Гадамер язык и понимание краткое содержание

Обновлено: 08.07.2024

Положение, согласно которому всякое понимание есть Проблема языковая и что оно достигается (или не достигается) в медиуме языковости, в доказательствах, собственно, не нуждается. Все феномены взаимосогласия, понимания и непонимания, образующие предмет так называемой герменевтики, суть явления языковые. Однако тезис, который я осмелюсь поставить на обсуждение, будет более радикальным. Я полагаю, что не только процедура понимания людьми друг друга, но и процесс понимания вообще представляет собой событие языка – даже тогда, когда речь идет о внеязыковых феноменах или об умолкнувшем и застывшем в буквах голосе – событие языка, свершающееся в том внутреннем диалоге души с самой собой, в котором Платон видел сущность мышления.

Современная наука – это наука, которая с самого своего возникновения в XVII веке всегда строилась на понятии метода и методологической гарантированности прогрессирующего познания. Она на свой лад изменила облик нашей планеты, выдвинув на первый план подход к миру, не являющийся ни единственным, ни универсальным. Это – подход, который методично подвергает абстрагирующей изоляции и вовлекает в процесс экспериментального исследования все новые и новые фрагменты реальности, которые становятся предметом исследования именно в силу такой изоляции. Утверждение этого подхода было великим достижением математического естествознания XVII столетия, и в особенности Галилеевой механики. Как известно, открытие закона свободного падения тел было результатом не одного только наблюдения. Вакуума не существовало. Свободное падение было абстракцией. Вспомним свое удивление, когда мы школьниками наблюдали за опытом с относительным вакуумом и видели, что кусочек свинца и гусиное перышко падают с одинаковой скоростью. Чтобы абстрагироваться от воздействия среды, Галилею необходимо было создание условий, в природе не существующих. Но лишь такое отвлечение сделало возможным как математически точное описание факторов, определяющих природное явление, так и контролируемое вмешательство в него человека.

Это вовсе не значит, будто понимание таким образом встроено в язык, что стоит лишь возникнуть разногласию, как оно тут же, к гордости нашего разума, заменяется достигаемым в беседе согласием.

Философская герменевтика обсуждает общую проблематику понимания. Традиционная герменевтика прежде всего была "искусством понимания", которое было занято интерпретацией текстов. Для Гадамера герменевтика имеет дело в первую очередь не с методами гуманитарных наук, а с универсальностью понимания и интерпретации. Искомая универсальность относится к кругу объектов понимания, к культуре как целому, организованной на основе языка, а не к методологически значимым требованиям. Понимание для Гадамера является определением человеческой экзистенции — "Dasein есть понимание",- которое предшествует всякой методологической рефлексии. Основной вопрос философской герменевтики, по Гадамеру, состоит в том, что значит понимание, и как оно сбывается на фундаментальном уровне.
Понимание есть "род круга" — повторяющая структура, где всякая новая интерпретация ссылается на предпонимания и возвращается к ним. Он хочет показать, что понимание является открытым историческим процессом, в котором любой интерпретирующий и любое интерпретируемое уже включены в традицию понимания. Гадамер подчеркивает, что отношение интерпретирующего к традиции всегда диалогичное и языковое.
Язык для Гадамера — это в основном разговорный язык, то есть язык диалога, в котором интерпретатор встречается не только с интерпретируемым, но и с другими интерпретациями и интерпретаторами, другими. Таким образом, здесь исходный пункт всегда диалогичен, в противоположность методологической герменевтике.
Философская герменевтика Гадамера пытается определить общие условия понимания. Она изучает герменевтический опыт и его роли в нашей практической жизни. Ее главная задача — поместить более научные формы понимания в совокупность наших интерпретирующих отношений к миру. Таким образом, речь идет о всеобщей теории опыта.
Проблема понимания, как она решается Гадамером, означает, что обращение к любому тексту требует, прежде всего, "опыт осмысления - осмысления, непрестанно продолжающего выражать себя средствами языка, осмысления, никогда не начинающегося с нуля и никогда не замыкающегося на бесконечности". Гадамер оставляет за каждым интерпретатором не только способность, но необходимость личностного прочтения текста, его переосмысления и переоценки, или "переписывания". Интерпретация текста состоит не в воссоздании первичного авторского текста, а в создании собственного Авторского Текста, источником которого Гадамер усматривает собственный -герменевтический - опыт. Этот опыт является основой, которая задает алгоритм понимания. Опыт "Я" становится отправной точкой формирования горизонта - горизонта понимания.
Цель понимания, по Гадамеру, состоит не в должной интерпретации текста, не в реконструкции идей и мнений интерпретируемого, но в активизации собственных мыслительных процессов через формирование диалоговой вопрос-ответной системы. Интерпретация текста становится продуктивной, творческой стороной герменевтического опыта. Акцентируя внимание на онтологическом прочтении проблемы понимания, Гадамер означает понимание как состояние, в котором открывается возможность достижения полноты бытия.
Понимание способствует совершенствованию отношений с миром и другими людьми, но не этот аспект является главным для Гадамера. Понимание в таком ракурсе является лишь инструментом, поэтому жизнь, основанная на инструментальности понимания, является псевдо-жизнью, суррогатом. Такое понимание есть не что иное, как механизм вписывания человека в социокультурные условия своего существования. Существование же не тождественно бытию.
Понимание, по Гадамеру, это не акт мыслительного анализа, а повод к размышлению над текстом, в ходе которого осуществляется самоутверждение интерпретатора. В процессе Встречи с Другим (с большой буквы, поскольку речь идет о встрече онтологической) формируется "Ты-опыт". Такое понимание является базисом деятельности человека и даже жизни в целом именно потому, что в диалоге рождается настоящее действительное смыслоформирование. Рождение смысла выполняет функцию инициатора понимания. Смысл вплетен в строение самой жизни, можно сказать даже, в густоту и плотность жизни.
Процесс смыслоформирования, о котором пишет Гадамер, покоится не на рациональном основании, а на бессознательных механизмах, воззвавших к жизни дорефлективные слои сознания. Понимание Гадамера не является продуктом мыслительной деятельности, поскольку понимание немыслимо. Отмеченные характеристики понимания свидетельствуют о допонятийных, следовательно, доязыковых формах понимания.
Гадамер не устает подчеркивать, что его понимание является прежде всего предпониманием, для чего он вводит целую сеть таких понятий как "предвосхищение", "предмнение", "преднамерение" и пр., стараясь подчеркнуть детерминацию жизни и деятельности допредметными формами связи герменевтично ориентированного человека.
Понимание как смыслообразующий акт "Я" заставляет по-новому посмотреть на особенность герменевтики: индивид в своей единичности и особенности перестает быть проявлением общеродового, но является единственным и уникальным открывателем нового смысла, т.е. нового пространства и времени. В "Ты-опыте" осуществляется Истина бытия, т.е. диалогичность и обретается свобода, можно сказать, свобода от диктатуры сущего. Понимание всегда необратимо и всегда единично. Основанием такого понимания является герменевтический опыт,- термин, введенный Гадамером.
Язык, по Гадамеру, есть прежде всего опыт мира. Язык - это всегда уже общий язык, это язык взаимопонимания, возможного благодаря "истине общего дела". Однако как быть с языком, который предшествует такому взаимопониманию, с языком, интуитивно кажущимся обычным и доступным именно как используемое более или менее целесообразно средство, инструмент? Гадамер объявляет такой язык, равно как и разговор, производимый при помощи такого языка, ложным, неистинным, не соответствующим сути. Для Гадамера как бы не существует "неистинный" язык-как-средство, но только "истинный", "общий" язык-как-среда.
Особенностью герменевтической концепции языка можно считать соотнесение понятий "язык" и "истина", опосредуемое понятиями "традиция" и "предрассудок". При этом существенным оказывается представление о языке прежде всего как о среде, в которой осуществляется понимание, а не как о средстве передачи информации. В то же время "общий язык", возникающий в "подлинном" разговоре, сам является формой существования истины, "сути дела". Тем самым диалог собеседников или диалог интерпретатора с текстом может одновременно рассматриваться и как процесс актуализации наличной, исторически обусловленной системы представлений-предрассудков - традиции и передаваемого ей предания, и как процесс создания на основе этой системы некоторого ее особого варианта - "общего языка", который для этой общей системы выполняет функцию, сходную с функцией текста, одновременно и сформированного языком как системой, и формирующего его. Таким образом, хотя собственно лингвистические проблемы, то есть проблемы способа выражения, почти не интересуют Гадамера, в его взглядах на процесс понимания можно обнаружить концепции, частично воспроизводящие лингвистическую концепцию языка как системы, реализуемой в текстах.

Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. –С.43-59.

Положение, согласно которому всякое понимание есть Проблема языковая и что оно достигается (или не достигается) в медиуме языковости, в доказательствах, собственно, не нуждается. Все феномены взаимосогласия, понимания и непонимания, образующие предмет так называемой герменевтики, суть явления языковые. Однако тезис, который я осмелюсь поставить на обсуждение, будет более радикальным. Я полагаю, что не только процедура понимани людьми друг друга, но и процесс понимания вообще представляет собой событие языка – даже тогда, когда речь идет о внеязыковых феноменах или об умолкнувшем и застывшем в буквах голосе – событие языка, свершающееся в том внутреннем диалоге души с самой собой, в котором Платон видел сущность мышления.

Естественно, что напряженная жизнь языка протекает под знаком антагонизма между конвенциональностью и тенденцией к революционным переменам. Все мы, едва переступив порог школы, сталкивались с тем, что называется языковой выучкой. В школе вдруг сделалось совершенно непозволительным все, что казалось таким естественным для нашей здоровой языковой фантазии. Так же обстоит дело и с обучением рисованию, которое часто приводит к тому, что в школе ребенок разучается рисовать, теряет вкус к нему. Школа есть не что иное, как институт общественного конформизма. Разумеется, лишь один из многих. Мне бы не хотелось, чтобы меня превратно поняли и усмотрели здесь какие-то обвинения или обличения. Я имею в виду совсем другое: общество устроено так, что не может не выступать как некая нормирующая и уравнивающая сила. Это вовсе не значит, что все общественное воспитание есть лишь процесс подавления и что обучение языку – только инструмент такого подавления. Язык живет вопреки конформизму. На почве изменившейся жизни и изменившегося опыта вырастают новые языковые соподчинения и новые формы речи. В языке никогда не устраняется антагонизм между тем, что он дан как нечто общее и усредняющее, и тем, что в то же время именно из языка исходят импульсы, направленные на преодоление этой усредненности.

За решением этой проблемы обращаются к науке, главную особенность которой видят в том, что она дает гарантию независимости суждений от общественного мнения и научает свободе мысли. Если не выходить за пределы собственно науки, то так оно и есть. Но разве общественного эффекта наука достигает сама по себе? Если бы наука была всецело внутренне оформленной, она не должна была бы поддаваться никаким внешним манипуляциям. Однако положение ее в обществе не таково. Общественное мнение то и дело ограничивает милую сердцу ученого критическую свободу, взывая к авторитету науки там, где в действительности речь идет лишь о борьбе за власть.

А это значит: математика, используемая для выработки и формулировки физического знания, не является неким особым языком, а входит составной частью в богатейший арсенал языковых средств, с помощью которых физик приводит к языку то, что он хочет сказать. Иными словами, научная речь – это всегда опосредствующее звено между специализированным языком, или специализированными выражениями, называемыми научной терминологией, и языком живым, растущим и меняющимся. Задача посредничества и интеграции с особой остротой встает перед физиками, потому что из всех представителей естествознания они ближе всех к математической форме выражения. Пример с физикой наиболее поучителен именно как предельный случай использования математической символики. Уже поэтическая метафорика свидетельствует, что математика для физики – лишь часть ее языка, а не нечто автономное. Язык автономен тогда, когда он, как естественный язык, обретает действительность в качестве аспекта мира, раскрываемого различными культурами. Зададимся теперь вопросом: каково отношение научного мышления и научной речи к мышлению и речи внснаучным? Не являются ли гибкость и свобода нашей повседневной речи лишь подготовительным этапом на пути к научному языку? Если ответить на этот вопрос отрицательно, нам возразят, что в основе мнения, будто без естественных языков нельзя обойтись, лежит видимость – стоит нам еще подучиться, и мы начнем без слов понимать физические уравнения, а там, глядишь, и самих себя, и свои действия станем рассчитывать в уравнениях; тогда никакой язык, кроме языка науки, не будет нам нужен. Все это, однако, спорно. Вико и Гердср считали праязыком человеческого рода поэзию, а в интеллектуализации современных им языков видели не завершение идеи языка, а, напротив, его жалкую участь . Так верно ли вообще мнение, будто существующие языки все более сближаются с языком науки, будучи влекомы к нему как к своей высшей стадии?

Особенно отчетливо это показывает понимание иноязычных текстов. Всякий замечал постепенное затухание колебаний значения слова по мере установления и воспроизводства смыслового единства предложения. Конечно, такое описание проблемы далеко от совершенства. Достаточно задуматься над процессом перевода, чтобы в этом убедиться. Настоящее бедствие перевода в том, что единство замысла, заключенное в предложении, невозможно передать путем простой замены его членов соответствующими членами предложения другого языка, и переведенные книги представляют собой обычно настоящие чудища, это набор букв, из которых вынули дух. Уникальное свойство языка, утрачиваемое в переводе, состоит в том, что любое слово в нем порождает другое, каждое слово в языке, так сказать, пробуждается другим, вызывая к жизни новые слова и открывая путь речевому потоку. Переведенное предложение, если, конечно, маститый переводчик не преобразил его так, что мы перестаем замечать стоящее за ним живое предложение оригинала, – все равно что карта в сравнении с ландшафтом. Слово имеет значение отнюдь не только в системе или контексте, само его нахождение в контексте предполагает, что слово никогда нельзя отделить от той многозначности, какой оно обладает само по себе – даже если контекстом ему придан однозначный смысл. Смысл, присущий данному слову в данном речевом событии, как видно, не исчерпывается наличным смыслом, присутствующим здесь и теперь. Здесь и теперь присутствует еще нечто, и в присутствии всего многообразия соприсутствующего заявляет о себе живущая в речи порождающая сила. Можно поэтому сказать, что всякая речь указует на открытость речения. Начав говорить, мы все более неудержимо вовлекаемся в русло, пролагаемое самой речью. Вот почему истинно утверждение, что речь развертывается в стихии диалога.

Ключ к постижению

Научным методом герменевтика стала благодаря развитию философии и прочих гуманитарных наук. Становление этих дисциплин требовало поиска особых способов постижения предмета их изучения. Ими стали такие методы, как психологический и исторический, логико-семантический и феноменологический, структуралистский, герменевтический и некоторые другие.

Герменевтика необходима в тех случаях, когда имеет место недопонимание. И если смысл текста был для субъекта познания скрыт, то его необходимо истолковать, усвоить, понять и дешифровать. Этим и занимается герменевтика. Другими словами, она представляет собой метод, позволяющий получить гуманитарные знания.

Немного истории

Современная герменевтика включает в себя не один конкретно-научный способ исследования. Она является еще и особым направлением в философии. Идеи такой герменевтики получили свое развитие в трудах Вильгельма Дильтея – немецкого философа, Эмилио Бетти – итальянского ученого, Мартина Хайдеггера, считающегося одним из крупнейших философов ХХ в., а также Ханса Георга Гадамера (1900-2002 гг.). Русским ученым, занимавшимся разработкой данного направления, был Густав Густавович Шпет.

Биография Г.-Г. Гадамера

Этот великий философ родился 11.02.1900 г. в Марбурге. Ганс-Георг Гадамер входит в список самых великих мыслителей, деятельность которых протекала во второй половине ХХ в. Этот немецкий ученый является основателем философской герменевтики.

Гадамер закончил университеты в Бреслау и в Марбурге. Будучи студентом, он изучал историю и философию, историю искусств, евангелическую теологию и теорию литературы. В 22 года он защитил диссертацию, получив степень доктора. Его научным руководителем был Пауль Наторп.

В 1923 г. Гадамер познакомился с М. Хайдеггером, который в то время преподавал в Марбрургском университете.

В период с 1939 г. по 1947 г. Гадамер был профессором в университете Лейпцига. В 1946-1947 гг. он являлся ректором данного учебного заведения. После этого он преподавал во Франкфурте-на-Майне, а спустя два года занял кафедру в университете Гейдельберга, прежним руководителем которой был Карл Ясперс.

Выйдя в 1968 г. на пенсию, Гадамер отправился в США, где до 1989 г. преподавал в университетах страны.

Основная программа

Если рассматривать философскую герменевтику Гадамера кратко, то она представляет собой рассуждения об общей проблематике понимания. В своем традиционном толковании этот метод был настоящим искусством, с помощью которого разъяснялись тексты.

Герменевтика Ганса Гадамера предусматривает наличие связей вовсе не с методами, используемыми гуманитарными науками. Она рассматривает универсальность интерпретации и понимания, что относится к культуре и к изучаемым объектам как к единому целому. Причем организовано это на основе языка, а не на методологически значимых требованиях.

Философская герменевтика Гадамера и Хайдеггера представлена человеческой экзистенцией. Она является предшественницей любой методологической рефлексии.

Если рассматривать основной вопрос философской герменевтики Гадамера кратко, то он состоит, прежде всего, в определении понимания и в том, как оно происходит на фундаментальном уровне. Отвечая на него, автор представляет этот элемент в виде определенной разновидности круга. Ведь понимание в его теории является повторяющейся структурой, в которой каждая новая интерпретация делает ссылку на предпонимание и возвращается к нему.

В философской герменевтике Г.Г. Гадамера такой круг рассматривается в виде открытого исторического процесса. И в нем всякое интерпретируемое и любой интерпретирующий уже включены в традицию понимания. При этом философ подчеркивает, что исходный пункт всегда диалогичен, и при его создании используется язык.

Гадамер возводит философскую герменевтику до ранга такого направления, в котором существует отказ от субъективности. А ведь в методологии именно она и является центральной перспективой.

Подобный отказ позволил герменевтике Гадамера сделать значительный вклад в развитие данной дисциплины. И здесь можно рассмотреть некоторые основные моменты.

Прежде всего, стало понятно, что философская герменевтика представляет собой такое направление, которое предполагает самопонимание гуманитарных наук. Гадамер убежден в том, что научность таких дисциплин обсуждали чересчур методологически. При этом всегда находили свое использование модели, принятые в естественных науках.

Что сделал Гадамер для герменевтики? Он дистанцировал ее философское направление от той методологической концепции, которая была принята в гуманитарных науках.

Новизна подхода

Что сделал Гадамер для герменевтики? Он поменял акценты этого направления. Новизна подхода этого ученого состоит в том, что он сосредоточил внимание вовсе не на том философском аспекте, который принадлежит герменевтике, а на герменевтическом, имеющем место в философии. Он соединил многовековую богатую традицию толкования с тем направлением, которое было предложено М. Хайдеггером. При этом автором был применен метод последовательного вытеснения всех имеющихся суждений, касающихся обыденного представления об окружающем мире.

Нашло место в герменевтике Гадамера и переосмысление явлений культуры. Философ постоянно подчеркивал диалогический характер разрабатываемого им направления как логики между вопросом и ответом. Он проводил интерпретацию культурной традиции, рассматривая ее в качестве диалога между прошлым и настоящим. И подобное для Гадамера вовсе не являлось культурологической задачей. Подобный диалог рассматривался ученым как самостоятельный источник для получения философского знания.

Автор сблизил два таких понятия, как традиции и культура. Он призвал к осознанию того, что любой из актов понимания является составляющим элементом и того, и другого понятия. И это способствует созданию человеком пространства целостного символического мира.

Под эгидой Логоса древние мыслители объединили такие направления, которые производя исследования соотношений, пропорций и чисел, приписывают определенные свойства этих понятий всему миру, а также его динамическому началу. В этом и заключен логос. Что касается Нуса, то с его подачи начинается многовековая череда рассуждений о соотношении мысли и бытия.

Видение идей Канта

Философия этого ученого в герменевтике Ханса Гадамера толкуется весьма оригинально и интересно. Ведь Кант, разрабатывая свои идеи, опирался на обоснованную естественными дисциплинами рациональность нового времени. Но при этом ученый поставил перед собой задачу объединения разума как такового. Причиной этому было видение Кантом наметившего разрыва между жизнью и научной рациональностью.

Несколько позже те тонкости, которые касались философии нового времени, были отложены им в сторону. Под рациональностью при этом стала все более рассматриваться рациональность средств. Ведь именно она позволяла представить цели самоочевидными и ясными. Это стало редукцией целостности разума в некоторых его проявлениях, а также великой его экспансией.

Но была и вторая сторона медали. Ею явилась распространение иррационализма в культуре и в обыденной жизни. Именно поэтому вновь и вновь стал подниматься вопрос о логосе, и ученые снова начали дискутировать по поводу рациональности и обыденности.

Гадамер же был уверен в том, что наука не должна превращаться в ту сферу, где господствует один лишь разум, ведь он способен проявиться в большом разнообразии форм, которые и бросают вызов человеческому мышлению.

Опыт жизни

Для более полного осознания основных идей герменевтики Гадамера и понятия сути этого направления стоит иметь в виду, что оно является прежде всего практическим. Реализуют его в виде деятельности, направленной на осмысление определенного текста. Если взять герменевтику вне этой практики, то она тут же потеряет свою специфику.

Понимание

Все то развитие герменевтики, которое предшествовало трудам Гадамера, убедительно доказало тот факт, что отношения, возникающие между субъектами понимания, непременно строятся по правилам и на основе общения и диалога. Самой большой трудностью, с которой пришлось столкнуться герменевтикам на заре развития данного направления, стала модернизация текстов, написанных другими людьми, которую они хотели осуществить, считая эталоном собственную точку зрения. Подобные попытки привели к субъективизации подобного процесса, что нашло свое выражение в недопонимании.

Значение текста

Одной из проблем герменевтики Гадамера является постановка вопроса и получение на него ответа. Переданный человеку текст - это предмет, требующий истолкования. Его получение означает постановку интерпретатору вопроса. Ответ на него и является значением текста. Процесс понимания написанного выражен в осознании заданного вопроса. Достигается это благодаря обретению герменевтического горизонта, то есть тех границ, в рамках которых находится смысловая направленность изложенного.

Истолкование

Разработка набросков, которые станут правильными и будут отвечать фактам, должны быть подкреплены конкретной информацией. В этом и заключается основная задача, которая ставится перед пониманием. Оно обретет свои истинные возможности только в том случае, когда предварительно созданное мнение не явится случайным. В связи с этим истолкователю важно не проводить изучение текста с заранее готовым предмнением. Он должен подвергать понятую им на первых этапах суть изложенного проверке с точки зрения оправданности фактов. При этом рассматривать их следует исходя из значимости и происхождения.

Если применять подобный термин к мыслящему сознанию, то здесь можно вести речь об узости горизонта, его расширении и т.п. А что данный термин означает относительно герменевтической ситуации? В этом случае рассматривается обретение верного горизонта, позволяющего найти ответы на вопросы, поставленные историческим преданием.

Каждый человек постоянно находится в определенной ситуации, когда нам необходимо познание текста. Задача герменевтики, по Г. Гадамеру, - это и есть ее прояснение. Достижение успеха при этом предполагает собой расширение горизонтов понимания. Это позволяет сместить или изменить герменевтическую ситуацию. Понимание же, согласно утверждениям философа, представляет собой слияние горизонтов.

Интерпретатор не способен постичь предмет своего интереса, пока его горизонт не приблизится к объекту исследования. Для достижения успеха важна постановка вопросов. Только тогда далекое станет близким.

Анализ сути понимания позволил Гадамеру получить доступ к моральной проблематике. Ведь человек, попав в ту или иную ситуацию, непременно начнет действовать. Делать он это станет либо благодаря своей подготовке, либо используя имеющиеся в его арсенале всеобщие знания. И в том, и в другом случае основная герменевтическая проблема будет игнорирована. Ведь понадобится вначале понять возникшую ситуацию, осознать, что в ней является правильным, а уж после действовать согласно этому смыслу. Руководствоваться теми ценностями, которые не были добыты с помощью понимания, в корне неверно. Только при реализации герменевтического опыта у человека возникает согласованность с самим собой.

Спор с деконструктивизмом

Немаловажным фактором для развития философской герменевтики послужили диалоги Гадамера с Жаком Деррида. Этот французский деконструктивист обладал собственной точкой зрения на различные теоретические нюансы идей немецкого философа. В ходе спора были рассмотрены и уточнены методологические и методические подходы к проблеме понимания.

Критика герменевтики деконструктивизмом касалась и ее взаимоотношений с метафизическим мышлением. Деррид утверждал, что идея его оппонента является не чем иным, как продолжением метафизики. Он говорил о том, что герменевтика сама по себе логоцентрична. Навязывая свою рациональность, она подавляет различие и индивидуальность, а также сковывает возможность множественной интерпретации имеющегося текста.

С этим Гадамер был не согласен. С его точки зрения деконструкция и философская герменевтика исходят из общих установок. И все они являются продолжением хайдеггеровской попытки преодоления метафизики, а также ее языка. Для устранения немецкого идеализма Гайдамером были разработаны два пути. Первый из них является переходом от диалектики к непосредственному диалогу, осуществляемому герменевтикой. Второй – путь деконструкции, где речь идет не о прояснении уже забытого человеком смысла диалога, а об его исчезновении вообще благодаря растворению в том многообразии смысловых связей, которые предшествуют языку. Подобное положение вещей закреплено Дерридой в онтологическом понимании письма. Это понятие является абсолютно противоположным гайдамеровской концепции разговора или диалога. Сущность взаимопонимания и понимания заключается вовсе не в том значении, которое присуще слову. Оно находится в некой информации, которая имеет место поверх найденных слов.

В связи с этим при общих истоках этих двух философских направлений между ними имеются существенные расхождения. Проявляются они в различии исследовательских программ (разговор и письмо), а также в толковании такого понятия, как смысл. По Гадамеру, он присутствует всегда, а по утверждениям Дерриды, его нет и вовсе.

Читайте также: