Эллинство и пессимизм фридрих ницше краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
1. Биография и основы его научных взглядов.
Фридрих Ницше – немецкий философ, мыслитель, поэт и даже композитор. Его неакадемическое учение получило широкое распространение не только в научно-философском сообществе, но и далеко за его пределами. Ницше поставил под сомнение ключевые принципы общепринятых в XIX-XX веках норм культуры и морали, общественных и политических отношений. Концепция философа и по сей день вызывает много споров и разногласий.
Детство и юность
Фридрих Вильгельм Ницше родился 15 октября 1844 года в деревне Рёккен, расположенной неподалеку от Лейпцига. Его отец, Карл Людвиг Ницше, равно как и оба его дедушки, был лютеранским священником. Через несколько лет у мальчика появилась сестра Элизабет, а еще через пару лет – брат Людвиг Йозеф. Младший брат Фридриха скончался в 1849 году, а его сестра прожила долгую жизнь и ушла в мир иной в 1935 году.
Учеба Фридриха на факультете филологии в Лейпцигском университете проходила блестяще: уже в 24-летнем возрасте парня пригласили преподавать классическую филологию в статусе профессора в Базельском университете. Это был первый случай в европейской системе высшего образования, когда столь юному ученому было позволено получить статус профессора. Тем не менее, сам Ницше не получал большого удовольствия от учебы, хотя и не отказался строить профессорскую карьеру.
Однако философ недолго проработал в должности преподавателя. Заступая на этот пост, он решил отказаться от гражданства Пруссии (Базельский университет расположен в Швейцарии). Потому во Франко-прусской войне, состоявшейся в 1870 году, Ницше участвовать не смог. Швейцария в этом противостоянии занимала нейтральную позицию и потому разрешила профессору лишь работу санитаром.
Фридрих Ницше с детства не отличался сильным здоровьем. Так, в восемнадцатилетнем возрасте он страдал от бессонницы и мигреней, в тридцать лет, вдобавок к этому, практически ослеп и начал испытывать проблемы с желудком. Работу в Базеле он завершил в 1879 году, после чего начал получать пенсию и вплотную занялся написанием книг, не переставая бороться с болезнью.
Философия
В первых 15 Ницше пытается установить, что являет собой греческая трагедия, а в последних 10 – рассказывает и рассуждает о Вагнере, с которым он познакомился и дружил на протяжении некоторого времени (пока композитор не принял христианство).
Воля к власти
Практически через все сочинения философа проходит мораль о воли к власти как о базовой концепции его теории. По мнению Ницше, властвование представляет собой первопричинную природу, первооснову сущего, а также способ существования. В этом плане Фридрих противопоставлял волю к власти постановке целей. Он говорил о том, что выбор цели и движение к ней уже можно назвать полноценным актом властвования.
Смерть Бога
Личная жизнь
На протяжении многих лет биография философа была тесно связана с жизненным путем его сестры Элизабет, которая заботилась о брате и помогала ему. Однако постепенно в этих отношениях начался разлад. Мужем Элизабет Ницше стал Бернард Ферстер, один из идеологов антисемитского движения. Она даже уехала вместе с мужем в Парагвай, где сторонники этого движения намеревались создать немецкую колонию. Из-за денежных затруднений Ферстер в скором времени покончил с собой, и вдова вернулась в родную страну.
Ницше не разделял антисемитские взгляды сестры и критиковал ее за подобную позицию. Отношения между братом и сестрой наладились только к концу жизни последнего, когда ему, ослабленному болезнями, нужна была помощь и уход. В результате Элизабет получила возможность распоряжаться литературными произведениями брата. Она отправляла труды Ницше на публикацию только после внесения своих правок, в результате которых некоторые положения учения философа искажались.
В 1930 году Элизабет Ферстер-Ницше поддержала нацистскую власть и пригасила Гитлера стать почетным гостем музея-архива Ницше, который она создала. Вождь фашистского движения остался доволен визитами и назначил сестре философа пожизненную пенсию. Это отчасти стало причиной того, что Ницше нередко ассоциируется в умах обывателей с фашистской идеологией.
Смерть
Философ нередко оказывался непонятым как близкими людьми, так и широкой общественностью. Его идеология начала набирать популярность лишь в конце 1880-ых годов, а в начале XX века его труды были переведены на многие языки мира. В 1889 году творческая работа Фридриха Ницше прекратилась из-за помутнения рассудка.
Существует мнение, что философа шокировала сцена избиения лошади. Этот припадок и стал причиной прогрессирующего психического недуга. Последние месяцы своей жизни писатель провел в базельской психической больнице. Через некоторое время престарелая мать забрала его в родительский дом, однако вскоре она скончалась, из-за чего философ получил апоплексический удар.
Ницше скончался 25 августа 1900 года.
Библиография
· Аполлоническое и дионисийское начала
Фридрих Ницше для различения типов культур использует мифологические образы богов греческого Олимпийского пантеона, выделяя два начала бытия и художественного творчества: "аполлоническое " и "дионисическое".
В греческом пантеоне боги Аполлон и Дионис — противоположные символические типы. Аполлон — это небесное, солнечное существо, сын Зевса, сменяющий на Олимпе бога Солнца Гелиоса, олицетворяющий солнечное начало; он —источник света, носитель божественного откровения: "Аполлон как бог всех сил, творящих образами, есть в то же время и бог, вещающий истину, возвещающий грядущее". Дионис же, напротив — олицетворение земного, бог плодородия, покровитель растительности, земледелия, виноградной лозы и виноделия. Дионис — бог веселья, радости, буйства. Аполлон и Дионис символизируют противоположность небесного и земного начал. "Под чарами Диониса не только вновь смыкается союз человека с человеком: сама отчужденная, враждебная или порабощенная природа снова празднует праздник примирения со своим блудным сыном — человеком".
АПОЛЛОНИЧЕСКОЕ начало
— рациональное
— мера, золотая середина
— иллюзорно-оптимистическое
— состояние покоя
— индивидуальность
ДИОНИСИЧЕСКОЕ начало
— иррациональное
— безмерное буйство
— трагико-героическое
— нарушение покоя, беспокойство, неудовлетворенность
— уничтожение всякой индивидуальности через мистическое единство
Сущностной характеристикой как Аполлона, так и Диониса является способность воодушевлять людей, рождая образы различного порядка. Именно поэтому Ницше и обозначил два противоположных начала бытия и художественного творчества, как "аполлоническое" и "дионисическое". Эти начала прорываются из самой природы "без посредства художника-человека". Человек в концепции Ф. Ницше - только "подражатель" и проводник имеющихся в природе сил: ". каждый художник является только "подражателем" и при том либо аполлоническим художником сна, либо дионисическим художником опьянения, либо, наконец, . одновременно художником и опьянения и сна". С этим связана противоположность искусства пластических образов (аполлоническим) и непластического искусства музыки (дионисическим).
"Аполлонический" образ мира подобен образам, возникающим в сновидениях, иллюзиях, грезах. "Дионисический" порождается демоническими силами, он подобен образам, вызванным состоянием опьянения, а потому это мир иррациональных образов, смыслов, понятий.
· Красота и иллюзорность
Аполлинизм, религия Аполлона, есть, прежде всего, стихия сновидения, которую нужно резко противополагать стихии экстаза, где нет никаких видений, и опьянения. Аполлинизм - "прекрасная иллюзия видений" и "тайна поэтических зачатий". Это - "радостная необходимость сонных видений", - наслаждение в непосредственном уразумении образа, "все формы которого говорят нам" и в котором "нет ничего безразличного и ненужного".
Далее, "при всей жизненности этого мира снов у нас все же остается еще ощущение его иллюзорности". "Философски настроенный человек испытывает даже чаяние того, что и под этой действительностью, в которой мы живем и существуем, лежит скрытая, вторая действительность, во всем отличная, что, следовательно, первая только иллюзия; и Шопенгауэр прямо считает тот дар, по которому человеку по временам и люди, и все вещи представляются только призраками и грезами, признаком философского дарования. И как философ относится к Действительности бытия, так художественно восприимчивый человек относится к действительности снов; он охотно и зорко всматривается в них, ибо по этим образам он толкует себе жизнь, на этих событиях готовится к жизни. И не одни только приятные, ласкающие образы являются ему в такой ясной простоте и понятности: все строгое, смутное, печальное, мрачное, внезапные препятствия, насмешки случая, боязливые ожидания, короче - вся "божественная комедия" жизни, вместе с ее Inferno, проходит перед ним не только как игра теней, - ибо он сам живет и страдает как действующее лицо этих сцен, - но все же не без упомянутого мимолетного сознания их иллюзорности; и, быть может, многим, подобно мне, придет на память, как они в опасностях и ужасах сна подчас не без успеха ободряли себя восклицанием: "Ведь это - сон. Что ж, буду грезить дальше!" Итак, Аполлон - бог не только сновидения, но и прекрасной иллюзорности, как бы прикрывающей некую неведомую вторую действительность.
В-третьих, Аполлон - бог вообще всех сил, творящих образами, а в связи с этим, в-четвертых, он - вещатель истины, возвещатель грядущего. "Он, по корню своему "блещущий", божество света, царит и над иллюзорным блеском красоты во внутреннем мире фантазии". "Высшая истинность, совершенство этих состояний в противоположность отрывочной и бессвязной действительности дня, затем глубокое сознание врачующей и вспомоществующей во сне и сновидениях природы, представляет в то же время символическую аналогию дара вещания и вообще искусств, делающих жизнь возможной и достойной".
· Отношение к науке и искусству
За всеми этими вопросами стоит убеждение Ницше-философа в том, что современная культура (он называет ее сократической или александрийской) с ее ориентацией на науку, оказалась глубоко враждебной жизни, так как наука опирается на искусственный по своей природе, всеумертвляющий и схематизирущий разум, противоестественный и чуждый инстинктивной по ее сути жизни.
После времени Эсхила и Софокла наступила эпоха, когда трагедия умерла. Ницше связывает её с влиянием писателей, вроде Еврипида, и с приходом рационального мировоззрения, в лице Сократа.
Еврипид ограничил использование хора и более натуралистично представлял человеческую драму, сильнее связав её с реальностями повседневной жизни. Сократ выдвинул роль разума до такой степени, что размыл значение мифа и страдания в человеческом мироощущении.
По мнению Ницше, эти два мыслителя способствовали падению непосредственного человеческого участия в эстетическом переживании, потому что видели вещи слишком рационально. Присутствие мистического аспекта в искусстве и мифа было утрачено греками - и вместе с ним, многое из способности человека творчески жить в оптимистичной гармонии со страданиями бытия. Фридрих Ницше полагает, однако, что равновесие дионисийского и аполлоновского начал, возможно, будет восстановлено в современном искусстве благодаря операм Рихарда Вагнера и возрождению ими духа древней трагедии.
Особенно много места в работе Ницше уделяет характеристике сократической тенденции. Следует заметить, что предлагаемые им образ Сократа и толкование его места и роли в европейской философии резко диссонируют со всей историко-философской традицией, которая всегда высоко и положительно оценивала его вклад в развитие философской мысли и, более того, возводила его в ранг философских святых и мучеников. Сократ, по мнению Ф. Ницше, — главный виновник смерти трагедии, первый нигилист в европейской истории. Главной чертой сократической тенденции, оказавшей, как считает Ницше, крайне отрицательное влияние на греков, является дерзкая рассудочность.
Так, в лице Сократа впервые появляется несокрушимая вера в то, что мышление способно проникнуть в глубочайшие бездны бытия и не только познать, но даже изменить. Поэтому именно в Сократе Ницше увидел поворотную точку всемирной истории, которая пошла вслед за этим греком по пути теоретического и гносеологического оптимизма, сделав главным, если не единственным, предназначением человека стремление к познанию.
· Проявление кризиса культуры в современном обществе
Большое место в тексте работы уделяется характеристике ряда обнадеживающих моментов в рамках современной культуры, которые, на взгляд автора, свидетельствуют о ростках пробуждающегося нового трагического миропонимания.
Я читаю много разных книг по эзотерике и самосовершенствованию, но что-то вдруг меня пробило на философию, хотя раньше я книги по философии никогда не читала. И вот прорыв интернет, я выяснила, что самый мощный философ это Фридрих Вильгельм Ницше, как оказалось он известный немецкий писатель, мыслитель, филолог, композитор, поэт, ну в общем семь пядей во лбу. Ну, думаю, начнем с него, наверное, он что-то умное пишет, раз сам такой умный. Взяла в библиотеке его ранее творение Рождение трагедии из духа музыки или эллинство и пессимизм.
Книга начинает с его самокритики, в которой он сам себя критикует, что был еще молод и глуп, когда писал эту книгу. Здесь же я поняла, что Ницше не любит христианство:
Христианство с самого начала, по существу и в основе, было отвращением к жизни и пресыщением жизнью, которое только маскировалось, только пряталось, только наряжалось верою в "другую" и "лучшую жизнь".
Еще из этой главы я поняла, что Ницше по своей сути зануда и пессимист, потому как он постоянно пишет, что все очень плохо этом мире и жизнь тяжела и ужасна:
Жизнь постоянно и неизбежно должна оставаться неправой, так как жизнь по своей сущности есть нечто ненормальное; она должна, наконец, раздавленная тяжестью презрения и вечного "нет", ощущается как нечто недостойное желания, недостойная сама по себе.
Здесь же в самом конце автор мягко нас подводит к сути самой книги, а именно познанию дионисического и аполлонического гения. По-русски говоря, у Ницше дионисическое учение это природное учение, сама суть человека, как животного с его недостатками, похотью и всем грешным, то есть все дьявольское, что есть в человеке. А аполлоническое учение это все хорошее, что есть в человеке.
Вообще скажу сразу, что книга эта очень тяжелая и трудная, язык повествования вообще не понятен, много трудных слов и они сплетаются в непонятные предложения, у меня голова кипела, когда я ее читала, очень сложная для понимания таких средних умов, как у меня, просто вынос мозга, а не книга. Вообще вся она построена на мифах древней Греции с ее богами и действующими героями, все объясняется на их примерах, а так же на примерах музыки, но там я вообще ничего не поняла.
Но вернемся к книге, буду рассказывать о том, как я ее поняла, но возможно, каждый поймет ее по-своему или может в другом переводе она будет понятней, но у меня перевод Г. А. Рачинского. Далее Ницше рассказывает, как прекрасен бог Дионис, то есть дьявол по-русски:
По чарами Диониса не только вновь смыкается союз человека с человеком: сама отчужденная, враждебная и порабощенная природа снова празднует праздник примирения со своим блудным сыном-человеком.
И таким образом везде, куда не проникало дионисическое начало, аполлоническое упразднялось и уничтожалось.
Тут я думаю все понятно, что там где есть Дьявол, Богу места нет.
Здесь автор хочет сказать, что человек, который понял этот мир, менять его вокруг себя не будет, потому, как это невозможно. И тот кто познал эту истину несовершенного мира, будет пребывать в ужасе до конца дней. Милый пессимизм Ницше.
Далее автор рассказывает о противостоянии между человеком и Богом, то есть человек хочет творить грехи, а Бог не разрешает, так и мучается всю жизнь человек, хочется и колется и Бог не велит.
Первая же философская проблема ставит мучительно неразрешимое противоречие между человеком и Богом и подкатывает его, как камень к воротам всяческой культуры.
Тут он приводит пример легенды о Прометее, когда Прометей хотел помочь людям, а Бог не велел ему помогать, за что Прометей и был наказан. Так и в повседневной жизни: за все, что не угодно Богу человек будет наказан.
Лучшее и высшее, чего может достигнуть человечество, оно вымогает путем преступления и затем принуждено принять на себя и его последствия, а именно всю волну страданий и горестей, которую оскорбленные небожители посылают, должны послать, на благородное, стремящееся ввысь человечество.
Далее Ницше описывает трагическую культуру, но там для меня вообще был темный лес. вообще у него в этой книге много слов о трагедиях, трагической культуре, трагическом человеке:
Трагическая культура важнейший признак которой есть то, что на место науки как высшей цели продвинулась мудрость, которая не обманываясь и не поддаваясь соблазну уклониться область отдельных наук, неуклонно направляет свой взор на общую картину мира и в ней, путем сочувствия и любви, стремиться охватить вечное страдание как собственное страдание.
В общем, из книги я поняла, что тот, кто понял мир, должен вечно страдать и быть пессимистом. А еще я поняла, что я далеко не философ, и эта книга мне далась с трудом из-за непонятного мне языка изложения, но попробую еще прочесть книги Ницше, может все таки я найду с ним общий язык и взаимопонимание, ведь он же великий философ.
Рекомендую эту книгу для взрыва мозга и для поднятия давления внутричерепного!
Буду рада, если мой отзыв оказался вам полезен!
Ф. Ницше в своём сочинении "Рождение трагедии или эллинство и пессимизм" дал нам интересное толкование,относительно пессимизма. Эта тема у него,в духе его философии и методе изложения, сплетена с рядом других тем, но суть - генезис новой психологии или нового человека из руин старого.
Сперва я процитирую соответствующие места из Ницше, а потом дам свой комментарий.
1. Ницше о пессимизме и прочем.(Ф. Ницше. Сочинения в 2-х т.: т.1. М., "Мысль"1990. "Рождение трагедии или эллинство и пессимизм".С.47.
а) “Пессимизм силы”. Из здоровья,благополучия,полноты жизни. “Интеллектуальное предрасположение к жестокому,ужасающему,злому, загадочному в существовании”. (С.48.)
Ужасное - достойный враг. Мужество, испытание своей силы,борьба,опыт(“научение”) страха.Истина. (С.49.)
Меланхолия,чувство Боли - жажда противоположного.
Стремление к безобразному,к трагическому мифу и образу всего страшного,злого,загадочного,уничтожающего,рокового. От этого получаем удовольствие. =Дионисийское исступление.(С.51. = Безумие. (с. 54 - инстинкт жизни.)
НАУКА - увёртка от пессимизма.
ПЕССИМИЗМ по ту сторону ДОБРА-ЗЛА. Эстетическое отношение к миру. ИЛЛЮЗИЯ.
б) Современный европейский пессимизм - признак падения, упадка, жизненной неудачи, утомлённых и о(7), (2),(4.):
ослабевших инстинктов. (С. 48.)
ПЕССИМИЗМ:(С.51):
Посюстороннее утешение. Священный вещий смех.
Героическое стремление к ЧУДОВИЩНОМУ. Поколение истребителей драконов.
Быть дионисийским чудовищем. (О Заратустре).
Страдание как радость(О дионис-х гр. оргиях.) (С.64.)
ОПТИМИЗМ. Довольство, РАДОСТЬ Теоретика. Убиение ТРАГЕДИИ. (С.49.) (= падение, усталость) = Разумность, утилитарность, МОРАЛЬ. (С.50.)
В сочинении "Человеческое,слишком человеческое"(Отдел 1. 5.) Ницше предлагает "лечение" пессимизма.
19. Лечение ПЕССИМИЗМА. Стать “свободным умом” (“болезнь), затем “новым человеком” (выздоровление). (5: 236. “Чел-ое…” Отд.1.)
2. МОЙ КОММЕНТАРИЙ:
Итак, пессимизм двух родов - как борьба с негативным и его преодоление, причина перерождения старого человека в нового. И как упадок, ослабление, деградация человека. Второй тип присущ интеллектуалу и моралисту (“теоретику”) Поэтому положительный пессимизм первого типа стимулирует деятельность, а пессимизм второго типа её ослабляет. Человек через действие, а не мысль, должен прийти к своему перерождению. Причём Н. здесь не призывает быть чудовищем, а напротив, предполагается, образно говоря, борьба с драконами. Закалка, развитие способностей выживания. Так и надо понимать призыв быть “дионисийским чудовищем” (Быть борцом, человеком действия. Бороться же нужно не с обывателями, а с сильным противником, становясь постепенно сильнее его. Пессимизм психологически - “тяга к чудовищному”. Но здесь возможны два пути - стать жертвой этого “чудовищного” или бороться с ним. Стать жертвой - погибнуть и никакого перерождения личности здесь быть не может. Но Н. призывает не к гибели, а к победе. Победа как бы заранее предполагается, но это уже оптимизм. Так и надо понимать здесь “пессимизм” первого типа. И тогда у нас получается то, что хотел Ницше, но так и не сформулировал в этом месте ясно - “оптимистический пессимизм”. Это и есть “Пессимизм силы”. Почему же “пессимизм”? Здесь намёк на то, что этот “пессимизм” глубок, прозревает негативное. Ведь чтобы бороться с чудищами, надо сперва их “увидеть” глазами или в смысле осознания негатива. Оптимизм более “слеп”, поверхностен,замечает прежде всего то, что может доставить ему удовольствие и внести комфорт в его жизнь.Поэтому в борьбе,если она случится, он лишён стойкости,слаб,несостоятелен.
Ницше был по характеру пессимистом,но хотел быть оптимистом,но не верхоглядом. В конце концов ему пришлось синтезировать пессимизм и оптимизм и у него получился "героический трагизм". Он хорошо выражен в одном из известных нам афоризме:"Лучше погибнуть стоя,чем жить на коленях". Ницше реально пришлось бороться с чудовищами - с его болезнями. Сдаться,означало погибнуть.Ницше не закрывал глаза на своё состояние и ничего хорошего оно ему не обещало. Следовательно, оптимистом он быть просто не мог. А пессимизм ослаблял,шептал,что борьба бессмысленна.Ницше же хотел борьбы - с собой за себя. Поэтому он тёмную силу пессимизма через свою философию превратил в светлую силу - в героику противоборства против всего чуждого. Но борьба с болезнями ради борьбы с болезнями - это было пошло.Ницше же желал чего-то великого,высшей цели. Философствуя,он её нашёл: перерождение личности в ходе "борьбы",сопротивления, развития способности не только к выживанию, но и формированию новой психологии действия.Нужно стать "свободным умом" и это поможет перерождению из слабого человека в человека сильного, умного, многогранного. Этот путь привёл Ницше к идее "Сверхчеловека". Разумеется,сам Ницше не чувствовал и не мыслил себя сверхчеловеком - это был идеал человека, то что мыслилось как грядущее сперва избранных, а потом и всего человечества. Это была мечта о земном рае,хотя сам Ницше был ярым противником религии.
Дионис являет полную противоположность Аполлону. Он преодолевает любой порядок и всяческую форму. Дионис — это неоформленное, хаотическое. Если упорядоченность предстает как линейное время, то Дионис преодолевает время. Существо, захваченное Дионисом, пребывает вне времени. Уже нет прошлого, нет будущего, а значит и о настоящем говорить не приходится. Дионис — божество изначальной воли, изначальной жизни, которая не знает определенности, которая не знает индивидуации. По Ницше, принцип аполлонического — это принцип индивидуации, principium individuationis. Аполлон делает индивидуальным, то есть ограниченным, оформленным, выделяет индивида из общего потока. А сила Диониса направлена в обратную сторону, она снимает индивидуальность, преодолевает ее. Поэтому неудивительно, что все состояния, которые мы можем условно обозначить как дионисийские, это экстатические состояния. Экстазис — выход из своих границ. Чаще всего это опьянение. Об этом говорит и Ницше, он связывает с дионисийским буйством именно опьянение. Но опьянение в расширенном смысле, вовсе не обязательно алкогольное опьянение, хотя и оно тоже. Танец, сексуальный акт, мистерия (мистериальное действо, мистериальный праздник) — это все экстатические состояния, во время которых нарушается принцип индивидуации. К примеру, в контексте дионисийского праздника мы уже не можем говорить о личностях, о отдельных существах, которые принимают участие в этом празднике. То есть это единая бесформенная масса опьяненных экстатических тел. Дионис — это вечный праздник, за ним следует его свита, менады, которые пребывают в бешенстве.
Мы выяснили, что и Аполлон музыкален, но Дионис музыкален в , скорее, шопенгауэровском смысле. Мы помним, что у Шопенгауэра воля, которая похожа на кантовскую вещь в себе, являет себя через тело и музыку. Музыка — это высшее искусство, которое и есть сама воля. Не выражение воли какими-то средствами, как это происходит в других искусствах, а сама воля. Дионисийская музыка — это и есть музыка воли. Аполлон — это музыка ритмизованная, ограниченная, оформленная, это уже план выражения. Но важно заметить, что музыка имеет место в обоих случаях.
Генезис античной трагедии Ницше связывает именно с духом музыки, что видно по названию книги. И это, пожалуй, одна из самых непрочных идей данного произведения. Действительно, сложно вывести генезис трагедии именно из музыки. Скорее, он все-таки выводится из эпоса. А эпос, соответственно, из мифа. Получается единое движение: миф, эпос, трагедия. Ницше апеллирует здесь к особенностям древнегреческого языка, который крайне фонетичен. Древние греки не говорили так, как говорим мы с вами, они скорее пели. Это музыка, мелодика на уровне языка. Таким образом, Ницше сводит слово в древнегреческом языке к его звучанию. Можно ли так делать? Лишь отчасти.
Итак, из этих начал — аполлонического и дионисийского — Ницше выводит искусство вообще. Каким образом? Самые близкие к искусству явления — это сновидение и опьянение. Что такое сновидение? Это мир чистой образности, мир форм. Образы и формы — вот то, что приходит к нам во сне. Это аполлоническая сфера. С другой стороны — опьянение, где все эти формы смешиваются, где уже нет пределов, где все преодолевается. И даже через примитивную метафору алкогольного опьянения мы легко можем проследить, как преодолевается время, преодолевается сам человек, вплоть до полного безумия, мертвого сна.
Искусство рождается из сновидения и опьянения, из этих двух форм. И именно в греческой трагедии, в аттической трагедии, в великой трагедии Эсхила и в меньшей степени Софокла, эти противоположности находятся в наибольшей гармонии. Ничто тут не перевешивает. Это совершенно идеальный мир искусства, где через чистую аполлоническую образность выражается хаотическая дионисийская воля. Это самый великий этап в истории искусства вообще (в глазах Ницше, разумеется). До аттической трагедии аполлоническое и дионисийское находились в разрозненном состоянии. В частности, явный перевес аполлонического имел место в эпосе, в первую очередь у Гомера. Перевес дионисийского Ницше находит в первую очередь в древнегреческой лирике. Здесь он особо выделяет Архилоха, который привнес в лирику народные мотивы, мотивы народной песни. Это очень мелодичная, очень музыкальная поэзия. Народное, праздничное, хаотическое, хтоническое — все это связано с Дионисом.
Аттическая трагедия — идеальное слияние этих двух элементов. Высшая точка этого слияния — это творчество Эсхила. И Прометей здесь — это очередная маска Диониса. Кто такой страдающий бог? Это Дионис. Собственно, изначально вся и всякая трагедия, по Ницше, была посвящена этой картине страдающего Диониса. Был только такой сюжет. В то же время был только хор, который исполнял дифирамбы — гимны Дионису, страдающему богу. В дальнейшем эта единственная тема начинает развиваться, варьироваться, появляются новые маски и другие герои. После Прометея Эсхила у Софокла появляется Эдип — тоже страдающий герой.
Почему Эсхил — самый великий трагик? Потому что у него трагедия страдающего Бога носила активный и утверждающий характер. Прометей страдает от того, что совершил святотатство. Совершил его, сам того захотев. Это его волеизъявление, утверждение воли. Прометей — не пассивный, но активный герой, он страдает за свою активность, за свое утверждение. А у того же Софокла ситуация меняется: Эдип — это уже пассивный герой, жертва обстоятельств. Что с ним происходит? Эдип пассивно претерпевает свою судьбу. Очевидно, это уже отход от идеала утверждения. Поэтому Софокл в меньшей степени великий трагик, нежели Эсхил.
С Софокла начинается постепенная деградация великой трагедии. Отсюда может и не один, но шага до Еврипида, одного из главных антигероев концепции Ницше. Сам Софокл говорил об Эсхиле: он делает прекрасные трагедии, но он делает их прекрасными бессознательно. Он не знает, как они выходят такими прекрасными. А я, Софокл, делаю также прекрасные трагедии, но я делаю их абсолютно сознательно. Я знаю, почему они прекрасны, я знаю, как сделать трагедию прекрасной. Что здесь происходит? Рассудок стучится в нашу дверь. Появляется какой-то зачаток эстетической теории. Софокл, в отличие от Эсхила, начинает уже обдумывать свои трагедии. Эсхил же был художником чистой воли, он не обдумывал, не рассуждал.
Итак, рождается трагедия из духа музыки, пик ее развития — это Эсхил, а далее начинается упадок и смерть трагедии. И смерть эта связана с фигурой Еврипида. Этот классик уже не понимал ни Эсхила, ни Софокла. Не понимал именно потому, что у последних в различной степени присутствовал дионисийский элемент. А понимать Еврипиду было нужно, потому что он — рассудочный человек. Предшественники Еврипида ему неясны, а потому и невыносимы. Все должно быть ясно, и трагедия должна быть ясной — вот посыл Еврипида. И действительно, творчество Еврипида — это очень ясные трагедии, в них понятны мотивы героев.
В изначальной трагедии, где был только хор, в собственном смысле не было и зрителя — все сливались воедино в этом дифирамбическом дионисийском празднике. А что делает Еврипид? Он вводит в трагедию зрителя. Причем кто это такой? Это самый простой, обычный грек с самыми простыми, обычными рассудочными и эмоциональными проблемами. И все это не просто уселось в амфитеатре, но вылезло на сцену, заменило собой страдающего бога. Ницше примерно так и пишет: вчера был Дионис, а сегодня — мещанская посредственность.
Творя рассудочно, Еврипид как поэт полностью подчинен Еврипиду как мыслителю — сознательному и рассудочному человеку. Этот рассудочный Еврипид и этот рассудочный зритель — они прекрасно понимают друг друга, они одно. Праздник, опьянение, утверждение жизни — все это находится вне них. Еврипид здесь, конечно, страшный злодей, однако не главный злодей. Еврипид оказывается фигурой подчиненной, и подчинен он уже главному злодею, главному антигерою книги. Сократ — это абсолютный злодей. Почему так получилось?
Сократ не любил трагедию, кроме трагедий Еврипида. Вообще не любил искусство, как мы знаем уже по Платону. Любил он только одну форму искусства — эзоповские басни. Видимо, опять же за рассудок и за мораль, нравоучение. И тем не менее Ницше говорит о сократической эстетике, которая приходит вместо умирающей трагедии. Первый принцип этой эстетики звучит так: то, что прекрасно, должно быть понятно. Или: только понятное может быть прекрасным. Очевидно, Ницше развивает знаменитый тезис Сократа, который звучит так: только знающий добродетелен. Добродетель и благо Сократ полностью выводит из знания, из рассудка. Это положение Ницше распространяет на эстетику, под которую подпадает и трагедия Еврипида. Вспомним знаменитую легенду, согласно которой оракул назвал самым мудрым эллином Сократа, а вторым по мудрости — Еврипида. Третьим, кстати, оказался Софокл — тоже неспроста.
Повторим, появляется новый тип человека — сократический человек, или теоретический человек. И это, если говорить о древнегреческой культуре, последний тип — дальше уже не будет возникать новых типов. Дальше пойдет сплошная масса. Когда заканчивается образование типов, начинается господство массы. Собственно, Сократ и Еврипид этому способствуют. И трагедия, о которой идет речь, меняется практически до неузнаваемости. Хор остается, но остается скорее в качестве декорации или дани прошлому, он необязателен, неважен. Хор не выражает того, что он выражал когда-то — праздника и дионисийства. Хор уходит в тень, а это значит, что сама музыка уходит в подчиненное положение. Трагедия рождается из духа музыки, и если уходит музыка, то уходит и сама трагедия. И после трагедий Еврипида появляется так называемая новая аттическая комедия со всеми этими рассудочными мещанами в качестве героев, с прологом, с четкой структурой. Более того, все прочее искусство после Античности Ницше связывает с этим изначальным еврипидовским импульсом. Даже Шекспир наследует Еврипиду, а не Эсхилу. Дионисийства в нем нет. Между прочим, и аполлоническое уходит, ведь оно не есть торжество рациональности. Что же остается? Остается сократическое. Поэтому здесь лучше говорить о новой дихотомии: дионисийское и противостоящее ему сократическое. Сократическое в итоге побеждает и изгоняет дионисийское.
Выводы Ницше совершенно противоположны. Аскетический идеал для него — это вырождение, в первую очередь вырождение сильного аристократического типа. Это вырождение инстинкта, как и сократизм. Вспомним поэтов. Они не знают, как они творят, потому что они творят по инстинкту. Музы, вдохновение, нашептывающий Бог — это все инстинкт, противоположный рассудку. Как только приходит сократический человек, как только воцаряется рациональность, инстинкт ослабляется и уходит. Вот и шопенгауэровский пессимизм — это подобное вырождение инстинкта, отрицание жизни. И именно поэтому здесь звучит некая христианская нота.
Читайте также: