревья, у которых снизу не было веток, и потому на них приходилось карабкаться по голому стволу. А еще я мог перелезать с одного дерева на другое и строить себе высокие насесты и даже однажды соорудил настоящий древесный дом с окнами и ковром на полу, прямо в лесу, на десятиметровой верхотуре… ах, я, кажется, провел на деревьях большую часть моего детства, я ел, и читал, и писал, и спал на деревьях, учил там английские вокабулы и латинские неправильные глаголы и физические законы, например упомянутые выше законы падения, открытые Галилео Галилеем, я делал на деревьях все уроки, устные и письменные, и очень любил писать с дерева вниз, получалась высокая дуга, шуршащая по листве и хвое.
На деревьях было спокойно, никто меня здесь не тревожил. Сюда наверх не доносился занудный зов мамы или командирский приказ старшего брата, здесь был только ветер, и шелест листьев, и тонкое поскрипывание стволов… и кругозор, чудесный, широкий кругозор: можно было смотреть сверху вниз не только на наш дом и на наш сад, но и на другие дома и сады и видеть всю землю за озером до самых гор, а на закате мне с моей вышины было видно садившееся за горами солнце, когда для людей внизу оно уже давно закатилось. Это было почти как летать. Пусть не так захватывающе и, может быть, не так шикарно, но все же вполне сравнимо, тем более что я постепенно становился старше, подрос на восемнадцать сантиметров и весил двадцать три килограмма, так что теперь был тяжеловат для полетов, даже если бы вдруг поднялась настоящая буря и я расстегнул бы пальто совсем нараспашку. А по деревьям, считал я тогда, можно лазать всю жизнь. Вот исполнится мне сто двадцать лет и стану я дрожащим стариком, а все равно заберусь, как старая обезьяна, на верхушку вон того вяза, вон того бука, вон той сосны и буду там тихо качаться на ветру и глазеть сверху на землю и на другой берег озера, до самых гор…
Ну вот, опять я отвлекся и разболтался о полетах и деревьях! При чем здесь законы падения и Галилео Галилей, и барометр на затылке, и моя рассеянность! Я же собрался рассказать совсем о другом, а именно поведать историю господина Зоммера… если это вообще возможно, ведь, по правде говоря, никакой истории, в общем-то, не было, а был только этот странный человек, чей жизненный путь… нет, надо бы сказать, чей жизненный маршрут… несколько раз пересекся с моим. Но лучше я снова начну с самого начала.
Патрик Зюскинд - История господина Зоммера краткое содержание
История господина Зоммера - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
История господина Зоммера
В те времена, когда я еще лазил по деревьям – давно-давно это было, годы и десятилетия назад, был я чуть выше одного метра ростом, носил обувь двадцать восьмого размера и был таким легким, что мог летать – нет, я не вру, я на самом деле мог бы летать – или, по крайней мере, почти мог, или скажем лучше: в то время летать действительно было в моей власти, если бы я на самом деле очень твердо этого захотел или попытался бы это сделать, потому что… потому что я точно помню, что один раз я чуть не полетел, а было это однажды осенью, в тот самый год, когда я пошел в школу и возвращался однажды из школы домой, в то время как дул такой сильный ветер, что я, не расставляя рук, мог опереться на него под таким же углом, как прыгун на лыжах, даже еще под большим углом, не боясь упасть… и когда я затем побежал против ветра, по лугу вниз со школьной горы – ибо школа находилась на небольшой горе за деревней – и слегка оттолкнулся от земли и расставил руки, ветер тут же подхватил меня и я смог без всякого труда совершать прыжки в два-три метра в высоту и в десять-двенадцать метров в длину – а может и не такие длинные, и не такие высокие, какое это имеет значение! – во всяком случае я п о ч т и летел, и если бы я только расстегнул мое пальто и взял бы в руки обе его полы и расставил бы их, как крылья, то ветер бы окончательно поднял меня в воздух и я бы с абсолютной легкостью спланировал бы со школьной горы над долиной к лесу, а затем над лесом вниз к озеру, у которого стоял наш дом, где к безграничному удивлению моего отца, моей матери, моей сестры и моего брата, которые были уже слишком стары и слишком тяжелы для того, чтобы летать, заложил бы высоко над садом элегантный разворот, чтобы затем проскользить в обратном направлении над озером, почти достигнув противоположного берега, и, наконец, неторопливо проплыть по воздуху и все еще вовремя попасть домой к обеду.
Но я не расстегнул пальто и не взлетел на самом деле. Не потому, что я боялся полететь, а потому что я не знал, как и где, и смог ли бы я вообще снова приземлиться. Терраса перед нашим домом была для посадки слишком твердой, сад слишком маленьким, вода в озере слишком холодной. Взлететь – с этим проблем не было. Но как можно было спуститься назад?
С лазаньем по деревьям было точно так же: взобраться наверх составляло минимальную трудность. Я видел ветки перед собой, я чувствовал их в руках и мог проверить их крепость еще до того, как подтягивался на них и затем ставил на них ногу. Но когда я спускался вниз, я не видел ничего и был вынужден в большей или меньшей степени вслепую нащупывать ногой растущие ниже ветки, пока не находил твердую опору, а зачастую опора эта была весьма не твердой, а трухлявой или скользкой, и тогда я соскальзывал или проваливался, и если я тогда не успевал схватиться обеими руками за какую-нибудь ветку, я падал, подобно камню, на землю, в соответствии с так называемыми законами падения, которые уже почти четыреста лет назад открыл итальянский исследователь Галилео Галилей и которые еще действуют и сегодня.
Итак, в те времена, когда я еще лазил по деревьям, а лазил я много и хорошо, и не всегда я только падал я мог даже лазить на деревья, у которых внизу не было веток и но которым вследствие этого нужно было взбираться по гладкому стволу, и я мог еще перелазить с одного дерева на другое, и я строил себе на деревьях площадки, множество, а однажды построил себе на дереве настоящий дом, с крышей и окнами, с ковровым полом, посреди леса, на высоте в десять метров – ах, мне кажется, что большую часть времени в своем детстве я провел на деревьях: я ел, и читал, и писал, и спал на деревьях, я учил там английские слова и латинские неправильные глаголы, и математические формулы, и физические законы, как, например, уже упоминавшиеся законы падения Галилео Галилея, – все на деревьях: я делал на деревьях мои домашние задания, устные и письменные, и с пристрастием я писал с деревьев вниз, высокой дугой с шелестом сквозь иглы и листву.
Читайте также: