Где то гремит война краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Виктор Астафьев - Где-то гремит война краткое содержание
Где-то гремит война - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Был дядя Роман множество раз женат, но остался без семьи. Имел массу профессий, но ни одна к нему не приклеилась. Все в жизни он приобретал легко и сбывал не задумываясь. Если дело доходило до нательного белья, он и его снимал без всякого сожаления. Где только не колесило Красное Солнышко, чего только не видело, но вот на старости лет, подобно бесприютному шатуну медведю, подался старик в родные сибирские леса — умирать.
Ну, о Дерикрупе говорить нечего. Он весь на виду. В артели его любили за болтовню, беспутную и широкую натуру, называли малахольненьким. Узнать поближе и расспросить его о прошлом житье-бытье как-то не догадывались, считали, должно быть, что делать это незачем, а сам о себе он распространяться не любил.
Что же касается братанов, то тут особый разговор. В каждой более или менее порядочной артели есть или должны быть вот такие здоровенные работяги, которые двое не скажут за одного, а сделают за четверых. Никакими братанами они не были. Вплоть до прихода на сплав они и не знали друг друга. Первый из них, Гаврила, родом из низовьев Енисея, из так называемых сельдюков. Второй со святым именем Азарий — из минусинских крестьян.
Пожалуй, самой незаметной и все-таки очень занимательной личностью в бригаде был Сковородник. У него тоже, как и у Исусика, имелись, конечно, и фамилия, и имя, но какие — никто не смог бы вспомнить сразу. Если Трифону Летяге требовалось записать, он всякий раз спрашивал у него об этом.
Была у Сковородника многочисленная семья на Усть-Маре. Но он никогда о ней не вспоминал, хотя Трифон Летяга, хорошо знавший его, утверждал, что ребятишек своих Сковородник любил сильно и жену, очень работящую и бойкую, никогда не бил. А бить жен для сибиряков — занятие не только привычное, но даже модное.
Зато Исусик постоянно трещал о своей семье, о своих ребятах, которых у него было четверо, и о жене, которую он учитывал в каждой копейке и лупил нещадно за любую хозяйственную проруху. Он встревал в любой спор и бывал до глупости откровенным в иные минуты. Вот вчера вечером раскинули сплавщики портянки возле печки, думали, что она прогорела. В печке оказалась головня. Когда все уснули, головня подсохла и разгорелась. Лежащие на дровах портянки Исусика затлели, и, наверное, был бы пожар, да дядя Роман проснулся, затоптал горящие холстины, а потом тряхнул за ногу Исусика:
— Дрыхнешь, ястри тебя, пропастина, а онучи начисто сгорели.
Исусик подскочил, плеваться начал:
— Ить слышал я, слышал, что горят портянки, но думал — не мои…
Исусик большой словолей и обычно заводил споры сам. Разговорчивых людей в артели мало, и потому все баталии разгорались чаще всего между дядей Романом, Дерикрупом и Исусиком. Спор начинался с божественных тем и доходил до матюков.
Дядя Роман ни в Бога, ни в черта не верил и никаких божественных книг не читал. Не прикасался к Божьим писаниям и Исусик, а только слышал разные обрывки и отдельные изречения из десятых уст. Но он отстаивал все эти истертые холщовыми мужицкими языками пророчества с ярым упорством.
Мужики подзуживали его, особенно дядя Роман, вызывали на разговор, а потом высмеивали. Дело иной раз доходило чуть не до драки, и тогда Трифон Летяга разгонял всех спать.
В тихий вечер, располагающий скорее к молчанию, а не к разговору, Исусик уселся после ужина возле барака и певучим голосом завел:
— Да к той поре уже все переменится: и бань-то не будет, и париться люди не подумают, бескультурье это и вред для сердца, — возразил дядя Роман, у которого было худое, изношенное сердце.
— Чо-о? — изумился Исусик. — Бань не будет? Ха-ха, значит, культурных людей вша загрызет!
— Олух! Ванные будут, души и тому подобное. — выкрикнул Дерикруп.
— Души! — взъелся Исусик. — Пусть бусурмане, азияты в душах-то моются. А русскому человеку баню с каменкой подай, да чтоб пар столбом. Игрушкино дело удумали — коммунизм без бани! Не признаю такого паршивого коммунизма!
— Эх ты, молотилка-колотилка, мелешь, сам не знаешь, чего мелешь, — с укоризной заговорил дядя Роман. — Таким, что в твоем писании обрисованы, если ты хочешь знать, только в душе и мыться подсильно, хлибкие-то не больно-то парятся.
Исусик наморщил лоб.
— Да, это рассужденье сурьезное… — И тут же начал спасаться: — А раз в Божьем писании есть, должно все сбыться. Писание не игрушкино дело!
— Демагог! — заключил Дерикруп. — Скажете, нет? — спросил он у мужиков.
Те согласились с ним, явно приняв незнакомое слово за какое-то ругательство.
Потом разговор перескочил на другие темы, и было рассказано множество былей и небылиц. Когда дело коснулось медицины, Исусик заявил, что вся эта медицина сплошной обман и что доктора существуют только для того, чтобы денежки выуживать у простаков. В подтверждение он рассказал такую историю.
Имя Виктора Петровича Астафьева хорошо известно читателям. У Астафьева свой неповторимый творческий почерк: по типологии его повести можно определить как лирико-психологические.
Многие исследователи (А. Ланщиков, А. Макаров и др.) утверждали, что для творчества Виктора Петровича Астафьева характерно автобиографическое начало. Это справедливо только отчасти. В произведениях писателя активна роль автора-повествователя и всегда отчётливо выражается авторская оценка, его симпатии и антипатии. В повестях большое количество лирических отступлений, философских раздумий. Большую идейно-художественную нагрузку несёт главный герой повествования: он – центр сюжета, к нему тянутся все сюжетные линии, вокруг него группируются другие характеры. В повестях можно проследить эволюцию главного героя.
История встречи, любви Костяева и Люси – лирический план повести. Встреча с Люсей открыла для Бориса целый мир, неизведанный и сложный. В. П. Астафьев не только слагает гимн большой любви Люси и Бориса, но и вскрывает истоки их огромного чувства. В повести описана учительская семья Бориса. С теплотой и сердечностью пишет автор о любви матери к Борису, приводит её письмо к сыну, которое он читает вместе с Люсей.
Повесть наполнена глубоким философским смыслом. Война продолжалась. В неумолимом грохоте боёв изменялись людские судьбы. Погибают бойцы взвода Костяева. Судьба отрывает Бориса от взвода, от войны. Умер герой в санитарном поезде и был похоронен на безвестном маленьком полустанке.
Участник войны, В. П. Астафьев, описывая события жестокой битвы с фашизмом, утверждает величие советского человека, совершившего героический подвиг и способного на самые глубокие чувства. Во всех произведениях чувствуется обращение автора к современнику, напоминание ему о том, какие жертвы были принесены советскими воинами во имя победы, во имя мира и счастья людей на земле.
1 Астафьев В. Где-то гремит война. М, 1975. – С. 283.
2 Астафьев В. Звездопад. М., 1975. – С. 291.
3 Астафьев В. Звездопад. М., 1975. – С. 372.
4 Астафьев В. Пастух и пастушка. – В кн.: Где-то гремит война. М, 1975. – С. 379. В дальнейшем цитаты даются по этому изданию.
Где-то гремит война, Виктор Астафьев - рейтинг книги по отзывам читателей, краткое содержание
Автор:
Категория:
Классическая и современная проза, Художественная литература для детей
Детям и родителям, Художественная литература
О книге
Краткое содержание
Семнадцатилетний паренек учится в школе фабрично-заводского обучения в Сибири. А где-то гремит война. Тетя мальчика, Августа, получает похоронку с фронта. Она осталась одна, с двумя детьми. Племянник спешит помочь тете - и по пути попадает в снежный буран. Рассказ очень трогает: автор вложил в него столько души, столько собственной боли, ведь он сам прошел войну. Те неподдельные чувства, которые он передает нам в своем произведении, не могут никого оставить равнодушным.
Впечатляющее видео
В 2 года родители купили малышу баскетбольное кольцо и мяч, посмотрите, что умеет этот малыш в 5 лет!
Книги Виктора Астафьева привлекают внимание читателей и критиков художественным своеобразием и социальной остротой. Многие произведения этого писателя имеют автобиографический характер. В них нет смешения реальности и вымысла. Творческое наследие Астафьева создает представление о жизни и характере, судьбе и взглядах этого человека.
По словам самого прозаика, он воспел малую родину в своих произведениях благодаря тому, что долгое время был оторван от нее. Книги Виктора Астафьева полны пронзительных страниц о деревенском детстве, по которому чрезвычайно тосковал он всю жизнь.
Эта повесть стала одним из первых крупных произведений Виктора Астафьева. Оставшись сиротой после заключения отца и трагической смерти матери, будущий писатель в семилетнем возрасте оказался на улице. А позже – в детском доме. Сложные годы пережил Виктор Астафьев. Книги, список которых довольно обширный, посвящены разным этапам жизни писателя. Они интересны как подросткам, так и людям старшего поколения.
Соколов был первым по-настоящему культурным и образованным человеком, встретившимся на пути Астафьева. Работая воспитателем в детском доме, он всегда ответственно относился к своим обязанностям и, главное, умел возвыситься над своей личной трагедией.
Война и книга
Книги Виктора Астафьева рассказывают читателям о войне, ужасы которой автору пришлось познать впервые в восемнадцать лет. В своих воспоминаниях писатель рассказывал о том, как бережно он относился к книгам в те годы. Он полагал, что они обладают могучим воздействием на человека, а потому даже в самых страшных передрягах его спасало чтение. Книга и война – странное сочетание, которое едва ли могут понять современные люди, читающие мало или вовсе не берущие книг в руки. Молодой Астафьев предавался чтению даже в самых неподходящих, немыслимых ситуациях.
Судьба ребят, которых война сделала взрослыми раньше времени, всегда интересовала Виктора Астафьева. Они стали его персонажами, он посвящал им свои книги. Ведь он – один из них. До того как попасть на фронт, Виктор, хотя и находился целый год далеко от передовой, но жил одними надеждами и переживаниями. Порождены они были первыми поражениями Советской армии.
К новым тяжелым условиям нелегко было привыкнуть людям, эвакуированным в Сибирь. Здесь не было бомбежек, но были холод, голод и болезни. Война – это не только бой и рукопашная. Она везде и всюду. Всепоглощающей смертоносной силе войны посвящены книги Виктора Петровича Астафьева.
Читайте также: