Гранин неожиданное утро краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

Неожиданное утро. Даниил Александрович Гранин

Совсем о другом.

Я скромно отвернулся. Кроме моих глаз, все остальное было правильно. А может, и мои глаза тоже, поскольку я их не видел. В том-то и ужас, что Ася была точна, и не ее вина, что вся эта красота, попадая на бумагу, исторгаемая в виде восторженных восклицаний наших спутников, превращалась в стопроцентную неразведенную пошлость.

Такова была эпитафия на бедного затейника.

— Италия, Франция, — сказала она, — нашли экзотику. Нашли чем удивить. Да все уже побывали там.

— Как все? — удивился я.

— А если и все, что с того?

— Так о чем же вы будете писать? Они же всё это видели, всё знают. Что вы им можете сообщить, какие сведения? Какой новый поток информации получат они? Нет, послушайте моего совета: сейчас в этом жанре котируются записки совсем о других странах. Читатель вырос, его интересует Гренландия, Мексика. — Она озабоченно вздохнула: — Да, не так-то много стран остается. Такие, например, как Цейлон, на худой конец Норвегия. Впрочем, про Европу уже не читается. Например, я уезжаю в Японию — и то не уверена. А вы про Италию. Это все равно что про Болгарию. Уверяю вас.

— Но знаете, дорогая Ася, — сказал я, прощаясь с ней, — меня интересует лишь то, что осталось в моей памяти. Что остается спустя много лет? Не воспоминания, а именно образ Капри и образ Неаполя и Афин и вас.

— Увы, — она погрустнела, — я весила тогда пятьдесят семь кило.

…Так что же осталось? Остались городок, расположенный в седловине скалы, составляющей остров, и извилистое шоссе, по которому мы туда долго добирались. Казалось, если выпрямить это шоссе, его хватит на всю Италию. Остался центр города — маленькая площадь, превращенная в кафе, плотно заставленное столиками; неубывающая пестрая разноязычная толпа кипит в этом каменном горшке, едят выловленную внизу, в море, рыбу, запивают капринским винцом. Туристы со всех концов земли; рядом с нами папа, мама, дочка — англичане, все трое в трусиках, но у мамы с дочкой есть еще нечто вроде бюстгальтера, на плечах болтаются небесно-голубые ласты, маски. Фешенебельность Капри заключается в тщательно сохраняемой простонародности этого местечка. Родовые аристократы и безродные миллионеры бродят в трусиках, как и последний лаццарони. Оборванцы сидят на ступеньках старой часовни рядом с американскими стилягами, создавая игривую, щекочущую нервы иллюзию полнейшего рая, где все равноправны, всех одинаково ласкает солнце и нет шикарного авто и драгоценностей.

Вся эта толпа и эта площадь запомнились мне потому, что я долго не мог выбраться отсюда. У меня было дело, я был единственный из всех туристов, у кого было настоящее серьезнейшее дело на этом острове. Состояло оно в том, что туфли мои жали ужаснейшим образом. В России эти туфли прикинулись вполне подходящими, модными, с узким носиком, но стоило переехать границу — и они начали становиться все теснее. где-то в Греции я дошел до того, что надрезал их лезвием бритвы, в самых, казалось, тесных местах. Это не помогло. Тесность передвинулась к носу, стало ясно, что нужны радикальные меры, — кое-кто предлагал мне вообще отрезать всю верхнюю часть, оставить подошву, может быть, это поможет. В Греции, в которой все есть, подходящих туфель не оказалось, то есть, наверное, они были, но когда мы с Асей и другими сердобольными моими спутницами вышли из обувного магазина, в руках у меня оказалась почему-то коробка с женскими туфлями, купленными, как они потом объяснили, для моей жены. Позже я пытался понять, как это произошло, и ничего не мог уяснить. Между тем мучения мои усиливались. Плохо, что я не мог прихрамывать на какую-либо ногу, потому как обе туфли жали с одинаковой силой. Дошло до того, что я заявил капитану, что в Италии я на берег не сойду, останусь на пароходе. Это было, оказывается, грубым нарушением правил. Я не имел права оставаться на пароходе, так же как не имел права оставаться в Италии, и не мог пойти босиком по Италии.

Миновав сувенирное буйство, я нашел наконец обувную лавчонку, где страдающий от кризиса хозяин вместе с женой, братом, тещей и четырьмя детьми доказал, что человеку с моим вкусом следует приобрести сандалеты, сделанные по фасону тех сандалет, в каких расхаживал по Капри римский император Тиберий, который в свое время поселился здесь в силу своей мрачности и подозрительности и предавался утонченному разврату. Боже, какие это были очаровательные сандалеты, они были такие большие, что я мог внутри них передвигаться в любом направлении — впоследствии я во время работы, задумавшись, шагал из конца в конец этих сандалет. Ничто так не влияет на самочувствие человека, как обувь.

Неожиданное утро скачать fb2, epub бесплатно

Кто готовится увидеть очередную глянцевую картинку войны — с победными маршами, патриотическими настроениями и громкими подвигами — может сразу отложить эту книгу. Новый роман Даниила Гранина — это взгляд на Великую Отечественную с изнанки, не с точки зрения генералов и маршалов, спокойно отправлявших в пекло и мясорубку целые армии, а изнутри, из траншей и окопов.

Этот роман ни в коем случае не автобиографичен, хотя понять, кем на самом деле приходятся друг другу автор книги и лейтенант Д. — несложно. Тем не менее на страницах романа живут каждый своей жизнью два разных человека: один — молодой, импульсивный, дерзкий, романтичный, а второй — мудрый, знающий цену жизни и научившийся противостоять обстоятельствам. И у каждого из них — своя правда.

В книге использованы рисунки австрийского художника Ганса Лиски. На обложке использована иллюстрация художника Владимира Васильковского.

Переиздание широко известного произведения, в котором, основываясь на большом фактическом материале — документах, письмах, воспоминаниях ленинградцев, переживших блокаду, — авторы рассказывают о мужестве защитников города, о героических и трагических днях обороны Ленинграда в годы Великой Отечественной войны.

Был такой человек: Александр Любищев. Гениальный учёный, биолог, профессор, потрясающий человек, увлекающийся очень многими сторонами жизни. Можно сказать Ломоносов современности.

Был другой человек: Даниил Гранин. Писатель, который посвящал свои произведения трудам учёных и сильных личностей. Так вот взял Гранин, не пожалел своего времени и себя и написал биографию Любищева…

На самом деле Любищев был очень странным человеком — классическим гениальным учёным — он всё отрицал и ставил под сомнение. Для него не было авторитетов. Это необходимо, чтобы двигаться вперёд, чтобы открывать новые горизонты. И главное не бояться ошибок. Даже Эйнштейн ведь ошибался.

Но замечательно в Любищеве не это, и Гранин уводит читателя в другое русло.

Герой этой биографии был скрягой относительно времени: каждый день, каждый месяц, каждый год, он подсчитывал сколько было потрачено часов и минут на книги, науку, исследования, отдых, семью. В то время, как мы не можем распланировать завтрашний день, Любищев с точностью до 1% планировал своё время на год вперёд. И этому не могли помешать даже личные трагедии.

Ни минуты он не терял просто так и при этом не нужно было прибегать к схемам короткого сна, избавляться от радостей жизни или семейных отношений. Всё это укладывалось в его график. Ему удавалось прочитывать просто колоссальное количество книг и работ, писать очень много статей, рецензий, помогать другим людям. Многое из того, что он писал, никогда не было напечатано, но это было нужно лично ему, чтобы тренировать себя, свою память и критический ум.

Но от оценки книги я как-то резко перешёл к оценке героя.

Книга напоминает скорее восхищённый отзыв автора и тем не менее остаётся биографией и читать её весьма интересно.

Магда Вернер и Антон Чагин встретились в Берлине. Давно отгремела Великая Отечественная, но болезненные воспоминания всё еще живы, судьбы, поломанные войной, не срослись, не зажили…

Магда – плод мимолётной насильственной связи русского лейтенанта с её матерью. Его Величество Случай привёл к рождению нежеланного ребёнка… Ненавидеть русских – вот что должна была бы делать девушка, но жизнь решает по-своему, и в её судьбе появляется Антон… Любовь не знает границ, национальностей, времени, вспыхнув, горит не благодаря, а вопреки! Когда они молча сидели, взявшись за руки, этого было достаточно. Вселенские часы останавливались… Но! Она не хочет жить в России, он не хочет в Германии. Чем закончится этот роман?

История любви очень разных людей, реальные исторические факты, разработки учёных, воспоминания о войне, блокаде неразрывно переплелись в новом произведении автора в одно неразделимое целое…

Роман популярного прозаика позволяет заглянуть в глубь эпохи, называемой ныне Петровской, и написан на интереснейшем историческом материале, вобравшем малоизвестные широкой аудитории факты. Устремленный к великой цели, свершающий судьбоносные для страны деяния, Петр I представлен глобальной, всеевропейского масштаба фигурой. Однако для автора важнее показать внутренний облик императора: он детально исследует душевные качества Петра I, осмысливает переломные моменты его духовной жизни, раскрывает драматические страницы личной, в том числе семейной и любовной, биографии. Произведение Д. Гранина необычно по форме и значительно по содержанию, написано ярким, образным языком, с большим уважением к главному герою.

Волшебник прилетел в Москву шестого мая в восемь часов утра. Он первым сбежал по качающемуся трапу на бетонные плиты аэродрома. Взгляды встречающих устремлялись к нему и соскальзывали: никто не находил ничего особенного в этом стройном, загорелом парне в модном ворсистом пиджаке.

Он прошел сквозь толпу, оставляя позади поцелуи, смех, цветы, неестественно громкие голоса, какие бывают в первые минуты после приземления, когда еще длится легкая глухота.

И поныне памятны и радостны мне вечера тогдашнего деревенского предзимья, когда в доме шумно и весело принимались растапливать дедушкину лежанку. Топили ее спелым, золотистым камышом, накошенным по перволедью на Букановом займище. Как почти всякий пожилой сельский житель, много испахавший земли, навихлявший спину в травокосы и хлебные жнитвы, дедушка Леша теперь маялся поясницей и когда чувствовал особенную надсаду, то наказывал хорошенько прокалить низкую продольную голландку, тем паче что уже не решался забираться на высокую и отвесно стоявшую печь, которую за эту ее неприступность прозвал "Порт-Артуром". Из семейных преданий я уже знал, что дедушка Леша в молодости побывал на японской войне и потом часто поминал это загадочное слово: "Порт-Артур".

Мы шли с работы. Около домов на камне лежал белый холодный свет вечереющего дня. И солнце было низко; оно рано уходило за кирпичные трубы кочегарок, эти угрожающие пальцы земли. Начиналась тихая сонная осень. Ветер дул реже и не был так жесток, как раскаленным ноющим летом. Небо побелело и стало ближе и ясней, будто опустило глаза к человеку.

Каждую прожитую осень я помнил с детства, и всегда она была такая же, как теперь. Белое небо, белая земля, пустой безголосый простор без конца и холодно.

Николай Михайлович ПОЧИВАЛИН

Поглядывая по сторонам, Тимофей Васильевич пересек железнодорожные пути, вышел на привокзальную площадь. Что значит - весна и канун праздника: толчея, ребята с девчатами в обнимку, с гитарами, не поймешь, кто уезжает, кто провожает, а кто просто глазеет, как на фронтоне вокзала электрики навешивают по деревянному планшету гирлянды разноцветных лампочек. И над всей этой беспечной разноголосицей, суматохой, пестротой, перебивая смешанный душок мазута, щебенки, горячего металла и чего-то еще, стойко вокзального, непривычно чистый запах молодой травки, пробрызнувшей на газонах, и крохотных листочков тополей, только вылупившихся из клейких почек.

Николай Михайлович ПОЧИВАЛИН

Этот райцентр называется по-другому, но я про себя называю его Рябиновым: рябины растут здесь почти у каждого дома в палисадниках, вдоль узких районных тротуаров, стайкой сбегаются к светлому двухэтажному особняку райкома партии. И сообразно времени года всякий раз на особицу украшают поселок. Ранней весной - выкидывая крохотные узорные листья; в начале лета - посвечивая восковым глянцем плотно посаженных, еще по-родимому сморщенных ягод; осенью - то празднично полыхая литыми гроздьями под тихим солнцем, то мокро блестя под дождем по первому снегу, наконец, - алея в белизне, радуя глаз и отощавших на урезанном пайке воробьишек. Тут невольно приходит на память превосходный рассказ Александра Яшина; чем больше лет остается позади, тем чаще вспоминаю, как покойная мать, тогда еще совсем молодая, варила в медном тазу свое любимое рябиновое варенье - янтарное, сладко-горьковатое, как и сама жизнь.

Иван Григорьевич Подсвиров

Прозаик Иван Подсвиров известен как автор книг "Танец на белом камне", "Шаги к перевалу", "Сто лет любви" и "Завтра - первое сентября", посвященных злободневным проблемам современности.

Четыре повести, включенные в новую книгу Ивана Подсвирова, посвящены людям Ставрополья, прежде всего колхозникам, которые на своих плечах вынесли тяготы военной поры, поднимали разрушенное хозяйство и передают сегодня трудовую эстафету молодежи.

Перевел В. Муравьев

Полоски Семена Петровича и Андрея Исаковича расположены по соседству, на одном поле. Бывало, по весне, когда оба соседа выедут проводить "посевную кампанию", скрипят, вздыхают, словно старушки, их сохи сабаны. Подымут они свои поля в две с половиной сажени шириной, потом приступают к севу. Насыплют зерно в лукошки, привяжут повод лошади к поясу - вот и вся техника готова. Затем перекрестятся на восход солнышка и пойдут, разбрасывая семена горстью, а за ними лошади тянут деревянные бороны, прыгающие с комка на комок.

Старик походил на баптистского проповедника. Не хватало только шляпы и цепочки от часов на лацкане пиджака. А впрочем, я точно не знаю, как выглядят такие проповедники, - просто начитался о них в книгах, а потом увидел в кино. Но я почему-то уверен, что такие люди носят черные суконные костюмы и не снимают их даже в лютую жару. Кстати, именно такой костюм был на нем, именно такой. И он шел в этом тяжелом сукне по августовской жаре. С виду он выглядел лет на восемьдесят, но можно было дать и поменьше. Голова его на длинной жилистой шее держалась прямо и вызывающе, так же гордо и цепко смотрели глаза. А шагал он тяжело, как-то нехотя, с трудом отрывая от земли ноги в таких же тяжелых черных ботинках. Возле меня он остановился и протянул руку:

Это было первое мое утро в Лондоне и в Англии. Выйдя из гостиницы, я пересек улицу и очутился в Гайд-парке. Мелкий туман лежал в зеленых лощинах. На траве валялись шезлонги. Парк был пуст. Не очень-то мне хотелось топтать траву, к тому же она была мокрая, но раз уж я попал в Англию, я обязан был ходить по газонам. Во всех путеводителях, во всех путевых очерках говорилось о том, что в Англии ходят по газонам. Я вступил на газон. На всякий случай оглянулся. Для верности я остановился, подождал — никто не засвистел. Трава была скользкой, ноги у меня скоро отсырели, я с удовольствием вернулся бы на асфальт аллеи, но теперь боялся, как бы меня не шуганули обратно, что-то ведь должно быть запрещено. Либо по аллеям, либо по траве. И надписей никаких не было, и правил, как пользоваться парком. А в путевых очерках, даже в самых лучших, например у Сергея Образцова, тоже избегали сообщать насчет аллей.

Это заметки про страх. О том, какое большое место в моей жизни занимал Страх, сколько прекрасных порывов души погасил он в жизни моего поколения, сколько он извратил в характере, как он обессиливал, какие горькие воспоминания он оставил.

На нашем веку страх занимал слишком большое место. Мне захотелось рассчитаться с этим чувством, попробовать взглянуть ему в глаза, не уклоняться, а спокойно рассмотреть, что это за штука.

Действительность большей частью не настолько ужасна, как возможности страха, которые мы сами изобретаем и расписываем до гигантских размеров. Жизнь в страхе у многих людей длилась годами, съедала лучшую пору. Все силы уходили на борьбу с воображаемыми угрозами, одолеть их не удавалось. В том-то и кошмар, что они непобедимы. Я поразился, до чего много их было и продолжает появляться. Когда же случается то, чего ждешь, можно, наконец, бороться не с призраками, это куда отраднее.

Перевод с английского.

Электронная книга “Thiaoouba Prophecy”, ISBN 0 9577882 3 1, впервые выпущена в 2000

Издательство: “Scientific Engineering Research Pty. Ltd.”.

Адрес издательства: PO Box 1135, North Caulfield, Melbourne, Victoria, Australia.

Первоначально перевод на английский с авторского манускрипта (ныне утраченного) на французском языке сделал Кэй Смит (Kay Smith).

Английский перевод редактировали и правили доктор Том Чалко (Dr. Tom Chalko), Луиза Овкар (Louise Ovcar) и Манниндер Секон (Manninder Sekhon) в согласии с Мишелем Демаркэ (Michel Desmarquet). Все изменения задокументированы, кроме орфографических ошибок и правок грамматики.

Разом погибает пятая часть населения Земли – почему? Эпидемия? Оружие массового поражения? Или виноваты зеленые человечки? В поисках ответа герои – семейная пара, хирург и судмедэксперт – не исключают даже такой причины, ибо вероятность остальных ничуть не больше. Предлагая, анализируя и отбрасывая версию за версией, герои постепенно приходят совсем к другому вопросу: почему оставшимся в живых так повезло? И повезло ли?

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Неожиданное утро: краткое содержание, описание и аннотация

Даниил Гранин: другие книги автора

Кто написал Неожиданное утро? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Неожиданное утро — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Совсем о другом

В сборник избранной путевой прозы известного советского писателя включены произведения: "Совсем о другом", "Примечания к путеводителю", "Прекрасная Ута", "Месяц вверх ногами", "Сад камней", "Чужой дневник". Обо всём этом и не только в книге Неожиданное утро (Даниил Гранин)

Средний балл:

Самая популярная рецензия на книги писателя:

Война - совсем не фейерверк

Я раньше думал: лейтенант Звучит "налейте нам", И, зная топографию, Он топает по гравию. Война ж совсем не фейерверк, А просто - трудная работа. Когда - черна от пота - вверх Скользит по пахоте пехота. . Читать далее

Читайте также: