Адам и ева казаков краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Художник Агеев жил в гостинице, в северном городе, приехал сюда писать рыбаков. Стояла осень. Над городом, над сизо-бурыми, заволоченными изморосью лесами неслись с запада низкие, свисающие облака, по десять раз на день начинало моросить, и озеро поднималось над городом свинцовой стеной. Утром Агеев подолгу лежал, курил натощак, смотрел на небо. Дождавшись двенадцати, когда открывался буфет, он спускался вниз, брал коньяку и медленно выпивал, постепенно чувствуя, как хорошо ему становится, как любит он всех и все — жизнь, людей, город и даже дождь. Потом выходил на улицу и бродил по городу часа два. Возвращался в гостиницу и ложился спать. А к вечеру снова спускался вниз в ресторан — огромный чадный зал, который он уже почти ненавидел.
Покурив и постояв, пошел в теплую гостиницу и Агеев. Северное сияние еще вспыхивало, но уже слабо, и было одного цвета — белого.
Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1997. — 896 с.
Художник Агеев жил в гостинице, в северном городе, приехал сюда писать рыбаков. Стояла осень. Над городом, над сизо-бурыми, заволоченными изморосью лесами неслись с запада низкие, свисающие облака, по десять раз на день начинало моросить, и озеро поднималось над городом свинцовой стеной. Утром Агеев подолгу лежал, курил натощак, смотрел на небо. Дождавшись двенадцати, когда открывался буфет, он спускался вниз, брал коньяку и медленно выпивал, постепенно чувствуя, как хорошо ему становится, как любит он всех и все — жизнь, людей, город и даже дождь. Потом выходил на улицу и бродил по городу часа два. Возвращался в гостиницу и ложился спать. А к вечеру снова спускался вниз в ресторан — огромный чадный зал, который он уже почти ненавидел.
Покурив и постояв, пошел в теплую гостиницу и Агеев. Северное сияние еще вспыхивало, но уже слабо, и было одного цвета — белого.
Ю. П. Казаков Адам и Ева
Художник Агеев жил в гостинице, в северном городе, приехал сюда писать рыбаков. Стояла осень. Над городом, над сизо-бурыми, заволоченными изморосью лесами неслись с запада низкие, свисающие облака, по десять раз на день начинало моросить, и озеро поднималось над городом свинцовой стеной. Утром Агеев подолгу лежал, курил натощак, смотрел на небо. Дождавшись двенадцати, когда открывался буфет, он спускался вниз, брал коньяку и медленно выпивал, постепенно чувствуя, как хорошо ему становится, как любит он всех и все — жизнь, людей, город и даже дождь. Потом выходил на улицу и бродил по городу часа два. Возвращался в гостиницу и ложился спать. А к вечеру снова спускался вниз в ресторан — огромный чадный зал, который он уже почти ненавидел.
Покурив и постояв, пошел в теплую гостиницу и Агеев. Северное сияние еще вспыхивало, но уже слабо, и было одного цвета — белого.
Адам и Ева
Художник Агеев жил в гостинице, в северном городе, приехал сюда писать рыбаков. Стояла осень. Над городом, над сизо-бурыми, заволочёнными изморосью лесами неслись с запада низкие, свисающие облака, по десять раз на день начинало моросить, и озеро поднималось над городом свинцовой стеной. Утром Агеев подолгу лежал, курил натощак, смотрел на небо. Дождавшись двенадцати, когда открывался буфет, он спускался вниз, брал коньяку и медленно выпивал, постепенно чувствуя, как хорошо ему становится, как любит он всех и все — жизнь, людей, город и даже дождь. Потом выходил на улицу и бродил по городу часа два. Возвращался в гостиницу и ложился спать. А к вечеру снова спускался вниз в ресторан — огромный чадный зал, который он уже почти ненавидел.
Продолжение после рекламы:
Брифли существует благодаря рекламе:
Продолжение после рекламы:
Покурив и постояв, пошёл в тёплую гостиницу и Агеев. Северное сияние ещё вспыхивало, но уже слабо, и было одного цвета — белого.
Хотя, Адам Красовский, чьё имя отражено в названии пьесы, демонических черт на первый взгляд вроде бы и не имеет. Он, инженер-мостостроитель и коммунист, становится, фактически, диктатором небольшого поселения людей, выживших после гибели Ленинграда.
Именно благодаря таким людям самовоспроизводится советская система.
Впрочем, человеческие черты ему тоже не чужды. Он действительно любит Еву и любит её настолько сильно, что, когда она меняет свой выбор и уходит к Ефросимову, — отпускает её. Тут сыграли роль обстоятельства личной жизни Булгакова — в феврале 1931 года он вынужден был расстаться с Е.С. Шиловской, будущей своей третьей женой. По сути эта сцена адресована мужу Елены Сергеевны Евгению Шиловскому. Булгаков хотел, чтобы нежно любящий супругу генерал отпустил её к нему, ради её же счастья. Самое удивительное, что именно так в конце концов и произошло…
«Дараган. Я не истребитель! Смотри на мои ромбы, поднимай выше. и после этого боя истреблять более некого. Мы не имеем врагов!
P.S.: Сатана в пьесе тоже появляется. В образе змея. И змеев тут два.
На земле, в послевоенном лесу, это маленький сатана, поддельный. В его роли выступает писатель Пончик-Непобеда. Он подкупает долларами Генриха Маркизова, чтобы тот не пытался соблазнять Еву. Маркизов, кстати, его прямо называет змеем.
Но если рай — благоустроенный довоенный Ленинград, то там в роли змея-искусителя выступает… Адам Красовский. Ему удаётся соблазнить Еву. Но он-то не настоящий Адам! Настоящий — Ефросимов! Так происходит грехопадение и изгнание из рая…
Художник Агеев жил в гостинице, в северном городе, приехал сюда писать рыбаков. Стояла осень. Над городом, над сизо-бурыми, заволочёнными изморосью лесами неслись с запада низкие, свисающие облака, по десять раз на день начинало моросить, и озеро поднималось над городом свинцовой стеной. Утром Агеев подолгу лежал, курил натощак, смотрел на небо. Дождавшись двенадцати, когда открывался буфет, он спускался вниз, брал коньяку и медленно выпивал, постепенно чувствуя, как хорошо ему становится, как любит он всех и все — жизнь, людей, город и даже дождь. Потом выходил на улицу и бродил по городу часа два. Возвращался в гостиницу и ложился спать. А к вечеру снова спускался вниз в ресторан — огромный чадный зал, который он уже почти ненавидел.
Покурив и постояв, пошёл в тёплую гостиницу и Агеев. Северное сияние ещё вспыхивало, но уже слабо, и было одного цвета — белого.
Одной осенью художник Агеев приехал в северный город писать рыбаков. Остановился он в гостинице, дни были мрачные и дождливые, по несколько раз в день срывался мелкий дождик, леса были покрыты изморосью. Каждое утро Агеев лежал в кровати довольно долго, курил на голодный желудок и спускался к двенадцати в буфет, чтобы выпить коньяку. После чего он отправлялся бродить по городу, затем опять приходил в ресторан, который ему порядком уже надоедал. Таким был и следующий день Агеева.
На другой день он должен был ехать встречать Вику. Как обычно, он направился в буфет, заказал выпить и вдруг понял, что сегодня приедет девушку, с которой виделись-то несколько раз. Она приехала к нему на Север, ее одежда и манеры напоминали что-то московское. Агеева Вика как-то быстро надоела, ему с ней было очень скучно и непонятно. В общем, их разговор с самого начала не ладился. Вечером он позволил себе достаточно выпить и вскоре отправился в свой номер. Утром его разбудила Вика, которая сама сложила его рюкзак.
Когда открылся буфет, вика предложила ему выпить. Агеев заказал четвертинку, хлеб и огурец. Выпив, он понял, какая Вика для него родная, у них завязался приятный разговор. Он вспоминал студенческие годы, его планы стать популярным художником, постоянно твердил, что не может пробраться сквозь комиссии, зависть и современность, которую сами-то не очень и понимают. Выслушав его, Вика заверила его, что не следует ему пить, он согласился и отправился спать. Конечно, он понимал, что его спасение в этой девушке, однако она его моментами раздражала.
К острову пароход подошел ближе к вечеру, многошатровая церковь была уже близка. Вика была слегка обижена, но гостиница была такой уютной, что девушка с улыбкой на лице повалилась на кровать. Агеев же отправился на улицу, он чувствовал себя одиноким. Ему ни чего не хотелось, и он постоянно жалел то себя, то Вику. Молча поужинав, они легли на разные кровати спать, но сон не шел. Недовольная Вика таким поведением Агеева, заверила его, что первым же пароходом уедет, потому что он любит только себя, он – эгоист. Он приказал ей заткнуться, так как понимал, что это конец. Ему хотелось плакать, но он давно забыл, как это делается.
Пароход причаливал, нелепо попрощавшись с Викой, он закурил и направился в тёплую гостиницу. Северное сияние продолжало вспыхивать, было одного белого цвета, дрожание было уже слабым, а звуки слышались вдалеке.
Читайте также: