Эмиль золя я обвиняю краткое содержание

Обновлено: 07.07.2024

Другие документы, которые Золя получил от сторонников Дрейфуса, убедили его в том, что речь идет о тяжкой юридической ошибке, о западне, устроенной антисемитской группой Генерального штаба. Кроме того, на него произвела сильное впечатление та пылкость, с которой сенатор Шерен-Кестнер, человек безупречно честный и порядочный, выступал в защиту осужденного.

Смерть евреям! Смерть евреям!

За длинные носы!

«Я обвиняю подполковника дю Пати де Клама в том, что он был дьявольским вдохновителем судебной ошибки (хотелось бы думать, что он действовал без заранее обдуманного намерения) и затем в течение трех лет всяческими нелепейшими и преступными способами защищал свое злосчастное детище.

Я обвиняю генерала Мерсье в том, что он (возможно, по недомыслию) стал сообщником преступников, покрыв своим авторитетом величайшую несправедливость нашего века.

Я обвиняю генерала Билло в том, что он, имея в руках неоспоримые доказательства невиновности Дрейфуса, не дал им законного хода и тем самым совершил беззаконие, оскорбляющее человеческое достоинство. Он прикрывался интересами высшей политики, а в действительности – попросту стремился выгородить скомпрометированный Генеральный штаб.

Я обвиняю генерала де Буадефра и генерала Гонса в том, что они стали сообщниками того же преступления; одним, несомненно, руководила ярость клерикала, другим – кастовая солидарность, которая делает из военного ведомства святой, неприкосновенный ковчег.

Я обвиняю генерала Пелье и майора Равари в том, что они произвели гнусное дознание – я хочу сказать: чудовищно пристрастное дознание, – являющееся нетленным памятником наглости.

Я обвиняю (если только медицинская экспертиза не признает их лишенными способности видеть и понимать) трех экспертов, сличавших почерк, неких Бельома, Варинара и Куара, в том, что они составили лживые, злостные рапорты.

Я обвиняю военное ведомство в том, что оно организовало, пользуясь органами печати (преимущественно газетами „Эклер“ и „Эко де Пари“), чудовищную кампанию, направленную к тому, чтобы вести общественное мнение по ложному следу и покрыть свои грехи.

Я обвиняю первый военный суд в том, что он нарушил закон, вынося обвинение на основании не представленного суду документа. Я обвиняю второй военный суд в том, что он, подчиняясь дисциплине, покрыл это беззаконие и совершил, в свою очередь, юридическое преступление, оправдывая заведомо виновного.

Выступая с этими обвинениями, я не забываю статей 30 и 31 закона о печати, изданного 29 июля 1881 года, который наказует за клевету и распространение злостных слухов, и готов нести ответственность за свои слова и поступки.

Я незнаком с людьми, которых я обвиняю, я даже никогда их не видел, у меня нет против них ни злопамятства, ни личной ненависти. Они являются для меня олицетворением социального зла. Я совершаю сейчас революционный акт, направленный к тому, чтобы приблизить торжество правды и справедливости.

Нельзя допустить, чтобы нагло попирались права человека! Всю страсть моей души я отдаю борьбе за торжество справедливости и пламенно верю, что правда восторжествует. Пусть осмелятся вызвать меня в суд, и пусть следствие ведется при открытых дверях!

Рукопись немедленно отправилась в типографию. Золя пожалел о том, что в спешке позабыл упомянуть в своей обвинительной речи подлого Анри. Что ж, ничего не поделаешь, слишком поздно, печатный станок уже заработал. Кое-кто из сотрудников газеты встревожился: не перестарался ли Золя, не слишком ли сильно ударил?

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

22 июля 1906 года Альфред Дрейфус, обвиненный в 1894 году в государственной измене и приговоренный к пожизненной каторге на Чертовом острове во Французской Гвиане, был полностью реабилитирован и награжден орденом Почетного легиона.

На протяжении 12 лет к делу капитана французской армии было приковано внимание не только Франции, но и всей Европы. Судебная ошибка, допущенная в отношении Дрейфуса, оказалась лакмусовой бумажкой для всего общества.

В сентябре 1894 года в руки французской разведки попала анонимная записка, автор которой сообщал германскому военному атташе в Париже полковнику Шварцкоппену о своей готовности продать пять секретных документов военного министерства. Как водится в подобных случаях, первым делом установили лиц, имевших доступ к документам. В круг подозреваемых попали шесть офицеров: пять потомственных военных с длинными родословными и капитан Альфред Дрейфус, эльзасский еврей.

Фотография бордеро от 13 октября 1894 года

Дело Дрейфуса

Дело Дрейфуса приковало внимание не только Франции, но и всей Европы

В марте 1896 года бывшая пассия одного из первоначально попавших под подозрение офицеров, майора Эстерхази, донесла в контрразведку, что он в разговорах с ней постоянно восхвалял Германию и ругал Францию. Начальник контрразведки полковник Жорж Пикар распорядился провести проверку. В результате выяснилось, что Эстерхази, к тому же, жил явно не по средствам. Почерковедческая экспертиза подтвердила, что записку германскому военному атташе написал именно он. Однако когда Пикар доложил обо всем этом военному министру, то сам был переведен с понижением в Тунис, но перед этим он все же успел передать обнаруженные им факты друзьям. Эти сведения стали известны вице-председателю сената Шерер-Кестнеру, заявившему, что Дрейфус невиновен. А в ноябре 1897 года брат осужденного капитана, Матье, открыто, в прессе, обвинил Эстерхази в предательстве.

Состоялись многочисленные дуэли. В частности, Пикар дрался с Анри, а потом со своим шефом, бывшим помощником начальника генерального штаба генералом Гонзой. По стране прокатилась волна антиеврейских беспорядков. В то же время предвзятость судей, оправдавших Эстерхази, вызвала возмущение немалого числа граждан Франции. Теперь уже многие были уверены — произошла ошибка, Дрейфус невиновен.

Клод Моне, Сара Бернар, Ромен Роллан выступали в защиту Дрейфуса

Фактически, 10 лет во Франции существовали две партии: антидрейфусары и дрейфусары. Первая объединяла националистов, клерикалов и приверженцев сильной власти, вторая — демократов, правозащитников и интеллигенцию. Одни использовали дело Дрейфуса для демонстрации силы, другие для нанесения оппонентам пропагандистских ударов.

Отголоски бури докатились и до России. Антон Чехов, выступавший в защиту Дрейфуса, рассорился со своим издателем Александром Сувориным, придерживавшимся противоположных взглядов.

Исход дела решили не закон и доказательства, а политическая воля. В феврале 1899 году президентом стал либеральный политик Эмиль Лубе. Военные ответили на его избрание неудавшимся путчем. Через несколько месяцев суд приступил к повторному рассмотрению дела Дрейфуса. Общественное возбуждение и напряжение страстей достигли крайних пределов: во время процесса даже было совершено покушение на жизнь защитника Дрейфуса, Лабори, отделавшегося в итоге легким ранением. Свидетелями обвинения выступили пять бывших военных министров.

22 июля 1906 года Альфред Дрейфус был полностью реабилитирован

Процесс продолжался с 7 августа по 9 сентября 1899 года. Большинство судей (пять против двух) вновь признали Дрейфуса виновным, но при необъясненных смягчающих вину обстоятельствах. В результате он был приговорен теперь уже к десяти годам заключения вместо пожизненного срока. Дрейфусары сочли вердикт половинчатым и неправовым: если Дрейфус виновен, нет оснований облегчать его участь, а если невиновен, то должен быть отпущен без разговоров.

В 1903 году Дрейфус подал кассационную жалобу, рассмотрение которой тянулось еще три года. В 1906 году новый суд признал Дрейфуса полностью невиновным. Тут же Национальное собрание Франции 442 депутатскими голосами против 32 приняло особый закон, возвращавший Дрейфуса на военную службу с повышением звания до майора и награждением орденом Почетного легиона.

Альфред Дрейфус с семьей, 1905 год

Они вынесли неправый приговор, навлекший вечный позор на военные суды, любое решение коих будет отныне встречаться с подозрением. Если допустить, что в первый раз судьи оказались бестолковыми, то во второй раз преступный умысел не оставляет никаких сомнений. Вину их смягчает лишь то обстоятельство, что высшее начальство объявило приговор суда не подлежащим обсуждению, божественным откровением, пред коим должны умолкнуть человеки. Как же могли подчинённые противиться верховной воле?

Они совершили злодеяние и тогда, когда прибегли к услугам продажных газет, когда позволили защищать себя всякому парижскому отребью. И вот ныне отребье нагло торжествует, а правосудие бездействует и безмолвствует самая обыкновенная порядочность.

Они совершили злодеяние, когда обвинили в намерении смутить совесть народа тех, кто жаждет возрождения Франции благородной, шествующей во главе свободных и справедливых народов, а сами тем временем вступили в гнусный сговор, дабы упорствовать в пагубной ошибке на глазах всего человечества.

Они совершают злодеяние, отравляя общественное мнение, толкая на чёрное дело народ, который довели ложью до исступления.

Я обвиняю подполковника Дюпати де Клама в том, что он совершил тяжкий проступок, допустив — хочется верить, по неведению — судебную ошибку, и в течение трёх лет упорствовал в сём пагубном заблуждении, пускаясь на самые нелепые и преступные ухищрения.

Я обвиняю генерала Мерсье в том, что он явился, в лучшем случае по слабости рассудка, пособником одного из величайших беззаконий нашего столетия.

Я обвиняю генерала Бийо в том, что он, располагая бесспорными доказательствами невиновности Дрейфуса, сокрыл их и нанёс тем самым злостный ущерб обществу и правосудию, побуждаемый к тому политическими соображениями и помышляя спасти скомпрометировавшее себя верховное командование.

Я обвиняю генерала де Буадефра и генерала Гонза в том, что они стали соумышленниками того же преступления, один, несомненно, в силу своей приверженности Церкви, другой — подчиняясь закону круговой поруки, благодаря которому Военное ведомство превратилось в непорочную, неприкасаемую святыню.

Я обвиняю генерала де Пелье и майора Равари в том, что они произвели злонамеренное расследование, то есть расследование, проникнутое духом возмутительного пристрастия, непревзойдённым по бесхитростной дерзости шедевром коего является заключение упомянутого майора Равари.

Я обвиняю трёх экспертов-графологов, сьёров Бельома, Варикара и Куара, в том, что оные составили лживое и мошенническое заключение, если только врачебным освидетельствованием не будет установлено, что они страдают изъяном зрения и умственной неполноценностью.

Я обвиняю, наконец, военный суд первого созыва в том, что он нарушил закон, осудив обвиняемого на основании утаённой улики, и военный суд второго созыва в том, что он по приказу сверху покрыл оное беззаконие и умышленно оправдал заведомо виновного человека, нарушив, в свою очередь, правовые установления.

Выдвигая перечисленные обвинения, я отлично понимаю, что мне грозит применение статей 30 и 31 Уложения о печати от 29 июля 1881 года, предусматривающего судебное преследование за распространение лжи и клеветы. Я сознательно отдаю себя в руки правосудия.

Что же касается людей, против коих направлены мои обвинения, я не знаком с ними, никогда их не видел и не питаю лично к ним никакого недоброго чувства либо ненависти. Для меня они всего лишь обобщенные понятия, воплощения общественного зла. И шаг, который я предпринял, поместив в газете это письмо, есть просто крайняя мера, долженствующая ускорить торжество истины и правосудия.

В течение нескольких лет к делу капитана французской армии было приковано внимание всей Европы. Судебная ошибка оказалась лакмусовой бумажкой для общества.

В марте 1896 года бывшая пассия одного из первоначально попавших под подозрение офицеров, майора Эстерхази, донесла в контрразведку, что он в разговорах с ней постоянно восхвалял Германию и ругал Францию. Начальник контрразведки полковник Жорж Пикар распорядился провести проверку. Выяснилось, что Эстерхази жил явно не по средствам. Почерковедческая экспертиза подтвердила, что записку германскому военному атташе написал именно он. Однако когда Пикар доложил обо всём этом военному министру, то сам был переведён с понижением в Тунис, но перед этим он всё же успел передать обнаруженные им факты друзьям. Эти сведения стали известны вице-председателю сената Шерер-Кестнеру, заявившему, что Дрейфус невиновен. А в ноябре 1897 года брат осуждённого капитана, Матье, открыто, в прессе, обвинил Эстерхази в предательстве.

Несколько лет во Франции существовали две партии: антидрейфусары и дрейфусары. Первая объединяла националистов, клерикалов и приверженцев сильной власти, вторая — демократов, правозащитников и интеллигенцию. Одни использовали дело Дрейфуса для демонстрации силы, другие — для нанесения оппонентам пропагандистских ударов.

Отголоски бури докатились и до России. Антон Чехов, выступавший в защиту Дрейфуса, рассорился со своим издателем Алексеем Сувориным, придерживавшимся противоположных взглядов.

Исход дела решили не закон и доказательства, а политическая воля. В феврале 1899 году президентом стал либеральный политик Эмиль Лубе. Военные ответили на его избрание неудавшимся путчем. Через несколько месяцев суд приступил к повторному рассмотрению дела Дрейфуса. Общественное возбуждение и напряжение страстей достигли крайних пределов: во время процесса даже было совершено покушение на жизнь защитника Дрейфуса, Лабори, отделавшегося лёгким ранением. Свидетелями обвинения выступили пять бывших военных министров.

Защита настаивала на вызове немецкого резидента Шварцкоппена, которому якобы и направлял донесения Дрейфус, и итальянского атташе Паницарди, но в этом было отказано. Однако Шварцкоппен сделал заявление через печать, что документы им получены именно от Эстерхази, а германское правительство даже напечатало в Reichsanzeiger официальное заявление, что с Дрейфусом оно никогда не имело дела.

Процесс продолжался с 7 августа по 9 сентября 1899 года. Большинство судей (пять против двух) вновь признали Дрейфуса виновным, но при необъяснённых смягчающих вину обстоятельствах. В результате он был приговорён теперь уже к десяти годам заключения вместо пожизненного срока. Дрейфусары сочли вердикт половинчатым и неправовым: если Дрейфус виновен, нет оснований облегчать его участь, а если невиновен, то должен быть отпущен без разговоров.

В 1903 году Дрейфус подал кассационную жалобу, рассмотрение которой тянулось ещё три года. В 1906 году новый суд признал Дрейфуса полностью невиновным. Тут же Национальное собрание Франции 442 депутатскими голосами против 32 приняло особый закон, возвращавший Дрейфуса на военную службу с повышением звания до майора и награждением орденом Почётного легиона.

Процесс реабилитации и возвращения воинских регалий должен был проходить там же, в здании военной школы, где Дрейфус был обесчещен. Но сам он не захотел таких почестей, и мероприятие прошло рутинно. Из почётных гостей присутствовали восстановленный в армии и произведённый в генералы Жорж Пикар и писатель Анатоль Франс. Вскоре по состоянию здоровья Дрейфус вышел в отставку.

Один из величайших французских писателей, всемирно известный Эмиль Золя, в своё время оказал значительное влияние на антисемитский судебный процесс над военным офицером французского генштаба Альфредом Дрейфусом. В январе 1898 года он опубликовал статью, обнажавшую правду о ложном обвинении Дрейфуса, приводя немало аргументов. Именно она, своим резонансом, пробудила общественное мнение всего мира.

Эмиль Золя появился на свет 2-го апреля 1840 года. Его мать была француженкой, а отец итальянцем, который получил французское гражданство незадолго до рождения Эмиля. Франсуа Золя, отец Эмиля, был инженером, и после подписания рабочего контракта перевёз свою семью в город Экс-ан-Прованс.

Неожиданно, заболев плевритом, отец умирает. Эмиля мать отправляет в пансион при колледже, а сама вынуждена вернуться в столицу Франции. В восемнадцать лет, Эмиль, провалив экзамены, расстался с мечтами о будущем юриста и едет к матери.

Сам процесс начался еще в 1894 году. Дело несколько раз пересматривалось, но, несмотря на почти полное отсутствие доказательств и шаткость улик (на что указывали многие военные юристы), Дрейфуса не собирались оправдывать.

Публикация вызвала настоящую бурю – с этого момента дело Дрейфуса захватило общественное внимание всего мира и приобрело громадное общественное значение.

Для писателя эта публичная демонстрация своих мыслей не прошла бесследно. Его обвинили в клевете и оскорблении всей армии и военного суда. Началась его травля в прессе – практически никто из правой прессы не писал о Золя без упоминания о его итальянских корнях. Говорили о том, что писателю не дорога Франция, что он – безродный космополит и так далее. Ничего не напоминает?

В феврале 1898 года над Золя состоялся суд, который признав его виновным, приговорил его к году тюремного заключения и 3000 франкам штрафа. Чтобы избежать тюрьмы, он бежал в Англию. Ему приходилось постоянно менять фамилии и место жительства. Вернуться он смог только в июне 1899 года, когда была доказана подделка документов обвинения Дрейфуса и произошло бегство майора Эстерхази – настоящего шпиона. Сам процесс завершился лишь в 1906 году, когда Альфред Дрейфус был полностью реабилитирован.

Жизнь Эмиля Золя оборвалась в ночь 29 сентября 1902 года, на 62-ом году, по причине отравления угарным газом из-за неисправности дымохода. Были подозрения на убийство, но неопровержимых доказательств не нашли.

Могилы в Пантеоне (слева-направо): Виктор Гюго, Александр Дюма, Эмиль Золя

Эмиль Золя – выдающийся французский писатель XIX века, публицист и общественно-политический деятель. В мире литературы он стоит на одной ступени с великими Виктором Гюго и Оноре де Бальзаком. В истории, еврейской и не только, Эмиль Золя останется человеком, заслуживающим уважения за своё мужество.

Статья Золя вызвала широкий резонанс в культурном мире, став доказательством того влияния, которое интеллектуалы способны оказать на стоящих у власти. Она впервые показала силу свободы слова, и какое огромное влияние может иметь журналистика на общество и правящие круги.

Читайте также: