Император португальский сельма лагерлеф краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
СЕРДЦЕ НАЧИНАЕТ БИТЬСЯ
Сколько уже прошло лет, а Ян Андерссон из Скрулюкки[1] не уставал рассказывать о том дне, когда его малышка появилась на свет.
Ранним утром он сходил за повивальной бабкой и другими помощницами, а затем просидел на колоде в дровяном сарае всю первую половину дня и добрую часть второй безо всякого дела, просто ожидая.
Дождь на улице лил как из ведра, и не обошлось без того, что ему тоже досталось, хотя вроде он сидел под крышей. Дождь проникал к нему влагой сквозь щели в стенах и каплями с прогнившего потолка, а ветер то и дело шквалом обрушивался на него через не имевший двери вход в сарай.
Он опустил голову на руки и тяжело вздохнул. Естественно, холод, сырость и это долгое, томительное ожидание сделали свое дело, повергнув его в мрачное настроение, но причина была далеко не только в этом. Сетования его имели под собой серьезные основания.
После этого его охватило еще большее отчаяние. Он убрал руки с лица и так сцепил их, что затрещали суставы.
Он так мрачно уставился перед собой, словно уже наяву видел, как голод и нужда крадутся через двор, чтобы проникнуть в избу.
Это были жестокие слова. Он это чувствовал, но у него не было ни малейшего желания брать их назад.
Сарай был пристроен к избе, и когда он прислушался, то услышал, что пищание это доносится именно оттуда. Он, конечно, сразу понял, что это означает, и молча застыл на своей колоде, не подавая признаков огорчения или радости. В конце концов он слегка пожал плечами.
Но это утешение тоже пришло не сразу. Он продолжал сидеть и ждать, час за часом.
Дождь продолжал лить, как и прежде, ветер усилился, и, хотя был всего лишь конец августа, погода была ненастной, как в ноябре.
В довершение всего, через некоторое время ему в голову пришла мысль, которая еще больше опечалила его. Он почувствовал, что им пренебрегли и о нем забыли.
Он сидел, прислушиваясь к тому, как они разводят в плите огонь. Он видел, что они побежали за водой, а о его существовании вроде никто и не вспоминал.
Тут он закрыл лицо руками и принялся раскачиваться взад и вперед.
Он был в ужасном отчаянии. Промеж пальцев даже просочилось несколько слезинок.
Этот вопрос он часто задавал себе и раньше, но безо всякого результата. Да и сейчас, пожалуй, не было никакой надежды, что он сможет найти ответ. Может быть, во всем происходившем виноват был вовсе и не он? Может быть, правильным объяснением было то, что и Бог, и люди были просто несправедливы к нему?
Придя к этой мысли, он убрал руки от лица и постарался придать себе бодрый вид.
Он как раз собирался подняться, когда в дверях сарая показалась хозяйка Фаллы. Она очень почтительно поклонилась и попросила его войти в избу посмотреть на ребенка.
Если бы приглашение передала не сама хозяйка Фаллы, еще неизвестно, пошел ли бы он, так он был зол. Но с ней он отправился, хотя и безо всякой спешки. Он изо всех сил старался принять такой же вид и осанку, как у Эрика из Фаллы, когда тот переступал порог приходской избы, чтобы опустить в урну избирательный бюллетень. И ему вполне удалось выглядеть таким же торжественно-унылым.
— Пожалуйте, Ян! — сказала хозяйка Фаллы, распахивая дверь избы. Она тут же отступила в сторону, чтобы пропустить его вперед.
С первого же взгляда он увидел, что в избе все было красиво прибрано. Кофейник остужался на краю плиты, а на покрытом белоснежной скатертью столе у окна стояли кофейные чашки хозяйки Фаллы. Катрина лежала на кровати, а две другие женщины, пришедшие помогать, стояли, прижавшись к стене, чтобы ему было хорошо видно, как они все устроили.
Прямо перед накрытым столом стояла повивальная бабка со свертком в руках.
Ему подумалось, что на этот раз, похоже, самой важной персоной здесь был он. Катрина смотрела на него таким кротким взглядом, словно хотела спросить, доволен ли он ею. Все остальные тоже обратили к нему взгляды, как бы ожидая похвалы за все свои хлопоты ради него.
Но не так-то уж легко радоваться, когда ты целый день просидел озлобленный и замерзший. Он продолжал молча стоять с выражением лица Эрика из Фаллы.
Тут повивальная бабка сделала шаг вперед. А изба была столь невелика, что, сделав один-единственный шаг, она оказалась совсем рядом с ним и смогла положить ребенка ему на руки.
— Теперь Ян может посмотреть на малышку. Это, что называется, отличная работа, — сказала она.
И вот он стоял, держа в руках нечто теплое и мягкое, завернутое в большую шаль. Шаль была отогнута настолько, что он видел маленькое сморщенное личико и маленькие худенькие ручки. Он стоял, размышляя, что же, по мнению женщин, он должен делать со свертком, который повитуха вложила ему в руки. В этот момент он ощутил толчок, от которого они оба, и он, и ребенок, вздрогнули. Толчок этот не исходил от кого-либо из окружавших его, а вот исходил ли он от девочки или от него самого — этого он никак не мог уяснить.
Сразу за этим сердце, как никогда прежде, забилось у него в груди. Он тут же перестал мерзнуть и чувствовать себя расстроенным, опечаленным и злым, а все стало прекрасно. Единственное, что его волновало, это то, что он никак не мог понять, отчего все так колотится и бьется в груди, как после танцев, бега или подъема на крутую гору.
Скрулюкка. — Большинство географических названий в данном романе вымышлено: Скрулюкка, горный хребет Снипа, озеро Дувшён, Дувнесский завод, усадьба Фалла и т. д.
Можно себе представить, что людям, пришедшим в церковь в Свартшё в первое воскресенье сентября, было чему подивиться.
В церкви Свартшё большие и широкие хоры располагались наискосок через весь длинный неф. На первой скамье на хорах обычно сидели господа: мужчины — справа, а жены и мамзели — слева. И так было, сколько можно припомнить, всегда…
Эта книга давно меня интересовала.
Любопытно было узнать, похожи ли на "Нильса" другие книги Лагерлеф.. Я встречала упоминание о ней дважды в постах fiafia и откладывала, и в конце концов прочла.
Просто и трогательно - убийственное по воздействию сочетание, особенно, когда речь идет и любви.
Начав первую главу, я решила через два абзаца: ну, понятно, критический реализм, бедные крестьяне, Мартин Андерсен Hексе.
И еще через пару минут стереотип зашатался и рассыпался.
Отец берет на руки новорожденную дочь:
Так начинается настоящая жизнь главного героя , Яна. Не знавшего, что такое любовь, до того, как ему вручили Ее - Eдинственную, Cветлую, Cвятую, Aнгела.
Реализм кончился. Ян живет с тех пор в сказке. В мире, где его дочери угрожают тролли и злые духи, а ангелы защищают ее.
Кого берет Ян в крестные? Конечно, Солнце.
Какое имя оно дает девочке? Клара Фина Гуллеборг - что в переводе значит:Ясная Прекрасная Крепость.
Так начинается история великой любви отца и дочери. Она трагична и трогательна ,как сказки Андерсена.
Молодые женщины подвержены искушению и греху. Как Мари ( "Дриада ") , как Анне Лисбет ("Анне Лисбет") и Христиночка ( "Иб и Христиночка").
Невинные и веселые девочки убегают в Город.
Далеко от "родного дола" и от первой любви.
И если возвращаются, то постаревшими и несчастными.
(На самом деле, Клара уезжает для того, чтобы помочь родителям - и выполняет свою задачу.
Вернуться ей просто тяжело: стыдно.)
Очень, очень важно для грешниц раскаяться от всей души. Очевидно, это тонкости сурового датского протестантизма: получить суровое наказание, осознать, раскаяться и умереть..
Наказание за грехи, как правило, ужасно: смерть близких, болезни и муки совести.
"Умирающая, всеми забытая, лежала она в такой жалкой каморке, какою могла еще, пожалуй, довольствоваться в дни юности, в степи Сейс, но не теперь, после того как успела привыкнуть к роскоши и богатству"( "Иб и Христиночка")
И другие персонажи повести - "андерсеновские".
Ян, потерявший рассудок - дурачок Расмус (" О чем рассказала старая Иоанна");
Он же бросается в воду, чтобы спасти дочь - как Юрген ("На дюнах");
Строгий пастор-учитель;
даже злой помещик-Ларс - настигнут вомездием, гибнет под колесами лошади. Пустая повозка несется по лесу, подобно карете с призраком из "Анне Лисбет".
Я не берусь анализировать дальше, потому что тут уж я мало, что знаю. Думаю, что "милосердие Божие" в лютеранском толковании - довольно суровая штука.
Это преображение происходит в момент отпевания обоих родителей Клары, смерть которых произошла по ее вине.
Красные цветы да красные башмачки до добра не доведут.
И вот мысли о цвете греха привели меня к совершенно неожиданной параллели: к "Алым парусам" Грина.
Любовь отца и дочери, связанных душевно, как нельзя сильно!
Есть мечта, сказка о прекрасном будущем дочери.
Эта мечта окрашена в алый шелк.
именно он окажется знаком воплощения мечты.
Алый шелк оказывается поворотным и в судьбе Клары:
Но начиная с этого пункта "утопия" переходит в "антиутопию".
Прекрасный принц так и не появится. Красота, юность, желание жить пропадут.
Ассоль ждет корабль каждый день.
Ян каждый день ждет обратно свою дочь в красном платье .
Ассоль считают "тронутой" в деревне, где она живет.
Ян сходит с ума, потому что не может примириться с правдой.
Ассоль покидает Каперну в тени алого шелка.
Клара возвращается бесславно, и после гибели отца занимает его место на пристани.
Почтение и любовь к отцам - практически центральная тема.
Наверно, поэтому принца и нет. Отец и дочь - их отношения развиваются и приводят к развязке.
Помимо этого есть циничный Ларс, непочтительный и наглый зять, дети Сеточника - разорившегося богача, по-разному трактующих уважение к родителям. Линнарт, примирившийся с отцом накануне смерти.
Отец - Создатель - Бог. Как возможно не почитать своего Отца?
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Император Португальский: краткое содержание, описание и аннотация
Сельма Лагерлёф: другие книги автора
Кто написал Император Португальский? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Император Португальский — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Дальше шел припев, его он не смог как следует разобрать, но все-таки спел, приблизительно, так, как, ему показалось, он звучал.
В газете написали,
Так было в Португалии,
Японии иль Австрии,
Так это было там.
Бум-бум-бум, кружись,
Бум-бум-бум.
Картуз стал золотым венцом,
Златою саблей — ружьецо.
В газете написали,
Так было в Португалии,
Японии иль Австрии,
Так это было там.
Бум-бум-бум, кружись,
Бум-бум-бум.
В котел насыпал налитых,
Как реп, он яблок золотых.
В газете написали,
Так было в Португалии,
Японии иль Австрии,
Так это было там.
Бум-бум-бум, кружись,
Бум-бум-бум.
Выходит из избушки в сад,
Там ждет в поклоне фрейлин ряд.
В газете написали,
Так было в Португалии,
Японии иль Австрии,
Так это было там.
Бум-бум-бум, кружись,
Бум-бум-бум.
Он мимо дерева идет,
Листва ликует и поет.
В газете написали,
Так было в Португалии,
Японии иль Австрии,
Так это было там.
Бум-бум-бум, кружись,
Бум-бум-бум.
Он пел и пел, и песня эхом отдавалась в лесу. Что-то удивительное было в этой песне. Он совершенно не уставал петь ее раз за разом.
К тому же она сложилась таким необыкновенным образом. Единственный раз в жизни ему удалось запомнить мелодию, а это, конечно же, было еще одним признаком того, как прекрасна была эта песня.
В первый раз, когда Ян из Скрулюкки семнадцатого августа побывал в Лёвдала, визит прошел для него не столь почетно, как бы ему того хотелось. Он больше ни разу и не повторял его, хотя и слыхал от людей, что в Лёвдала с каждым годом было все веселее и торжественнее.
Но теперь, после того, как его маленькая девочка так возвысилась, все для него переменилось. Теперь он полагал, что лейтенант Лильекруна будет очень разочарован, если такой великий человек, как Юханнес, император Португалии, не захочет оказать ему честь и поздравить его в день рождения.
И вот он надел императорский наряд и отправился в путь. Но он не желал прийти в числе первых гостей. Ему как императору более подобало явиться не раньше, чем все эти многочисленные гости немного освоятся и начнется веселье.
Во время прошлого визита он не осмелился пойти дальше сада и песчаной аллеи перед домом и, уж конечно, не подходил здороваться с хозяином, но теперь и речи быть не могло о том, чтобы вести себя столь невоспитанно. Теперь он сразу же направился прямо к большой беседке, слева от крыльца, где лейтенант сидел в окружении множества господ, приехавших из Свартшё и других мест, пожал ему руку и пожелал долгих счастливых лет жизни.
— Вот как, Ян, и ты тут? — сказал лейтенант Лильекруна с некоторым удивлением в голосе. Он должно быть, все-таки не ожидал такой чести и, наверное, не успев опомниться, назвал его прежним именем.
Но такой обходительный человек, как лейтенант, не имел при этом в виду ничего плохого, Ян это знал и поэтому наставил его на путь истинный со всей кротостью.
Эти слова он произнес столь милостиво, насколько это было возможно, но тем не менее остальные господа стали смеяться над лейтенантом из-за того, что он повел себя так глупо, а Яну вовсе не хотелось доставлять ему неприятность в такой торжественный день. Он поспешил обратиться к остальным, чтобы все загладить.
— Здравствуйте, здравствуйте, любезные мои генералы, епископы и ландсхёвдинги! — сказал он и величественным императорским жестом приподнял шапку. Затем он намеревался пройти по кругу и пожать всем руки, как это и следует делать, когда приходишь на празднество.
Ближе всех к лейтенанту сидел маленький толстый мужчина. На нем был белый жилет, его воротник был расшит золотом, а на боку висела шпага. Когда Ян подошел, чтобы поздороваться, мужчина не протянул ему всю руку, а дал только два пальца.
Читайте также: