Бородин встреча краткое содержание читать
Обновлено: 05.07.2024
- Для учеников 1-11 классов и дошкольников
- Бесплатные сертификаты учителям и участникам
Справка о писателе.
Подготовка к уроку
Оформи словарь урока: духовность, христианская, радикальная, апеллировать, компенсировать, диссидент, атрибут.
Выставка произведений (группа учащихся) или плакат с названиями книг и публикаций писателя
Выучить (один ученик) наизусть стихотворение Л. Бородина Россия, прости, что злоба Дышала с моей строки. И ты ведь, и я, мы оба – К друг другу подчас строги. Нынче с душою иною, Нынче с поклоном я. То, что считал виною – То лишь беда твоя. Наобещала эра Благостей миру всему, Тогда уступила вера Доверию твоему. …….. Россия с Богом, Хотя и спиною к нему!
Викторина (по одному трем рассказам писателя). Вопросы.
Былое возвращается не сразу,
Оно молчит годами под замком,
Не повинуясь нашему приказу:
У памяти – свой час и свой закон.
С текстом учащиеся работаю самостоятельно. Задания-карточки.
Алексей Владимирович Самарин, бывший преподаватель московского музыкального училища, и капитан Козлов. Расскажите об их судьбах. Что вас взволновало и тронуло в этой истории?
Передайте свои впечатления о рассказе, его композиции и языке. Что можете сказать о раскрытии писателем человеческого характера, психологии героев? Сделайте необходимые вам для ответа выписки.
- подпольная группа и подпольщики в рассказе.
- поспорьте с героями
- как вы относитесь к варианту Вадима и оправдываете ли непримиримость к нему Андрея?
- на чьей стороне правда? Павла или Андрея?
- зачем автор остановил свой выбор на первом варианте?
- справедливо ли признание Андрея о дружбе? Не слишком ли поздно пришло такое понимание?
- Андрей другой человек?
- на равных ли главный герой с другими?
- Ольга сказала Вадиму, что его друзья – эгоисты. Так ли это?
- анализ поведения Андрея после исполнения приговора.
- почему в обойме у Андрея остается один патрон?
Леонид Бородин - Встреча краткое содержание
Леонид Бородин - Встреча читать онлайн бесплатно
- Идите в избу,- услышал он тихий женский голос.
Старик бросил топор куда-то в темноту и застучал ногами по крыльцу.
Женщина тронула Козлова за рукав.
- Идемте. Да идемте же!- повторила она, увидев нерешительность Козлова.- На батю не сердитесь. Идемте, а то еще услышит кто. Немцы в школе, а полицаи в сельсовете, но все время шныряют по деревне.
Через несколько минут Козлов уже ел отличный борщ.
- Батя, посмотри на крыльцо, мало ли что. - сказала женщина, и старик послушно вышел. Женщина молча и при тусклом свете лампы грустно рассматривала лицо своего гостя.
- За дубами вы прятались?
- Когда?- спросил Козлов, отрываясь от миски.
- Тот подлинней был, пожалуй,- согласилась она. Увидев, что он задумался, спросила еще: - Вы его знаете?
- Если он придет, покормите. Он отличный парень, только не в себе немного. Контузия. Со мной идти не захотел.
Про контузию он соврал. Но такое объяснение странностям очкарика казалось ему очень правдоподобным.
Вернулся старик, молча сел на табурет. Женщина укоризненно посмотрела на него, но промолчала.
Так она и сказала, когда он кончил есть: идти, а не уйти. Он кивнул. Не хочется, но надо идти. Женщина вышла в другую комнату и вернулась с новыми блестящими хромовыми сапогами. Такие надевали на свадьбу. Козлов заколебался, но надел. Его разваленные сапоги женщина унесла в сени. Потом она переглянулась со стариком, снова вышла в соседнюю комнату и принесла тоже совсем новую черную кожаную куртку. Перед войной такие куртки стоили дорого. Козлов стал отказываться.
- Берите,- сказала она просто. И он взял.
Но по тому, как насупился старик и поникла женщина, понял, что спросил зря. Если бы был жив, вещи бы не отдавали, а хранили как справку о жизни.
Попрощался. Старик не ответил. Женщина вышла с ним во двор. В темноте он не видел ее лица.
- Счастливо,- тихо сказала она.
Он тоже хотел сказать ей что-то хорошее, как вдруг она огорошила его:
- А муженек мой в полицаях. В районе с молодухой живет.
Козлов оторопел, а потом начал с остервенением стягивать с себя куртку. Она вцепилась ему в руки.
- Нет! Нет! Это не его. Это брата. Он на границе служил! Пожалуйста!умоляла она его шепотом.
- Честное слово. Убили брата, вот и батя сам не свой. Пожалуйста!повторила она еле слышно.
Козлов шагал сквозь ночь, и не было уже того приподнятого настроения, что пришло к нему в поле. Он думал о женщине, у которой муж - предатель, думал о старике, потерявшем сына, о своем странном напарнике. Козлов был почти уверен, что тот не в себе. За месяц войны он уже сталкивался с подобным. Командир одного из взводов в его роте однажды во время налета выскочил из окопа и начал палить из пистолета по пикирующим "юнкерсам(. Вокруг смерть по тонне на квадратный метр, земля не успевала опускаться на землю, людей разносило в клочья, засыпало группами, прошивало вдоль и поперек, а этот обезумевший лейтенант прыгал над окопом с хохотом, о котором можно было только догадаться, не услышать, прыгал, палил из пистолета, а когда кончились патроны, бросил его вверх, намереваясь сбить самолет. От роты осталось меньше трети, а лейтенанта, невредимого, связав, переправили в тыл.
На Руси к "чокнутым" всегда относились с почтением, в этом отношении было не только сострадание, но и еще что-то неосознанное и неназванное. Впрочем, это не только на Руси. Так, наверное, происходит оттого, что разум человеческий склонен к лукавству, пороку распространенному. И только обиженный в разуме напрочь лишен этого недостатка. На Руси же издревле люди чаще апеллировали к чувству, нежели к разуму, хотя, что и говорить, от бед это не спасало.
За ночь Козлов обошел еще две деревни. А с рассветом закопался в копну сена, что попалась ему на небольшой поляне в березняке.
. Проснулся он оттого, что рядом, совсем рядом говорили по-немецки. Много, не меньше десяти человек. И с такой же силой, как перед побегом, предчувствие подсказало ему, что он влип. Первой мыслью было отлежаться, переждать. Но где там! У самой головы зашуршало сено, он даже услышал запах человеческого пота. Копну растаскивали. Рядом разжигали костер. Еще одна охапка, и он будет обнаружен.
Рывком Козлов дернул затвор, ногой и стволом автомата расшвырял копну и выскочил на поляну. Прямо перед ним, лицом к лицу стоял с котелком в руке парализованный ужасом долговязый чернявый немец. За его спиной вокруг в разных позах застыли остальные десять или двенадцать. Безоружные. Автоматы в аккуратной пирамидке - в стороне. Козлов присел, лихо свистнул и прошил очередью стоящего перед ним с котелком, повел вправо, влево, сваливая на костер ошарашенных солдат, в то же время ожидая, когда упадет чернявый и откроет ему весь сектор обстрела. Но тот выронил котелок, отвалил челюсть, перекосил глаза и стоял, растопырив руки и всем своим видом как бы вопрошая: "Вот тебе раз! Что же это происходит?" Козлов снова провел через него очередь и увидел, как пули рванули мундир. Но он по-прежнему стоял и загораживал ему других. Трое солдат бросились к автоматам. Козлов свалил их в кучу и стал ловить двух других, удиравших в лес. На все ушло не больше трех минут. И на поляне стояли теперь только двое: Козлов и мертвый немец, который никак не мог упасть. Остальные лежали друг на друге и поодиночке там, где он их положил. Запахло горелыми тряпками. Козлов подскочил к автоматам, выдернул пару рожков, сунул в карманы. Свой проверенный автомат сменить не решился. Взглянул еще на чудо войны - стоящего мертвеца и побежал в лес.
Не пробежал он и сотни метров, как за спиной затрещали очереди. Кто-то сумел отлежаться. Над головой зашумела малиновая ракета. Где-то затарахтели мотоциклы. Козлов свернул влево, скоро выскочил в ветвистый овраг, нырнул в него, побежал вниз,' свернул в канаву, заросшую кустарником, залег и притаился. Стрекот мотоциклов приближался. Еще взлетела одна ракета, теперь в стороне. Он пополз вдоль канавы, выполз из нее в поле ржи, снова полз, теперь уже по полю, без всякого направления, просто потому, что нужно было уходить. Полз долго. Когда, наконец, приподнялся, увидел впереди растянувшуюся цепь автоматчиков. Его увидели тоже. Поле словно треснуло поперек, а над головой и вокруг засвистела и зажужжала смерть. Длинной очередью вдоль всей цепи он заставил немцев залечь и побежал, не назад, конечно, туда было нельзя, а вправо, наперерез цепи. Бежал, останавливался, давал очередь и снова бежал. Все поле сбоку и сзади него точно проросло черными поганками. Но Козлов ушел бы, не возникни вдруг рядом знакомая фигура очкарика. Это было так неожиданно, что Козлов оторопел, а потом застонал от сознания, что, сам того не желая, вывел немцев на своего бывшего напарника. А тот, видимо, не сразу узнал его, переодетого, а когда узнал, то удивлен был не менее. Но удивление быстро сменилось той же злобой, и очкарик закричал: "Опять вы!"
- Беги!- крикнул Козлов, расстреливая черные тени, обступающие их уже с трех сторон. Очкарик и не подумал бежать. Стоя во весь рост, он вытянул вперед автомат и, морщась, тоже стал стрелять. Автомат ходуном ходил в его нелепо вытянутых руках, и проку от такой стрельбы было мало.
- Не подходите ко мне! Я ненавижу вас, слышите, если тронете, я застрелю вас!
- Ненавижу!- кричал очкарик.- Вы хуже их!- Он дернул головой в сторону немцев.- Хуже, потому что свой! Уходите!
Козлов не на шутку обозлился.
- Ты что орешь, дурак?! Ты соображаешь?!
Разбираться было некогда. Их снова настигали.
Козлов подскочил к очкарику, обхватил его руками так, что тот не мог сопротивляться, и потащил к лесу. Тяжелый был он, этот долговязый. Но на одном рывке, на одном дыхании Козлов дотащил его до леска и за первыми деревьями опустил на траву. Получив свободу, очкарик навел на него автомат.
- Уходите. Я не хочу от вас никакой помощи! Уходите! Мне лучше смерть от них, чем жизнь от вас. Можете вы это понять? Уходите! Я задержу их.
Козлов зашипел на него.
- Слушай, ты, чокнутый! Ты, может, думаешь, что мне от тебя жизнь нужна! Черт с тобой, раз ты ненормальный!
Он сдернул куртку и, оставшись в своей гимнастерке, снова схватил автомат.
- Эх! Пропало дело.- выкрикнул он отчаянно и начал обсыпать очередями рожь, в которой уже совсем близко мелькали фигуры немцев. Очкарик тоже стрелял полулежа, все так же неумело вытягивая руки вперед. Все лицо его покрылось потом, крупными каплями пота. Капли были, как слезы. Сморщенное, покрасневшее лицо его всеми мускулами реагировало на каждый рывок автомата. Но вот автомат его тупо хрюкнул и замолк. Очкарик, недоумевая, некоторое время еще продолжал давить на спуск, но потом наконец понял, что кончились патроны.
Л.Бородин — лауреат нескольких международных премий, за свои убеждения дважды отсидевший в лагерях. Меня заинтересовала биография писателя и его творчество. Особенно поразил меня рассказ "Встреча". Л.Бородин поднимает в нем проблему человеческих отношений. В своем докладе я рассматриваю странность встречи героев: как могло случиться, что Самарин обознался, приняв Козлова за другого? Рассказ охватывает нравственные проблемы. Он заставляет нас задуматься о смысле жизни, о вечных человеческих ценностях. Вот что главное в творчестве писателя.
Порядок знакомства:
Открыть файл "Ошибочность встречи в рассказе "Встреча" Л. Бородина.doc"
Фото: ссылка
Главная составляющая повести Бородина – проблема гражданской войны. В трудные годы революции, повлекшей за собой войну внутри страны, автор рассказывает о судьбах простого народа. Казалось бы, как это произведение можно проецировать на конфликт между двумя народами, но утверждать о невозможности и нелогичности сопоставления и осознания – некорректно. Люди, проживающие на той земле, считающие ее своим домом, неразрывно связаны с этим местом, связаны между собой. Нет, не кровные братья, но люди с одной родиной, с единой землей.
Момент, когда власть вмешалась в жизнь Нагорного Карабах, оба народа помнят хорошо. Именно тогда в школах появились два входа и выхода, разделение по этажам людей в местных больницах и полный разрыв связи поколений и дружбы.
Бородин изобразил истинную веру, которая пришла к сломленному человеку. А эта вера – есть самое сильное на земле. Автор через диалоги, жизненные обстоятельства, самого героя рисует нам его отношение к вере.
Армяне – верующий народ. Они верят в Бога, в самих себя, в силу своих земель и своего народа. А такой народ не оставит земли, где выстроены предками великие храмы, одни из самых древних в истории их нации. И вера армянского народа, как и Рябинина, внутри них самих.
Селиванов для Рябинина был единственной родной душой, которую сберег для него Господь. Не верил он, что без воли Божьей обошлось, что четверть века человек хранил верность другому человеку, кого уже и в живых не считал.
Закавказский регион подарил двум разным народам, людям разных национальностей – дружбу. Вопреки разделению земель, их выгодного географического положения, богатейшей ресурсно-промышленной базе не было ни непонимания, ни межнациональных конфликтов и уж тем более не было конфликтов, переходящих в военные действия. Две нации, превратились в один народ и хранили верность друг другу вопреки историческим событиям.
Книга Л.И. Бородина простая и народная, и одновременно сложная, полная философских размышлений о жизни и ее сути, как принято в деревенской прозе. Автор изобразил историю судеб двух односельчан на фоне советской власти с одной стороны и вечно тайной тайги – с другой. Есть левые, есть правые, красные – белые, а вот третья правда – это правда высокого духа, правда православия, правда веры. Для Леонида Ивановича это народная правда.
Конфликт Нагорного Карабаха не выгоден ни Армении, ни Азербайджану. Речь идет, прежде всего, о кризисе, в котором участвуют дети и внуки советских армян и советских азербайджанцев. Азербайджан вынужден наращивать военные расходы, в то время как наиболее сознательная часть армянской диаспоры, не желающая финансировать войну, не имеет возможность вкладывать инвестиции в экономику Армении. Сотни тысяч гектар земли уничтожено, на восстановление и разминирование уйдет ни один год. Это касается сотен жилых домов, школ, медицинских пунктов и другой инфраструктуры, обеспечивающей функционирование некогда процветавших городов и районов, где армяне и азербайджанцы проживали в мире и дружбе.
Книгу рекомендует писатель, ректор Литературного института имени А. М. Горького Алексей Варламов
Фото Владимира Ештокина
Все ждали от Бородина политики, борьбы, а он написал историю про тайну детства, поэзию человеческого взросления. Эта повесть была его отдушиной, его противоядием, она помогала ему выстоять. Конечно, когда читаешь историю мальчика и его таинственных встреч со старухой Сармой, читаешь про Байкал, его легенды, про детские игры, рыбалку, походы в горы, то меньше всего приходит в голову, что это написал человек, вставший на путь вооруженной борьбы с советской властью. Невозможно поверить, что его судили по статье, предполагающей смертный приговор, что он отсидел много лет в тюрьме, потом занялся литературой, был арестован вторично при Андропове и должен был сидеть едва ли не до смерти.
Автор
Леонид Иванович Бородин (1938–2011) — писатель, публицист. Родился в Иркутске и провел свое детство у скал Байкала, в поселке Маритуй, работал на Круглобайкальской железной дороге.
Леонид Бородин: "Мое детство прошло в раю. "
Время написания и история создания
Первый вариант книги, изначально ориентированный на взрослого читателя, был написан Бородиным в начале 1970-х гг. — во время заключения во Владимирской тюрьме, куда он попал по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде. Как признавался сам Бородин, именно тюрьма подтолкнула его к писательству — так он хотел уйти от тяжелой арестантской действительности. Написанную в небольших тетрадках повесть Бородин читал своим сокамерникам, некоторые из которых, по воспоминаниям его самого, плакали, дослушав историю до конца. После освобождения Бородин переписал повесть заново, с изменениями, уже в начале 1980-х годов.
Содержание
Прошлое и настоящее в произведении сливаются, высвечивая вечный, непреходящий характер проблем, которые поднимает писатель. Две сюжетные линии — реальная и мифическая — позволяют автору провести параллели между легендарными героями и героями настоящего времени, сравнить и противопоставить их. В конце повести повзрослевший и обновленный герой навсегда уезжает из поселка вместе с родителями.
Смысл заглавия
Интересные факты
1
2
3
На высоте человеческого полета
удо — это то, что вопреки! Чудо — это то, чего, как правило, не бывает! А бывает оно, следовательно, вопреки правилам. Никаких тридевятых земель и никаких тридесятых царств!
Не все необычное есть чудо.
Я лез и лез, и уже всерьез начинала тревожить мысль о возвращении, я же знал, что спускаться будет труднее! К тому же все время был соблазн взглянуть вниз, хотя вполне хватало благоразумия этого не делать.
Сколько прошло времени, пока я лез, как высоко я забрался, сколько еще до вершины — ни о чем об этом я не думал. И когда передо мной выросла очередная каменная стенка, я уже привычными движениями стал ощупывать ее руками и взглядом и в изумлении замер, когда не обнаружил никакой возможности взбираться дальше. Изумление перешло в оцепенение… Прекращение подъема казалось нелепостью, обидой, обманом, которого будто бы я вовсе не заслужил. Немного придя в себя, я увидел, что нахожусь на скалистой площадке, где даже можно сесть отдохнуть и подумать, наконец, обо всем происходящем. Я сел и, уже сидя, рискнул повернуться лицом к пропасти, ведь все равно придется поворачиваться, чтобы спуститься. Я боялся, что закружится голова, что испугаюсь пустоты и крутизны, но ничего этого не случилось, а совсем наоборот! Дыхание мое перехватило всепоглощающее чувство восторга.
Передо мной и подо мной лежала страна голубой воды и коричнево-желтых скал. Передо мной был не просто красивый вид вдаль — передо мной был мир красоты, о которой мало что можно сказать словами, от него можно только пьянеть и терять голову.
Чувствовать красоту мира — ведь это значит — любить! Это значит все прочие чувства на какой-то миг превратить в любовь, которая становится единственным языком общения души с красотой мира.
Это чувство любви и жажды любви захватило меня и словно не только подняло над миром, но и сделало меня равным ему, и я получил возможность удовлетворить неосознанное желание обнять этот чудесный мир и радостными слезами смеяться ему в лицо!
И после много раз я испытывал подобное, но всегда чего-то чуть-чуть не хватало в моей радости, и я до слез жалел, что в тот день, в тот миг не попробовал летать! До сих пор сохранилась у меня наивная уверенность, что тогда я мог полететь, мог пролететь над миром, потому что было такое мгновение, когда во мне не осталось ничего, препятствующего полету!
Полет — не есть ли преодоление рубежа, отделяющего человека от Бога, слияние своей души с душой мира? А жажда полета не есть ли стремление к совершенству и чистоте? И однажды взлетевший человек, пожалуй, не смог бы вернуться на землю и продолжать жизнь твари несовершенной. Может быть, он бы умер от тоски, а может быть, изменил бы мир!
Я хорошо, я достоверно помню, что, стоя тогда на каменной площадке над ущельем, я пережил мгновения не своей жизни, но мгновения вечности, которая так же неизмерима, как и мгновение, и поэтому равна ему!
Читайте также: