Барнс предчувствие конца краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Несмотря на это, литературе постмодерна присущи характеристики, которые делают ее сложной для моего восприятия. Прежде всего, отсутствие активно развивающегося сюжета. В таких произведениях акцент скорее на размышлениях героев, на самом процессе творчества, но не на смене действий. Возможно, из-за того, что в университетские годы мне пришлось много читать философские трактаты, в которых один человек (как правило, это сам автор) долго и муторно излагает свою точку зрения, как должна быть устроена жизнь, я теперь стараюсь избегать таких длительных рассуждений героев.
Конечно, можно еще поговорить о метапрозе, которая отчетливо прослеживается в книге Барнса (построение сюжета вокруг текста дневника и писем, которые отчасти становятся героями романа), но это уже не так занимательно и интересно даже мне самому.
Таким образом, если вас привлекает спокойное повествование, сформированное рассуждениями главного героя, то этот роман точно для вас. Но если же вам больше по духу активный сюжет, то будет определенно скучно.
Цитаты из книги.
Фильм по книге . К моему большому удивлению я только сейчас узнал, что в 2017 году вышел одноименный фильм по мотивам книги. К сожалению (а может и к счастью), фильм не появился в российском прокате.
Герой данного романа в юности совершил некрасивый поступок. Некрасивый, не более того. Это не было что-то ужасное, преступное, совершенно аморальное, что нужно скрывать от семьи и близких. Просто поддался человек дурному чувству, обидел друга, бросил тень на девушку. Так бывает. А по прошествии сорока лет прошлое неожиданно заявило о себе.
Д. Барнс. Предчувствие конца (издание 2012 года)
Человека грызла совесть за совершенный, может быть, где-то и подленький поступок. С годами всё отошло на дальние планы бытия, забылось, пригладилось. А тут снова вернулось в первозданной безобразности. Стыдно человеку и перед теми, кого обидел, и перед самим собой. Постаревшая обличительница ведет себя так, как будто он виноват. И он соглашается с этим. И я как читатель тоже соглашалась, что виноват, хотя столь трагических последствий нельзя было предугадать. А получается-то совсем другое. И возникает вопрос: с какой стати женщина из прошлого в чем-то обвиняет его. Именно его, а не кого-то другого, чьи поступки гораздо ближе в свершившейся трагедии. Если, конечно, здесь вообще уместно кого-то обвинять.
Судьба некоторых героев оказалась не совсем обычной. Не все они проявили себя как люди безукоризненной нравственности или душевной силы. Хотя в целом каждый из них — обыкновенный человек, в котором хорошее и дурное перемешано примерно поровну. Просто так сложилась жизнь, что кто-то прожил относительно благополучную судьбу, а кому-то выпало испытание. Претензии Вероники к герою выглядят совершенно нелепо. Его самоедство — тем более.
Без финальной рокировки — да, есть за что винить себя. Пусть невольно, но повлиял на жизнь других людей, может быть, даже навредил, хотя это не факт. А когда прочитана вся книга, возникает удивление. Воспоминания, переживания, упреки, сожаления, — и всё это перед кривым зеркалом. Искажением и недомолвками можно показать возможные последствия какого-либо поступка, но ведь это лишь вероятность, одна из многих. Она не изменяет того, что произошло на самом деле.
И получается, что большую часть книги герой переживал (или пережёвывал) заблуждение. Интересно, со вкусом, с множеством отступлений в философию, историю, литературу, сравнительную психологию, рассуждения на разные темы общего плана, но оперируя при этом существенно искаженными вводными. Как читатель, я чувствую себя обманутой. Хотя и провела время с этой книгой не без удовольствия, потому что она интересна как источник авторского текста и размышлений героя вне связи с сюжетом и конкретными судьбами. Именно вне связи, потому что в конкретных судьбах и линиях сюжета явно проступает подростковая рефлексия, странная и даже жалкая применительно к людям взрослым и, по большому счету, вполне состоявшимся.
Букеровская премия такому роману слегка озадачивает и одновременно придает книге дополнительный интерес, показывая психологию людей на другом краю географии.
Нобель, Букер и все, все, все
Два слова о прошедшем Нобеле. Присуждение премии Кадзуо Исигуро — еще одно подтверждение того, что награда в последние годы взяла курс на расширение канонов и пересмотр академического подхода к литературе. Сначала — Светлана Алексиевич (литература — это и произведения, созданные на стыке журналистики и художественной словесности). Затем — Боб Дилан (поэзия не только то, что можно прочесть с листа, но и то, что можно услышать; литература расширяет канал коммуникации с реципиентом). Теперь — Кадзуо Исигуро, многоликий стилист, не раз затевавший игры внежанровой литературы в жанровую, к тому же любимый широким читателем и способный находить отклик не только в узкой среде специалистов. Нобель меняется. Наше восприятие литературы меняется. И это отлично. Любое преодоление стереотипов мышления — то, к чему нужно стремиться.
Джулиан Барнс — такой разный, но всегда талантливый
Творчество Барнса всегда вращается вокруг тем невозможности корректного воссоздания прошлого, причудливости внутреннего и внешнего течения времени, эфемерности памяти. Роман для него – очень широкая форма. Барнс в каком-то смысле работает на границе между традиционным романом, где есть четко выраженное повествование, и эссе, включающим многочисленные авторские размышления о тех или иных проблемах. Синтезируя романную форму с эссе, Барнс создает неповторимые, очень органичные и цельные вещи, захватывающие сюжетно и невероятно мудрые по содержанию.
Завязка, персонажи, фабула
Место действия – Лондон с его двухэтажными автобусами и телефонными будками кричащего цвета. В одной из школ столицы завязывается дружба между главным героем, Тони Уэбстером, его приятелями Алексом и Колином и новичком в классе, загадочным и притягивающим внимание одноклассников и преподавателей Адрианом Финном. Троица закадычных друзей становится неразлучной четверкой. Они строят планы на жизнь, зачитываются философией, щеголяя друг перед другом обсуждениями Камю и Витгенштейна. Адриан значительно выделяется среди окружающих: недюжими интеллектуальными способностями, манерой нестандартно мыслить и глубоко чувствовать жизнь, непохожестью на других подростков. Школа остается позади, пути четырех друзей расходятся, они изредка поддерживают отношения, но каждый живет уже своей жизнью. Пока однажды не случается трагедия, навсегда меняющая ход времени. Много лет спустя уже постаревший Тони получает загадочное письмо, которое заставляет его мысленно вернуться в дни молодости и увидеть там чудовищ, до этого остававшихся незамеченными. Тайны свернутся мертвым узлом вокруг Тони, Адриана и бывшей возлюбленной обоих, своенравной Вероники, похоже, окончательно запутавшейся в жизни.
Детектив без убийства
Роман очень удобно разбит на две части. Первая из них – рассказ Тони о событиях молодости. Второй – попытка взглянуть на них же сквозь пелену прожитой жизни. Несовпадение между произошедшим и запомненным, несовершенства памяти – вот, что исследует Барнс в своей работе. События как бы отфильтрованы сознанием персонажа, его воспоминания – это и мозаика, и лабиринт, в котором очень легко заплутать, а еще легче – нарваться на рог Минотавра.
Между строк
На тему памяти наслаивается еще одна важная тема для Барнса – истории. Рассказывая о школьных годах персонажей, писатель намеренно заостряет внимание на уроках истории, обсуждениях этой дисциплины учениками. Что такое история, задается вопросом Барнс. Ложь победителей? Или попросту память выживших, большинство из которых невозможно назвать ни победителями, не проигравшими? Однако эту важную тему она рассматривает не на истории какой-либо страны, а на примере частной жизни. Он уподобляет путь, который каждый из нас проходит от рождения до старости, развитию цивилизации. И эта история, по его логике, самая главная для живущих. Главнее всех прочих историй.
Вокруг противопоставления рассказчика Тони и его друга юности Адриана возникает в романе и конфликт между заурядностью и исключительностью. Каждому из них выпало вытянуть при рождении разные варианты судьбы. Тони – обывателя, плывущего по течению, не знающего ни побед, ни поражений. Адриану – сильной личности, которой не нужно стараться, чтобы выделиться и привлекать внимание. Его жизнь – вдохновение и отчаяние, сплошной творческий порыв. Тони никогда не станет Адрианом, как бы он ни старался. Как Адриану не постигнуть радостей Тони. Несовпадение двух путей, невозможность их взаимозамещения вглядываются в читателя подтекстом.
В иные годы красота мироздания раскрывается зарослями душистых лилий под лучистыми и далекими лилиями-звездами. Потом небо тускнеет, сползает облупившейся штукатуркой, лилии осыпаются. На гладь водоема опускается молчаливое, лишенное намека на зыбь спокойствие. И что за глупость, сравнивать лилии со звездами? Эти глупые растения с раскаленными шарами гелия. Что за глупость? Тогда-то и приходит опустошение. И невозможность возврата. Как единственное прибежище – память. Память, в которой всегда юны и в которой впереди – только рассветы. Но это так зыбко, хрупко. Цепляешься, а оно исчезает.
Booker 2011
Последний роман Джулиана Барнса, ставший лауреатом премии Букер за 2011 год, называется “Предчувствие конца”. Выбор жюри вызвал много споров, нареканий и обвинений.
Председатель жюри Стелла Римингтон — экс-глава разведуправления Ми5 — пожелала членам жюри выбрать “читабельный” роман. Литературные обозреватели и известные писатели выступили с возражениями против такого определения высокой литературы, ведь считается, что премии присуждаются произведениям за выдающиеся качества и литературные достоинства, а не за доступность.
Литературная буря настолько взволновала писательский мир Лондона, что решено было создать альтернативную премию. Названия ей пока еще не дано, но уже известно, что первое награждение состоится в следующем году. Немаловажным условием нового конкурса стало то, что к участию в нем будут допускаться и американские писатели.
Когда в 1969 году создавался Букер, американцы исключались, потому что американская литература была очень сильной и организаторы опасались, что их коллеги из США затмят других англоязычных авторов. Кроме того, американские писатели имеют возможность отличиться на своей территории и выиграть американские премии, к которым англоязычные авторы других стран не допускались.
С тех пор утекло много воды, хороших писателей в Америке стало меньше, и литературные премии там получают чаще всего выходцы из других стран. Именно они отличаются свежим неординарным взглядом на современность.
Если учредители новой премии надеются отбирать литературные произведения по критериям выдающихся литературных достоинств, а не их доступности, то хочется их спросить: не обеднела ли возможностями современная английская литература? Иначе зачем же они открывают доступ к премии писателям из-за океана? Не означает ли допуск американских авторов к участию в премии, что организаторы опасаются не набрать достаточного количества достойных произведений? Из-за сосуществования двух премий количество заявок, поданных на каждую, сократится. Для писателей это представляет определенные трудности: им тоже придется делать выбор.
Но об этом будем беспокоиться через несколько месяцев, а сейчас попробуем разобраться, что же такое создал Джулиан Барнс, чтобы стать катализатором недовольства.
В этом году на премию было подано 140 романов, которые жюри должно было прочитать за несколько недель и отобрать в короткий список шесть романов. Все они опубликованы и пользуются популярностью у читателей. Как обычно, победу прочили то одному, то другому. Но роман “Предчувствие конца” был среди фаворитов.
Такое с Джулианом Барнсом случалось и раньше, причем не один раз. Трижды за последние 25 лет его произведения попадали в шорт-лист: в 1984 году роман “Попугай Флобера”, в 1998 году “Англия, Англия” и в 2005 году роман “Артур и Жорж”.
Кстати, эти три романа переведены на русский язык, и желающие могут их сравнить с последним (еще не переведенным).
Джулиан Барнс — автор 20 книг: романов, детективных повествований, кулинарного пособия и нескольких сборников журнальных статей, относится к влиятельным и известным английским писателям. Его книги переведены на 30 языков, включая русский.
За свою долгую жизнь (писателю 65 лет) он работал журналистом, литературным обозревателем, телевизионным критиком. Одно время был лексикографом. То есть его занятия всегда были непосредственно связаны со словом, с языком.
Свой первый роман “Метроланд” писатель опубликовал в 1980 году.
Родители Джулиана Барнса — французы, и он часто помещает своих героев на французскую территорию либо обращается к темам из истории французской литературы.
Он остается единственным английским писателем, получившим премии Фемина и Медичи, в добавление к нескольким английским премиям.
Из 20 книг Джулиана Барнса “Предчувствие конца” — самая короткая. В ней 150 страниц. Это дало повод некоторым критикам назвать книгу не романом, а новеллой.
Джулиан возразил, что в 1979 году букеровским лауреатом стал роман “Оффшор” Пенелопы Фитцджеральд, который был еще короче.
Объясняя замысел романа, Джулиан Барнс сказал:
“Я хотел написать книгу о времени и памяти, о том, что время делает с памятью. Также о том, что память делает со временем. И о том, что в определенный момент вы понимаете, что ошибались в чем-то главном. Когда вы стареете, у вас накапливаются воспоминания о вашей жизни. Но не все определенно. Ведь прошло 20 или 30 лет, и вы понимаете, что многое из случившегося неверно. В смысле тематики это короткая книга. Но я думаю, что писатель со временем учится лучше контролировать время.
Думаю, что рассказы писать труднее, чем романы. Я отношусь к тем авторам, которые начинали с романов, а позже стали писать рассказы.
Кстати, моя предыдущая книга была в 500 страниц.
В романе рассказывается о том, что герой чего-то не знает и не может сказать, чего именно. Если бы я написал роман о том, что он узнал, он бы занял 250 страниц”.
Если мы остановимся на тематике, то писатели к ней обращаются регулярно. В романе Казуо Ишигуро “Когда мы были сиротами”, попавшем в 2000 году в шорт-лист Букера, речь тоже идет о ненадежности памяти и о ненадежности рассказчиков.
Можно вспомнить культовый фильм “Расемон” Куросавы, в котором свидетельства участников драмы рознятся.
В романе Джулиана Барнса рассказывается история Тони Вебстера, немолодого человека, который исследует свое прошлое.
По определению жанра романом считается произведение большой формы, которое сосредотачивается на судьбах отдельных личностей, на их становлении, поведении в обществе, на их отношениях с окружающим миром, а также на развитии характеров. Герой показан либо в борьбе с обществом, или с природой, или с социальной несправедливостью. Романная форма — это большое произведение со многими побочными линиями, которые дополняют и обогащают ведущую.
Ничего этого в “Предчувствии конца” нет. Это произведение прямолинейно. И уже потому не отвечает определению романа, Жюри должно было его дисквалифицировать. Как справедливо отметили многие критики, это новелла, и не только по количеству страниц.
Автор намеренно исключил все побочные линии, как-то: биографию Адриана, политическую ситуацию, в которой росли мальчики. А это было бурное время политического беспокойства в Европе и в Америке. Осталась только одна – изменение сексуальных нравов поколений отцов и детей.
Намеренное исключение всех побочных элементов обеднило повествование и оставило без ответа многие вопросы.
Обычный заурядный англичанин ведет обычную жизнь представителя среднего класса. И вдруг что-то случается, что возвращает его в юные годы и в круг школьных друзей. Он начинает исследовать свое прошлое и понимает, что память выборочна, что она оставляет отдельные моменты и забывает о других и что как рассказчик он не надежен.
Возвращение к событиям 40-летней давности происходит почти насильно. Их было трое друзей, пока не появился Адриан, ставший героем повествования.
За прошедшие годы друзья потеряли контакт друг с другом. Адриан умер.
Оказывается, это было самоубийство, в котором не последнюю роль сыграл заурядный Тони.
Он узнал, что любовный треугольник, участником которого он стал на короткое время, в какой-то момент превратился в четырехугольник. В результате любовных связей появился мальчик. Чей он сын? Почему он больной? Что знал Адриан о сыне? И знал ли вообще, что у него будет сын? И почему мать Вероники — подруги Адриана, которая ранее была подругой Тони, — завещала Тони дневники Адриана? И оставила Тони сумму денег, которую ее дочь Вероника назвала кровавыми деньгами?
Практически ни на один из этих вопросов читатель не получает ответа.
У меня после прочтения романа осталось впечатление, что меня обделили, лишив разрешения конфликта. Повествование написано прекрасной прозой, только жаль, что она настолько засекречена, что теряется смысл поведения героев.
Джулиан Барнс — писатель большого стиля, с сильным эмоциональным импульсом. Но присутствие многих нравоучительных пассажей превращает роман в эссе и не позволяет читателю отдаться потоку появившихся эмоций.
Можно предъявить претензии и к героям. Из пяти важны три, а из трех самый интересный для читателей Адриан. Но он остается неразгаданным как читателями, так и Тони. Нет никаких сведений о его родителях, семье, о его сосуществовании в школе и среди друзей. Только изредка приводятся его философские высказывания, но этого мало, и мы ожидаем дальнейшего. О заключительных годах жизни Адриана мы узнаем спустя многие годы. Он попадает под власть матери своей подруги. А что дальше? Но главное — почему мать оставила Тони дневник Адриана? И почему Вероника ему его не отдала? Тогда было бы ясно, знал ли он о сыне или нет. Где искать причину самоубийства?
Вероника вызывает раздражение и своим поведением, и своими “загадочными” фразами, и жестоким обращением с Тони.
Что значат ее слова: “Ты так ничего и не понял, не так ли?” Читателям не дается никакого разъяснения, чего же не понял Тони. К тому же она жестока. Но и судьба сыграла с ней жестокую шутку. Ее любовник стал любовником матери, и мать родила ей брата от него, ущербного мальчика, о котором Вероника заботится всю жизнь. А сам друг покончил с собой.
Поведение матери Вероники непонятно и необъяснимо, ее предупреждения Тони слишком загадочны.
Для нормального читателя в романе накапливается излишек неразгаданных загадок. А он любит расшифровку всех тайн, потому и дочитывает повествование до конца.
На некоторых страницах читателю дается отдых от нравоучений, и он видит другую сторону автора — как блестящего, умного, яркого рассказчика, который одинаково владеет и юмором, и техникой детективного повествования.
Джулиан Барнс развивает принцип разветвленной ассоциативности и свободного соответствия выразительности формы характеру описанных настроений, то есть его можно назвать представителем постмодернизма. В романе ассоциативность играет важную роль. Тони живет, окруженный вопросами и сомнениями, строит свое поведение, исходя из ряда возможностей той или другой линии поведения Вероники, ее матери, отца, стараясь понять, предугадать, но в результате практически никуда не продвигаясь.
Как он не смог этого сделать, когда все были молоды 40 лет назад, так он не смог этого сделать в момент новой встречи с Вероникой.
И все-таки автору удается очень тонко показать происшедшие изменения в личности Тони. В конце жизни в драматический момент он повел себя более решительно, и узнал-разгадал часть ребуса. Ему стало достаточно частичной правды, а вот читателю нет.
Конечно, если писатель взялся за исследование такой зыбкой субстанции, как время, то он должен быть готов к тому, что никогда не поймет его до конца.
Появляется другой вопрос, уже касательно рассказчика. Он старается быть честным и откровенным с читателем. Но насколько мы можем ему доверять, точнее, его памяти?
Джулиан Барнс намеренно сделал героем человека немолодого, у которого главным делом жизни стало вспомнить, как все было в действительности.
Автор ответил: “Этот вопрос мы должны задать себе в жизни. Как хорошо мы помним вещи. Особенно когда свидетели умирают и не остается никого, кто бы нам возразил.
Это то, что генерирует энергию в книге. И мы оказываемся лицом к лицу с неправдой.
Вы не можете создать роман, если нет реальных людей. Иначе если вы пишете философский роман и оказываетесь в пустыне, как это случилось с французским романом 60 лет назад. Меня интересует разница между тем, каким мы видим мир и каков он на самом деле. Это соотносится с различием между историями, которые мы рассказываем другим и себе”.
Джулиан Барнс наполнил повествование личными наблюдениями и мудростью, которая приходит с возрастом, и если бы не было загадок повествования, то этот роман можно было бы считать завещанием автора, чем-то вроде “Подводя итоги”.
В построении повествования есть убедительная логичность. Роман начинается с самоубийства мальчика из школы, в которой учатся Тони и его друзья. Эта трагедия задает тон роману и ведет к другой трагедии. Но неожиданно открывается правда о написанном Тони письме, которое он отослал Адриану. Вот тут судьба и несовершенная память сыграла с ним шутку. Он абсолютно забыл об этом эпизоде и лишь из слов Вероники увидел его решающую роль в судьбе Адриана. Снова читателю трудно в это поверить. Возможно ли это? Как будто никто не знает, что брошенный любовник может быть смертельно оскорблен и несчастен и может сказать ужасные вещи. Кстати, Тони ничего ужасного не сказал. Письмо было предупреждением Адриану.
Автор пускается в философские отступления, но они никак не связаны с содержанием. Это не Достоевский, где высказывания о Боге ведут прямо к Ивану Карамазову, и не Томас Манн, где рассуждения о времени и его зыбкости в “Волшебной горе” непосредственно влияют на саму жизнь героя Ганса Касторпа.
Писатель не согласился с критикой его романа как доступного, “читабельного”.
На вопрос журналистов о том, как он воспринял скандал по поводу термина “читабельности” его романа, Джулиан Барнс ответил, что любая великая литература читабельна.
“Возьмем Диккенса, Джейн Остин, Джона Апдайка. Нужно дойти до крайней точки, как, например, “Поминки по Финнегану” Джойса, чтобы найти нечитабельность.
Мне кажется, ссоры Букера уже стали традиционными. Это всегда престижно и заразительно”.
Во время торжественного обеда и церемонии награждения, которые состоялись в ратуше лондонского Сити, автору-победителю вручили чек на 80 000 долларов.
Читайте также: