Фуко история безумия в классическую эпоху краткое содержание

Обновлено: 08.07.2024

Вступ. ст. З.Сокулер, предисл. М.Фуко, пер. с фр. И.Стаф. - СПб.: Университетская книга, 1997. - 576 с.; тираж 10 000 экз.; серия "Книга света"; ISBN 5-7914-0023-3.

М этр французского структурализма Мишель Фуко, сам себя, правда, никогда к структуралистам не относивший, так как полагал, что описывает динамику истории, а не статику структуры, может быть назван, пожалуй, самым публикуемым на русском из числа современных европейских философов. Буквально за последние несколько лет вышли "Слова и вещи" (СПб., 1994), "Археология знания" (Киев, 1996), "Воля к истине" (М., 1996), "История безумия в классическую эпоху" (М., 1997), о которой речь пойдет ниже, и это не считая менее фундаментальных исследований и отдельных статей. Первая книга Фуко в переводе на русский появилась еще в 1977 году. И это вполне оправданно, поскольку его работы составляют как бы непрерывный цикл, эпопею формирования современного человека и требуют для адекватной оценки целостного восприятия.

К идее воссоздания генеалогии современного человека философ пришел не сразу. Он начинал как марксист и даже около трех лет состоял в Коммунистической партии Франции. Возможно, здесь сказалось не столько влияние Маркса, сколько Гегеля, и, конечно, общих для молодых интеллектуалов послевоенной Франции умонастроений. От Гегеля, несомненно, происходит стремление Фуко описать именно динамику формирования современного человека, с его особым типом мышления и особенной мифологией. З.А. Сокулер, автор вступительной статьи к "Истории безумия в классическую эпоху", точно подметила и связь построений Фуко с идеями Ницше, скорее формальную, чем содержательную. Изучая работу Ницше "К генеалогии морали", Фуко обратил внимание на саму постановку вопроса, на идею генеалогии, на попытку описать мораль не традиционным образом, не как нечто изначально присущее человеку и характеризующее его сущность, а как исторически обусловленный способ отношения к миру. Именно исследование наиболее свойственных современной европейской культуре явлений в их становлении и создает надтекстуальное единство основных произведений Мишеля Фуко.

Большинство его работ связано с гносеологией, или, точнее, с критической историей наук. Даже пафос первого тома "Истории сексуальности" (это "Воля к знанию", вошедшая в упоминавшийся выше сборник "Воля к истине"), несомненно, гносеологический. "История безумия в классическую эпоху"- это тоже история науки, история становления психиатрии. Основная часть исследования посвящена периоду примерно с шестнадцатого по восемнадцатый век - именно этот отрезок понимает Фуко под классической эпохой. Но в целом книга охватывает гораздо более длительный этап - с конца средневековья, когда сумасшедшие считались скорее просветленными, чем больными, и до начала девятнадцатого века, времени появления первых психиатрических лечебниц, когда безумие начало приобретать свой современный статус. История психиатрии - это история безумия, история формирования в общественном сознании понятия сумасшествия как болезни, долгая и непростая.

Выбор понятия безумия в качестве объекта анализа не случаен. С конца девятнадцатого века, с появлением Ницше и Жерара де Нерваля (которых часто упоминает Фуко), дискурс безумия ворвался в европейскую культуру и за следующее столетие почти вытеснил из нее дискурс рациональности. Кстати, тема безумия всегда присутствовала в европейской литературе, и Фуко отслеживает ее развитие. Пожалуй, пик интереса к безумию литература пережила еще до Ницше, в эпоху романтизма, и как тут не вспомнить "Серапионовых братьев" Гофмана. Целые вереницы безумцев проходят перед читателями Гофмана, и, не будучи, вроде бы, основными героями, именно они связывают разрозненные новеллы в единое целое романа. А до этого были еще безумцы Шекспира. Правда, следует учесть, что все это - речи о безумцах, время речей безумцев в культуре наступило после Ницше. Но дело даже не в этом, а в роли, которую безумие как мифологема, постоянно изменяясь, играло и продолжает играть в сознании европейского человека. С развитием психологии роль эта только возросла, и для многих, пытающихся формулировать сущность человека разумного в двадцатом веке, единственно возможным стало апофатическое определение от противного, через безумие. Фуко пишет: "Под психологией мы понимаем определенное явление, присущее западному миру начиная с XIX в., - тот монолитный постулат, который был определен современным человеком, но который определяет и его самого: человеческое бытие не характеризуется через некое отношение к истине, но наделено присущей ему и только ему, открытой вовне и одновременно потаенной, собственной истиной.

Последуем же за языком в его свободном течении: homo psychologicus - это прямой потомок homo mente captus" (с. 516). То есть человек психологический - прямой потомок человека безумного.

Фуко прослеживает все метаморфозы этой мифологемы. Первоначально средневековые безумцы - это люди Божьи, те самые нищие духом, которым (неточный перевод с греческого!) открылось царствие небесное. Мудрость мира сего, если вспомнить апостола Павла, есть безумие перед Господом, соответственно, по контрапозиции (а средневековые схоласты были большими мастерами в рассуждениях такого рода), безумие в мире есть высшая мудрость. Не случайно вплоть до начала классической эпохи в литературе и фольклоре безумец опровергает псевдомудрецов и оказывается носителем подлинной истины. Но постепенно оценка безумия меняется, и оно становится одним из пороков, а по мере утверждения рационализма и основным пороком, источником всех прочих. У Мольера безумец уже в лучшем случае симулянт, в худшем - негодяй, чаще же и то, и другое. И безумцы, наряду с преступниками, попадают в специально созданные заведения, которые не имели ничего общего с больницами, но много общего - с тюрьмами.

Не самая главная, но четко прослеживаемая на протяжении всей книги задача автора - критика традиционной истории психиатрии. Ее, как историю любой науки, принято описывать как постепенное накопление знаний, неспешный отказ от заблуждений, то есть прогресс, приведший в конечном итоге к возникновению лечебниц для умалишенных, а также современных методов лечения. По Фуко же, психиатрия (он предпочитает для обозначения ранних стадий развития этой науки термин "нозография") не нашла, а создала в безумце больного, постепенно формируя свою теоретическую базу, проделав путь не от наблюдений к обобщениям, а наоборот. Причем теории безумия были долгое время еще безумнее, чем объект, который они исследовали, как не без язвительности отмечает Фуко. Так, во времена господства механицизма врачи склонны были объяснять все явления человеческой психики движением "животных духов". "Как правило, животные духи относят к сфере восприятия. Димерброк . утверждает, что они незримы, опровергая Бартолина, якобы видевшего их. Халер. утверждал, что они не имеют вкуса, и возражал Жану Паскалю, который попробовал их и нашел кислыми. " (с. 542). Среди причин безумия называли все, что угодно, в частности, чтение книг: "Девочка, которая десяти лет от роду читает, вместо того чтобы резвиться, в двадцать лет превратится не в добрую кормилицу, а в истеричку" (с. 370). Мысль, между прочим, довольно верная, и примеры, ее подтверждающие, ныне можно встретить на каждом шагу. Но вернемся к нашим безумцам.

Путь от безумца-преступника к безумцу-больному занял больше двухсот лет, только к концу восемнадцатого века кое-кто осознал, что их надо не наказывать, а лечить. Тогда же взамен цепей были изобретены смирительные рубашки. Но так ли уж сильно трансформировался статус безумца, если изоляция как основная мера борьбы с безумием осталась неизменной? Именно борьбы, и не важно, что составляет содержание этой борьбы - наказание или лечение. Безумец воспринимался как чужой, как источник постоянной угрозы в те века, когда он был преступником. Но изменилось ли что-то в его восприятии обществом, когда он стал больным? Фуко подчеркивает, что последняя глава его книги - еще не завершение истории. История безумия закончится тогда же, когда закончится история вообще.

Евсей Вайнер
Полный список книжных обзоров Книга на вчера

Объект эссе – работы М. Фуко, посвященные безумию.

Предмет эссе – особенности безумия, которые раскрыты в работах М. Фуко, а также их исторический контекст.

Проблематикой, раскрываемой в эссе, является романтизация безумия, антипсихиатрическая трактовка его основных характеристик в работах М. Фуко, а также присутствие фактических ошибок в трактовке истории безумства.

М. Фуко рассказывает о предыстории этой категории, восходя ко времени, когда различие между безумием и разумом, безумным и здравомыслящим, еще не было проведено. Известно, что он использует временное различие между тремя эпохами, а именно доклассическим, классическим и современным периодами. В доклассический период до середины семнадцатого века безумие как социальная категория не дано. Это меняется с созданием больницы общего профиля в Париже в 1657 году, в которую вошли те, кто был отнесен к категории сумасшедших. Конец восемнадцатого века до начала того, что М. Фуко называет современной эпохой, отмечен в 1794 году созданием убежища и институциональным различием между подлежащим лечению и неприменимым, которые должны содержаться. В этот момент, как он полагает, возникает совершенно новая связь между безумием и медициной.

Заключение в тюрьму было проявлением власти, при которой дисциплинарная практика была бы навязана этим ограниченным, скорее медицинским учреждениям. М. Фуко обсуждает эти отношения в отношении социальных вопросов экономики и отношения к труду и социальным нормам. Классическая эра относится к периоду, когда безумие больше не было чем-то, что в теории постоянно представляло угрозу связи между субъективностью и правдой; скорее страх и увлечение сумасшествием отбрасываются разумом в обретенном довольствовании заключением и отчуждением: решение состоит в том, что сумасшедшего избегают из социального пространства. Посредством дискурса М. Фуко видения безумия в обществе постоянно выстраиваются в обществе, поскольку можно описать, что тема исключения и замкнутости включена в социальную культуру. Классическая эпоха создавала безумие как нечто, что должно быть за закрытыми дверями: вне поля зрения и вне ума.

М. Фуко описал роль власти в отношении к безумию как к сумасшедшим, являющимся объектами в распоряжении разумных людей; это значит, что разумные люди будут действовать таким образом, чтобы утвердить власть над сумасшедшим в попытке вылечить его от недуга. История безумия М. Фуко обращается к безумию в его отношении к власти, поскольку текст является исследованием изменения статуса того, что люди считают безумием на протяжении всей истории. По сути, роль силы в беседах о безумии важна, поскольку разум постоянно пытается утвердиться над безумием, и это является общим фактором, который дискурсы разума выдерживают в отношении видений безумия. М. Фуко обращается к конкретным отношениям к безумию и сдвигам в таких отношениях между 16 и началом 18 веков; эти сдвиги происходят из-за различных социальных проблем. Социальный контекст дает возможность понять, почему возникают определенные научные теории в отношении безумия.

В рамках своего метода изучения М. Фуко развивает критику, которая должна сопровождать беседы о безумии; это важно для его собственной беседы о безумии. Эта критика ставит под сомнение предположение о последовательных, объективных и стабильных дискурсах, которые влекут за собой единые отношения в повествовании, и, следовательно, сообщают о безумии с точки зрения его возникающих и преобразующих отношений, будь то его отделение от разума или его социальные роли. Дискурс безумия, следовательно, является одним из процессов турбулентности, который лежит во всех оперативных дискурсах. Сумасшествие следует рассматривать не как развитие улучшенных концепций и этических подходов к тем, кто считается сумасшедшим, как дискурс различных функций в обществе и изменений, происходящих в этих функциях.

Таким образом, дискурс М. Фуко о безумии неотъемлемо отделяется от любой попытки захватить безумие как объект. Поскольку установление предметов и объектов не имеет значения в рамках археологических исследований, работа Фуко окрашена признанием дискурса как позитивного, и для которого различие субъект-объект может быть только отрицательным. Вместо субъекта или объекта Фуко представляет безумие как нечто, для которого возможность обусловлена разумом, а также как нечто, обусловливающее разум; это означает, что идея о существовании разума означает, что неразумность должна существовать, и наоборот. Любой дискурс разума или дискурс о неразумности – это конструкция, основанная на решении, которое отделяет разум от другого: безумия. Следовательно, Фуко рассматривает безумие как нечто, что определенно не существует как его собственную сущность с предшествующим, разделенным и противопоставленным существованием разуму. Напротив, это результат построения внутри самого разума.

СПИСОК ЛИТРАТУРЫ

1) Голобородько, Д. Б. Концепции разума в современной французской философии. М. Фуко и Ж. Деррида [Текст] / Д. Б. Голобородько. – М.: ИФ РАН, 2011. – 177 с.

2) Грицанов, А. А. Абушенко, В. Л. Мишель Фуко [Текст] / А. А. Грицанов, В. Л. Абушенко. – Минск: Книжный дом, 2008. – 320 с.

3) Дьяков, А. В. Мишель Фуко и его время [Текст] / А. В. Дьяков — СПб: Алетейя, 2010. – 672 с.

4) Фуко, М. Археология знания [Текст] / Пер. с фр. А. Ш. Тхостова. – СПб.: Гуманитар. академия, 2004. – 415 с.

5) Фуко, М. История безумия в классическую эпоху [Текст] / М. Фуко. – М.: АСТ, 2019. – 698 с.

6) Фуко, М. Ненормальные [Текст] / М. Фуко. – СПб.: Наука, 2005. – 431 с.

7) Фуко, М. Психиатрическая власть [Текст] / М. Фуко. – СПб.: Наука, 2007. – 450 с.

8) Фуко М. Рождение клиники [Текст] / М. Фуко. М.: Смысл, 1998. – 310 с.

9) Эрибон Д. Мишель Фуко [Текст] / Д. Эрибон; пер. с фр. Е. Э. Бабаевой; науч. ред. и предисл. С. Л. Фокина. — М.: Молодая гвардия, 2008. –378 с.

[1] Фуко М. Ненормальные. СПб., 2005. С. 65.

[2] Фуко М. История безумия в классическую эпоху. М., 2019. С.17.

[3] Голобородько, Д. Б. Концепции разума в современной французской философии. М. Фуко и Ж. Деррида. М, 2011. С. 20.

Мишель Фуко - История безумия в Классическую эпоху краткое содержание

Книга известного французского философа Мишеля Фуко (1926–1984) посвящена восприятию феномена безумия в европейской культуре XVII–XIX вв. Анализируя различные формы опыта безумия — институт изоляции умалишенных, юридические акты и медицинские трактаты, литературные образы и народные суеверия, — автор рассматривает формирование современных понятий `сумасшествие` и `душевная болезнь`, выделяющихся из характерного для классической эпохи общего представления о `неразумии` как нарушении социально — этических норм. В книге по — новому, освещены истоки психологического опыта безумия в XX в.: позитивизм XIX в., психоанализ Фрейда, философия Ницше и т. д. Дополнительный интерес представляет привлеченный Фуко обширный материал искусства и литературы (от Эразма Роттердамского и Себастьяна Бранта до маркиза де Сад, от Босха до Ван Гога).

История безумия в Классическую эпоху - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Когда в 1951–1955 гг. Фуко сам преподавал психологию в университете г. Лилля и в Эколь Нормаль, он также водил слушателей своих лекций (среди них был и Жак Деррида) в госпиталь св. Анны на демонстрацию больных.

Следующий период жизни Фуко можно было бы назвать годами странствий. В эти годы он ощущал себя вечным скитальцем. Он находил атмосферу французской жизни непереносимой для себя и немало лет провел за границей: работал во французских культурных представительствах в г. Упп-сала (Швеция), в Варшаве, Гамбурге. Именно в эти годы и в этих городах Фуко писал “Историю безумия”. В 1966–1968 гг. он преподавал в Тунисе, читая там курс “Человек в западной мысли”; неоднократно бывал с лекциями в Бразилии, Японии, Канаде, США. Но мы опять забежали вперед.

Возвращаясь к годам, которые предшествовали появлению “Истории безумия”, надо отметить, что тогда многие французские философы проявляли интерес к психиатрии. Так, Жан Ипполит, наиболее яркий представитель гегельянства во Франции и любимый учитель Фуко, говорил в 1955 г.: “Я придерживаюсь идеи, что изучение безумия — отчуждения в глубоком смысле этого слова — находится в центре антропологии, в центре изучения человека. Сумасшедший дом есть приют для тех, кто не может больше жить в нашей бесчеловечной среде”6. Эти слова ярко обрисовывают круг идей, от которого отталкивался в своей книге Мишель Фуко. Как-то, разъясняя ее основную мысль, он писал: “Мой замысел не в том, чтобы написать историю развития науки психиатрии. Это скорее история социального, морального и ассоциативного (imaginaire) контекста, в котором развивалась эта наука. Ибо мне кажется, что до XIX в., если не сказать — до наших дней, не было объективного знания безумия, а была всего лишь формулировка в терминах, аналогичных научным, определенного (морального, социального) опыта неразумия”7. Приведенное выше высказывание Ипполита прекрасно характеризует культурную атмосферу, в которой Фуко занимался своим исследованием. В высказывании Ипполита интересно убеждение в глубокой связи безумия и сущности человека вообще: эта связь выражается в том, что безумие есть крайнее проявление отчуждения, а отчуждение вообще принадлежит сущности человека.

В то время, когда Фуко был студентом, и позднее, когда он работал над текстом “Истории безумия”, в философском пейзаже Франции доминировали экзистенциализм и феноменология, а также марксизм. Самой влиятельной фигурой французской философии был Ж.-П. Сартр. И экзистенциализм, и марксизм, каждый на свой лад, рассматривали отчуждение в связи с сущностью человека. Фуко в молодости отдал дань увлечению как первым, так и вторым. Одно время он находился под очень глубоким впечатлением от учения М. Хайдеггера. Он даже выучил немецкий язык, чтобы изучать его работы, а также и труды Э. Гуссерля.

Интересно, что именно чтение Хайдеггера привело Фуко к Ницше. В дальнейшем отношение Фуко к экзистенциализму и к феноменологии изменилось, но глубочайшее почтение к Ницше осталось на всю жизнь. Влияние идей Ницше на его творчество оказалось довольно своеобразным. Оно было опосредовано и философским климатом, в котором формировался Фуко, и его духовными поисками. Прежде всего, Фуко увидел у Ницше идею генеалогии. В известной работе “К генеалогии морали” Ницше ставит своей целью исследовать происхождение морального сознания. Для большинства читателей главным содержанием этой работы Ницше является утверждение о происхождении морали из духа злобности и зависти. Но для Фуко главным содержанием тут стала сама идея генеалогии. Действительно: традиционно философия обсуждала вопрос о моральных чувствах, о том, чувства или разум служат источником морали в человеке, рассматривала совесть как признак наличия в человеческой душе божественного или нравственного закона и т. д. Традиция философской рефлексии над моралью предполагала, таким образом, некую неизменную сущность — человека, субъекта. Мораль оказывалась конститутивным элементом этого субъекта (будь то в виде морального чувства или нравственного закона, постигаемого разумом). Ницше, поставив вопрос о генеалогии морали, фактически отбросил ту принимаемую без обсуждения посылку, что мораль принадлежит самой структуре субъекта. Он сделал мораль исторической формой опыта субъекта. Ставя задачу исследовать генеалогию морали, чувства вины, личной обязанности, Ницше тем самым утверждает, что весь этот моральный опыт, столь существенный для европейской цивилизации, историчен. Однако без такого опыта невозможно представить себе человека, т. е. человека как такового, о котором говорят философские учения о человеке. Следовательно, этот “человек”, человек как изначальная структура, составляющая условие разнообразного жизненного опыта, тоже историчен. Он сформировался в ходе определенных процессов при определенных обстоятельствах, которые и должны стать предметом исследования.

Связь исследований Фуко с генеалогическим подходом Ницше неоднократно подчеркивалась самим Фуко. Впрочем, в его исследованиях можно увидеть еще и другое влияние. Я имею в виду гегельянство. Фуко в молодости испытал сильное влияние своего учителя Жана Ипполита, виднейшего французского гегельянца. Недаром Фуко писал диплом по “Феноменологии духа” Гегеля.

Фуко прочитал работу Ницше как открывающую перспективу исследований генезиса “человека”, о котором говорят экзистенциализм и марксизм, которого подразумевает феноменология. Фактически речь будет идти о генезисе современного европейского человека. Это может быть самое настоящее конкретно-историческое исследование, как это и получилось впоследствии у Мишеля Фуко. Но одновременно исследования такого рода будут исследованиями по истории философии, потому что они призваны дать ключ к формированию неявных концептуальных допущений многих современных философских направлений. Этим определяется своеобразие исторических исследований Фуко, которое подчас вызывало их неприятие со стороны специалистов по истории конкретных областей знания. Выводы и обобщения Фуко казались им слишком нечеткими и недостаточно обоснованными. Но специфика его подхода и выводов была связана со спецификой поставленных им задач: исследовать историю не тех или иных научных концепций, а молчаливо принимаемых допущений, которые так или иначе проявляют себя и в психиатрическом знании, и в представлениях современной философии о человеке.

Убеждение Фуко в историчности форм человеческого опыта оказалось созвучным некоторым центральным тезисам структурализма, споры вокруг которого определяли культурный пейзаж Франции в середине 60-х годов. Фуко в зрелые годы полностью принимал идею структурализма, что “смысл” — тот самый смысл, который экзистенциализм искал в изначальной структуре здесь-бытия или полагал привносимым в абсурдный мир в результате ничем не обусловленного, трагически свободного выбора субъекта, — этот смысл есть продукт внешней субъекту безличной системы. “До всякой человеческой экзистенции уже есть знание, система, — говорил Фуко в одном из интервью, высказывая свое мнение об экзистенциализме Сартра и солидаризуясь с Леви-Строссом и Лаканом, — …это анонимная система без субъекта… “я” исчерпало себя, — посмотрите на современную литературу; пришло время открытия безличного „имеется"”8. Человеческий субъект не есть изначальная необусловленная данность; его действия в мире и те смыслы, которые он вносит в этот мир, обусловлены системой социальных детерминаций.

Сети богословия

Мнение

К 30-летию обретения мощей патриарха Тихона
Святитель Тихон стал патриархом Московским и всея России в самую сложную для нашей Церкви эпоху. Христос обещал, что врата ада не одолеют Его Церковь. Но из истории мы знаем, что отдельные Поместные Церкви прекращали свое существование. Например, такая участь когда-то постигла древнюю Карфагенскую Церквь. Читать дальше

Тема недели: Патриаршество

Новые материалы

Некоторые выводы из исследований одного из самых влиятельных мыслителей XX века, известного представителя антипсихиатрии Мишеля Фуко представлены в данной публикации.

Читайте также: