Джон ирвинг покуда я тебя не обрету краткое содержание

Обновлено: 07.07.2024

С. БУНТМАН: Сейчас начнутся вопросы Сергею Пархоменко, а скажите, что у нас Балуевский.

С. ПАРХОМЕНКО: Ни за что, мы по другому поводу.

С. БУНТМАН: Мы по другому поводу, на час примерно, до 16 часов у нас в гостях Джон Ирвинг. Я еще говорил здесь, объявление тоже делалось с подачи Сергея Борисовича Пархоменко, о встрече с замечательным романистом. Это человек, который пишет очень большие романы, во всех смыслах этого слова, большие по объему, большие по охвату времени, большие, я бы сказал, по идеям, которые они развивают.

С. ПАРХОМЕНКО: Да, это настоящая большая литературы.

М. МАЙЕРС: Большие по весу, не забывайте.

С. БУНТМАН: По весу тоже.

М. МАЙЕРС: Такая книга не поместится в маленькую женскую сумочку.

С. БУНТМАН: Особенно у нас, у нас издают в твердых обложках, у нас народ не любит мягкие обложки, поэтому у нас книги тяжелее.

С. ПАРХОМЕНКО: Это правда.

С. БУНТМАН: Я сразу, я не знаю, как зайти к Джону Ирвингу, у меня есть вопрос просто из книжки, у меня просто вопрос, какой первый вопрос задает герой книжки с подачи своей мамы, скажите, у вас уже есть татуировки?

Д. ИРВИНГ: У меня шесть татуировок.

С. БУНТМАН: Вы не хотите еще?

Д. ИРВИНГ: Я думаю, что на этом пора остановиться.

С. БУНТМАН: Конечно, тем более у нас нет ни комнаты, ни оборудования.

С. ПАРХОМЕНКО: Давай только объясним, причем тут татуировки.

С. БУНТМАН: Это диалог из книги, это, действительно, из первой части, когда мальчик в поисках отца путешествует со своей мамой через Атлантику вокруг всей Балтики, замечательный по пространству охват, по детским ощущениям.

М. МАЙЕРС: Было бы еще неплохо, если бы вы рассказали, о какой книге вы говорите.

С. ПАРХОМЕНКО: Вот именно.

С. БУНТМАН: Пока я тебя, как вы сказали, обрету?

С. БУНТМАН: Татуировщица?

С. ПАРХОМЕНКО: Да, знаменитая европейская татуировщица, с которой он путешествует по всему континенту, вообще вокруг татуировок, как это ни удивительно, крутится значительная часть этого действия.

М. МАЙЕРС: Они имеют какое-то символическое значение?

С. ПАРХОМЕНКО: Да, они имеют множество всяких символических значений.

С. БУНТМАН: Но это надо читать.

С. БУНТМАН: Это само по себе наколка.

С. ПАРХОМЕНКО: Это тоже знаменитая татуировка, которую наносят знатоки себе.

С. БУНТМАН: Я хочу спросить у Джона Ирвинга, дело в том, что вы почти все время, и в предыдущих своих романах, и тех, которые стали сценариями, что делают и многие, но вы это делаете как-то особенно, вы все время выбираете из детского разрыва, из разрыва детства вы выходите в жизнь, это навязчивая идея, это магистральная идея, что это для вас?

С. БУНТМАН: Вы писали в своей статье, вы писали, что вам очень хочется, чтобы здесь и рыдали над несчастьем своих героев, и смеялись, и следили, и переживали. Это тоже 19-й век?

Д. ИРВИНГ: Да, я, действительно, хотел бы, чтобы в моих новеллах и романах преобладали эмоции, а не какая-то точная интеллектуальная мысль. Моя главная цель – взволновать читателя таким образом, чтобы он переживал душой и сердцем, а не просто интеллектуально.

С. БУНТМАН: Здесь сидит скептически настроенная Маша.

М. МАЙЕРС: Почему вы так думаете?

С. БУНТМАН: Потому что, может быть, это невозможно сейчас – кого-то чем-то задеть, потому что у нас такая какая-то память картинки и слова и литературы за весь 20-й век, абсолютно ужасно, как только появилась картинка, как только появилась фотография и кино, телевидение, Интернет, Youtube и что угодно, мы видим страшные вещи. Уже, по-моему, многие люди абсолютно отучились переживать таким простым, простым каким-то чувствам, которые мальчик-отец, поиски собственной жизни, своего места. Как-то нет уже, может, и не трогать, вы этого боялись?

Д. ИРВИНГ: В современной критике есть некий аргумент. Эти критики говорят о том, что передача истории от третьего лица – это некая устаревшая форма литературного творчества. Здесь люди понимают о том, что у автора есть много инструментов для того, чтобы манипулировать теми героями, которые находятся внутри его произведения. Но, конечно, эта власть привлекать внимание к своим произведениям в значительной степени, возможно, и утрачивается оттого, что демонстрируется на экранах, эти ужасы, эти какие-то мощнейшие события, которые захватывают умы людей.

С. БУНТМАН: Да, пожалуйста, Маша, я прошу прощения.

М. МАЙЕРС: С одной стороны, я хотела сказать о том, что, по-моему, как раз именно в творчестве Джона Ирвинга мы можем видеть то, что визуальные искусства вполне могут договориться, найти общий язык с искусством литературным.

М. МАЙЕРС: И вам это не мешает?

Д. ИРВИНГ: На самом деле, если я точно выстраиваю сюжет, как правило, я знаю уже, чем эта история закончится. Как правило, я пишу последнюю фразу своего произведения, таким образом, эта фраза, она ждет того момента, когда мы с ней снова встретимся, как правильно взять определенную ноту в музыке. К тому моменту, когда я ощущаю свою готовность написать эту историю, я уже эмоционально понимаю, каким образом будет развиваться сюжет, чем это все закончится. Это понимание идет у меня оттого, что, видимо, я театр сначала полюбил, раньше, чем я полюбил литературу. Прежде, чем я начал воображать себя писателем, я стал мечтать о том, не смогу ли я стать актером. Когда я учился в школе или в университете, в более поздние годы у меня был шанс быть актером много раз. Я смотрю на роман как на драматическую конструкцию, меня очень волнует аудитория, которая со мной взаимодействует. Я пишу свой роман для своего читателя, как бы постоянно находясь с ним в диалоге.

С. БУНТМАН: Но вы не можете слышать его как актер.

Д. ИРВИНГ: Как актер.

С. БУНТМАН: Но вы не слышите его дыхания, не слышите его аплодисментов или то, как он кашляет, встает и уходит.

Д. ИРВИНГ: Можно, я расскажу вам один случай, который произошел со мной на самолете? Я летел куда-то и увидел, как женщина читала мою книгу, вдруг она прекратила ее читать. На самом деле, я понял, что у нее реакция отнюдь не дружественная. Она захлопнула эту книгу с ожесточением, затем она с яростью запихала эту книгу в карман, который был на переднем сиденье. Я путешествовал в это время с одним из своих детей. Один из моих малолетних детей начал кашлять и привлекать внимание той женщины, чтобы она посмотрела на нас и поняла, с кем она летит рядом. Я ему сказал, прекрати, а он же в ответ мне сказал – послушай, неужели тебе неинтересно, каким образом все это будет развиваться дальше. Конечно, такая ситуация была очень интересной.

С. БУНТМАН: Но самое главное, где она закрыла, на чем она сломалась, эта женщина, что ее возмутило?

Д. ИРВИНГ: Я точно знаю, вне всякого сомнения.

С. БУНТМАН: В последней книжке можно найти 524 места, где такая дама в самолете может захлопнуть книжку.

М. МАЙЕРС: Что это означает?

С. БУНТМАН: Это важная для вас тема, насколько я понимаю? Этот опыт, как он в дальнейшем претворяется.

С. ПАРХОМЕНКО: Я хотел сказать свое слово издателя посреди этого разговора. Мне кажется, очень важная вещь, которую надо помнить про Ирвинга, она заключается в том, что он рассказыватель историй. Я как издатель могу сказать, что это довольно редкое сегодня качество.

С. БУНТМАН: Т.е. мало кто умеет рассказать историю?

С. БУНТМАН: Но при этом надо читать очень большой роман, чтобы понять эту историю.

С. ПАРХОМЕНКО: Мне кажется, что это…

М. МАЙЕРС: Как бывшая студентка спрошу, а зачем?

С. БУНТМАН: Скажи, как издатель, скажи Петровичу, мы сейчас удалимся на перерыв, чтобы за время перерыва Петрович мог найти книгу, с какой книги ты бы посоветовал начать, потому что он не читал, к сожалению, Джона Ирвинга, но ему стало интересно.

М. МАЙЕРС: А Джон Ирвинг согласен?

С. БУНТМАН: Вы согласны, что надо начинать?

Д. ИРВИНГ: Я думаю, что абсолютно не имеет никакого значения, с какого романа читатель начнет знакомство с моими произведениями.

М. МАЙЕРС: Кризис еще есть экономический.

Д. ИРВИНГ: Позвольте мне сначала коротко закончить о том, с какой новеллы, с какого романа начать.

С. БУНТМАН: Хорошо, да.

Д. ИРВИНГ: Я постараюсь вам сейчас объяснить, почему не имеет никакого значения, с какого романа начинать. Дело в том, что в любом романе, который я написал, я стараюсь сделать так, чтобы сюжет довести до какой-то крайней, экстремальной точки. Могу сказать, что и стиль, и характер травмы, которая происходит с тем или иным персонажем, она преувеличена. У меня такое ощущение, что если какому-то читателю понравится мой роман, то…

С. БУНТМАН: Любой роман, да.

Д. ИРВИНГ: …у меня такое ощущение, что он прочитает их все. А если произойдет такой случай, что роман не понравится с самого начала, то понятно, что и остальные он читать не будет.

С. БУНТМАН: Т.е. не может быть, что он неправильную книжку выбрал?

С. БУНТМАН: Почему-то, это для меня загадка вообще.

ПЕРЕВОДЧИК: Прошу прощения, ошибка переводчика.

С. БУНТМАН: Дело не в этом, потому что это одна из загадок русского перевода, потому что никак не вылезешь из тех людей, они у нас никак не называются, те, кто делают великий напиток сидр.

С. БУНТМАН: Продолжите, да.

Д. ИРВИНГ: Может быть, книга, над которой я сейчас работаю, уже на стадии завершения, возможно, она будет касаться тоже некоторых политических вещей. Могу сказать, что вряд ли я могу считать себя политическим писателем, но, тем не менее, меня всегда интересовала политика. На самом деле, мое мнение такое, что сами по себе демократы не являются достаточными демократами, по крайней мере, по моей оценке. На самом деле, я могу сказать, что я старомодный либеральный демократ. Но могу сразу попросить вас, не заставляйте меня делать никаких политических прогнозов. Например, я никогда не думал и не мог даже предположить о том, что общество по отношению к вьетнамской войне разделится пополам.

С. БУНТМАН: А сейчас хуже, да?

Д. ИРВИНГ: Безусловно, есть определенные параллели, но есть и разница. Что касается вьетнамской войны, то общество, в основном, имело разные точки зрения по сути войны как таковой. Но сегодня страна разделена гораздо сильнее и несколько по-другому, чем простым фактом боевых действий в Ираке. Сегодня могу сказать, что и внутренняя политика господина Буша, она абсолютно не соответствует нуждам нации, не говоря уже о внешней политике. В то время, когда господин Рейган возглавлял Белый дом, тогда я говорил – наверное, у нас уже никогда не будет президента хуже, чем Рональд Рейган, я опять ошибся. Позвольте мне привести один пример, когда я говорю о термине культурное разделение нации. Например, вот конкретный пример, позиция господина Буша по отношению к сексуальным меньшинствам. Например, то, что сделал господин Буш, послав определенный сигнал, получается так, что половина нации США препятствуют или относятся негативно к однополым бракам, эта проблема их волнует точно, примерно в такой же пропорции, как и война в Ираке.

С. БУНТМАН: Скажите, сейчас мы имеем такую ситуацию, когда, наверное, надо преодолевать очень много своих предрассудков, внутри той же самой демократической партии может быть впервые женщина-кандидат в президенты, темнокожий американец – кандидат в президенты. Очень много говорят о том, что каждый каким-то образом в себе преодолевает атавизм.

Д. ИРВИНГ: Это абсолютно верное замечание. Сегодня я с сожалением отмечаю, что, в принципе, вполне достойный кандидат-женщина и чернокожий афроамериканец провели отличную кампанию и сейчас идут параллельными путями. На самом деле, это очень жестокое испытание для этих двух кандидатов, которые сами по себе вынуждены преодолевать предрассудки общества для того, чтобы достичь победы. Безусловно, те женщины, которые поддерживают кандидата Клинтон, безусловно, они будут разочарованы в том случае, если Обама победит как кандидат в президенты. Безусловно, те же вызовы похожего порядка испытывает и кандидат Обама, те люди, которые его поддерживают, тоже будут разочарованы в том случае, если они проиграют в этом выборе. На этом фоне господин Маккейн, что является наихудшим выбором, он просто ждет своего часа. Но есть еще один аспект этой проблемы. Господин Маккейн в случае его победы на выборах будет представлять интересы тех американцев, которые реально абсолютно не хотят никаких изменений в обществе. Он в какой-то степени представляет в своей философии подушку безопасности. Мое собственное мнение, которое я хотел бы сегодня озвучить, состоит в том, что в США гораздо больше людей, которые не доверяют женщине, нежели тех, которые не будут доверять чернокожему афроамериканцу. Что же касается людей, которые не доверяют женщинам, вряд ли они осмелятся когда-либо озвучить свою позицию, потому что мужья, которые избивают своих жен, естественно, они это не делают в супермаркетах. Однако в американском обществе есть и такой слой людей, которые в буквальном смысле ненавидят афроамериканцев. Это реальные угрозы. И я, допустим, готов допустить такую мысль о том, что, возможно, будут организованные покушения на Обаму. Например, возьмите историю покушений на высших должностных лиц США, либеральных героев, имена хорошо известны публике. Я говорю это сегодня вам не как писатель-романист. На самом деле, я могу отметить то, что службы безопасности, которые окружают и охраняют Обаму, они отличаются от тех, которые охраняют других кандидатов. Похоже, что они, действительно, хотят его защитить.

Д. ИРВИНГ: Я думаю, что я сегодня понимаю разницу между художественной литературой, вымыслом и реальностью. Безусловно, в своих романах я ищу путь для того, чтобы заострить это драматическое воздействие. Но я думаю, что в реальной жизни каждый человек, который живет на этой планете, надеется на то, чтобы его страна управлялась разумными людьми, в совершенно не кризисных ситуациях.

С. БУНТМАН: Да, поменьше драм таких.

Д. ИРВИНГ: Я хочу сказать свое собственное мнение о том, что кандидат Обама в случае его победы на выборах принесет стране реальные изменения, с которыми связаны большие надежды. Но сегодня никто не может сказать, реальны ли шансы у Обамы против господина Маккейна.

С. БУНТМАН: И даже против Хиллари Клинтон.

М. МАЙЕРС: Даже против Клинтон.

Д. ИРВИНГ: Это всего лишь догадки сейчас. Сейчас идет разговор в СМИ об этом очень широко, но вряд ли кто-то по-настоящему знает ответ.

С. БУНТМАН: Это не 10, это дальше.

С. ПАРХОМЕНКО: Это первая Тверская-Ямская, знаешь, она после, между Маяковской и Белорусской, она называется…

С. БУНТМАН: Ты сразу не Тверская говори.

М. МАЙЕРС: Насколько я знаю, Джон Ирвинг – очень не публичный человек, тем не менее, именно вам, Сергей Пархоменко, вам лично удалось.

С. ПАРХОМЕНКО: Не мне лично, конечно.

М. МАЙЕРС: Вашей команде.

М. МАЙЕРС: Позвольте, я спрошу нашего героя, собственно, какой аргумент стал решающим в пользу его приезда в Россию?

Д. ИРВИНГ: Мне очень нравится это время года, мой младший сын только что закончил школу, у него каникулы, я понял, что смогу взять его с собой. Я сказал ему, что с удовольствием встречусь в журналистами, а он сможет посмотреть Москву.

М. МАЙЕРС: Рискну предположить, что это неправда, первая часть.

С. ПАРХОМЕНКО: Я подтверждаю, сын, действительно, здесь.

М. МАЙЕРС: Действительно, любуется московскими достопримечательностями.

С. ПАРХОМЕНКО: Тот самый сын, которому, между прочим, посвящен последний роман.

С. БУНТМАН: Посвящена книжка.

С. ПАРХОМЕНКО: В книжке сказано, в этом посвящении, что моему сыну Эверетту, я не помню точно, но смысл такой, что в надежде, что его детство будет идеальным.

С. БУНТМАН: За плечами будет прожитое, может быть, еще и не до конца прожитое, идеальное детство, совершенно не похожее на то, о котором тут рассказывается.

С. ПАРХОМЕНКО: Вот мы и наблюдаем, как выглядит это идеальное детство, когда ребенка возят по всему миру, этот мир ему показывают.

М. МАЙЕРС: Но позвольте, я все-таки скажу полслова, чтобы было понятно тем людям, которые нас сейчас слушают, что это женская губная помада, разрезанная.

С. БУНТМАН: Бывает мужская губная?

М. МАЙЕРС: Не знаю, Сергей, вам виднее, разрезанная бритвой напополам. Такое ощущение, что капли крови сочатся из-под бритвы, из-под лезвия.

С. БУНТМАН: Что это не совсем помада. Думаете?

Д. ИРВИНГ: Это очень интересное изображение, драматическое, оно мне нравится. Я бы так сказал, что цвет этой помады на обложке этого издания каким-то образом создает фон всего рассказа, который я повествую. К тому же эта вязь, которая изображена на этом лезвии, это вязь, которую часто изображают на татуировках, которые красной нитью проходят через всю историю моего романа. К тому же бритва, которая присутствует на обложке, однозначно говорит о том, что произойдет что-то ужасное. Действительно, в этом романе происходит много плохих вещей.

С. БУНТМАН: Много плохих, но и много примечательных, замечательных, самое главное, это та книжка, книжка большая, с которой совершенно не хочется расставаться, это такой спутник на хорошее, долгое, углубленное чтение. Спасибо Джону Ирвингу. Спрашивают, кто перевел, Илья Свердлов, да?

С. ПАРХОМЕНКО: Да, перевел молодой очень переводчик Илья Свердлов, это первая огромная его работа, мы ей очень довольны.

С. ПАРХОМЕНКО: Сегодня, завтра и послезавтра в трех крупных книжных магазинах.

С. БУНТМАН: С московскими читателями. Спасибо Джону Ирвингу, всего вам доброго.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Покуда я тебя не обрету: краткое содержание, описание и аннотация

Джон Ирвинг: другие книги автора

Кто написал Покуда я тебя не обрету? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Покуда я тебя не обрету — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Джек заучил этот диалог наизусть, и когда ему не спалось, он повторял его снова и снова; под него засыпалось лучше, чем под счет овец или мысли о Лотти. Может быть, поэтому-то Джек и стал актером – эти реплики он не забывал никогда.

Но Алиса и не подумала отослать Джека. Означенная дама, далеко не молодая и вовсе не красивая, была глубоко оскорблена. Она отлично говорила по-английски – может, даже родом была из Англии – и, скорее всего, намекнула директору отеля, что Алиса у себя в номере делает людям татуировки.

А меж тем выяснить это было не так-то просто. Хотя оборудования была целая комната – машина, краски, блок питания, педаль, фильтры, спирт, глицерин и прочее, – но все это Алиса с Джеком тщательно прятали каждый день, перед тем как в номере появлялись горничные. В те времена тату-бизнес был в Стокгольме подпольным, и Алиса понимала, что в отеле не обрадуются, если узнают, как она зарабатывает на жизнь.

Звали его Торстен Линдберг, и был он так тощ, что казалось, один завтрак ему не поможет. Торстен явно был такого же мнения, судя по тому, какие горы еды он накладывал себе на тарелку. Алиса с Джеком поэтому и заметили его, а вовсе не потому, что он походил на искателя татуировок. Торстен наложил себе полную тарелку селедки – а Джек с Алисой ее терпеть не могли – и принялся со страстью ее поглощать. Мама и сын забыли о своем бизнесе и как завороженные смотрели, с каким аппетитом ест этот высокий, печального вида человек. Они решили, что, наверно, у Торстена завтрак – тоже единственная настоящая еда за день. Да, ел он невкусную с их точки зрения селедку, но в остальном явно говорил с ними на одном языке.

Наверное, они так были поглощены зрелищем, что забыли о том, что глазеть на чужих людей невежливо; наверное, поэтому Торстен Линдберг стал глазеть на них в ответ. Позднее он объяснял, что не мог не заметить, как много еды (среди которой не было селедки) уплетали они с Джеком. Бухгалтер в нем не мог не сделать вывод, что эта женщина с ребенком пытается сэкономить.

Джек аккуратно отодвинул на край тарелки грибы из своего омлета из трех яиц – для мамы; она доела блины, а сыну оставила дынные шарики. Линдберг же все атаковал свой бесконечный косяк селедки.

Тот, кто думает, будто все бухгалтеры скупердяи, а детей терпеть не могут, не встречал Торстена Линдберга. Закончив завтрак, достойный самого Гаргантюа, чуть раньше, чем Алиса и Джек, – они-то одновременно выглядывали клиентов, – Линдберг подошел к их столу, улыбнулся Джеку и что-то приветливо сказал по-шведски. Мальчик обернулся к маме, прося о помощи.

Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.

Самое классное в этой книге скрытая реклама Икеи, воды "Эвиан" и пива, не потрудилась запомнить его название.
Эту книгу Ирвинг написал в возрасте 63 лет. Вроде для старческого маразма рановато, но только психиатры знают. Сексопатологических моментов навалом и в "Мире глазами Гарпа", и в "Правилах виноделов", но здесь уже явный перебор.
Я попыталась себя сдержать в резких высказываниях и сгладить все дежурной шуткой наших преподавателей с кафедры судебной психиатрии-нет людей психически здоровых, есть необследованные. Еще я попыталась себя убедить, что вот на лекции мы разбирали по кусочкам фильм "Молчание ягнят" (вариант который без купюр, разумеется). И все-все психические отклонения героев, и т.п. И становилось понятно, что и к чему в этом фильме, и он воспринимался уже не как мерзкий ужастик, а чуть ли не как пособие для учащихся. И фильм "Парфюмер" также разбирали, только уже гораздо позже и не в университете. И может быть "Покуда я тебя не обрету" нормальный специалист разложит по полочкам, и все встанет на свои места. Перебор с маленькими мальчиками и взрослыми женщинами, анатомическими подробностями, голыми органистами, и т.д. Если бы этого было раз в 5 меньше, можно было бы принять за "это здесь нужно, без этого никак". А так. Что-то не так с дедушкой Ирвингом.
Мелочи в виде заимствований из своих более удачных произведений а-ля главный герой занимается борьбой и т.п. ерунда.
Середина ничего, сюжет выровнялся, и подумалось, что кошмар в виде отношений 7-летних мальчиков и 56-летних тетенек остался позади, у автора ремиссия, но нет. В конце автор окончательно заблудился в сексуальных девиациях и выкарабкался уж как-нибудь.
Почитать можно, но у меня вторую часть тошнота не проходила. Таких извращений даже мы не изучали. Видимо, составители тогдашнего курса "сексопатологии" пощадили нежные студенческие души.
Еще подумалось, что если все-таки поверить американским режиссерам, продюссерам и писателям, то все американцы в детстве были подвергнуты сексуальному насилию собственными родителями и прочими родственниками. Опекунами это само собой. Тогда неудивительно, что сейчас это нация агрессивных шизофреников. Которые отменили раздельные туалеты, женятся на любимых собачках и карусельках, 60-летние офицеры ходят в военной форме и туфлях на шпильках, каталоги косметики с мужскими небритыми физиономиями и "цветом месяца" на губах.
Но это если поверить!

Покуда я тебя не обрету, Джон Ирвинг - рейтинг книги по отзывам читателей, краткое содержание

Автор:

Категория:

Классическая и современная проза

О книге

Until I Find You Название в оригинале
2008 Год первого издания книги

Краткое содержание

Джон Ирвинг - мастер психологической прозы и блестящий сценарист. Фильмы по его книгам не сходят с экранов уже не первое десятилетие. За сценарий по своему роману "Правила виноделов" Ирвинг получил "Оскара". По-настоящему громкую славу принес ему в 1978 году бестселлер "Мир глазами Гарпа", отмеченный Национальной книжной премией. Его экранизация ("Мир от Гарпа" в нашем прокате) с Робином Уильямсом в главной роли стала событием в мире кино. "Покуда я тебя не обрету" - самая автобиографическая, по его собственному признанию, книга знаменитого американского классика. Герой романа, голливудский актер Джек Берне, рос, как и автор, не зная своего биологического отца. Мать окружила его образ молчанием и мистификациями. Поиски отца, которыми начинается и завершается эта эпопея, определяют всю жизнь Джека. Красавец, любимец женщин, талантливый артист, все свои роли он играет для одного-единственного зрителя.

Читайте также: