Антонова рассказы о школе
Обновлено: 09.07.2024
— У, дурак! — охнула счастливая Сидорова.
— Елкина, и я тебя ненавижу!
Ирина Антонова 01.04.2001
Внезапно Петров обратил внимание, что на него нежным взглядом смотрит его одноклассница Сидорова. Потом Сидорова взяла учебник и начала подсказывать Петрову. Однако ее соседка-отличница Иванова одернула подругу и запретила ей давать подсказки. У Сидоровой потух взгляд и больше она на Петрова не смотрела.
Такой поворот событий разозлил Петрова и он начал мстить Ивановой. На переменах он за ней гонялся и бил отличницу портфелем по голове. Однажды Петров загнал Иванову в угол и уже приготовился нанести удар, как вдруг отличница потребовала от него признаться, что он влюблен, а не колошматить ее портфелем по голове.
Сначала Петров не понял, как Иванова могла догадаться о его любви к Сидоровой. Но потом выяснилось, что Иванова считает, что он влюбился именно в нее. Она пояснила, что за кем мальчик гоняется с портфелем, в того он и влюбился.
Несколько дней Петров обдумывал слова, сказанные Ивановой, а когда до него дошло, что надо делать, он стал гоняться за Сидоровой и колотить ее портфелем по спине.
Таково краткое содержание рассказа.
Так, для школьников признаком влюбленности считаются вовсе не ухаживания мальчика за девочкой, а наоборот, агрессивное поведение по отношению к ней.
Именно поэтому Иванова, видя, как Петров гоняется за ней, ошибочно решила, что он в нее влюбился.
В рассказе мне понравилась школьница Сидорова, романтично настроенная девочка. Она решила помочь Петрову и стала подсказывать ему во время урока. Один раз, наверно, подсказать можно. Но лучше всё-таки уроки готовить. Учеба для школьника — это главный труд. Можно скооперироваться и готовить уроки вместе.
Любви все возрасты покорны.
Шила в мешке да любви в сердце не утаишь.
К кому сердце лежит, туда и око бежит.
Читать
- Ирина Алексеевна Антонова
- Тили-тили-тесто
- Весёлые истории
Как я стала писателем
С тех пор как себя помню, я жила в мире фантазий, игры, сказки.
Моими друзьями были игрушки: плюшевые, резиновые, пластмассовые – это те, что покупали родители, – остальные я мастерила сама из бумаги, ниток и лоскутков, лепила из пластилина или глины.
Вот для них-то я и сочиняла сказки. Вернее, не так. Это игрушки оживали в моих фантазиях и отправлялись в неведомые земли, становились участниками необыкновенных приключений.
Конечно, тогда я ничего не записывала: просто в голову не приходило это делать, ведь была масса уже написанных детских книг, которые я любила не меньше игрушек. Сначала я приставала к родителям с просьбой почитать, а когда научилась делать это самостоятельно, могла часами просиживать над волшебными страницами.
Как известно, маленькие дети часто просят повторять понравившиеся им произведения. Вот, чтобы ничего не забыть, я и заносила родившиеся строки в блокнот.
Но и это пока не было настоящим писательством, хотя первые слушатели у меня уже появились.
В старших классах я пыталась вести дневник. Но делала это нерегулярно. Если не случалось ничего интересного, то записывать пустые фразы я ленилась.
А если что-то меня волновало, то получившаяся запись мало походила на дневниковую: очень уж она была подробной, с размышлениями, потому что хотелось впоследствии, перечитав, снова окунуться в происшедшее.
Выходило что-то вроде рассказиков, девчоночьих, несовершенных, предназначенных для единственного читателя – себя самой.
Стихи я придумывала и для своей крошечной дочки – это уже когда я окончила институт и вышла замуж. Укачивая, я бормотала ей что-то, неведомо как забредшее в голову. Кстати, институт я закончила технический, готовилась стать инженером. А стихи, рассказы – это было так, для души, ведь я понимала, что одной фантазии недостаточно.
Чтобы создавать настоящие литературные произведения, надо учиться, как, впрочем, и любому другому делу, которым решишь заниматься профессионально. И я училась – в литобъединениях и семинарах. Мне повезло. Моими наставниками в разное время были замечательные писатели: Юрий Коваль, Владимир Сергеев, Юрий Кушак, Сергей Иванов, Роман Сеф.
Всё это помогало формировать мой литературный вкус и оттачивать писательское мастерство.
Почему-то (какая наглость!) мне представилось, что 2 миллиона 900 тысяч детей читают мой рассказ ОДНОВРЕМЕННО. От такого видения я глубоко вздохнула, а выдохнуть не получилось. Наверное, именно это и называют – дух захватило.
Библиотекари по очереди подходили ко мне и приглашали выступить перед их читателями, спрашивали, где купить мои книги. А книг-то и не было! Просто они не были ещё написаны.
Как часто в детстве я влюблялась! А объект моего внимания, бывало, об этом даже и не догадывался! Чего уж там скрывать – не всегда с охотой собиралась я в школу.
Но вдруг вспоминала ЕГО – того вихрастого мальчишку, подчас шалопая и двоечника, которого непременно увижу, – и ноги сами несли меня в класс.
Многие из вас знают, как сложно обратить на себя внимание, а уж понравиться – и того труднее. Вот и искала я способы незаметно, ненавязчиво пообщаться, а уж если повезёт, то и подружиться с недогадливым объектом моего внимания. Да ещё чтобы об этом никто не знал.
Но не просто так, а с юмором. Может, кому и пригодится?
С уважением ко всем читателям Ирина Антонова
Иванова, Петров, Сидорова
Петров был двоечник и любил Сидорову.
А Иванову, отличницу и соседку Сидоровой по парте, терпеть не мог. Причём эти любовь и ненависть зародились в его сердце одновременно.
Однажды его умудрились всё же вызвать к доске. Петров, по обыкновению, начал было что-то мямлить. Но вдруг, обводя глазами класс в поисках подсказки, поймал на себе нежный взгляд Сидоровой и… онемел.
А Сидорова открыла учебник и стала шёпотом подсказывать. Иванова дёрнула соседку за рукав и укоризненно покачала головой.
Сидорова покраснела и замолчала, потупив нежный взгляд.
Ну а Петров так и простоял у доски до конца урока – онемевший и растерянный. Зато на перемену выбежал разъярённым: простить уплывшую подсказку он мог, а вот потухший нежный взгляд – никогда!
И с той поры он гонялся по школе за Ивановой. А когда настигал, то со всего маха опускал портфель на учёную отличницыну голову.
Иванова, Петров, Сидорова
Петров был двоечник и любил Сидорову. А Иванову – отличницу и соседку Сидоровой по парте, терпеть не мог. Причём эти любовь и ненависть зародились в его сердце одновременно.
Однажды его умудрились всё же вызвать к доске. Петров, по обыкновению, начал было что-то мямлить. Но вдруг, обводя глазами класс в поисках подсказки, поймал на себе нежный взгляд Сидоровой и… онемел.
А Сидорова открыла учебник и стала шёпотом подсказывать. Иванова дёрнула соседку за рукав и укоризненно покачала головой.
Сидорова покраснела и замолчала, потупив нежный взгляд.
Ну а Петров так и простоял у доски до конца урока – онемевший и растерянный. Зато на перемену выбежал разъярённым: простить уплывшую подсказку он мог, а вот потухший нежный взгляд – никогда!
И с той поры он гонялся по школе за Ивановой. А когда настигал, то со всего маха опускал портфель на учёную отличницыну голову.
– У, дурак! – раздавался в ответ плаксивый голос.
Как-то раз Петров загнал отличницу в угол. Поднятый портфель готов был обрушиться на неё…
– Влюбился – так и скажи! – выпалила вдруг Иванова. – А рукам волю не давай!
Петров от неожиданности застыл, соображая, как могла Иванова догадаться о его тайных чувствах к Сидоровой? Он же Сидорову тихо обожал. Не толкал, не дразнил, не отнимал тетради с домашним заданием. Вообще не разговаривал – боялся обидеть.
– В кого? – опомнился наконец Петров. – В кого влюбился?
– В меня! В кого же ещё?! Знаем, знаем! Кого любят – за тем и бегают! – И отличница гордо прошествовала мимо. Конечно, ей было приятно, что в неё влюблены. И не важно, что это всего-навсего заурядный двоечник.
Только теперь Петров заметил, что класс шушукается и переглядывается: наблюдает за ним и за Ивановой, за развитием их отношений.
Отличница бросала вокруг победные взгляды. А Сидорова тихо страдала.
Петров соображал туго – дня три, наверное. И вот…
– Си-до-ро-ва-а-а! – эхом разнеслось по коридору. – Эй!
Сидорова обернулась – к ней со всех ног летел Петров. Во вскинутой руке – портфель!
Улыбка осветила лицо Сидоровой. Она сорвалась с места и бросилась наутёк…
Но Петров догнал и со всей силой своей любви приложил портфель к спине возлюбленной.
– У, дурак! – выдохнула счастливая Сидорова.
Второй день Андрей влюблён в Ёлкину, а она и не догадывается.
На большой перемене Андрей вынул из портфеля горсть шоколадных батончиков и подозвал Серёжу. При виде конфет глаза у того радостно заблестели.
– Отнеси Ёлкиной, – попросил Андрей.
И Серёжин взгляд мигом потух, как пламя спички от сквозняка.
– А сам-то ты чего? – насупился Серёжа.
Андрей не ответил. Он продолжал напутствовать друга:
Серёжа вытаращил глаза. Он ничего не понял, но согласно кивнул.
Андрей облегчённо вздохнул:
– Ну, дуй! А я тебя здесь подожду.
Ёлкина доедала последнюю конфету, когда Серёжа уныло спросил:
– Ёлкина, ты любишь батончики?
– Не-а. Терпеть не могу! – И облизнула выпачканные шоколадом губы.
Серёжа возвращался не спеша.
– Ну что? – едва не задохнулся вопросом Андрей.
– Все слопала. – И Серёжа сглотнул слюну. – В пять секунд. И ни одного не оставила.
Андрей досадливо отмахнулся:
– Сказала что? Любит?
- Серёжа покачал головой:
- – Терпеть, говорит, не могу.
- Андрей ничего не ответил, только крепко сжал кулаки.
- А после уроков он нагнал уходящую домой Ёлкину, забежал вперёд и громко сказал:
Иванова, Петров, Сидорова, Антонова Ирина Алексеевна
Школа — это целая жизнь, а не просто уроки, контрольные и родительские собрания. В школе учатся гораздо более важным вещам, чем математика и литература: в школе учатся дружить.
Рассказы Виктора Драгунского про Дениску Кораблёва — это очень добрые, полные тепла и внимания к душевному развитию ребёнка истории, над которыми можно посмеяться, а можно и поразмышлять вместе. В книгу вошли рассказы Дениску-школьника.
Для младшего школьного возраста.
Кургузова с циклом весёлых рассказов, посвящённых взаимоотно-
шениям взрослых и детей. В том же году книгу выдвинули на Почётный диплом Совета по детской книге России,
а годом позже автору вручили Международную литературную премию имени Януша Корчака.
Школа- это целая жизнь, а не просто уроки, контрольные и родительские собрания. В школе учатся гораздо более важным вещам, чем математика и литература: в школе учатся дружить. Добрые и веселые истории про школьную жизнь понравятся всем: девчонкам и мальчишкам, отличникам и двоечникам, тихоням и хулиганам.
Школа- это целая жизнь, а не просто уроки, контрольные и родительские собрания. В школе учатся гораздо более важным вещам, чем математика и литература: в школе учатся дружить. Добрые и веселые истории про школьную жизнь понравятся всем: девчонкам и мальчишкам, отличникам и двоечникам, тихоням и хулиганам.
Школа — это целая жизнь, а не просто уроки, контрольные и родительские собрания. В школе учатся гораздо более важным вещам, чем математика и литература: в школе учатся дружить.
Добрые и веселые истории про школьную жизнь понравятся всем: девчонкам и мальчишкам, отличникам и двоечникам, тихоням и хулиганам.
Занимательные и весёлые истории про непослушного ребёнка-сладкоежку по имени Малыш, про двух приятелей, устроивших зоопарк в общежитии, про упрямого Фому, гуляющего в страшный мороз в трусах, — увлекут ребят, ведь читать про своих сверстников всегда интересно.
Для младшего школьного возраста.
Школьники присылали в неё реальные истории, которые произошли с ними и всех насмешили. Чего только не случается в школе! То Витя Брюквин выставляет себя за Робинзона Крузо; то Пётр Первый правит с параграфа 41 по параграф 46; то Миша Мокиенко раскачивается, раскачивается на стуле, а потом ка-ак, ну вы поняли. С учителем смеха не соскучишься.
Продающий текст: В каждом классе есть свой юморист, который всех смешит. Но иногда смешное происходит само собой. Например, отвечает человек на уроке, старается, и понять не может, отчего весь класс над ним хохочет.
Петров был двоечник и любил Сидорову. А Иванову — отличницу и соседку Сидоровой по парте, — терпеть не мог. Причём эти любовь и ненависть зародились в его сердце одновременно.
Однажды его умудрились всё же вызвать к доске. Петров, по обыкновению, начал было что-то мямлить. Но вдруг, обводя глазами класс в поисках подсказки, поймал на себе нежный взгляд Сидоровой и. онемел.
А Сидорова открыла учебник и стала шёпотом подсказывать. Иванова дёрнула соседку за рукав и укоризненно покачала головой.
Сидорова покраснела и замолчала.
Ну а Петров так и простоял у доски до конца урока — онемевший и растерянный. Зато на перемену выбежал разъярённым: простить уплывшую подсказку он мог, а вот потухший нежный взгляд — никогда!
И с той поры он гонялся по школе за Ивановой. А когда настигал, то со всего маха опускал портфель на учёную отличницыну голову.
— У, дурак! — раздавался в ответ плаксивый голос.
Как-то раз Петров загнал отличницу в угол. Поднятый портфель готов был обрушиться на неё.
— Влюбился — так и скажи! — выпалила вдруг Иванова. — А рукам волю не давай!
Петров от неожиданности застыл, соображая, как могла Иванова догадаться о его тайных чувствах к Сидоровой? Он же Сидорову тихо обожал. Не толкал, не дразнил, не отнимал тетради с домашним заданием. Вообще не разговаривал — боялся обидеть.
— В кого? — опомнился наконец Петров. — В кого влюбился?
— В меня! В кого же ещё?! Знаем, знаем! Кого любят — за тем и бегают! — И отличница гордо прошествовала мимо. Конечно, ей было приятно, что в неё влюблены. И неважно, что это всего-навсего заурядный двоечник.
Только теперь Петров заметил, что класс шушукается и переглядывается: наблюдает за ним и за Ивановой, за развитием их отношений.
Отличница бросала вокруг победные взгляды. А Сидорова тихо страдала.
Петров соображал туго — дня три, наверное. И вот.
— Си-до-ро-ва-а-а! — эхом разнеслось по коридору. — Эй!
Сидорова обернулась — к ней со всех ног летел Петров. Во вскинутой руке — портфель!
Улыбка осветила лицо Сидоровой. Она сорвалась с места и бросилась наутёк.
Но Петров догнал и со всей силой своей любви приложил портфель к спине возлюбленной.
Как я стала писателем
С тех пор как себя помню, я жила в мире фантазий, игры, сказки. Моими друзьями были игрушки: плюшевые, резиновые, пластмассовые – это те, что покупали родители, – остальные я мастерила сама из бумаги, ниток и лоскутков, лепила из пластилина или глины. Вот для них-то я и сочиняла сказки. Вернее, не так. Это игрушки оживали в моих фантазиях и отправлялись в неведомые земли, становились участниками необыкновенных приключений.
Конечно, тогда я ничего не записывала: просто в голову не приходило это делать, ведь была масса уже написанных детских книг, которые я любила не меньше игрушек. Сначала я приставала к родителям с просьбой почитать, а когда научилась делать это самостоятельно, могла часами просиживать над волшебными страницами.
В старших классах я пыталась вести дневник. Но делала это нерегулярно. Если не случалось ничего интересного, то записывать пустые фразы я ленилась. А если что-то меня волновало, то получившаяся запись мало походила на дневниковую: очень уж она была подробной, с размышлениями, потому что хотелось впоследствии, перечитав, снова окунуться в происшедшее. Выходило что-то вроде рассказиков, девчоночьих, несовершенных, предназначенных для единственного читателя – себя самой.
Аннотация к книге "Самые смешные рассказы про школу"
В книгу "Самые смешные рассказы про школу" вошли произведения разных писателей: Виктора Драгунского, Ирины Антоновой, Сергея Махотина и других авторов, которые неоднократно печатались во многих детских журналах и чьи произведения выходили отдельными книгами. В этом сборнике всех писателей объединила одна тема: школьная жизнь. Каждый автор расскажет смешные случаи, которые приключились со школьниками, поделится шалостями, хорошим настроением и секретом того, как учится, чтобы учёба была в радость.
Иллюстрации Анны Власовой.
Для среднего школьного возраста.
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
Читайте также: