Чудеса в решете рябинин краткое содержание

Опыт ладожских штудий говорит мне о том, что и сегодня мы весьма смутно представляем тот мир, который пытаемся изучать по самой надежной из летописей – летописи культурного слоя.

Евгений Рябинин, в 1970-х копавший Земляное городище (это ему и Наталье Черных мы обязаны начальной для Ладоги дендрохронологической датой – 753 г.), рассказывал, как был поражен, когда понял, что избушки на курьих ножках – это не сказка, а раскопанные им амбары, которые были поставлены на четыре столба. И каждый столб – взятая прямо с корнем (для устойчивости и лучшей сохранности) нижняя часть елового ствола.

Я не случайно вспомнил про бабу Ягу.

Наши предки жили в куда более страшном и простом, но заведомо и более осмысленном, и более поэтичном мире.

Ну, вот, скажем обручальное латунное колечко на среднего размера мужской безымянный палец. Подобрано на берегу Волхова. Новгородский ширпотреб XII–XIII вв.:

Оно потому и обручальное, что тут ручкаются. Реконструировать законы этого почти детского мировосприятия – значит научиться читать текст археологических артефактов. Увы, мы наделяем предков нашей собственной психологией и нашим же отношением к вещам, людям, земле и небу. И потому слишком часто не понимаем того, что изучаем, видим лишь то, что нам уже знакомо и пропускаем самое интересное, – то есть неизвестное.

Аргументирую это на материале нескольких староладожских сюжетов, накопленных за то время, когда я был организатором Волховской археологической экспедиции Института истории материальной культуры АН РАН (1997–2001 гг.; руководитель Е. А. Рябинин).

Сюжет 1. Горе луковое (костяное изделие № 2)

Начну с простой и невзрачной костяной пластинки (Любша, жилой слой; VIII–IX вв.). Какая-то накладка, с лица плоская, с изнанки полукруглая. Двенадцать или тринадцать столетий назад некий любшанец расколол звериную трубчатую кость вдоль, а потом обтесал и отполировал внешнюю ее сторону. Правда, отполировал лишь до половины. Зато в другой половине сделал семь отверстий: шесть круглых, а под ними еще и овальное.

, его профиль и сантиметровая шкала. А зачем я тут нарисовал кружок – скажу позже. Любша. Раскопки Е. А. Рябинина, 1998 г."]">Костяное нечто, его профиль и сантиметровая шкала. А зачем я тут нарисовал кружок – скажу позже. Любша. Раскопки Е. А. Рябинина, 1998 г.

А эта штуковина как раз ни на что не похожа.

. Археологу зима дана для того, чтобы он скучал по полю. И перебирал в памяти то непонятное, над чем летом просто не было времени подумать.

И однажды по какой-то боковой ассоциации, как обожгло: накладка на центральную часть лука! Можно сказать – налучие.

Приезжаю и узнаю, что подобные штуки действительно находят в приазовских курганах вместе со стрелами. И имя им дали то же: налучие. Что ж, название вполне логичное, поскольку это. петли для колчана. Но не того, что для стрел, а того, что для лука.

Итак, бредет посредине VIII столетия берегом Волхова простой любшанский паренек и несет тугой лук. Но не абы как, а как скрипку или контрабас, – в специальном футляре. Футляр же закрывается хитроумными пластинами со шнуровкой. Высмотрит паренек утку или лебедя, подкрадется, расшнурует футляр, разомкнет петли, достанет звончатый лук. А птицы помешать ему не смеют, ждут, когда наш герой совладает с футляром и прицелится.

– А хотите я ее по дырочкам к палке привяжу?

Изящная, как викингский морской узел, хитроумная и одновременно очень простая плетенка, которую сделал двенадцатилетний Николай Михайлович Михеев (см. реконструкцию), как мне представляется, и ставит точку в этой атрибуции. Потому что на самом деле все наоборот: это не шнуровка под данные дырки, а дырки были сделаны под такую шнуровку. Итак, действительно налучие – накладка на весьма архаичный лук.

Реконструкция Н. М. Михеева.На левом рисунке пластина перекрывает ствол лука; на среднем видна в виде узкой полоски (справа от шнуровки); на правом находится сзади лука и торчит лишь краешком (слева над шнуровкой)."]">Шнуровка налучия. Реконструкция Н. М. Михеева.На левом рисунке пластина перекрывает ствол лука; на среднем видна в виде узкой полоски (справа от шнуровки); на правом находится сзади лука и торчит лишь краешком (слева над шнуровкой).

Считалось, что тут в основе образа метафора кузнечного дела. Однако переведем:

2. Второй шип прорезался

(слева) и готовый наконечник (справа нарождающийся второй шип)"]">Заготовка костяного дротика (слева) и готовый наконечник (справа нарождающийся второй шип)

Впрочем, одношипный железный дротик нам тоже попадется (сезон 1999 г.):

А вот в Полой сопке (она станет полой, когда ее в начале XIX в. раскопает Ходаковский), как и в сопке на Победище мертвому герою положат двушипый дротик (их аналоги есть и на Любше).

И только позже настанет время втульчатых копий. Хотя одну втульчатую стрелу (середина IX в.) мы все же поднимем.

– стилизованная, но анатомически корректная вульва, которую стерегут две головы зубастых дракончиков (сверху), и четыре лебединых головки"]">Справа наконечник пояса (VI–VII вв.), слева навершие финской заколки – стилизованная, но анатомически корректная вульва, которую стерегут две головы зубастых дракончиков (сверху), и четыре лебединых головки

Шила в мешке не утаишь. Даже, если оно меньше всего похоже на шило.

Может ли женское кокетство быть чересчур откровенным? Наверное, не может, потому что эту вот штуку мы не опознали и сделали в первый год эмблемой Волховской экспедиции. (В первом сезоне это была единственная орнаментированная находка.) И несколько месяцев флаг с этой штукой гордо висел в нашей столовой в доме купца Калязина (до нас этот дом был детским садиком, но потом его закрыли).

А пряжку от пояса Антон найдет лишь через год (она будет лежать в полуметре метре от наконечника пояса, но попадет в соседний квадрат).

Наконечник впишется в нее заподлицо, и,если не затыкать его за пояс, будет свисать у чресл.Так что местные финские парни в знаковой откровенности своего наряда от девушек не отставали"]">Пряжка от пояса. Наконечник впишется в нее заподлицо, и,если не затыкать его за пояс, будет свисать у чресл.Так что местные финские парни в знаковой откровенности своего наряда от девушек не отставали

Сегодня в Доме Калязина чистота и никаких глупостей – главная экспозиция Староладожского музея.

4. Чудеса в решете

Грохот – это археологическое сито (короб, подвешенный на двух столбах).

Свою староладожскую коллекцию, я составил на кирпичниковских отвалах (большая ее часть уже в здешнем музее). С Анатолием Николаевичем у нас отношения трудные, но честные, поскольку делаем одно (хотя и разное) дело. Однако не все мои левые находки только с его отвалов. Вот этот зуб (знающие люди говорят, что он принадлежал козе) я нашел на Земляном городище там, где проходит граница давних раскопов Равдоникаса и Рябинина.

Это корень зуба, белое пятнышко эмали только на толстом его конце. Зуб спилен, и очень аккуратно. Значит, это действительно поделка, артефакт. Но почему надпилена спинка этой уточки (см. туда, где тело переходит в шею)?

Сравним с музейным образцом. Уточка X века (раскопки, если не ошибаюсь, Валерия Петренко):

Нас в детстве забавляли деревянные Ваньки-Встаньки и заводные механические цыплята, а это древний аналог того и другого.

Уточки отменно сбалансированы (для того и нужен пропил на спинке).

Качни – и они долго и благодарно будут тебе кланяться.

То и другое – детские игрушки. Марксист сказал бы, что налицо социальное неравенство: первой играл крестьянский ребенок, вторая – цацка знатного отпрыска. Я бы и согласился, однако первая просто может быть на два века старше второй.

5. Ладожская рулетка

Октябрь 1997 г. Первый снег и конец полевого сезона. Фото Андрея Усова "]">Подпорная стена с напольной стороны Любшанской крепости. Октябрь 1997 г. Первый снег и конец полевого сезона. Фото Андрея Усова